Скрамасакс

Поразмышляв, таким образом, где-то с минуту, я встал и скомандовал:

— Хорош прохлаждаться, проверь как там кони, а я тут посмотрю, что к чему.

Жадный костёр, получив порцию хвороста, чавкая, захрустел, из сумрака ночи проступили детали: Касим с товарищем мирно лежали, лошади, переминаясь, стояли, вещи валялись, вроде бы всё.

"Стоп, а это что за херня?.."

На краешке светлого круга, освещённого пламенем, лежал объёмный мешок и слегка шевелился.

Подойдя, осторожно развязал горловину, отпрыгнул — мало ли что?

— Ни фига себе! — невольно вскрикнув, привлёк внимание спутника. Спустя миг, Аника был рядом.

В мешке находились волчата, трое, подросткового возраста, два тут же бросились в чащу, третий, полностью белый, никуда не спешил. Он, потешно повернув голову на бок, с явным любопытством во взгляде рассматривал нас.

— Что же, приятель, беги! — притопнув, звонко хлопнул в ладоши.

Не тут-то было. Хищник встал, неторопливо ко мне подошёл и сел возле ног. Не зная как реагировать, я элементарно впал в ступор.

Аника волчонка попытался погладить. Зверь грозно рыкнул. Парень, одёрнув ладонь, обиженно буркнул:

— Хм... не очень хотелось.

Я, сев на корточки, глянул волку в глаза:

— Ладно, не хочешь идти — оставайся. Если к утру не сбежишь — будем дружить. Ты, верно, голодный... — он отрицательно качнул подбородком.

— Как звать-то тебя? — волк пожал плечами.

Я машинально сам себе дал ответ: — Наверно никак... — и вдруг осознал: "Зверь меня понимает... мало того — отвечает. Нет! Быть такого не может! Наверняка, показалось..." — тряхнув головой, отогнал наважденье.

— Пожалуй, назову я тебя... — задумался.

— О! Точно! Беляш. А что? Очень даже подходит — белый, пушистый, и беляши, те, которые с мясом, как попробуешь сразу полюбишь — без вариантов.

Решив вопрос с именем, панибратски волчонка потрепал за ушами, тот заурчал, ну, прямо как кот.

— Давай-ка, герой, делом займёмся! — натешившись с хищником, обратился к мальчишке. — Обшмонай Касима, что с бою взял — то по праву твоё, мой же, Косой: "Местные шмотки весьма пригодятся, да и размер у нас с Гришкой похожий".

Мерзкое, скажу вам, занятие, однако, что делать? Для адаптации к новым реалиям надобен старт, оружие, кони и рухлядь, чем не капитал в средневековье.

Вот краткий список трофеев, что мне достались: сабелька в незатейливых ножнах из дерева, старая, но бритвенно острая и довольно холёная; поясной нож, запачканный кровью хозяина; копьё; круглый щит. Дальше по списку: обувь, одежда, кольчуга, шлем и приблуда, вроде, как для доспехов, что и к чему — потом разберёмся. В кожаном поясном кошеле массивный кусок серебра, грамм так на триста; ворох монет, тонких почти как фольга; и с десяток золотых самородков, размером в ноготь мизинца и меньше. Конь мышиной расцветки, на мой непритязательный взгляд, вполне симпатичный, сбруя, припасы.

Аника заполучив составной лук просто светился. Рукоять Касимовской сабли при ближайшем анализе была усыпана как будто рубинами, также мальцу перепал бисером расшитый кошель (что там находилось — не знаю) и очень красивая гнедая лошадка. Вроде бы всё.

Завершив с мародёркой, отволокли трупы подальше. Спустя пару дней падальщики растащат их косточки по округе, дождь смоет следы, а листопад всё укроет.

Нахлынувшие события долгого дня выбили из привычной меня колеи, я очень устал как физически, так и морально, организму нужен был отдых. До рассвета спать оставалось пара — тройка часов, малец заявил:

— Люди здесь редкость, осень — дичи изрядно — хищник сыт, да и огонь горит как-никак — караулить не стоит.

Я кивком с ним согласился.

