Расстояние

Предупреждение: мой ответ огромному количеству непонятной ереси среди ФЛР, которые в последнее время очень разочаровывают. Постараюсь писать то, что сама бы захотела прочесть: без мучачосов, идиотских диалогов, героинь-стерв с атрофированным чувством юмора, которые сходу управляют кораблями.

Если вкратце о сюжете — то это очередной представитель космооперы с уклоном в чувство потери на фоне отношений между двумя представителями разных рас. Как-то так.

Расстояние

"О, я встречу тебя в следующей жизни,

Я обещаю тебе,

Там, где мы сможем быть вместе,

Я обещаю, Я буду ждать на небесах,

Я обещаю тебе,

О, я обещаю, я обещаю..."

Megadeth — Promises.

Если честно, мам, я никогда не увлекалась НЛО, НПО, ФЭГ, призраками и прочими мистическими вещами. Меня никогда не страшила распахнутая дверца шкафа, темнота под кроватью и я ни разу не пробовала засовывать ногу под одеяло только потому, что считала, будто меня кто-то за неё может схватить. Проще говоря, была человеком приземленным в плане загадок мироздания и старалась в меру сил, найти всему логическое объяснение. Ты должна помнить это, по тем немногим свиданиям с дядей Володей, который забрасывал нас журналами о "тарелках". Мы с ним никак не могли найти общий язык и срывалась я именно тогда, как он пытался рассказывать о том, как видел будто в небе что-то пролетало. Сейчас, пожалуй, моя реакция не была бы такой однозначной...

Тот решающий день ничем не отличался от остальных дней сессии: я смиренно штудировала теорию по демографии, периодически прерываясь на бутерброды и воду. Торопилась, хотя могла бы отказаться от поездки в пользу суток на просторах интернета в поисках карманных денег. Валентин заехал во двор в половину восьмого. Попрощавшись с родительницей через стенку, я пулей выбежала из дома. Ехать пришлось недолго, стоять в пробке — часа два. Лесополоса в области изобиловала августовскими комарами, которые то и дело пробирались к голой коже, но было грех жаловаться, тем кто уже не первую неделю планировал нырнуть в озеро. К сожалению, я никогда не оставалась с ночевкой. Мать плохо пережила смерть отца и чуть что хваталась за сердце. Каждый раз покидая дом, я испытывала ощутимые уколы беспокойства.

Поверхность озера в свете луны выглядела чище, чем днем. Несколько мгновений я наслаждалась картинкой, отодвинув первостепенные проблемы на задний план. В нашей компании водилось много красивых девушек, так как парни-социологи входили в добротные круги знакомств студентов-дизайнеров, находившихся в постоянном поиске моделей для сессионных показов. Высокие, как положено манекенщицам, но без изюминки, которая так требовалась в серьезных проектах, эти юные дамы не брезгали проводить дни и ночи в глуши, собирать грибы, разводить костры и петь песни на берегу. Одна из них, светловолосая дева со слегка оттопыренными ушами, славившаяся разгульным характером в нетрезвом состоянии весело поздоровалась со мной и Валентином:

— Мальчики, откроете даме бутылку?

Я охотно помогла ей, в душе улыбаясь дереву, чья тень так удачно скрывала черты моего лица. Будучи "плоскодонкой", я всегда оставалась в майке, которую носила на голое тело, а из-за подкачанных рук (вела всё хозяйство вместо матери) и коротко подстриженной головы меня часто принимали за парня. Иногда в этом скрывались определенные плюсы — ни с того ни с сего оказаться предметом интереса симпатичной девушки. Мне нравились красивые люди и я почти никогда не отказывалась провести время в их компании. Даже когда они понимали с кем имели дело и отдалялись, диковато оглядываясь.

— Спасибо.

— Без проблем.

Разбив палатки для тех, кто планировал ночевать, мы разделись и полезли вводу, которая оказалась на удивление горячей.

