Земля и звёзды

"Неужели он посмеет?.." — пронеслось у меня в голове, но страшную мысль я не успел додумать.

— Мак! — прокаркал Экселенц, — какого, массаракш, дьявола ты раскрыл хлебало! Отбери у нее детонатор!! Живо!!!

Но я впал в ступор от противоречивых импульсов мозга, как тот буриданов осел. Я не мог ослушаться приказа начальника и одновременно не мог напасть на женщину.

Наконец я врубился, протянул руку и вежливо попросил:

— Майя Тойвовна, пожалуйста, отдайте прибор. Иначе это может привести к катастрофе...

— Д-дубина, — сквозь зубы прорычал мой начальник, адресуя ее, стоеросовую, мне, туповатому подчиненному.

Экселенц, наконец, отцепил колючки от штанины, проворно вскочил на ноги.

И тут мертвый Абалкин ожил. Или мне показалось? Нет, не показалось: Лёва дернул ногой совершенно явственно, а потом судорога выгнула его тело. Приступы судорог повторялись все чаще, словно детонатор был подобием дефибриллятора и пропускал электроток через мертвое тело. Впрочем, уже не мертвое, а явно ожившее.

Лев Абалкин застонал, открытые до этого глаза, закрылись и вновь открылись, стеклянная их бессмысленность осветилась разумом. Майя Глумова, не переставая прижимать детонатор к руке оживающего (на всякий случай), другой рукой откинула волосы с его мокрого лба, погладила по щеке.

— Лёва! — заплакала она вновь, но теперь уже от радости.

Абалкин медленно принял сидячее положение, словно воскресший зомби. Что-то скатилось с его груди, которая была простреляна и вся в крови. Это оказались три комочка сплющенного свинца в латунной оболочке — пули, выпущенные обезумевшим от страха Рудольфом Сикорски.

Мне тут же вспомнилось, как я на Саракше, застреленный ротмистром Боевого Легиона несколькими выстрелами в упор, дрожа от холода и слабости, выдавливал такие же пули из себя. И на эту операцию у меня ушло полночи. А тут пули вышли разом, в одну минуту. Чудеса! Чудеса Странников, поправил я себя.

Майя обнимала своего странного любимого, и тот обнимал ее, подругу детства и любовницу. Я во все глаза смотрел на правую руку воскрешённого — детонатора не было. Его не было и на полу. Кругляш Странников исчез! Растворился в руке Абалкина? Хотя теперь это может уже и не Абалкин, не человек, автомат Странников. Хорек в курятнике. Жук в муравейнике...

Я так резко обернулся к Экселенцу, что шейные позвонки хрустнули. Шеф держал именной "герцог" обеими руками, как в старинных гангстерских фильмах. И вороненый ствол оружия был направлен на обнимающуюся парочку: зловеще молчавшего зомби и всхлипывающую женщину.

— Гражданка Глумова, — резко и властно скомандовал Сикорски, — немедленно отойдите от Абалкина!

Он говорил ей в спину и туда же было направлено его оружие. Я вновь оказался в дикой ситуации, я, которого тренировали на всякие асоциальные перверсии, оказался не готов увидеть в земной женщине пособника инопланетного агента. Всего-то и нужно резко отдернуть Майю, убрать её с линии огня. И позволить шефу что? Опять убить неподконтрольного прогрессора Абалкина? Но я подкоркой чувствовал, что Лёве, чей организм только что поглотил таинственный прибор Странников, теперь не страшны жалкие свинцовые пульки землян. И даже мелькнула идиотская мысль о серебряной пуле. Вспомнились наставления шефа: "Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Если в нашем доме вдруг завоняло серой, — мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах". Вот только поможет ли теперь водичка?

Майя медленно обернулась, на ее лице играла улыбка, не предвещавшая моему начальнику ничего хорошего. Парочка встала на ноги, все так же держа друг друга в объятиях. Было видно, что Майя нарочно прикрывает своим телом возможного врага человечества.

