Золотое руно Платформы-5. Пролог

За часы без сна приняла за рабочую гипотезу, что она каким-то чудом попала в Африку, на какой-нибудь малонаселённый остров возле её берегов. Вывод печальный, так как оружия, кроме маленького складного ножичка, у неё больше нет, а в Африке, как известно, обезьяны — не самые страшные звери. Кроме того, надо озаботиться водой, едой (от плитки шоколада только половина осталось) и защитой от солнца (в Африке оно немилосердное, вчера, видимо, уже вечер был, поэтому последствий особенных для кожи нет). Проще всего решалась проблема с водой — как вы помните, рядом с пещеркой ручей со скалы стекает. И с защитой от солнца тоже просто: наголову полотенце чалмой или арафаткой. И закрепить всё это дело булавкой, они ещё остались. А на плечи уже готовую рогожку. На шее её последним шнурком от кроссовок подвязать можно. А, вот, с едой — вилы! Не видела Женечка пока ни чего съедобного на этом берегу, а есть убитых обезьян не могла даже и подумать, тошнотики к горлу подступали сразу! Слишком на людей похожи, хоть и павианы всего лишь, а не человекообразные какие. Умывшись, а точнее приняв подобие душа под струёй ручья, вновь забрызгав свои раны дезодорантом, Женечка в течение получаса сплела ещё пару лаптей. И отправилась в путь. Нечего ждать! Лучше по утренней прохладе больше пройдёт, чем по полуденной жаре.

Километр за километром — и по-прежнему ни намёка на присутствие людей. Спустя час берег стал забирать всё сильнее вправо: "К северу," — после минутного размышления сообразила Женечка. Ещё немного погодя стало понятно, что она входит в большой залив — на горизонте виден противоположный гористый берег.

Спустя часа три ходьбы Женечка поняла, что безмерно устала. Кроме того, её снова стала бить ночная лихорадочная дрожь. И с каждым часом всё сильнее и сильнее. Сначала она подумала о простуде. Но, нет, не похоже — у неё простуда обычно начиналась с болей в горле или с банальных соплей. А сейчас этого ничего не было. Потом она заметила сильное покраснение вокруг двух самых больших ран: на предплечье и на груди. Всё стало на свои места: "Этот гад шерстяной рук не мыл перед едой... Приехали, ёкарный бабайка! Плохо дело... Надо срочно до нормальной медицины добираться... Силы дезодоранта, видимо, не хватило для обеззараживания..." Посидев ещё минут десять, решительно, но уже устало поднялась и отправилась дальше...

Час за часом, километр за километром, солнце всё выше, лихорадка всё сильнее, слабость всё наваливается и наваливается... Во время очередного отдыха, на который она устроилась на большом камне в паре метров от воды со стороны океана (Женя уже не сомневалась, что это океан) раздался смутно знакомый писк или свист. Женечка подняла голову и потрясённо сказала вслух: "Дельфины!" В метрах двадцати, тридцати от берега выпрыгивали из воды и снова погружались в неё упругие серо-белые тела. Один за другим, примерно с десяток особей устроили хоровод прямо перед сидящей на берегу девушкой. Потом их хоровод стал смещаться дальше вдоль берега, в ту сторону, куда Женечка, в принципе, и шла. Сместившись метров на сто, сто пятьдесят они вернулись к Жене и снова повторили свой манёвр с отходом вдоль берега, потом ещё раз... "Они же мне показывают, куда идти надо," — всплыла совершенно нелогичная, иррациональная мысль. Но ощущение истинности этой догадки было таким сильным, что более ни секунды не сомневаясь, девушка с трудом поднялась с камня и пошла. Туда, куда шла до этого и куда звали её дельфины. Умные существа так и плыли рядом с ней. Кружили непрерывный хоровод. Сопровождали, подавая голос и не давая забыть о себе: "Рядом мы, рядом! Иди, иди, человек!"

