— Краснеть? — пошутила я.
— Вот именно, — зарычала Мамирьяна. — Краснеть! Попробуй как-нибудь, когда это надо, а не хочется!
— И пробовать не буду. У меня такое все равно не получится. Это ты у нас великая актриса...
— А ты у нас кто? Непризнанная гимнастка? Или пловчиха, что выплеснула половину бассейна!..
Когда Мамирьяна в плохом настроении, она много гадостей наговорить может. Память у нее хорошая, воображение — тоже, чего не было — придумает, что было — приукрасит. Потом все так перемешает, что не сразу разберешь, где правда, а где народное творчество. Длинный язык — это у нас наследственное. Как и стервозность. Только, когда я стервозничаю, парни от меня шарахаются, как от повестки в военкомат, а когда Мамирьяна — то в дрессированных собачек превращаются. У меня как-то хватило ума спросить: почему такая несправедливость? Мамирьяна тогда напустила на себя вид опытной женщины и изрекла: "Запомни, Ксюха, врожденный талант, это еще не все. Его надо тренировать и использовать. Вот доживешь до моих лет..." А ей тогда было пятнадцать, всего на год старше меня.
— И дался тебе тот бассейн... — Ну, поскользнулась я перед соревнованием, но все равно второй пришла! А первое место от меня никто и не ждал. — Ты лучше про "карасика" своего расскажи. Это тот, из телефонной?
— А вот и нет, — сестричка сразу переключилась на своих ухажеров. — Вечно ты все путаешь. Из телефонной — это Стас, а Сереженька — директор банка. Его бывшая выражалась точно так же, как ты. А он о ней не очень хорошо отзывается. Кстати, может, ты и есть его бывшая?..
— Марина, ты в своем уме?
Было дело, назвала я как-то ее Мамирьяной, обида была такая, что до драки дошло. Мне-то что, отряхнулась и все в порядке, а она неделю с синяком под глазом ходила. Вернее, не ходила, а дома сидела, изображала больную и безвинно обиженную. А уж чего ее мамаша моей наговорила, так и вспоминать не хочется. Вот уж чьим языком площадь подметать можно.
— А чего такого? Сбегала потихоньку замуж, куш приличный с Сереженьки стряхнула и домой вернулась, изображать невинную скромняшку.
Насчет невинности — это устаревшие сведения. Мамирьяна столько меня ею шпыняла, что уже надоело. А тут подвернулся шанс стать женщиной, и не с кем попало, а с приятным парнем, который приглашает к себе на квартиру, а не в ближайший подъезд или в мужской туалет, еще и настроение у меня было подходящее, вот я и... стала. Оказалось, что это не так больно, как пугали знакомые девчонки. Или больно в тринадцать, а в двадцать уже терпимо? Как тампон засунуть, только толще и несколько раз подряд. Никаких невероятно приятных ощущения я тоже не почувствовала, хоть Мамирьяна рассказывает такое, что... Нет, приятно все-таки было, но до того. Пока гладил и целовал, было приятно, а потом... потом было терпимо. А совсем уж потом — мокро и чуть-чуть крови. Темка не сразу ее и заметил. А когда заметил, начал нудить: "Я же не знал... Наверно, тебе не очень понравилось". Я не стала отвечать. А он опять за свое: "Говорят, девчонкам в первый раз не очень... Но потом им нравится. После второго или третьего раза. Если ты захочешь... Я обязательно..." Пока я молчала, голос у него становился все несчастнее и несчастнее. Мне даже жалко Темку стало. Чего это он, в самом деле, так расстроился? Самому-то нормально было, ну и ладно. Меня-то чего расспросами доставать? А потом, совсем уже шепотом, он сказал: "Почему же ты раньше не сказала..." А зачем? Да и как он это себе представляет? Становлюсь это я по стойке "смирно" и докладываю?.. Было бы чем гордиться. Или бояться. Не в средние века живем. Девушки и так замуж выходят. Или с "таком" не выходят. Тут уж кому как повезет. А я замуж пока не собираюсь. Куда спешить-то в двадцать лет? Но на свидание еще раз прийти согласилась. Темка — он прикольный и по росту мне подходит. В кои-то веки можно туфли на каблуке надеть, и не рассматривать у парня макушку. А не получится с Темкой ничего — расстанемся друзьями. Вон Мамирьяна так со всеми своими расстается.
