Пари с последствиями

Снова стукнула ладонями по столу. Прочие журналисты перестали притворяться, будто занимаются своими делами.

— Вся ратуша была свидетелем того, что я сказала! А сказала я лишь то, что 'Небо' стало последней книгой о Киаре, но вовсе не в моей карьере. Я не собираюсь прекращать писать, как сильно бы этого не хотели такие, как вы. Мои книги привнесли новую грань в камень литературы. До Киары о попаданцах в Зеркальный мир ничего не было написано, а сейчас это наиболее читаемый жанр в Каменной Республике.

— Да, до Киары книжные герои могли хоть чему-то научить своих читателей. А какая основная мысль в ваших так сказать бестселлерах?

Просто уверена, он бы в половину сбавил тон, будь перед ним дама с безупречной репутацией или не в таком убогом платье!

Я хотела ответить, но Августу это и не было нужно:

— Да никакой! Забиваете женщинам головы несуществующей чушью, — и он махнул рукой в сторону полуголой девицы на стене, которую Иарлэйт пытался незаметно снять, взгромоздившись на табуретку. Похоже, раньше благородные дамы не задерживались в редакции настолько, чтобы успеть её заметить. Совершенно непотребная картина!

— Содержание моих книг не ваша забота, и я пришла сюда не за вашим бесполезным мнением. Мне нужны извинения и опровержения. Подумайте о том, сколько читателей расстроилось сегодня!

— Я думаю о тех, кто восславил милость Обсидиана и пожелал такого же вашим коллегам. Особенно, госпожам Делме и Ратнэйт. Так бестолково приплетать любовь к фэнтези могут только отчаявшиеся найти мужа старые девы.

Это он сейчас намекнул на мой возраст? Вот ведь нахал!

— Мне всего лишь двадцать пять лет! И я не замужем лишь потому, что довольна своей жизнью.

— Да ладно, барышня.

Я заметила на его лице проблески жалости и почувствовала, как начинаю терять над собой контроль. У меня было два варианта, как поступить дальше. Первый — в лучших традициях наших бабушек: вздёрнуть нос, назвать Августа 'не джентльменом', развернуться и уйти. Ну или упасть в обморок. А второй уже в традициях Киары: перевернуть стол наглеца, прибавив несколько ругательств из лексикона кочевых народов, и тоже развернуться и уйти. В моих книгах её противники без промедления признавали свои ошибки и восхищались дерзостью прекрасной леди. Но для меня, пожалуй, это будет чересчур. Быть может, я часто скользила на грани скандала, но никогда не пересекала её черту.

Сейчас надо успокоиться. Истерики с 'Добрым утром' не пройдут, судя по отсутствию реакции их главного редактора. Продолжу в том же духе и дам им материал для ещё одной гнусной статьи.

— Вы давно в журналистике? — резко перевела тему, приправив голос сладкими интонациями.

Чуть сбоку послышался звук рвущейся бумаги, а за ним грохот упавшего тела. Это Иарлэйт навернулся с табуретки вместе с нарисованной девицей. Ему на помощь никто не бросился, чтобы не упустить ни слова из нашей перепалки.

Август подозрительно прищурил глаза, пытаясь понять причины перемены. Великая Бирюза, он может посмотреть на кого-то другого? Я начала чувствовать, как ворот платья медленно сдавливает мою шею.

— Дольше, чем вы пишите свои романы, — осторожно ответил он, убрал с уха карандаш и положил его на соседний стол.

— А где получили шрам? Навернулись с лестницы? Простите — упали?

— Это боевой шрам.

— Каменная Республика уже двести лет не ведёт войн.

— Для меня журналистика — поле боя! Если хотите знать: напала такая же, как вы, недовольная дура с карандашом. — И тут же поправился, поняв, что это уже откровенная грубость: — Мои извинения, я хотел сказать — рассерженная читательница.

Где-то за моей спиной раздались одобрительные смешки, которые быстро стихли.