Шоколадка давно подъедена, вода допита... По дороге попался ещё один ручей... И его вода уже закончилась... У Женечки сильный жар. Лихорадка уже не бьёт её, но зато горящее огнём тело — ватное, слабое, словно из надувной камеры воздух выпускают... Женя идёт низко опустив голову... И тут её опущенный под ноги взгляд натыкается на кострище. Старое. Уже даже не пеплом седым покрытое, а просто — чёрное грязное пятно на камнях. И головёшки недогоревшие по краю. Если бы были силы, то Женечка точно закричала бы от восторга: "Люди! Здесь есть люди!" Но сейчас она просто поднимает глаза... В двадцати метрах от неё к двум крепким столбам прибит большой белый щит с аккуратно выведенными чёрной краской русскими, русскими (!!!), а не африканскими какими буквами:

ТЕРРИТОРИЯ РОССИИ

Вы находитесь на охраняемой территории Русского Союза. Русские люди и представители других национальностей РФ — мы вас приветствуем!

Новая Россия ждёт вас. Гостям — добро пожаловать!

Желающим принять гражданство — нам нужны вы все: женщины и старики, дети и инвалиды. Все специальности и все умения будут востребованы. Гарантируем безопасность, медицинское обслуживание, проживание и питание. Следуйте указаниям на других табличках, размещённых на сухопутных подходах к населённым пунктам Русского Союза, выполняйте указанные там правила поведения.

И чуть ниже ещё текст:

Ближайший населённый пункт Союза — Новый Порт, расстояние по берегу — 10 км в северном направлении. На скалы, в лес, не поднимайтесь — возможно нападение диких зверей. Особенно опасайтесь стай больших обезьян. Очень агрессивны!

"Блин! Я уже брежу что ли!? Какой ещё Русский Союз!? Какая Новая Россия!? Какой такой Новый Порт!? Не знаю я такого города!? Нет такого города в России! Ни разу не слышала. Слышала, запомнила бы... Нет, точно брежу уже... Ой, мамочка, почему я тебя не слушалась!? Плохая я дочка... и кончу плохо... Помру я тут, похоже, в этом самом бредовом Русском Союзе... Лежит, наверное, моё молодое красивое тело где-нибудь меж камней прибрежных и бредит... И скоро глаза мои выклюет ворон, спустившись на тело нагое... Вот, ведь, почти стихи... Второй раз стихами брежу... В поэтессы перед смертью заделаюсь..." — действительно полубредит Женечка. Но тут в чувство её снова приводит жизнерадостный писк и свист дельфинов. Повернув голову, Женечка видит, что они до сих пор продолжают свой хоровод возле неё и зовут, зовут продолжать идти. Туда, куда написано на плакате. Туда, куда они влекли её и до того... И снова в путь. Мучительный и медленный, но — в путь...

Женечка совсем потеряла счёт времени (на самом деле солнце сейчас светит с запада, значит уже вечер)... На ногах последняя пара лаптей... И те уже с дырками... А остановиться и отдохнуть девушка не хочет, так как боится больше не встать. В голову приходит мысль: "А если не садиться, а к скале просто прислониться, постоять чуть-чуть, отдохнуть. Место только хорошее найти, чтоб тенёк был." Но как назло, ни единого места с теньком нет... Впереди открывается выступ скалы, закрывающий вид вдоль берега. А пляжик там сужается до пары метров. Перед этим скальным выступом небольшая, но глубокая бухточка-затишок. В бухточку буквально влетают, врываются дельфины и как-то по особенному радостно начинают своё "цирковое представление". Женечка зачарованно смотрит на резвящихся морских зверей. А потом что-то заставляет её поднять глаза к скальному выступу, тому, что перекрывает дальнейший обзор. На плоском камне у этого выступа стоят два вооружённых человека. Видимо только что вышли из-за скалы. Мужчины. С винтовками, висящими наперевес на груди. Оба в камуфляже. Женечка, на всякий случай снимает с плеч сумку и устало достаёт из неё свой разряженный пистолет. В качестве психологического оружия. Но какое-то смешное несоответствие фигур этих двух мужчин делает их не страшными, не опасными. Она бессильно опускает руки. И только потом понимает, что именно её успокоило — огромная разница в росте. Один великан в два метра ростом с широченными плечами, винтовка на нём словно игрушечной кажется, а второй — едва макушкой до плеча первого достаёт. Оба стоят спокойно, расслаблено. Смотрят на Женечку. Никакой агрессии. Потом малыш, словно забыв про девушку, подходит к краю камней, выбирает тот, что максимально близок к воде и опускается на колени. Мгновенно к нему подплывает пара дельфинов. И малыш по очереди гладит их по блестящим мокрым лбам. Что-то говорит им, даже посвистывает. "Как здорово!" — волна белой зависти захлёстывает разгорячённый разум Женечки. Потом малыш поднимается. Великан подходит к нему и, слегка хлопнув того по плечу, говорит:

— Давай, лейтенант, иди, знакомься, успокаивай. Ты не такой страшный.

И присаживается на корточки. "Это он для того, чтобы и самому страшным не казаться," — догадывается Женечка. А малыш спокойным, неторопливым шагом приближается к девушке. На полдороге, не делая резких движений, снимает с себя винтовку, кладёт её на камни. Осторожно вынимает из поясной кобуры пистолет и кладёт его туда же, к винтовке. После чего, показав пустые ладони, приближается к Женечке. "А он не такой, уж, и малыш. Сантиметров на десять выше меня. Это он просто в сравнении с тем гигантом маленьким хоббитом казался," — догадывается девушка. И ещё мысль: "И почему тот, второй его лейтенантом назвал? Он же младший лейтенант. Вон у него на погоне всего одна маленькая звёздочка," — сама удивляется своим познаниям в воинских знаниях Женя.

Тем временем военный всё ближе и ближе. На мгновение его голова закрывает солнце, и сияющий ореол окружает тёмный силуэт. "Красиво... как солнечный бог какой," — почему-то думает Женечка, — "Ведь много раз такое видела, а поняла, как это красиво только сейчас... Это, наверное, жар виноват... точно жар... брежу уже..." Парень (а это молодой человек, примерно одного возраста с Женечкой) всё ближе. Уже видно, что хоть он и в защитном камуфляже, но шеврон у него почему-то чёрный, морской, с якорем. А ещё на рукаве виден родной российский триколор, но с какими-то непонятными звёздочками на фоне полос. Лицо у молодого человека худое, высушенное и покрыто крепким загаром, цвета глаз не видно (против солнца Женечка смотрит), фигура подтянутая, широк в плечах и узок в поясе, походка лёгкая, словно кошачья. Вот он подходит почти вплотную, но не совсем, не нарушает психологически комфортную дистанцию. И говорит человеческим голосом:

— Меня не надо бояться. Меня зовут Алексей, Лёша.

И едва успевает подхватить внезапно обмякшую, всё-таки, потерявшую сознание девушку.

Часть 2. Межпланетный пеше-конный тур

"Уже почти двое суток идёт непрерывный дождь. То усиливается, то ослабевает, но всё никак не заканчивается. Палатка уже давно протекает. И влага капля за каплей шлёпает по спальникам, рюкзакам. Пенки-карематы при поворотах тел хлюпают и шипят, выжимая из себя воду. Хорошо, хоть не холодно. Попытки вылезти наружу и развести огонь, чтобы хоть что-то приготовить, абсолютно бессмысленны — все дрова пропитались водой так, словно мы сейчас на дне морском, а не на высоте в пол тысячи метров над его уровнем. Впрочем, даже ближайшее море в полутора тысячах километров. Но воды от этого здесь не меньше... Делать абсолютно нечего. Обо всём мы с Егором уже переговорили. По второму кругу идём, пересказываем уже рассказанное — "головы драконам добавляем". Остаётся только спать и жрать эту долбаную тушёнку. Хлеб уже заплесневел, макароны, типа "рожки", промокли — их можно уже просто так жевать. Но не хочется. Физической активности то никакой, соответственно и голод не сильно мучит. С питьевой водой вообще никаких проблем — выставь кружку из палатки и через четверть часа получи полную. Но и этого не хочется — уж больно противно по нужде из палатки вылазить. И так вся одежда мокрая, а после этих неизбежных выходов так и вовсе хоть выжимай... Тоска-а-а! Да, в неудачное время мы с Егоркой решили на Иремель2) взобраться.