— Мак! — скомандовал старик, отвечавший за безопасность планеты. И этой команде я обязан был подчиниться. Я попытался схватить гражданку Глумову, да, вот так, отвлеченно, гражданку, мешающую ответственным лицам выполнить свой долг. Но позорно промахнулся! Это ошеломило меня, все-таки не мальчик в рукопашном бою. Пришлось даже слегка ускориться и повторить попытку. И опять промахнулся! На этот раз инерция движения была настолько сильной, что я пролетел несколько метров, пока не врезался бедром в стальную крышку лабораторного стола. Какие-то предметы упали на пол и что-то разбилось.

— Массаракш! — я дико разозлился, задето было мое профессиональное самолюбие. Я даже унизился до нападения на Абалкина со спины, но промахнулся уже на целый метр и позорно упал, это не лезло ни в какие ворота!

Наконец я догадался, что инопланетный подкидыш Абалкин использует старинную практику бесконтактного боя. Помню, я так и не смог ею овладеть. Зато матерый прогрессор новой школы, профессионал, да еще из лучших, кондиционированный для жизни в тяжелейших условиях военного времени, владел этой техникой блестяще. Мне приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы удерживать его в своем темпе восприятия. По всему выходило, чтобы скрутить Лёву, потребуется согнать сюда весь наш оперативный отдел. Но даже тогда я не был уверен в успехе задержания.

Кажется, это поняла и Майя Тойвовна, и она еще сильнее прижалась к груди спасенного ею друга. А тот вел её в каком-то странном танце, и эти движения гипнотизировали меня и сбивали с толку.

— Ну, хорошо, — вдруг сказал Сикорски спокойным примирительным тоном. Он демонстративно опустил пистолет на пол и ногой оттолкнул оружие далеко в сторону. — Я согласен выслушать твои аргументы.

— Позволь, — сказал Лев, мягко отстранил Майю и указал ей на кресло в дальнем углу помещения. — Сядь там.

Майя Глумова покорно выполнила его указание. И тогда Абалкин повернулся лицом к "противнику".

Теперь они стояли друг против друга на расстоянии десяти метров, как ковбои на дуэльном поединке. А я был в качестве секунданта. Только вместо кольтов у них был взгляд. Да, они стоили друг друга: Рудольф Сикорски, пожилой лысый человек — бывший резидент землян на планете Саракш, а ныне руководитель службы, ответственной за безопасность земной цивилизации в целом, член Мирового Совета и прочая, прочая...

И мосластый мужчина с очень бледным лицом и длинными прямыми черными волосами, как у американского индейца — действующий прогрессор, прошедший все круги ада на планетах с низким индексом цивилизованности, что не могло не повлиять на его психику.

А кроме того, и это самое главное, — возможно, прогрессор таинственной сверхцивилизации Странников, которых никто никогда не видел и не встречался с ними и которые оставили после себя в пределах Солнечной системы и ближайших звезд странные сооружения и загадочные артефакты, используя свой любимый строительный материал, не поддающийся коррозии, по сути, вечный. Названный землянами янтарином за янтарно-желтый цвет.

Да и сам Лев Абалкин был не менее таинственным существом. Он только внешне походил на человека. На самом деле он — один из тринадцати так называемых "подкидышей", выращенных из оплодотворенных яйцеклеток вида хомо сапиенс, находившихся в эмбриональном сейфе совершенно фантастической конструкции, предположительно принадлежащий Странникам. Сейф, он же саркофаг, как его сначала назвали, случайно обнаружили на безымянном астероиде.

А вот случайно ли? Это большой вопрос. И теперь руководитель КОМКОНа-2 намерен получить на него хоть какой-то ответ. Возможно, активированному подкидышу вместе с живительным импульсом была передана и "инструкция".

Лев Абалкин открыл рот, словно хотел что-то сказать, но мне показалось, что он просто глубоко вдохнул, набрал в легкие воздух, как будто намереваясь нырнуть в некую пучину.

