Расстояние

Снова кто-то дотронулся до меня. Краем глаза я разглядела красную вспышку сверху. Она-то появлялась, то исчезала и была такой яркой, что не я не могла увидеть прутья "потолка". За спиной кто-то отчаянно елозил, но недостаточно борзо, чтобы вывести меня из паралича. Я не понимала, что происходило и это незнание давило куда сильнее страха перед жутким гулом и перспективой остаться в меньшинстве среди кучи мертвых тел. Что хуже, сложить кости первому или наблюдать недели, а возможно месяцы, как мучается, а потом умирает и разлагается рядом человек?

Волновалась ли я за Валентина? Давайте будем честны — он перестал меня заботить ещё в лесу, когда за мной погнался маленький отряд из космонавтов. Предприимчивая человеческая натура, всегда ставила выживание на первый план — друг детства не то, чтобы не волновал меня совсем тогда, я о нем просто не вспомнила. Главное было спастись, добежать до трассы и выбраться в город, а не как уж не бежать в чащу леса, крича имена товарищей, как сделал бы какой-нибудь добряк американского кинематографа. Все это не значило, что я хотела видеть Валентина среди первых умирающих. Его знакомый Тимур казался на удивление крепким парнем, немного нелюдимым, но смелым. Такой мог не дать отчаяться или хотя бы не нагнетать паникой и дать умереть в тишине. Если бы мне дали выбирать, кого оставить в живых, я бы указала на этих двух. Мы с Валентином просто хорошо знали друг друга и понимали, какие жизни теряем.

Снова это шипение. Насколько я знала, в отличии от змей, у ящериц имелись в той или иной степени развитые конечности, а крокодилы, как ещё один подвид рептилий, не издавали свистящих звуков. Змеи не моргали — их глаза были защищены от высыхания и сора прозрачным веком, а так же не имели органы слуха — вместо этого они всем телом воспринимали колебание почвы. То, на что я смотрела поверх ладони, имело обычные, непрозрачные веки величиной с два моих и круглый, черный зрачок. По бокам от глаз, среди темно-бурых чешуек виднелись ушные отверстия и красно-оранжевые пятна, будто от краски. Плотно закрыв пасть, существо дышало через ноздри, косые щели, расположенные ближе к концу морды, глазами внимательно скользя по мне. Я была уверена, что не двигалась, поэтому пыталась разглядеть всё, что предлагал случай, но существо следило слишком пристально, и что самое страшное — постоянно возвращалось к моему лицу. Я бы могла назвать взгляд изучающим, если бы глаза не принадлежали огромной рептилии. Помню, ББС делал фильм про самых крупных ящериц мировой фауны, которые питались падалью и заглатывали неимоверно большие куски мяса, какие-то вараны-переростки, находящиеся под угрозой исчезновения и трапезничающие собственными сородичами в периоды голодовок. Когда лампочка сверху выключилась, я зажмурилась от страха. Охотились те вараны из засады и хотя могли развивать высокую скорость, быстро прекращали преследование, когда им становилось жарко. В их слюне размножалась куча болезнетворных бактерий, постоянно подпитываемых кусками пищи, застрявшими между зубами, и хотя сами ящеры никак не страдали от яда в пасти, при укусе эти бактерии легко попадали в рану жертвы и вызывали заражение крови. Только вот незадача, вараны из фильмов достигали три метра в длину, половина которой приходилась на хвост, но именно этот был так огромен, что вряд ли бы поместился за прутья даже в сложенном состоянии. Его передние пятипалые конечности, короткие у обычных представителей вида, были в два раза длиннее, а шея, запомнившаяся мне вытянутой и с обвислой кожей, была толстой и гладкой.

Когда гул в ушах утих, я приоткрыла глаза, надеясь, что смогу узнать что-то ещё. Существо уже находилось в метрах от клетки, медленно и неуклюже ковыляя на четырех лапах вдоль моста. Красные лампочки высвечивали крупный, сжатый с боков в поперечном сечении хвост длиной с человеческий рост. Насколько я помнила, кроме функции склада жира на черный день, он мог исполнять роль активного оружия, с помощью которого варан мог ломать жертвам кости.