* * *

Только голову положил на седло да укрылся овчиной, как тут же провалился в сладкую негу, и приснился мне сон:

На поляне с трупами — моим и кабаньим появился какой-то дедок в почти такой же, как у Аники одежде, только в зимнем её варианте. Он огляделся, крякнул по-стариковски, задумчиво почесал подбородок и целенаправленно направился к дубу. Найдя моё многострадальное тело, дед сломал две берёзки, с плеч скинул тулуп, пропустил деревца сквозь его рукава, на выходе получив волокуши. На эту конструкцию он погрузил мою безвольную тушку, впрягся да потащил куда-то сквозь буераки, при этом непрерывно ворча по поводу того, что кто-то чересчур много ест: "Кролик, блин... из мультика о Вини Пухе".

Да нормальный, в общем-то, вес, может, с небольшим перебором, но без экстрима, при росте метр восемьдесят — девяносто два килограмма.

Я, пребывая в беспамятстве, был, вроде, как жив. Развороченная грудина едва-едва, но вздымалась. Пройдя с километр, старик вышел на лесную поляну, с краю которой примостилась избушка, очевидно — времянка охотников, с грехом пополам занёс меня внутрь, уложил на лежанку, расстегнул камуфляж и приступил к изучению раны...

На самом интересном моменте пошёл мелкий дождь.

* * *

Хмурое утро вкупе с сыростью принесли дискомфорт, было зябко и вылезать из-под трофейной овчины никак не хотелось. Мальчишка мирно посапывал, костёр еле тлел, кони, пофыркивая, переминались.

Накрыл голову шкурой, спустя пару минут вновь стало тепло и уютно. Беляш словно кот, свернувшись калачиком, спал рядом — под боком: "Когда он пришёл? Наверное, я уже спал".

Чуть полежав, я неохотно поднялся, сладко, до хруста в костях, потянулся и, пару раз ударив в ладоши, громко скомандовал:

— Подъём, сонные тетери! Нас ждут великие дела!

Спросонья чирикнула птичка, в ближайших кустах зашуршало, Аника вскочил, как ужаленный, непонимающе хлопая веками, выхватил нож, заозирался. Я, взмахнув руками, попрыгал: кровь побежала по телу — немного согрелся.

Волк, приоткрыв один глаз, посмотрел на меня как на блаженного и заполз обратно под шкуру, видать — досыпать.

Сходили к реке, умылись, измочалив еловую ветку, изготовил подобие щётки, на безрыбье не так раскорячишься — до "Колгейта" как до луны, однако сойдёт. Пацан пошёл кормить лошадей, я занялся завтраком.

Дождь, немного покрапав, закончился. Расшугав серую хмарь облаков, вымокший мир озарило весёлое солнце, лес потихоньку стал согреваться. Отварив в трофейном котелке трофейную кашу с сушёным мясом какого-то зверя, я крикнул Анику.

Беляш, проснувшись, направился в чащу. Пока завтракали, собирались, седлали коней, тот, облизываясь на ходу, возвратился.

— Ну, в путь! Далеко ли Аника до вашей с дедом избушки? — убедившись, что ничего не забыли, обратился я к спутнику.

— До полудня успеем.

— Хм... далеко на охоту ты ходишь, что так?

— Рядом с заимкой дичь изрядно повыбита, тут же звери не пуганы — легко добываются, — с явной охоткой приступил к объяснению парень. — Да и крюк надо сделать — следы замести, этих, — он кивнул в сторону трупов, — будут искать.

Загружая трофеи, я всё размышлял: с какой стороны сподручней залазить на лошадь? В конце концов, не придя ни к какому решению, озадаченно выдал:

— Аникей, ты верхом-то ездить умеешь?

— А как же, у нас лошадка была, Муркой звали, берёг её тятя — кормилицу, — грустно вздохнул собеседник.

Я растерянно буркнул:

— Да... а мне как-то не доводилось, всё больше за рулём — на машине.

— Кто это, машина? — расслышав реплику, полюбопытствовал парень.

Быстренько соображая как лучше соврать, (не буду же объяснять, что собой представляет машина), стал экспромтом выкручиваться:

— Ни кто это — что это... — на секунду задумался, — А! Точно! Корабль так назывался — ладья по-вашему, значит.