И он в нее нырнул. Вернее попросту исчез из комнаты в мгновение ока. Раз — и нет его. Без звука и запаха серы. От неожиданности мы все трое одновременно вскрикнули: я, Экселенц и Майя Глумова.

— Так я и знал, — проговорил Сикорски, когда мы все очнулись от столбняка. — Так и знал, что он выкинет какую-нибудь пакость вроде этой...

Шеф поднял с пола пистолет, сунул в кобуру под мышкой. И повысив голос:

— Ну, вот где он сейчас?! На Земле? Во Внеземелье? Может, он в данную минуту снимает с предохранителей какой-нибудь термоядерный реактор в плотно заселенной местности...

Шеф мигом постарел еще лет на десять. Щеки совсем отвисли. Обычно светлые пятна на лысине стали темно-коричневыми. Кожа на лбу собралась в гармошку. Всё говорило о крайней степени отчаяния этого человека.

Мне показалось, сейчас его хватит удар.

— Экселенц, — подал я голос. — Не переживайте. Вероятнее всего, он просто улетел домой... к хозяевам... Возможно, то, что мы называем "детонаторами", у них, у Странников, служит транспортным средством. Все-таки Сверхцивилизация...

Шеф уставил на меня свои круглые, неестественно зеленые глаза.

— Ты действительно так думаешь? — сказал он глухим голосом. И в этом голосе чувствовалась такая сумасшедшая надежда, что у меня сердце защемило от жалости к нашему старику.

— Конечно, — сказал я. — Элементарно. Не будут же они все время на ракетах, как мы, летать. Я думаю, этот эффект — исчезновение Абалкина — был нечто типа галактической телепортации.

Экселенц устало присел на край лабораторного стола, тяжко вздохнул:

— Элементарно... — передразнил он. — мальчишка... Эх, жаль, не успели мы с ним договориться.

Все-таки шеф до мозга костей был профессионалом.

— Вряд ли бы мы сумели его перевербовать, — заметил я. — Впрочем, у нас ведь есть еще другие "подкидыши". Куда лояльнее нам, чем Лев Абалкин. Во всяком случае, те, которых посвятили в тайну саркофага.

— Вот в этом всё дело, — согласился шеф, но потом передумал:

— А может, и не в этом... Господи! — подняв очи горе, простонал он, — как же меня замучили эти проклятые Странники со своими подкидышами! Может, действительно нужно было поступить с эмбрионами, как это сделали тагоряне?

— Это не гуманно, шеф, — возразил я.

— А тянуть из меня жилы, наматывать мои нервы на кулак сорок лет?! Это гуманно?! Сорок лет!..

— Это наша работа... простите.

— Что ж, ты прав. Это наша работа, наша проклятая работа: защищать Землю, человечество...

— А как же я? — вдруг раздался голос у нас за спинами.

Мы обернулись. Мы совсем забыли о ней. Майя Глумова забилась в дальний угол лаборатории. Лицо бедной женщины по-прежнему было мокрым, глаза опять неестественно скосились к переносице.

Она говорила словно во сне, словно в трансе:

— Кругом только и слышу — человечество, человечество, все во имя человечества, все на благо человечества... а как же я? Кто позаботится обо мне? О маленькой женщине по имени Майя? У меня не было мужчины, бог знает сколько времени! И вот прилетает этот... друг детства, деспот, который считал, что я его собственность, и он может пользоваться мной, как вещью, когда ему вздумается. Хорошо, я согласна даже на это. Раз я хоть кому-то нужна. Но вот приходите вы, защитники человечества, и отбираете его у меня! По какому праву, я вас спрашиваю, вы отнимаете у меня любимого человека?!

— Майя Тойвовна, — Экселенц встал и с опаской приблизился к Глумовой. — Поймите же наконец, что он вовсе не человек...

— Не человек? А кто же он, мой славный Лёвушка-рёвушка?..

— Вот этого мы не знаем... пока.

И тогда Майя Тойвовна Глумова закатила глаза и упала без чувств.

* * *

Утром следующего дня я положил на стол шефа рапорт о своей отставке и с объяснением причин такого решения. Пока Экселенц молча читал стандартную форму, я вкратце посвятил его в свои планы.