В соседней клетке загорелся свет. Достигнув цели, ящер оттолкнулся передними конечностями и неуверенно принял стоячее положение, зацепив когтями верхние прутья. Покачнулся. Я подумала, что галлюцинирую, потому что данная поза для огромной рептилии была странной, но когда решетка отъехала в сторону и существо нагнулось ниже, погружая голову между растений, я поняла, что совсем потеряла рассудок. Тварь водила мордой между листьев лопуха, ощупывая их передними конечностями, пока гигантский хвост мешал ей удерживать равновесие. Тактика не была продвинутой для неразумного животного, но включенное в неё взаимодействие с железной решеткой (как продукта труда человека) заставило меня облиться холодным потом. Поежившись, я поняла, что могу двигаться.

Удовлетворившись состоянием растений (наверное?), ящер поставил верхнюю решетку на место, а после грузно обрушился обратно на мост. Насколько мне позволяло всмотреться неяркое освещение, никакого вреда лопухам он не причинил, напротив — после его ухода в той стороне послышались звуки капель. Поправив безжизненно плетущийся хвост, ящер заковылял к следующей цели. Новая клетка была подвержена такой же проверке, как и та после неё, и ещё одна, и та, что в самом конце. Огромная, неповоротливая рептилия обходила их все, тихо и педантично, заглядывая в каждую. Я отлично помнила, что там, где этот мутант цеплялся за прутья, не было никаких кнопок или тайных замков. Каким-то образом техника реагировала на это существо или он просто умел правильно ею пользоваться. Я боялась пошевелиться, чтобы хоть как-то выдать себя, но не могла унять бешеный стук сердца. Казалось, я чувствовала сам ход времени. Он тёк так медленно как густая сгущенка, из накрененной банки. Движения ящера, свет вокруг и даже собственное дыхание. Мне в голову пришла мысль, что так люди видят последние минуты жизни: организм включает режим выживания и даёт шанс совершить невозможное. Но что же, что же я должна была совершить?

Из последней клетки ящер вылез с мокрой мордой и проходя рядом с нашей темницей, несколько раз высунул длинный, раздвоенный, как у змей, язык. Покрытая гребенчатым панцирем голова сияла от влаги. Трудно сказать, на кого именно походил этот зверь. Было в нем что-то от аллигатора, гигантской ящерицы и динозавра. Не от крокодила, у них было видно зубы при сомкнутой пасти и морда была острой. У этого существа она казалась тупой и сравнительно короткой.

У стеклянного столба ящер замер и издав странный звук, похожий на свист, встал на задние лапы и коснулся передними конечностями загорающихся символов. Все клетки, что стояли на мосту, включая нашу, двинулись назад, замирая над черной бездной. Ящер же прошёл сквозь ограждение и снова упал на четыре лапы, скрываясь в темноте, под тихое шуршание тяжелого хвоста.

Я была слишком шокирована, чтобы не попытаться заснуть ещё раз.

По легенде скифский народ вёл своё начало от союза Геракла с женщиной-змеей от которой он имел троих сыновей. Русские народные сказки изобиловали всякими змеями-горынычами, просящими именно молодых человеческих девушек. В Южной Америке, Китае, Индии и многих других странах, так или иначе существовали покровители в виде рептилий, так же как и у нас и на Западе они имелись в роли антагонистов. Вся эта каша смешалась в моем сне, выливались в удивительные кадры из экшен-фильмов с элементами ужастиков, где главными героями были огромные ящерицы с распахнутой, зубчатой пастью, которые перекидывали друг другу маленькую клетку с кричащими людьми, прямо как дети, играющие в мяч...