— Но явно ду... рассерженная, — вставил один из коллег Августа, сидевший за соседним столом. Он потёр нос, словно проверяя его целостность, и крутанул пальцем возле виска.

— Вы присутствовали на моих чтениях?

— Да.

— Я вас не видела.

— Пришёл под конец. Не хотелось спать.

— И вы утверждаете, что способны более-менее прилично написать статью, услышав лишь две-три фразы? Вы не знаете предпосылок и не испытали того, что прожили мои слушательницы. Это мягко говоря непрофессионально и очень несерьёзно. О, покровитель, я не знала, что у 'Доброго утра' финансовые проблемы!

Ну же, Август, выйди из себя, и тогда явного оскорбления в адрес дамы Иарлэйту честь не позволит проглотить. Не при стольких свидетелях. Кое-кто сегодня лишится работы.

— Этой статьёй я оказал вам огромную услугу...

— Медвежью!

Август закатил глаза, однако, всё ещё не проявляя раздражительности. Сидя на стуле в тени моей грозно нависшей фигуры, он умудрялся смотреть на меня, как на равную, без каких-либо признаков неуверенности. Риманн предупреждал меня, чтобы я сама не имела дел с журналисткой братией, только лишь с теми, с кем он договорится, и вот теперь я поняла, что он хотел этим сказать. Для них я всего лишь человек, о котором можно написать, как безликий грузчик из порта или официантка в пабе, а вовсе не живая леди с чувствами.

Визит в редакцию окончательно скатывался к провалу, и мне стоило срочно что-нибудь придумать. Какой-нибудь оригинальный выход. Я же писательница в конце-то концов! Неординарные ходы — это мой хлеб.

— Согласитесь, без Киары вы ничего стоящего не напишите. Все ваши пятнадцать книг были об одном и том же. Знаете, почему? Да потому что на другое вам не хватает фантазии. Когда вы это поймёте, то всё равно объявите о завершении творческой карьеры, я просто сэкономил вам время и, возможно, дал шанс избежать позора от предстоящего провала.

— Пари!

Эта мысль пришла в мою голову внезапно, будто вдохновение нашло. Следящие за перепалкой журналисты ещё внимательнее навострили уши.

— Если моя новая книга войдёт в список бестселлеров, вы уходите из журналистики. Если нет, я прекращаю писать. Даже о Киаре.

Август не задумался ни на секунду:

— Идёт! — он протянул руку, не спуская с меня цепких, странно затягивающих жёлто-зелёных глаз.

Я открыто встретила его взгляд и схватила за руку, скрепляя наше пари. Постаралась сжать как можно сильнее. Надо же продолжить традицию членовредительства Августа, начатую дамой с карандашом, чьего имени я не знаю, но к которой испытываю горячую симпатию.

— Но опровержение сегодняшней статьи вы напишите в завтрашнем же номере.

— Три месяца, — журналист добавил своё условие.

Он держал мою руку крепче, чем я ожидала, не давая возможности освободиться. Я попыталась разобрать его аромат в буйстве запахов, но крепкий подслащенный кофе из кружки всё перебивал.

— Решено, — прорычала я, резким движением выдернув свою кисть из лапы Августа, и не прощаясь, вышла.

— Немедленно садись за статью!

Гневный окрик Иарлэйта был последним, что я услышала. Оказывается, ему не всё равно.

Поход в редакцию 'Доброго утра' прошёл совершенно не так, как был задуман, но эта битва остался за мной, даже если Август и думает по-другому. Романы о Киаре я всегда писала за один-два месяца, потом были только вычитка и редакция, так что в своих силах я уверена. И у меня ещё полно времени!

По пути к дому отчаянно захотелось зайти в ликёрный магазин за маленькой бутылочкой сладкого напитка, но денег не было ни гроша. Сумочку я оставила на комоде в прихожей, а в карманах мамочкиного платья обнаружилась только старая выписка на две бутылки мятного коктейля. Надо же, цены остались на прежнем уровне, что и десять лет назад.