Сказал в том смысле, что решил податься на Радугу.

— Там сейчас такое строительство идет, — живописал я. — Планету полностью восстанавливают: сажают деревья, строят поселки и даже города. Вся молодежь туда слетается.

— Ты разве молодежь? — снизошел до вопроса начальник.

— Вас не поймешь, — обиделся я. — То обзываете мальчишкой, то...

— ... стариком? — подсказал Экселенц. — Не стесняйся этого слова. Я не столь щепетилен в этом вопросе. Потому что действительно стар.

Наконец он прочел и молча сунул мою писульку в резательную машинку.

— Некогда нам сейчас сажать деревья, — сказал он, как всегда, не поднимая на меня глаз. — Даю тебе новое задание. — Помолчал. Две мощные складки кожи столкнулись на переносице. Набычился, выставив шафранную лысину. — Задание, возможно, опасное. И не только для тебя, но и для всех нас. Полетишь на Пандору, там работает смотрителем заповедника один из подкидышей. В суть дела он посвящен. Когда-то в порядке эксперимента ему раскрыли тайну его рождения. Спокойный товарищ, никаких истерик не закатывал. Думаю, он согласится стать нашим разведчиком. Поговори с ним, а потом, если получишь согласие...

Тут шеф устремил на меня гипнотический взор.

— ...И что потом? — сказал я, глядя на шефа, как кролик на удава.

— Допустишь его к детонатору.

— Вот значит как... Хотите заслать нашего казачка прямо в логово?

— Существует ли база Странников, живых Странников, мы не знаем. Но попытаться можно. Поставишь перед ним задачу: если это возможно — вернуться обратно с информацией.

— Если это возможно... — машинально повторил я.

— Официальная легенда твоего вояжа — отпуск. Поохотишься там на тахорга...

— Давненько я не держал в руках карабин. Впрочем, все равно охота теперь запрещена.

Андрей и Сандро были потрясены, когда я переподчинил их Клавдию и объявил, что отбываю в отпуск на Пандору. "Шеф, если привезёте рога тахорга, — сказал Сандро, — мы их подарим Клавдию". — "А слабо подарить Самому"? — предложил Андрей. — "Трепачи, — сказал я. — С фоторужьем охотиться буду".

Вечером я уже был на борту рейсового Д-звездолета, вылетавшего по маршруту "Земля — Пандора — Леонида". Впереди у меня была встреча с "подкидышем" и опасный эксперимент.

6. Заимка

Космодром на Пандоре находился на высоком базальтовом плато почти без растительности. А внизу джунгли казались пышной пятнистой пеной; огромной, на весь мир, рыхлой губкой; животным, которое затаилось когда-то в ожидании, а потом заснуло и проросло грубым мхом.

Наша шумная компания отпускников-охотников: с ружьями, рюкзаками, а кое-кто и с собаками, едва уместилась в кабину старинного фуникулёра. Собаки перенюхивались, а люди, уже познакомившиеся в полете, прилипли к окнам, с любопытством вглядывались в бескрайнее море растительности, постепенно к нам приближающееся, по мере того, как кабина катилась по тросу, который крепился на мощных вышках, чередующихся, как верстовые столбы. Приемных станций по пути было несколько. Моя была, кажется последней. Называлась она как-то по-старинному " Заимка". Тут вообще все было под старину. Выдерживали стиль ретро. Вот и фуникулеры до сих пор действуют, как и сто лет назад, когда только устраивали охотничьи сафари.

Убийственные маршруты просуществовали недолго. Общественность была недовольна, резко порицала убийства диких животных, даже таких опасных хищников, как тахорги и гигантские рако-пауки. В Спейс-Сети собирали подписи, чтобы запретить варварскую охоту, этот жестокий пережиток. В конце концов Мировой Совет вынужден был поддержать петицию, которая набрала 5 млн голосов, несмотря на довольно влиятельное лобби охотничьих союзов и туристических фирм.