— И еще, — Горностай снова крутил карандаш, сидя к ним вполоборота, — наша бурная деятельность с кошицким ограблением связана лишь формально. Князь ясно дал понять — даже если мы найдем виновных, выдавать их в герцогство не станем. У него с полевиками какие-то свои дела наметились, и виселицы в программу не входят. Но всем нашим бандитам и жуликам нужно вбить в головы — здесь, в Гнездовске, такое не прокатит. Так что, Аннушка, если твой заказчик снова появится, передай, что я хочу с ним поговорить. — Шеф повернулся, аккуратно положил на стол карандаш и закончил, спокойно и буднично: — Гарантия его безопасности — моё слово.

Уже в кабинете, сидя за столом, Анна наклонила голову набок и оценивающе посмотрела на Виктора.

— Если тебя кавалергард Империи назвал 'Ваша Светлость' — значит ли это, что ты носишь титул имперского барона?

Следователь мрачно посмотрел на нее:

— На заборах тоже пишут что попало.

— И скрепляют большой императорской печатью?

Виктор не ответил.

В дверь коротко постучали, и в кабинет ворвался запыхавшийся парнишка лет тринадцати.

— Господин! Нашел я ваших сыроваров! Хутор Березовый, от Гнездовска километров шесть! — пацан перевел дыхание и только сейчас заметил Анну, сидевшую сбоку от двери. Разом посерьезнел, шагнул к магичке и почтительно поклонился.

— Извините. Здравствуйте, сударыня.

Анна с трудом узнала в нем избитого до полусмерти пацана, которого Виктор притащил в больницу полгода назад.

— Здравствуй, Винсент, — сказала она, — ты подрос.

Глава 3

...В прошлом ноябре

Чертов холод пробирал до костей. Ветхий, латаный-перелатанный зипунишко не спасал от ледяного ветра. Да и где на проклятом во все стороны берегу Нестрижа можно спрятаться от пронизывающей мороси?

Винс зябко передернул плечами и шагнул поближе к пожарищу. Вздрогнул от выстрелившего уголька, потер обожженную щеку, но остался на месте.

Все равно идти некуда. Тут хоть тепло.

Как прогорит — можно будет поживиться. На полке вазочка серебряная была. Поплавится, но не дотла же!

С треском обрушилась крыша объятого огнем дома, в темное плачущее небо взметнулся сноп искр. Винс отпрянул, но почти разу вернулся к огню. Пожарище выло от ветра, огненные языки завивались причудливыми лентами, мокрый туман становился легкими облачками пара вокруг горящих балок.

Пламя обжигало лицо, по спине стекали попавшие за воротник капли холодного ноябрьского дождя. Винс крутился у огня, пытаясь и обсушиться, и не сгореть, не забывая опасливо поглядывать по сторонам. Он стоял за домом, с дороги не увидят, но мало ли...

Пожарной команде тут делать нечего. Хутор на отшибе, леса рядом нет, сам прогорит. Хозяин, опять же, орать на брандмейстера не станет. Он вместе с Иваном, бывшим Винсовым патроном, теперь орет на чертей в аду. Им обоим, небось, особый котел припасли. Шутка ли — по всему Гнездовску дурью торговали.

Дурь Винсу была без разницы, а Ивана он немножко жалел. Не выгнал большой человек сироту, разрешил послужить.

Винс на новой службе даже поел досыта. Целых два раза.

Если вернутся те, кто домик с трех концов поджег — хана Винсу, в том же котле побулькает. Даром, что на Ивана всего ничего побатрачить успел. Разбираться не станут, в то же пожарище закинут. Хорошо, если для начала шею свернут. А ну как живьем?

Винса передернуло.

Вот только деваться пацану было некуда. Без гроша в кармане, с утра не евши, он мог надеяться только на то, что соберет на пожарище.

Винс был уверен — убийцы не вернутся. Зачем им?

