Натянув... кажется, где-то эти штуки назывались "нижними портами". А ещё — "исподним". Назначение ленты сначала вогнало меня в глубокую задумчивость — но позднее, вспомнив прочитанный как-то любовный роман, где какая-то там притворялась кем-то там, перебинтовав грудь... Похоже, до лифчиков и прочих бюстгальтеров здесь ещё не додумались. Квадратные лоскуты, вероятно, являлись легендарными портянками — по крайней мере, носков я не обнаружила — но о методе их надевания я не имела ни малейшего понятия, так что, решив не экспериментировать, одним куском повязала голову на манер банданы, а из второго изобразила некое подобие пионерского галстука. В целом получилось неплохо.

Как только я закончила одеваться, дверь скрипнула, и на пороге объявилась рыжая кошка. Презрительно оглядев меня прищуренными зелеными глазами, она развернулась и, приглашающе взмахнув хвостом, выскользнула в коридор.

Ведьма ждала меня внизу, в большой комнате с печью, которую я смутно помнила по вчерашнему пиру. Длинный стол, сколоченный из массивных дубовых плах и накрытый белой скатертью, такие же скамьи. На столе — огромная гора блинов, миски со сметаной, рыбой, грибами, моченой клюквой, медом и различными вареньями, парное молоко в крынке и непременный самовар. У порога — миски с молоком и рыбой, вокруг — целая стая кошек: их у бабки оказалось больше двух дюжин. Если каждая может оборачиваться, как давешняя чернуля, то оборона острова ещё крепче, чем мне казалось вчера.

Увидев меня на пороге, бабуля подавилась блином и долго кашляла. Я невозмутимо поздоровалась, пожелала хлеб да соль и присела на скамью. Ведьма прокашлялась, поздравила меня с добрым утром и махнула рукой в сторону блинного Эвереста, после чего мы дружно вступили в увлекательное соревнование "кто съест больше блинов".

После завтрака и уборки посуды первым делом меня начали учить вертеть портянки. Оказалось, что это простое в принципе занятие требует недюжинной ловкости и где-то даже особого склада ума. Только на пятнадцатый раз мое произведение оказалось одобренным, и потом ещё раз двадцать я повторила урок "для закрепления пройденного материала".

Пока руки уже привычно делали свое дело, я осматривалась вокруг — раньше как-то было недосуг. То настойка вкупе с усталостью, то блины вместе с голодом... Если войти в трапезную из сеней, то в дальнем правом углу висело нечто, похожее на трехстворчатую икону — каждая дощечка складня размером с экран переносного телевизора. Перед иконой горели зеленым пламенем три свечи, вставленные в странный треугольный подсвечник. Стену между окнами украшал... гобелен. Или ковер — но скорее все же гобелен. Не заметить его было невозможно, и только намозоливший мне глаза стиль изображения мог заставить их скользнуть мимо.

Гобелен изображал мускулистую девицу с литыми формами, едва прикрытыми извивами металлических деталей весьма скудного наряда — он включал металлический лифчик из двух кусочков покрытой золотой чешуей ткани, двух затейливо изогнутых прутьев, изображающих наплечные пластины, и трех цепочек, и два немногим больших куска той же чешуйчатой ткани на чреслах, соединенные на бедрах ещё двумя цепочками. Руки выше и ниже локтей покрывали металлические завитки, будто превратившийся в браслеты орнамент-татуировка. Завершали наряд высокие меховые сапоги с золотой отделкой, свисающая с наплечников на спину пятнистая желто-черная шкура, длинная серьга в левом ухе, кольцо в носу, соединенное с кольцом в правом ухе двумя тоненькими цепочками, и грива черных волос. Замечательный нос, два торчащих из-под нижней губы клыка и две пикантных родинки, обреченных со временем превратиться в положенные всем ведьмам бородавки, не оставляют никакого сомнения в том, кто это позирует на фоне среднеевропейского пейзажа с возвышающимся на переднем плане монастырем с чем-то странным на башнях. Молодая Василиса Микулишна улыбалась мне с гобелена работы Валледжо (или кого-то из его самых близких родственников), сжимая в руках узкий прямой меч-бастард с пущенной по клинку затейливой вязью незнакомых рун, горящих зеленоватым пламенем.