Тут же стало противно оттого, что я делаюсь похожей на мать. Нет, я пить не буду! Хотя бы не сегодня. Сегодня я создам нового героя!

Когда вернулась домой, Алаис уже ушёл спать, оставив у двери моей комнаты поднос с обедом, который Мирна приготовила ещё днём. Перекусить было бы кстати. Стянула тесное платье и запихнула его далеко под кровать.

Кабинет, в котором родились все мои пятнадцать книг, был смежной комнатой со спальней, и сюда никому не позволительно было входить, даже Алаису. Этой мой маленький личный мирок: большой стол с досками-мониторами, на которые я крепила стикеры с памятками, и где рисовала скелеты романов; книжный шкаф на две стены, забитый всевозможной справочной литературой и журналами; удобное кресло и задёрнутое тяжёлыми шторами окно. Особо следует отметить шар из бирюзы, размером со страусиное яйцо — символ моего рода, передающийся в поколениях. Талисман, приносящий мне вдохновение.

Сейчас стол был девственно чист. Подмигнула висящей прямо напротив кресла картине Киары в человеческий рост — обложке от первой книги, и послала тёплую искорку в мисочку с ароматным маслом. Через две секунды по кабинету поплыл лёгкий и ненавязчивый аромат, создающий настроение. Сладкие маковые поля, покрытые сверкающими капельками росы, с едва уловимыми нотками дыма далёкого костра и лучей рассветного солнца, пронзающих небо и окрашивающих пугающие тёмные силуэты гор в ярко-оранжевый цвет. Дурманящий и уводящий за край земли запах. Всё это было настолько моё, родное, что стирались грани реальности и вымысла.

Глубоко вздохнув, я закинула ноги на стол и взяла доску с прикрепленными к ней листами бумаги, и чернильницу. Предвкушая знакомый прилив вдохновения, закрыла глаза и... ничего не почувствовала. Повторила. И снова ничего! Схватила в руки тяжёлый бирюзовый шар.

— Ну же, покровитель, не подведи.

Шар успел нагреться в ладонях, но долгожданное вдохновение даже не промелькнуло. Со мной такого ещё не бывало. Обычно, истории рождаются в моей голове, стоит только расслабиться и немного пофантазировать.

— Устала, наверное, всё дело в этом. Киара, спокойной ночи.

Сегодня я легла спать в обнимку со своим талисманом.

— Госпожа, ну ты и неряха.

— И тебе доброе утро, Мирна.

Я перевернулась на другую сторону, чтобы не видеть раздражающе бодрого лица домоправительницы.

Мирна обошла кровать и раздвинула плотные шторы. Безжалостное утреннее солнце тут же резануло по глазам. Окна моей спальни выходят на юго-восток, и из них открывается превосходный вид на гавань внизу города, в которой дремлют корабли, окутанные лучами рассвета. Нет ничего прекраснее восходящего солнца, но только не тогда, когда ты хочешь спать.

Домоправительница принялась ворчать, собирая в корзину для белья разбросанные по комнате вещи. Эта женщина принадлежала роду Обсидиана, самому влиятельному в нашем мире.

Обсидиан с начала веков считался главным камнем. Ему посвящали самые роскошные храмы, и его превосходство было неоспоримым. Это единственный покровитель, определяющий не только цвет глаз, но и кожу человека. Тёмно-коричневые кошачьи глаза со стеклянным блеском и золотисто-бронзовый оттенок кожи выгодно выделяли своих обладателей. Но родиться под покровительством Обсидиана не значило иметь господство над людьми, рождёнными под другими камнями. Религия давно не играет определяющей роли в нашем обществе, и теперь иметь титул гораздо важнее, чем влиятельного покровителя.

Домоправительница — стройная и изящная женщина возрастом чуть за сорок и одетая в аккуратное белое платье с сотней мелких пуговичек от ворота до подола, — с неодобрением покачала головой, убирая с подушки шар из бирюзы и кладя его на тумбочку.

— Анимизм, — фыркнула она.

— Мирна, твой покровитель сам Обсидиан, как ты можешь не верить?