Днем к Ивану кто-то важный должен был приехать. Так что Винсу сказали проваливать и до вечера носа не казать. Пошел, куда деваться. Ломоть хлеба с кухни прихватил, хотел какую-никакую одежку выпросить — застеснялся. Сунулся в книжный шкаф на дальнюю полку, нашел книжку поневзрачнее, чтоб не жалко, страниц надрал, скомкал и напихал под рубаху, как знакомый нищий научил. Сразу теплее стало.

Иван все равно книжки в печке жег, Винс вчера видал. Жег и ругался, что чушь всякую пишут.

Эх... Ладно, не о том речь.

Весь день Винс по городу шнырял, новости вызнавал, как Иваном велено. Вечереть стало — обратно двинул. Поторапливался, жрать хотелось, как не в себя. Хорошо, ума хватило на дорогу не соваться, перелесками на хутор идти. Хоть и мокро, а безопаснее.

Дым издалека заприметил и сразу же свернул в самую чащобу. Подобрался поближе, а там и вовсе замер в колючих кустах, боясь шелохнуться.

Дом полыхал вовсю. Только мокрое полено, которым дверь подперли, еще не занялось — но и ему недолго оставалось.

Перед домом стояло пятеро.

Двое повыше, одеты богато. Один совсем солидный господин, в добротном плаще, сапоги аж блестят, хоть вокруг и грязища по ноздри. Второй попроще, зато амбал. Еще трое — невысокие, кряжистые, в крестьянской одежке... Ба! Да это ж полевики. Нелюди!

Сразу вспомнились страшные сказки. Про то, как полевики в стародавние времена младенцев воровали, своими детьми подменяли, а человеческих резали на капищах.

Вот сейчас они как почуят Винса!

Пацан забыл, как дышать. Холодный пот стекал по спине, он чувствовал себя крысенком, загнанным в угол. Пара мгновений, и когтистая кошачья лапа подцепит, потащит к громадной пасти с зубищами... Хорошо, если сразу убьет, не будет играться.

Ноги отнялись, перехватило дыхание, мог бы бежать — кинулся б в чащу, да заледенел, не шевельнуться.

Полевики тем временем о чем-то с солидным пошептались и в лес двинули. Один метрах в десяти от замершего пацана прошел, чудом не заметил. Винс зажмурился и беззвучно взмолился: 'Дева Мария! Ты добрая! Помоги, не дай сгинуть!' Пытался слова вспомнить, какие попы на службах говорят — не вышло.

Ладно, Богородица не осерчает.

Тем временем амбал отошел в сторонку и привел красивых, откормленных лошадок. Коняшки храпели, прядали ушами — не нравился им, вишь ли, пожар. Но стояли смирно.

Винс перевел дыхание. Полевики не заметили, люди тем более не углядят — хранит Богородица!

Тут-то ему и подумалось — дождаться, пока все прогорит, да порыться на развалинах. Авось, найдется чего полезное. Жить-то дальше надо! А этим, солидным, точно в углях шариться без интереса. Что им — мусор, то Винсу — сокровище.

В погребе, он точно помнил, окорок висел. При мысли о сочном, прокопченном куске свинины в пузе Винса заурчало. Хорошо, что пожар воет, доски трещат, не услышит никто.

— Поехали, ваша милость, — прогудел амбал, — на что тут смотреть?

Винса не раз выручал тонкий слух, но тут он подумал — приблазнилось. 'Ваша милость'? Благородный? На хуторе у Гнездовска? Ивана спалил?

Вот бы монетку обронил... Чего ему стоит?!

'Милость' тем временем откинул капюшон и пристально вглядывался в огонь. В его темных волосах алмазами блестели капельки воды. Между ним и Винсом взметнулся язык пламени, и мальчишка еле-еле сдержал новый порыв рвануть отсюда как можно дальше.

Нельзя шевелиться. Заметят. Да и окорок...

— Поедем скоро, — задумчиво кивнул солидный. — Ты за полевиками в оба глаза смотрел? Ничего не сперли?

— Ваша милость, обижаете. Серьезные ребята, не шантрапа. Да и чего там воровать? Ложки? Казну-то Иванову мы давно взяли... Все четко сработано.

Солидный фыркнул чуть ли не громче лошади.