— Может там какая-нибудь станция снизу? — спросила светловолосая, окунувшись вместе с пивом.

— Вроде водонагревающего завода? — подшутил над ней один из парней.

— Ну, не знаю, ну не бывает же так...

На завод не тянуло, хотя ощущения, бесспорно, намекали на наличие в озере чего-то большого и раскаленного. Опустившись по подбородок и взглянув поверх водной глади, я поняла, что та источала пар. Впрочем, никто кроме меня не придал этому значения. Все продолжали развлекаться: плавать в своё удовольствие, заниматься сексом, рискуя подхватить заболевание, орать и визжать.

Через два часа, я подала знак Валентину, способному охмурить любую из "русалок", но в силу семейных обстоятельств не имеющего возможность остаться на ночёвку. Мы вылезли на сушу.

— Классно здесь, стремно валить, — вздохнул, копошась в вещах.

— Угу.

Пока Валентин искал в темноте и чужих шмотках ключи от машины, я отошла по нужде. При таких скоплениях народа всегда оставалась вероятность застать кого-то у ближайших деревьев, поэтому мне пришлось углубиться, чтобы наверняка не быть замеченной. Возвращалась я, используя вытянутую вперед руку как радар — видимо луна зашла за облака, неожиданно стало темно. Было бы забавно взять не ту дорогу и заблудиться. Впрочем, подобный сценарий напрочь исключался — в три часа я должна была находиться дома, не смотря ни на что.

Выйдя на опушку перед озером, я не сразу поняла, что это — наш берег. Большие и малые палатки были сложены в мешки, костры потушены, озеро пусто. "Прикололись" — промелькнуло в голове. Но как и зачем два десятка человек угораздило собрать свои манатки за четыре минуты моего (к слову, одного из самых бесполезных элементов на этом сборе) отсутствия? Застыв над тем местом, где лежали наши с Валентином сумки, я почесала затылок и вгляделась вдаль. На другом берегу вообще не было пляжа, только ивы.

Со стороны леса послышался хруст веток. Уперев руки в бока и изогнув бровь, я изобразила из себя ничуть не испугавшуюся и не застигнутую врасплох героиню. Мысль о том, что компания могла убежать от каких-нибудь психопатов с ружьями всплыла поздновато. Сначала мне показалось, что из кустов вышел один из наших дизайнеров в костюме водолаза, затем, когда фигур стало три и они шагнули на песок, я поняла, что наряды больше походили на скафандры космонавтов.

— Чё?

Некоторое время мы пялились друг на друга с расстояния. Я, слишком молодая, чтобы умирать девушка и трое амбалов под два с половиной метра, не считая ботинок на подъеме. "Сара Коннор в другой стороне", — выдал шутку мозг и в следующую секунду тело дало дёру. Уж не знаю, зачем и почему, ведь космонавты не были такой уж страшной картиной, в интернете и на телевидении они мелькали с определенной периодичностью, раз в год (12-ого апреля) — точно. Однако, не смотря на всю психологическую подготовку к реальной встрече с работниками космоса, бег антилопой оправдывал себя, так как все три терминатора тут же двинули следом, рожая глухие, тяжелые звуки скачущих по земле железяк. И как им удавалось рассекать в этих нагромождениях? Страна-матушка отлично тренировала свою будущую гордость.

— Иисусе!

Когда до дороги оставалось совсем нечего, я взмолилась об отсутствии сорняков, о которые все так "удачно" спотыкались в фильмах ужасов. К сожалению, чем больше я вбивала себе в голову фразу "беги же, беги же", тем меньше работали ноги и в конечном итоге, я запнулась о какой-то камень. Шлем космонавта вблизи оказался величиной с напольный гробус. Один схватил меня за плечи, вызывая тем самым непонятное жжение в районе спины, другой попытался коснуться лица белой перчаткой. У озера я ошиблась в размерах, рост засекреченных агентов превышал два с половиной метра. Еле-еле оттолкнув первого ногой, я отлетела в сторону и завалилась под куст. Скафандры были сделаны из какого-то гибкого, но плотного материала — моя нога слегка вжалась внутрь, при касании. Пробить такую кулаком было невозможно, разрезать — не хватало ножа. Да и зачем? Под этой экипировкой могло быть ещё слоев десять всякой всячины!