А фигуры на башнях действительно странные — не кресты, а вроде бы трехлучевые звезды в круге, точка в точку эмблема с капота "Мерседеса". И та же фигура — на гербовом щите над монастырскими воротами.

После обучения бедной неумелой меня правильному способу использования портянок последовал вопрос о трудоустройстве. Ведьму интересовало, что я умею и может ли это помочь здесь. Тут-то и выяснилось, что существо я домашнее, более того — оранжерейное. И толку с меня — ну никакого. Читать — писать — это, конечно, здорово. Только вот понять, что я там понаписала, может только ведьма или иной сильно волшебный народец, имеющий "встроенный переводчик" — если уж им язык зверей и птиц внятен, то не имеющий в этом мире аналогов, зато вполне человеческий русский язык, хоть устный, хоть письменный, им понять раз плюнуть. Считать? Это дело другое, куда более полезное. Здесь считали, используя знаки, не имеющие ничего общего с арабской цифирью, но зато похожие на римскую систему — знаки другие, та же суть: единица — один знак, двойка — два этих знака, тройка — три, а четверка — знак "пять" со знаком единицы впереди, что означает "пять без одного". И так далее. Запишем математику в "плюс", но не забудем указать и минус — арабская система вряд ли сможет меня озолотить, в лучшем случае даст первоначальный капитал и убережет от голодной смерти.

Всю дальнейшую школьную премудрость можно было решительно отнести в графу "бесполезное". Кому здесь нужна история иного мира? Его литература? География экономическая и политическая, языки... Химия и физика... хм-м... а что я о них помню? Так, в общих чертах — порох, пар, электричество, атом. Фундаментальные концепции. На эксперименты с прикладным использованием пороха или пара уйдет вся жизнь — и не факт, что удастся достигнуть успеха. А электричество, уж не говоря об атомной энергии... Я же не кто-то там в белой супнице на лихом коне!

Навыки для повседневного выживания в этом мире...

Я вспомнила эльфятник — и попросила предоставить мне какой-нибудь меч. Конечно, особой веры в то, что пара лет ленивых, без отрыва от учебы и личной жизни, занятий историческим фехтованием и кен-до, постигаемых через третьи руки тоже не слишком-то обязательных "учителей", вкупе с отработкой навыков на полигонах против вооруженных деревом и текстолитом ролевиков, смогут помочь беззащитной мне выжить в реальном бою против обвешанных сталью ребят, которые сделали войну своим ремеслом, у меня не было. Сравнить это можно не с дракой школьника с отборной шпаной — ближе будет попытка оного школьника сразиться со всей группой "Альфа" сразу! Но все же физические данные у меня неплохие, а здесь есть всякие орденские школы... Где можно обменять арабскую математику на полный курс учебы — с приложением ко мне всех необходимых амулетов! В том мире я накачиваться до полной утраты всех женских качеств не стремилась — так, форму поддерживала и чтобы вес в ударе чувствовался. Но — лучше быть мускулистой уродиной, чем хладным трупом. Не говоря уже о прочих местных перспективах для одинокой девы...

Мне бы только до Святых Земель добраться!