— А может, у тебя с тем длинным чего-то было? — заинтересовалась вдруг она.
— С чего это ты решила?
Не хотелось мне обсуждать с ней Темку.
— А вы весь вечер так ворковали... еще и ушли вместе.
— Ну и что? Или ты думаешь, что если я увидела парня выше меня, так сразу его и захомутала?
Мамирьяна засмеялась, тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам, как в рекламе шампуня. Мамирьяна говорит, что и у меня может так получиться, если я потренируюсь. Но терять несколько дней на стояние перед зеркалом и дурацкое махание головой что-то не хочется.
— Нет, я думаю, что это он завалил тебя, и сразу же застолбил. А ты лежала и разглядывала потолок в его комнате. Признавайся, так и было?
Отвечать я не стала. Мамирьяна всегда отличалась потрясающей догадливостью.
— Ты хоть не додумалась заговорить о ремонте в такой момент? Знаешь, мужики ведь здорово обижаются, когда их отвлекают во время секса.
— Почему?
— А так они устроены.
— Маринка, ты меня совсем уж дурой считаешь? Конечно, я не говорила с ним о ремонте, хотя потолок у него действительно не очень...
— О, Господи... — сестричка закатила глаза. — Хватит уже и того, что ты заметила этот потолок. Горе ты мое! А как ты умеешь притворяться, про это без слез и не вспомнишь. — Иногда ей нравится изображать заботливую мамочку. — О чем ты хоть говорила с ним?
— О том, о сем. А на прощание сказала "спасибо".
— Ксюха, ты точно дура! Спасибо-то за что?!
— А что, мне надо было извиниться? За испорченную простыню? Или, может быть, еще и постирать ее?! — Достала она меня своими советами до самых печенок. — И чего тебе от меня надо? Сама на Темку глаз положила?
— Темка твой, конечно, красавчик. Но что с него взять, кроме мускулов и пистолета? Он хоть не компенсирует им свой мини-размер?
— Не поняла. О чем ты?
— О том, что у мужиков в штанах имеется! Или ты была в обмороке и рассмотреть не успела?
Да я ни разу в жизни не падала в обморок. Даже когда машина сбила передо мной собаку. Но рассмотреть, что у Темки в штанах, постеснялась. А на ощупь... совсем там не мини-размер.
— Он хоть резинку для тебя купил?
Я уставилась на Мамирьяну. Знает же, что я не ношу эти заколки-резинки, а спрашивает.
— Какую резинку?
— Жевательную, дура, жевательную!
— Зачем? Я не люблю...
— Ксюха, не притворяйся глупее, чем ты есть. Я о презервативе говорю. Или ты думаешь, что с первого раза не залетают? Должна тебя огорчить: залетают и еще как!
Обманывать не хотелось, а говорить, что не помню... так не поверит же! У Мамирьяны всегда с собой пачка резинок есть, и тех самых, и жевательных. Я как-то спросила, зачем ей те, ведь женщины их не носят, а она засмеялась. "На всякий случай", — сказала.
— Маринка, а чего это ты такая злая? — решила я перевести стрелки. — Критические дни начались, да?
— Если бы, — вздохнула она.
— Так ты того... подзалетела? — проявила я догадливость. — От Сережки?
— Нет. Не подзалетела и не от Сережки. Просто резинка лопнула.
— И что?
— И ничего. Пока ничего. Два дня всего прошло.
Как и у меня, но докладывать об этом Мамирьяне я не стала.
— А что Сережка говорит? — Спросила, чтобы не молчать. Мороженое я съела, кофе выпила, что еще делать? Или говорить, или разбегаться. А то сестричка уже пачку сигарет заказала. Курить я так и не научилась, и не люблю, когда курят при мне.
— Дался тебе этот Сережка!
— Так ты же с ним была на празднике... — я и не ожидала, что Мамирьяна разорется на все кафе. На нас даже оглядываться стали.
— Ему позвонили, и он быстро уехал.