О! А Егор-то, похоже, уже не спит! Тоже, как и я, уже не может.

— Слушай, Карл, мы с тобой, кажись, экзамен на пожарников, всё-таки, сдали. Доказали, что можем спать двое суток подряд, — раздаётся голос моего товарища по походу.

Да, представлюсь: Карл — это я. Что и говорить, повезло мне с имечком. Впрочем, и фамилия не подкачала — Блюменталь. А если полностью, то зовусь я: Карл Анатольевич Блюменталь. Нормально, да? И вопросов о моей национальности можете не задавать, сам скажу: русский я. И можете не верить. Привык уже. Впрочем, где-то на одну толи шестнадцатую, толи даже на тридцать вторую я — немец. Зато по прямой мужской линии. Отсюда и фамилия. А имя мне дали в честь далёкого предка — какого-то прусского генерала из эпохи наполеоновских войн. Он тоже Карл был Блюменталь3). Так, по крайней мере, семейная легенда гласит, что мне тётка, отцовская сестра, ещё в детстве рассказывала. Она в неё верит, а я не очень. Тётушка свято убеждена в нашем благородном происхождении, а мне как-то всё равно. Скептик я. Но, вообще, большинство людей, как услышат, моё имя и фамилию, так сразу в евреи меня записывают. Ну, и ладно — мне это, как-то... параллельно.

Впрочем, военная карьера, как у мифического предка, мне совершенно не светит. Белобилетник я. По зрению. Близорукость в минус десять диоптрий не шутка, знаете ли. Без очков чувствую себя почти слепым. Беспомощным, по крайней мере. Да, и возраст уже совсем не призывной — тридцать два мне.

Расскажу, уж, о себе подробнее. Воспитывала меня родная тётка, так как родителей я своих даже не помню. Матушка меня просто бросила: ушла от отца, когда мне ещё и месяца не было. Не знаю, что уж там у них такое случилось, но, вот, бросила эта женщина и мужа своего, и меня. Где она сейчас и что с ней я не знаю. И, честно говоря, не горю желанием знать. А отец умер от рака через год. Так что пришлось моей тётушке годовалого малыша к себе забирать. В добавку к своим двоим дочерям. Ничего — вырос. Тётушка меня, в общем, не обижала, честно старалась не обделять ни вниманием, ни материальным чем. Да, старалась. Но я, всё равно, чувствовал, что своих родных детей она любит по-настоящему, ну, а меня — постольку-поскольку... Что поделаешь, сердцу материнскому не прикажешь. Это я сейчас понимаю, а тогда, в детстве, расстраивался, переживал, даже плакал. Потом, когда подрос, понял, что надо как-то дальше самому по жизни шагать. Уехал в Питер. В Универ поступил, на физфак. А приёмным родителям моим, тётушке особенно — спасибо, конечно, большое. Изредка приезжаю к ним на Урал, навещаю их и кузин своих. На недельку, не больше. Чтоб и уважение, благодарность выказать, и чтоб не надоесть сильно.

Что о себе ещё рассказать? Не женат. Детей нет. И давайте, больше о моей личной жизни говорить не будем. Не складываются она у меня. Никак не складываются. Совсем. Так что замнём... Да, а по профессии я физик, точнее — геофизик. Долго не мог выбрать, на чём специализироваться: на океанологии, физике атмосферы или литосферной геофизике. Всё интересно. Разбрасываюсь, не могу на чём-то одном сконцентрироваться. Увлекающийся очень. Но, в конце концов, выбрал последнее. В этом году наконец-то защитил кандидатскую диссертацию. И, вот, захотел самому себе подарок сделать — со своим давним товарищем туринструктором Егором Сергеевым в поход собрался. Конно-пеший тур с восхождением на вершину Иремеля. Это наша с ним уже вторая попытка на эту чёртову горку взобраться. И она второй раз нас не подпускает к себе. И снова из-за дождей. Я-то думал, что хуже, чем в прошлый раз быть не может. Но, вот, ошибался, как выяснилось!