Оружие хранилось в обширной комнате по другую сторону от трапезной, у задней стены постоянно горячей печи — здесь, как объяснила Василиса Микулишна, всегда было тепло и сухо, и ржа не могла причинить вреда собранному железу. А железа здесь было много. Вдоль стен стояли разнообразные копья и алебарды, большие цепы, бердыши, двуручные секиры и не менее двуручные палицы, на узких полочках дощатых шкафов покоились ножи, кинжалы, стилеты и прочее короткое оружие, узкие хищно изогнутые сабли и легкие китайские мечи — я не помнила их названия, но узнала сразу же по характерной плоской гарде в виде бабочки — а также отнюдь не средневековые шпаги, палаши и рапиры. На вбитых в стены колышках висели тяжелые мечи всех форм и размеров, боевые и метательные топоры и секиры в диапазоне от секирищ до секиришек. В дальнем углу несуразным букетом торчали из бочки несколько двуручников. Кольчуги, кирасы, щиты всех видов и размеров, шлемы и каски — значительная часть их, судя по странной форме и размерам, была рассчитана явно не на людей! — наборы каких-то пластин, обклепанные железом кожаные куртки и стеганные ватники, обшитые обрывками кольчуг, пучки стрел и дротиков, луки, арбалеты, увязанные снопами короткие грубой ковки мечи и сабли... Посреди комнаты стояли четыре здоровенных окованных железом сундука и два вовсе уж загадочных механизма, похожие на помесь крупнокалиберного пулемета со станковым арбалетом — длинный граненый ствол, надульник в виде оскалившейся драконьей морды, составленные из нескольких рессор дуги, к концам которых прикреплены тросики, ведущие... Ствол с казенной части заканчивался оббитым какой-то то ли тканью, то ли кожей валиком — а дальше шел плотно подогнанный к стволу поршень, обвитый пружиной. Поршень заканчивался ползуном с ушками по бокам, к ним-то и подсоединялись тросики. А под полосой, по которой скользил ползун, было пристроено что-то вроде велосипедной цепи с какими-то фиговинами на звеньях, зацепленное за совершенно точно велосипедного вида механизм — только педали на нем были заменены обычными ручками. Над стволом в казенной части торчало какое-то сооружение с выдающимся вбок диском, заключенным в кожух, через который проходил и торчащий из ползуна вперед стержень, и прикрепленным с другой стороны кольцевым прицелом. Казенная часть установки заканчивалась квадратной, обтянутой кожей пластиной, в верхней части переходящей в два загнутых назад трубчатых поручня. Все это цельнометаллическое сооружение было установлено на трехногом металлическом же лафете с велосипедного типа сиденьем на длинной задней ноге.

Я прошлась по комнате, потрогала прислоненный к стене окованный железом двуручный цеп... Василиса Микулишна наблюдала за мной с любопытством биолога, выведшего совершенно новый вид чего-то крайне декоративного, вроде похожей на длинношерстную муфту собачонки или аквариумной рыбки необыкновенного цвета, и теперь старающегося узнать, не слишком ли оно декоративно?

— Бабушка, а вот эта штука, это что?

— Малый цепной метатель четвертого калибра. Вращаешь рукоять, цепь отводит ползун назад, вот этот стержень проворачивает диск, из каморы которого в ствол подается снаряд, одновременно следующий снаряд из магазина занимает место в каморе диска. Снарядом является круглая пуля весом в четверть фунта свинца, потому — четвертый калибр. Тетива натягивается, ползун упирается вот сюда и соскакивает с цепи, и если вот этот рычажок отжат, то фиксатор здесь опущен, а ползун сразу же идет вперед. Поршень бьет по снаряду, снаряд летит. Стрелок продолжает вращать рукоять, цикл повторяется, пока в магазине есть снаряды.

Ясненько. Действительно, средневековый аналог крупнокалиберного пулемета. Четверть фунта свинца... Я глянула на дульный срез — в миллиметрах выходило что-то около тридцати. Ну, вот и недостающий элемент. Если что, леший ли, кикимора или ещё какой сказочный лесной житель ведьме из лесу, ещё с дальних подступов, доклад — р-раз. Бабуля грузит агрегат на своих замечательных кошечек, и на замаскированную кустиками позицию — два. И любого, кто сунется ко вторым воротам, ждет встреча горячая и радостная до невозможности.