— Ма-ши-на... — смакуя слога, пропел Аникей, — какое красивое имя, можно, я гнедую так назову, она теперь ведь моя?.. — Словно кот из мультфильма о Шрэке пацан, выпучив глазки, сложил домиком брови.

Прыснув, я отмахнулся:

— Да называй хоть горшком. Твоя лошадка, твоя.

Удовлетворённый мальчишка, лихо, запрыгнув в седло, важно скомандовал:

— Машина вперёд!

"Умора!.."

Отсмеявшись, на лошадь вскарабкался я лишь с третьей попытки, но всё же забрался. Пока шли по руслу неглубокой Ушны, пока пробирались звериными тропами, путешествие казалось довольно приятным. А вот, когда по заросшему полю Аникей поднажал, до меня, наконец-то, дошла вся прелесть конного спорта. Чтоб не отстать, пришпорил я серого, тот стартанул — словно взбесился. Мотало меня в седле как сосиску, удержался лишь чудом, думал — голова оторвётся, и позвоночник рассыплется на хрен. Позже, конечно, приспособился к темпу — освоился, однако первые впечатления о джигитовке прочно врезались в память и на лошадей я ещё долго взбирался с опаской.

Глава 4. Дед

Поплутав какое-то время по тропам, мы наконец-то попали на поле — с километр в диаметре. На дальней от нас опушке примостилась избушка, я встал словно вкопанный: "Мать честная, избушка, блин, на куриных ножках! Да уж... чем дальше в лес — тем толще, так сказать, партизаны, — промелькнула удивлённая мысль. — Для полного счастья мне только бабы Яги не хватает".

"Уф!.." — подъехав поближе и приглядевшись внимательней, я чуть успокоился. Не было ног, хижина просто стояла на сваях, видимо, на случай разлива, вот мне на нервах и показалось. Рядом с домом струился ручей, у небольшой запруды расположилась с виду добротная банька за ней туалет — а-ля сортир и пара сараев.

Вырвавшись вперёд, малец громко крикнул:

— Прохор Алексеевич, гостей принимай!

Тут, вдруг, ниоткуда, как наважденье, на ступеньках появился крепкий дедок неопределённого возраста, физиономия его показалась знакомой, увы, на кого тот был похож я так и не вспомнил.

"Ведь не было его только что. А сейчас, вот... — стоит! Возможно, когда я моргнул старик пулей вышел из дома и замер на лестнице?.. Нет, это вряд ли..."

Зажмурившись, тряхнул головой, в ответ дед ехидно прищурился: "По ходу старик не простой, такой, глядишь, и поможет..."

Увидев обуявшие меня непонятки, мальчишка поторопился прояснить ситуацию:

— Не бойся, Прохор Алексеевич умеет взгляд отводить, ты его до поры и не видел, а так он давно тут стоит, за тобой наблюдает. Как выехали на поляну я его сразу приметил, поскольку знаю, как обходить такое вот наваждение.

— Это кого ты привёл, Аникей? — демонстративно меня игнорируя, буркнул хозяин.

Парень на едином выдохе выдал:

— Это купец, Романом зовут, он с неба упал, память у бедняги отшибло, ничего-то не помнит, может, поможешь, чем человеку?..

— С неба, говоришь? — дед скользнул по мне колючим, недоверчивым взглядом.

Хоть взор был и колкий, но, очевидно, наигранный: мимические морщинки круг глаз свидетельствовали о природном его добродушии, да и светлое, открытое лицо вызвало ничем не объяснимое чувство доверия. Абсолютно седая, белая голова, входя в диссонанс с совершенно молодыми глазами, не позволила мне хоть примерно, определить его возраст, старику могло быть как шестьдесят, так и сто.

После затянувшейся паузы дед, очевидно придя к какому-то выводу, заключил:

— Ладно, потом разберёмся.

Пару секунд поизучав лошадей и трофеи, хозяин подворья вновь обратился к мальчишке:

— Смотрю, нынче охота выдалась знатной.

— Это всё он, — пацан кивнул на меня, — возле гнилого болота на басурман напоролись, Касим и дружок его Гришка, ну, знаешь их...