— Например, там сейчас догорает одна из последних книг Эльтарна, — 'Милость' скептически смерил амбала взглядом, — хотя да, о чем это я. Скажу иначе — одна из книжек, которую вы спалили, стоила больше тысячи золотом. На аквитонском аукционе коллекционеры и до пяти тысяч могли бы дойти. Теперь ясно, четкий?

Амбал почтительно присвистнул.

— Так вот почему вы велели всё на пол вывалить и самогонкой полить...

— Знаешь примету: 'не свисти — денег не будет'? — холодно спросил солидный господин, — обдумай ее.

Шевельнуться Винс смог не скоро. Казалось, он сейчас вмерзнет в размокшую, вязкую землю, так и останется жалким скелетом среди колючих веток облетевшей сирени.

Но вокруг было тихо, только пламя трещало, и Винс решился. Тем более, что становиться скелетом ему пока что очень не хотелось.

Сегодня утром он выбирал самую плохонькую книжку, чтобы напихать бумаги под одежду. Вроде как, там буква 'Э' была...

Дрожащими пальцами он вытащил из кармана полуразодранный томик.

'Записки о путешествиях. Составлены Эльтарном в году...'

Дальше лист оборван, но это ничего.

Жизнь обретала смысл.

Вот только надо просушить бумажки, за которые эти, кол-лек-ци-о-не-ры (слово-то какое! господское!), готовы платить золотом. Скорей бы прогорело, чтоб в погреб попасть.

Винс все листки из-под зипуна вытащил, расправил, как смог, и в книжку сложил. Сушить потом будет, сейчас сберечь бы, а то ветром унесет — не поймаешь.

Дождь зарядил еще пуще, и Винс устроился у забора на бревнышке, соорудив какую-никакую крышу из доски. Подтащил еще мусора покрупнее, чтобы со стороны казалось — нет тут никого, просто гора хлама. Даже чуточку пригрелся. А потом, кажись, задремал...

И прошляпил!

Как есть прошляпил!

Это ж не потайной хутор, а проходной двор!

Стража появилась как будто ниоткуда. Не спится им дома у теплой печки!

Вот Винс тихонько сидит, заваленный провонявшим гарью барахлом... а вот уже болтается, приподнятый за шиворот, а перед носом у него сверкает серебристая бляха следователя.

— Эт-то кто тут у нас? — беззлобно спросил следак. — Ты зачем дом спалил, малявка?

Винс извернулся, повис на державшей его руке и попробовал укусить. Не вышло. Стражник Винса встряхнул за шкирку, как котенка, только ноги дрыгнулись.

Вот тут Винс и заорал. Что орал — сам потом не помнил. Но про 'волков позорных' точно помянул. И про то, что все разборки ему по барабану. До фонаря. Вдоль подола распоследней шлюхи. Потому что деловые месятся, за что — непонятно, а он человек честный. Просто отдохнуть присел.

Следак Винса на землю поставил, но приглядывал, чтоб не удрал. Ага, удерешь тут, амбал похлеще охранника, который с 'милостью' приходил. Еще и быстрый, как рысь.

Городовые, что со следаком приехали, на пожарище пялились, Винсу ноль внимания. Видали они таких, орущих. На начальство глянули — вразумить, мол, дурачка малолетнего?

Следак только башкой белобрысой мотнул — не трожьте, сам разберусь.

Винс быстро выдохся орать. Слов ругательных он не так чтобы много знал, а повторяться неловко было.

Только когда следак его обыскал, нашел ножик плохонький (что было — то Винс и стянул, без ножа совсем швах) и книжку забрал, Винс чуть не расплакался. Сдержался, не след мужику реветь, зато икать начал. Так и проикал, до самого города.

Вернуть не просил. Бесполезно.

* * *

Виктор Берген, следователь Гнездовской стражи, со стуком поставил на стол кружку с горячим компотом и положил рядом завернутый в салфетку еще теплый пирог.

Винс даже ухом не повел. Спал, укутавшись в потертый плащ городового.