— А с кем же...
— Да мало ли мужиков там было?! Это ты, как длинного увидела, так и по сторонам смотреть перестала. А я веселиться пришла, а не скучать в одиночестве.
— Ну и повеселилась, — сказала, чтобы отвлечь сестричку от сигареты. Она уже и пачку драть начала. А попроси ее не курить — задолбает насмешками.
— Повеселилась, — вздохнула Мамирьяна. — Кто ж знал, что ему размер больший нужен.
— Ты хоть имя его знаешь?
— Я не только имя узнала, я еще и визитку его взяла. На всякий случай. Вдруг дом захочется построить...
— А дом тут при чем? — не въехала я. Любит сестричка напускать на себя загадочность и часто менять тему разговора.
— А у него строительная компания есть. Маленькая пока, но с перспективой роста. Или ты думаешь, что я, как ты, с первым попавшимся нищим пойду? — спросила Мамирьяна, роясь в сумочке.
Не иначе, зажигалку ищет.
— Ничего такого я не думаю. И при чем тут...
— Скажи еще, что твой Темка не первый попавшийся, а запасной.
— Это почему же он запасной?
Настроение портилось, и разгадывать загадки не хотелось.
— А ты хоть знаешь, кем он работает?
— Охраняет какую-то шишку...
— Да не шишку он охраняет, а заместителя шишки. Вот, нашла! — Мамирьяна помахала маленьким прямоугольничком и вдруг засмеялась.
— Ты чего это?
— Ты тоже будешь смеяться, когда узнаешь, как его зовут.
— И как?
— Ти-мо-фей, — по складам прочитала Мамирьяна.
— И чего здесь смешного? Имя как имя.
— Ксюха, не тормози! Он тоже Темка, представляешь?! — и она засмеялась еще громче. Кажется, это было уже нервное.
— Во-первых, он не Темка, а Тимоха, а во-вторых...
— Да ладно тебе. Вот подзалетим мы с тобой, две дуры, от двух Темок и будет тебе во-вторых, — решила попугать меня Мамирьяна.
— Не будет, — уверенно заявила я. — Так только в сериалах бывает.
— А откуда киношники сюжеты свои берут, а?.. Ох, задницей чую, надолго мы запомним это восьмое марта!
5.
Ну, что за фигня! Просил же старика настроить, а он: "сам, сам..." Блин, нашел настройщика-водопроводчика. Лучше бы я вчера без браслета спать лег. На фиг мне такой сон нужен. Смотреть, как моя бабушка познакомилась с моим дедушкой... страсть, как интересно! У меня было всего два конкретных вопроса, и на них я хотел получить конкретные ответы. Без всяких там... розовых соплей и уси-пуси. Или я что-то не так понял, или Многозрящий как-то невнятно объяснил. Вроде и выполнил все, как он говорил, а получилось совсем не то, что требовалось.
Не так-то просто думать о том, о чем надо. Как в той японской сказке, про дурика и бога счастья. Достал его дурик своим нытьем, вот бог и пообещал ему счастье, если тот не будет думать о синей обезьяне. А иначе — принудительное харакири и прямо в его присутствии. Любят почему-то японцы такие концовки. Типа, "они жили недолго, не было им счастья, зато умерли в один день". Дурик согласился на условия бога, и всю ночь думал, как бы не думать про обезьяну. Вот и у меня та же проблема. Стараешься, стараешься, а потом вдруг вылезет что-то этакое, синее и лохматое. Какая-нибудь бабка в синем халате.
Кстати, ни бабок своих, ни дедок я так и не знаю. Вроде бы должны они у меня быть, но... Ни отец, ни мать не торопились приобщить меня к родовым корням, а у меня любопытства не хватило. Даже не сообразил, что кроме родителей, у меня еще родственники могут быть. Привык, понимаешь ли, что в детдоме есть друзья или совсем даже наоборот, а родственников нет и быть не может. Там не о бабушке с дедушкой мечтают, а о маме с папой или хотя бы о маме. Наивные... Иногда мамы такими бывают, что... лучше о папе мечтать. Вот и домечтался. Детдомовские привычки в большую жизнь перетащил. Все свое — на себе, а остальное чужое. Теперь, похоже, мне решили восполнить пробелы в памяти, и познакомить, так сказать, со старшим поколением. Спасибо, конечно, но как-то не очень хочется. Лучше бы с тем, что поближе. Ну, по крайней мере, узнал, как звали бабку по материнской линии. А может, и зовут все еще. Если в восьмидесятом ей было где-то под двадцать, то сейчас чуть больше семидесяти. Вполне могла дожить. Вот только мамочка моя почему-то совсем не вспоминала своих родственников. Будто на луне родилась, в тамошних песках.