Дед нахмурился. Пацан стушевался.

— Это... — стал мямлить Аника, — Роман Косого ножом порешил, я же Касима стрелой уложил. В глаз засадил бешеной твари, — мальчишка, скрипнув зубами, сверкнул стальным взглядом и чуть приосанился.

— Касима убил?.. Хек, отомстил-таки... — крякнув, старик на секунду задумался. — А что, они вдвоём только были? — парень кивнул.

— Странно...

Дед заглянул мне в глаза:

— С Косым, значит, управился?..

Я пожал плечами:

— Выходит, что так.

— Дорогого стоит, Гришка воин был знатный... — внезапно осёкся старик.

По лицу собеседника вдруг стало заметно как в голове у того, в попытке анализа, запустился нелёгкий процесс, я вроде бы даже услышал скрип шестерёнок. Через какое-то время, вероятно, придя к некому выводу, дед просветлел:

— Коли так, то добро пожаловать мил человек... — с окончанием фразы улыбка обнажила радушие.

Расплывшись в ответ я, было, расслабился, как нежданно-негаданно глаза деда расширившись, увеличились вдвое. Я обернулся, от резкого движения лошадь шарахнулась, однако опасности не обнаружив, флегматично утихла. Средь высокой травы к нам семенил белый хищник.

Надо заметить, кони восприняли волка вполне адекватно, он в свою очередь их игнорировал, на Анику порыкивал, а ко мне ластился, словно домашняя кошка.

Старик сошёл со ступенек и растерянно брякнул:

— Откуда ты взялся здесь, Белый царёк?

Беляш неторопливо к нему подошёл, обнюхал, благосклонно позволил себя почесать за ушами и, вернувшись, уселся возле ног моей лошади.

— Любопытно, весьма любопытно, — ошарашенно произнёс собеседник.

— Это Беляш, мы его у Касима отбили... — Аника, встряв в разговор, стал сумбурно рассказывать о наших с ним похождениях. Повествование его больше всего походило на рекламную акцию по раскрутке меня: о схватке с Косым я узнал много нового, стычка обросла такою героикой, что из глубин моей сущности вылезла старушенция гордость, на всю ширину развернув свои сутулые плечи.

Парнишка повёл в амбар лошадей, я же, под чутким руководством хозяина, потащил в дом трофеи.

Войдя в помещение, положил барахло возле двери и с нескрываемым любопытством приступил к изучению изысков дизайна:

Пред взглядом предстала просторная изба пятистенок, очевидно, двухкомнатная, в первой, проходной, вдоль стены стоял стол — довольно массивный, и две такие же лавки. У противоположной стены, тоже стол, но поменьше, на нём книги в старинных кожаных переплётах соседствовали с другой макулатурой, вероятно, так выглядели манускрипты да свитки. Над ним пара полок там, в хаотичном порядке, расположились берестяные коробки, керамические горшки и замысловатые формой бутыли. Под потолком по всему помещению сушились пучки трав, коренья, грибы. Очаг был передо мной, а вот лежанка за стенкой, о чём свидетельствовала конструкция печки. Рядом с дверью находился ещё один стол — для готовки, в углу пара деревянных вёдер и наваленные кучей дрова. Заканчивали живописную картину два окна с большими прозрачными стёклами.

Подойдя к ближнему я, подняв в недоумении брови, спросил:

— Неужель на Руси уже делают такое стекло?..

Рама состояла из шести довольно прозрачных квадратных кусков, стороной сантиметров в двадцать пять — тридцать.

— Подобного качества, пожалуй, ещё долго не смогут, — хитро прищурившись, ответил хозяин.

— Неужто заморское?

— Заморское, заморское... — буркнул в ответ собеседник. — Давай в баньку сначала, затем пообедаем да поболтаем, сдаётся мне, нам обоим будет сие интересно, — сказал он, как отрезал, и вместо неспешной беседы вручил мне два деревянных ведра.

Банька получилась зачётной: пар клубился туманом, ноздри, уши, кончики пальцев пощипывал жар, пот ручьями смывал налипшую грязь, я на какое-то время забыл обо всех неприятностях.