Вчера, когда Виктор приволок в участок единственную свою добычу с места преступления — тощего пацана, возможного свидетеля, допрашивать его было бессмысленно. Парень стучал зубами, наотрез отказывался расставаться с промокшей насквозь одеждой, глотал злые слезы, икал и мотал головой на все вопросы.

Виктор всерьез подозревал, что мальчишка только пытается изобразить дурачка. Слишком уж богатый словарный запас он продемонстрировал в момент поимки.

Можно было, конечно, обойтись с ним, как с любым другим задержанным — скрутить, переодеть в арестантский балахон и закинуть в камеру, но следователь поступил иначе. Выдал старый плащ, давным-давно забытый кем-то в дежурке, велел сержанту Винса покормить, а потом запереть в допросной.

Утро вечера мудренее.

Рассвет Виктор встретил на пожарище. Проливной дождь сменился гадкой серой моросью, под ногами чавкала ноябрьская грязища, а от реки тянуло ледяным ветром. Мастер Николас, эксперт стражи, даже оставил свои вечные подколки — только зябко поводил плечами да шепотом ругался, обследуя пепелище.

Дом выгорел почти дотла, следы вокруг него смыло ливнем — ничего полезного не найти. И ни следа магии, привлекать колдунью-эксперта нет никаких оснований.

Только два обгоревших трупа, и у одного татуировка на предплечье — роза ветров.

Виктор громко выругался. Увидев недоуменный взгляд мастера Николаса, никак не ожидавшего от бывшего гётского дворянина таких слов, повторил еще раз, добавив несколько подробностей. В вольном переводе это звучало бы примерно так:

'Какая незадача, что Иван по кличке Шкипер, контрабандист — наркоторговец, был убит сегодня ночью. Я с арест-командой опоздал всего на пару часов. Сколько работы проделано впустую! А теперь вместо заслуженного отдыха придется разыскивать убийцу этого нехорошего человека'.

Эксперт неопределенно хмыкнул, а следователь, злой на весь свет, отправился обратно в управление стражи — будить и допрашивать свидетеля.

Городовой, охранявший место преступления, проводил Виктора взглядом, покачивая в ладони завязанные прямым узлом два кованых гвоздя-костыля. Стражник мог поклясться — до того, как железки попали в руки следователю, это были просто измазанные пеплом бруски в мизинец толщиной.

Теперь они были похожи на корявое украшение каминной решетки

Перед дверью в допросную Виктор вздохнул и с нажимом провел ладонью по лицу. Он не спал больше суток, промок и замерз, но срывать злость на пацане нельзя. Замкнется, откажется говорить — и все. Последняя ниточка потеряна. Тюрьмы он по малолетству не боится, да и не за что мальчишку сажать. Остается убедить, что сотрудничать со следствием для него намного лучше, чем молчать или орать.

Так что будем прикармливать. Как напуганного щенка.

Виктор повернул ключ и потянул на себя тяжелую дверь. В допросную он вошел как спокойный, чуть уставший служитель закона, а не бешеный следак, со злости крутивший гвозди.

Виктор сел напротив спящего Винса и дважды громко хлопнул в ладоши.

Пацан подскочил, как ужаленный. Сглотнул, с опаской глянул на Виктора исподлобья.

— Доброе утро, — поздоровался с ним следователь. — На вот, поешь, — и пододвинул к нему сверток с пирогом.

Винс Быстро развернул тонкую ткань, вцепился обеими руками в еду и откусил, сколько в рот влезло.

— Не давись, не отберу, — почти ласково сказал Виктор.— Ешь, а я говорить буду. Ты пацан вроде смышленый, — польстил следователь свидетелю, — так что мотай на ус, а отвечать не спеши. Подумай.

Винс, казалось, его не слышал. Не выпуская из руки остаток пирога, он маленькими глотками, чтоб не обжечься, глотал компот.

— Ивана больше нет, и людей его нет. Один ты, похоже, остался. Вряд ли ты в чем серьезном провинился, мал еще. Но видеть мог многое. Как думаешь, те, кто Ивана сначала с насиженного места погнал, а потом и вовсе спалил, тебя хотят в живых оставить?

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