Тяжелые прямые мечи я отвергла сразу — они, во-первых, требуют ДЕЙСТВИТЕЛЬНО умелого обращения, а во-вторых соответствующих их весу сил... Конечно, в эльфятнике можно видеть хрупких девочек, становящихся в фехтовальную позицию и делающих изящный выпад полуторником, выпиленным из лыжи... Ага, попробуйте сделать это НАСТОЯЩИМ мечом — и почувствуйте разницу! Особенно в весе.

Топоры и секиры... Топоры — это для гномов. Тут без комментариев.

Сняла с полки саблю, взмахнула пару раз... Текстолит, которым в большинстве своем пользуются "эльфы", обычно поставляется в виде прямых полос разной длинны, ширины и толщины. Конечно, можно заказать особо широкую полосу и выпилить из неё нужной формы клинок, или же заказать его целиком какому-нибудь рукастому "кузнецу"... Только какой смысл так выпендриваться? То же самое — и даже в гораздо большей степени — касается и дерева.

Единственное тут исключение — дрыны, изображающие японские мечи. Есть в Москве несколько магазинов, торгующих снарягой для занимающихся кен-до — там можно купить подлинный боккен, деревянный или пластиковый снаряд, используемый на тренировках кендоистов вместо настоящих мечей.

Но здесь мечей японского типа не было. Была европейская готика, были русские и "китайские" мечи, тоже прямые, были ятаганы и тяжелые кривые "дао"... Я подобрала короткий прямой клинок, слегка смахивающий на римский гладиус, и отличную широкую шпагу с обоюдоострым клинком и плетеной из вороненого железа гардой с медной накладкой в виде чьих-то инициалов. В пару к гладиусу хорошо было бы найти что-нибудь увесистое на цепи, типа кистеня или цепной "Утренней Звезды" — но гостеприимная хозяйка не дала мне на это времени, потребовав быстренько подобрать кинжал, засапожный нож и щит.

Насколько я поняла, под термином "кинжал" скрывалось нечто вроде давешнего рыцарского хрюкореза — тридцать пять сантиметров на клинке, практически — короткий меч. На мой взгляд, это было несколько слишком — современные боевые ножи, в смысле РЕАЛЬНО боевые, а не всяческая показуха типа "Рэмбо — последняя свекровь", что годна только греть душу владельца своим очень грозным видом, обычно не превышают двадцати сантиметров. Пройдясь вдоль полок с коротким оружием, я обнаружила массу металлолома — но ничего реально подходящего. По большей части это были именно либо жутко выглядящие тесаки с наворотами, либо же охотничьи ножи, практически совершенно непригодные для боя. Кинжалы делились на две четко различимых категории — широкие и узкие. По длине — 30 — 40 сантиметров, некоторые особо выдающиеся и до полуметра — они были почти одинаковыми, разница заключалась, вероятно, в том, что широкие "зубочистки" предназначались для нанесения небронированному противнику широкой раны с обильной кровопотерей, а узкие — для того, чтобы выковыривать законсервированного противника из его доспеха. На "максимилиана" их, конечно, не хватит, но кольчугу или обшитую железом кожу возьмут легко. Помимо совершенно негабаритной длины, общим недостатком была прямая зависимость между качеством стали вкупе с мастерством работы по оной и количеством финтифлюшек — гравировка, резьба, филигрань, инкрустации, позолота, драгоценные камни... Кинжал как произведение искусства — это, по-моему, отнюдь не то, что требуется в данном случае. Однако же грубо выкованные из сыродутного железа изделия крестьянских кузниц, естественно, меня не привлекали тоже.

Выбор дрына от вас не зависит никак — что под руку подвернулось... Конечно, и в этом случае есть КАКИЕ-ТО возможности — можно использовать арматурину, а можно — трубу... Но в любом случае нож — дело совсем другое. Он-то всегда с вами... Друг, который помог мне подобрать ножи и научил ими пользоваться, дело свое знал досконально — прежде, чем стать красой и гордостью службы безопасности издательского дома моего отца, он оттрубил шесть лет "за речкой", а потом ещё помотался по горячим точкам.