— ...Почти все динозавры, были теплокровными. Млекопитающими. К тому же, откладывали яйца. Пережить катаклизм они могли, не все, но могли, а в соответствии с законом отбора должны были развиться быстрее. Теплокровные более подвижны, сообразительны и поведение у них сложнее. Они могли бы освоить куда большие территории, высокие горы, полярные регионы... места, где мы может, ещё вообще не бывали.

— Это нонсенс, скрывать такое от общественности.

— А кто сказал, что люди знают?

— Клетки, мосты и контейнеры — это наши технологии.

— Наши технологии не летают в воздухе.

— Откуда нам знать? Может мы просто попали на засекреченный объект.

Приоткрыв глаза, я поняла, что ничего не вижу, а голова лежит на чьем-то бедре. Приглушенные голоса нескольких парней шептались сверху, время от времени перебивая друг друга.

— Не вижу смысла входить с ними в контакт. По-моему, все предельно ясно.

— Нет другого выхода.

— Судя по твоей логике, мы забрели туда, куда не должны были. А что с такими людьми делают? Живыми не выпускают.

— Мы всего лишь кучка студентов, — ещё один. — Если это действительно какой-то засекреченный объект, то вряд ли они станут организовывать особые мероприятия...

— Всё, что я заметил, — голос Тимура, — это что нас держат в ботаническом саду, а раз в несколько суток сюда забредает ящер-садовник.

— ...Мы либо глубоко под землей, либо глубоко под водой. Если бы у них была территория, не нужны были эти лампы, имитирующие солнечный свет, да и...

— До этого мы уже додумались.

— Тут недостаточно растений, чтобы прокормить роту вегетарианцев, — шепот Валентина сверху.

— Поэтому и говорю, что "сад", а не теплица или крытые поля.

— А может это особенные образцы? Экспериментальные.

— Экспериментальный образец лопуха? — Тимур явно насмехался. — Ещё скажите, что мы в зоне карантина.

Судя по всему, дискуссия длилась долго и некоторые из парней теряли терпение. Я же никак не могла понять, как они могли так борзо тараторить после того, что с нами случилось. Рядом должны были лежать как минимум два мертвых тела, не говоря о наших ожогах. В клетке по-прежнему пахло паленым.

— В следующий раз, когда он придёт, я попытаюсь что-нибудь сказать. Если будем ждать ещё, помрем с голоду.

— Как ты намерен объяснять ящерице, что мы хотим есть? По-английски? Это же долбанное животное.

— Оно не вело себя как долбанное животное. Что, хочешь попытать счастье с космонавтами?

— Ну, они-то люди!

— Ты их хоть рассмотрел? Четыре пальца и руки длинной в два метра.

— Но руки ведь! Руки!

— Не, ящер не вариант, он дотронулся до меня своей мордой, бл*! Это животное, огроменное, чешуйчатое и холодное, так что не надо мне про ваших теплокровных динозавров!

— Да никто всерьез...

— А есть другие объяснения?

Поняв, что больше не могу следить за активным диалогом одним зажатым ухом, я приподнялась на локте. Валентин тут же позвал меня по имени и парни притихли. Кожа сильно зудела, обожженная ладонь была сухой, ныл позвоночник. Я была уверена, что чудовищный голод скручивал не только мои внутренности.

— Вы перебираете версии происхождения той штуки, когда нам надо мотать? — нащупав сверху прохладную решетку, я провела здоровой рукой по прутьям, пока не зацепилась за один из тех, что находился посередине, — Я видела, где он хватался.

— Я тоже, — Тимур сидел напротив. — Попробовал, ничего.

— Сколько времени прошло?

— Много. Свет один раз включался. Я и Стас пускали воду, но вы все лежали в отключке.

— Выход есть.

— Какой выход? — пискнул неизвестный сбоку.

— Дать ящерице в борщ и вылезти, — ответил за нас Валентин.

— Да ну нах*й...

— Да вы бл* угробить нас хотите! — с другой стороны.

— Есть ещё варианты? — отозвался Тимур.

— Даже если мы вылезем, вряд ли найдем путь наружу! Тут, бл* система безопасности, нух*й!