Ладно, надо избавляться от этого браслета. И мысли дурные в голову лезут, и настроение портится. Да и на фиг мне нужен сериал "О чем говорят женщины, когда мужчины их не слышат". Это даже не интим получается, а обнюхивание ношеных трусиков. Конечно, кто-то тащится и от такого, а я найду себе другое развлекалово. Можно на охоту сходить, сайтаров погонять. Говорят, что бить их сейчас не сезон — ни шкуры, ни мяса не получишь, но догнать, поймать, а потом отпустить — то еще занятие. И размялся, и время с пользой провел: столько нужного народа выбралось сейчас за город. Можно еще на рыбалку выехать. Красота! Море, звезды, кувшин тифуры, знакомая массажистка, что всегда может помочь, если устал сидеть в лодке. Лодка, кстати, тоже есть. Почти своя собственная. Я ее когда-то лично купил. Ну и что, если потом продал? Лодочник сам просил-умолял вернуть товар. А в качестве компенсации предложил пользоваться лодкой. Иногда. Когда будет удобно. Вот только, кому будет удобно, он не уточнил. Значит, можно пользоваться тогда, когда удобно будет мне. Вот после завтрака и загляну к лодочнику. Нет, лучше Малька попрошу заглянуть. Он этого мазая и на дне моря найдет! Еще и ко мне доставит. Вместе с лодкой.
За последний год Малек здорово изменился. Он перерос меня и в высь, и в ширь. Еще немного и он выше Кранта будет. Совсем даже не мелким мужиком стал. Из нескладного котейки-недоростка уссурийский тигр получился. Кажется, они крупнее своих южных собратьев и массивнее будут. А еще Малек мне Саню из второй бригады напоминать стал. Почти пять лет прошло, а я и сейчас помню, как впервые встретил это чудо в халате.
В первый момент я даже испугался, когда увидел, какой мастодонт прет по нашему коридору. Привык, понимаешь ли, что я самый реальный мужик на всю больницу, и вдруг такое вот нарисовалось — не сотрешь. И занял, паразит, весь коридор, пола под ногами не видит, а мне хоть в окно прыгай, хоть по потолку обходи. Ну, остановился я возле кабинета главного — и отступить можно, в случае чего, и защиты попросить. Если меня, маленького, обижать станут. Стою, жду новенького. Надо же выяснить, что за чудо-юдо по моей территории бродит. А он с высоты своих два двадцати этак снисходительно сообщает:
— Александр Павлович я. Из второго... — И паузу, паразит, держит. Моей обалделой рожей любуется.
Второй-то корпус у нас гинекологический. Я как представил это лыхо рядом с осмотровым креслом, мне аж поплохело.
— А как ты пациенток осматриваешь? — только и нашелся, что спросить. — У тебя же палец больше, чем у некоторых аппарат воспроизводства.
— Ты еще мой аппарат не видел! — Стоит и ржет, довольный, что произвел впечатление.
— Могу себе представить. Быки, наверно, дохнут от зависти.
— Почему быки? Слоны!
Похоже, новенький немного обиделся. Я бы тоже не прыгал от восторга, если бы мне намекнули, что я покрываю коров.
Оказалось, Санек над всеми так прикалывается, а потом за реакцией наблюдает. И все почему-то думают так же, как и я. Ну ладно я... устал после ночной смены, мог и ошибиться. А остальные чего стормозили? Извращениями страдают, в особо тяжкой форме? И ведь ни одному извращенцу в голову не пришло, что у нас еще второе отделение есть, хирургическое, откуда Санек вполне даже может быть.