— Ты знаешь, во что я верю. А теперь поднимайся, госпожа... Что это на ковре? Кровь?

Надо было сжечь его! Пусть бы лучше Мирна думала, что я курю втихаря, а теперь в её черноволосую голову полезут всякие сравнения с Арин. Я хотела соврать, но вместо этого натянула одеяло на голову. Мирна далеко не дура, всё равно догадается.

— Алаис ждёт тебя за завтраком, и я советую спуститься. Это касается утренней газеты.

— Газеты? О, покровитель, неужели этот змей Август обманул меня?

Я мигом вскочила с постели, накинула халат и босиком вылетела из комнаты.

Алаис чинно сидел на террасе за накрытым на двоих столом и уже пил кофе, периодически нагревая его искорками магии и жеманно отогнув мизинец. Это у него получалось само собой. Всё аристократичное, что было в наших родителях, унаследовал мой брат. Его чуть прищуренный от солнца взгляд был обращён на кусты роз. Наш маленький сад не особо ухожен: мне нет до него дела, а Алаису по душе буйство природы, которое в свою очередь нравится его любимым феям. Эти мелкие создания предпочитают показываться только после захода солнца, и из-за них по ночам наш сад напоминает гирлянду с Лунного праздника. Ну и ещё приманивает соседских котов. Я устала гонять этих зверюг, пробирающихся в дом.

Интересующая меня газета лежала на коленях у брата. Поборов желание тут же взять гармошку, и сделав вид, что я её даже и не заметила, села за стол. Прямо по центру Мирна поставила огромный букет розовой магнолии, источающий сладковатый аромат и загораживающий Алаиса. Она ставит эти цветы в каждой комнате. Она считает, что их запах приятен Великому Духу — той сомнительной силе, веру в которую она предпочла вере наших предков. А ещё она развесила на террасе деревянные палки, которые ударяются друг о друга при малейшем дуновении ветра.

— Надо снять эти побрякушки, пока соседи не подумали, что мы поклоняемся языческому божеству, — буркнула вместо приветствия.

— Им нет до этого дела, Лиа, — отозвался Алаис и флегматично добавил: — Не стоило бы тебе появляться в таком виде на улице.

— До этого им тоже нет дела.

Я сдвинула в сторону букет магнолий, чтобы видеть лицо брата. По внешнему виду Алаиса никогда нельзя было понять, о чём он думает, и даже в каком настроении пребывает. Спокойный юноша, не склонный к истерикам, в отличие от меня. Разумный, но чересчур гордый. Наверное, это его самая большая слабость.

— Мирна сказала, что ты ожидаешь меня?

Схватила первый попавшийся тост и принялась густо мазать его вареньем.

— Да, — кивнул Алаис. — Когда ты пишешь новую книгу, то редко выходишь не то чтобы из дома, даже из комнаты.

— Я ещё в процессе разработки сюжета, — отозвалась так же дежурно.

— День обещает быть дивным.

— Определённо.

— Печёные яблоки у Мирны получились великолепно. Советую.

Когда же уже закончатся глупые расшаркивания, приписанные многовековым этикетом! Алаис же догадался, что не перспектива завтрака заставила меня выскочить на улицу без платья. И даже не шелохнулся! Он украдкой посматривал на меня поверх чашки кофе, продолжая молчать, и я не выдержала.

— Дай газету! — сорвалась с места, схватила 'Доброе утро' и вернулась обратно. Алаис и чашку не успел поставить на стол.

Вот уже второе утро подряд на первой полосе красовалась моё изображение, но на сей раз я делила страницу с Августом. Слева я, справа он, а между нами изогнутая молнией черта — известный символ заключённого пари. Обычно, споры публикуют в конце выпуска, но не в моём случае. Лиадэйн из рода Бирюзы слишком известна для последней страницы, и её лицо привлечёт женщин, которые обычно не читают 'Доброе утро, Порт-Марио'.

Слава покровителю, они приложили к статье удачную карточку!