— Что ты предлагаешь? Сгнить здесь с голоду?

— Ждать! Сидеть здесь! Я не знаю!

— Сиди, кто мешает.

— Да ты с*ка!

Живот протяжно заурчал. Мало того, что мы не ели несколько суток, так ещё напрягали мозги. Люди умственного труда куда чаще испытывали чувство голода. Я ощущала себя истощенной и побитой уже после сна, пройдет несколько минут, организм проснется окончательно и никакие мысли не спасут от одержимости планом побега. Мы уже пережили два периода "улучшения", когда вялость отступала и появлялась иллюзия сносного существования. В один из дней нам просто было суждено проснуться и понять, что в организме не осталось никаких запасов годных в пищу (масса тела на таком этапе должна была уменьшиться в треть). Мы бы стали пожирать сами себя, не буквально, конечно. Самоликвидация могла бы растянуться на неделю-полторы тяжких мучений. Голодающие люди становились агрессивными или апатичными, на нас, ко всему прочему, давила ситуация — с каждым часом шанс организовать рабочий план побега становился все более призрачным. Я не была готова мучиться. Многие могли подумать, что Дарья Шихирева — та ещё смельчачка, но правда жизни заключалась в том, что какие бы геройства я не исполняла — все это делалось из-за страха. Я боялась, что тот гопник заедет мне по лицу и я стану инвалидом. Я боялась, что потеряю Валентина, если откажу пойти с ним в клуб после работы. Я боялась, что книги упадут мне на голову, поэтому переставила шкаф подальше от кровати. Я боялась всего. И в данный момент голодная смерть была главным источником моих страхов. Уверена, что была такой не одна.

— Ты или я? — спросила.

— Я. Посмотрим, как подойдет. Надо целиться в глаза.

— Да вы чумные, нух*й! С головой подружитесь! Там такая махина, как вы ей, бл*, собрались в рыло давай, бл*?!

— Оно медлительное.

— Наше преимущество в количестве, — добавила.

— Каким, нух*й, образом это преимущество? Он нас порвёт!

— Мы разбежимся. Заткнись уже, а?

— Ну, разбежитесь вы и что?! Что дальше?! Вниз попрыгаете?!

Отвечать ему не было сил. Тела Павла и Геннадия (так звали НЛОшника) мы сложили в правую часть клетки, а всех находящихся без сознания толкнули вперёд, ближе к мосту. Зажмурившись в темноте, я гнала прочь мысли о том, как огромная рептилия могла скинуть нас вниз, откусив при этом немалые части.

Глава 4.

Вообще, мам, если рассуждать логически, то до определенных гипотез относительно интеллекта ящера можно было дойти без посторонней помощи. Человек разумный — понятие довольно лимитированное, но чем обусловлена одна лишь разумность? Да просто, тем же самым, что и рога оленя, бивни слона или зубы льва — это оружие. Обычное оружие, которое появилось в процессе эволюции, в результате конкуренции с другими формами жизни или внешней средой. Почему же нет разумных волков, лебедей или акул? Потому что незачем. В их существовании на планете Земля разум не имел бы никакого стратегического назначения, проще говоря, оказался бы элементарно не нужным. Эволюция отнюдь не стремилась к совершенству, как думал Ламарк, она отвечала сиюминутным запросам, не планируя ничего на будущее — иначе множество недостатков живых организмов были бы устранены. Проще говоря, выхода всегда было два: вымереть или приспособиться. И предки человека разумного, как, возможно и этих ящериц, свой выбор сделали. На своей родине, в отличии от нас, им могло не хватить этих огромных хвостов, дробящих кости, чешуйчатого покрытия и чувствительного языка. Они могли быть мелкими среди своих, менее подвижными, не такими температурно-устойчивыми... Мозг стал их новым оружием. Поумнев, они, стали организовываться, расширять свой рацион, питаться чем-то что способствовало развитию мозга, совершенствуя его, они вступили в цепочку взаимосвязанных событий, что, в конце концов, и привела их к возникновению разума.