Один приближался, двое других решили не валять дурака и пустили в оборот технологии, запыхавшись, после скачки средь деревьев. Никогда бы не подумала, что милицейская палка может завершаться острым концом, который будет светиться и двигаться вокруг оси на фантастической скорости. При виде этого инструмента, так похожего на дрель, воздух из лёгких спёрло так, что я не заметила, как оказалась приподнятой. Схватив одну мою ногу, урод со светящейся установкой приподнёс оружие мне под коленку и я завизжала так, что сама чуть не оглохла.

— Да ну вас нафиг! — снова оттолкнула нечестивца ногой и заехала "медику-любителю" в шлем кулаком. Кисть провалилась под черное стекло и столкнулась с чем-то сухим и шершавым. — Бл*ть!

Больше из той ночи я ничего не запомнила. Организм человека был устроен так, что отключал сознание, когда болевой порог был превышен. Третий "космонавт" чем-то коснулся моей спины и я пропала.

Глава 1.

В сознание я пришла от резкого желания прочистить желудок — приняв сидячее положение, меня тут же вырвало. Ощущения головокружения напоминали о дальних автобусных поездках, которые я едва могла выносить из-за шаткого вестибулярного аппарата. Сглотнув и утерев рот рукой, я медленно разлепила глаза. Темно. Пожалуй, этим слово максимально корректно описывало всё, что я увидела. Впереди было пусто, как бывает пусто, когда открываешь глаза ночью, в спальне с задернутыми шторами, чтобы крутануть таймер вентилятора или найти мобильник на тумбочке. Чернота. Полный ноль. Мрак и прохлада.

— Блин.

Осознав, что все же как-то существую в этом вакууме, я поводила руками по полу и поняла, что сижу на металлической решетке с отверстиями диаметром в указательный палец. За спиной находилась точно такая же конструкция и возможно именно из-за неё так болела шея. Я решила пропустить момент с прислушиванием, так как тишина скорее пугала, чем обнадеживала. Зажмурившись, просто оттолкнулась от стенки и встала. Ну, вернее попыталась: даже не перейдя в стоячее состояние, я сильно ударилась головой о что-то твердое и рухнула обратно. Боль утихла не сразу, пульсируя в висках, но как только угомонилась, я проследовала рукой вверх по стенке и поняла, что та переходит в решетчатый потолок чуть выше головы. Признаюсь, это было идеальное время для того, чтобы начать панически орать, звать на помощь и искать мобильник, который наверняка остался там, на озере, но вместо этого я вцепилась в прутья и попыталась приподнять "потолок". Глупо, ведь это не сработало даже у меня в голове, когда мысль ещё зарождалась, но не попробовать было бы преступлением. Вспомнился дешевенький фильм десятого года — "Погребенный заживо", где главный герой нашёл себя закрытым в деревянном ящике с тряпкой поперек рта. У того мобильник нашелся, как нашлась и зажигалка, но в отличии от моей ситуации — скоропостижно кончался воздух. Я вдохнула полной грудью, поглаживая руки. Все просто прекрасно — решётка не шла ни в какое сравнение с деревянным гробом. Погладив себя по шее и мысленно приведя с десяток доводов для дальнейших действий, я положила руку на пол и осторожно повела её в сторону. Не смотря на то, что я старалась как можно меньше думать о том, где нахожусь в сознание пробирались картинки с сидящей на цепи страшной собакой или с кучкой зомби вроде тех, из "Я — Легенда", которые только и делали, что стояли в темноте и шли на любой свет и звук. Наконец, я на что-то наткнулась и тут же отдёрнула руку. Повторила движение и снова уперлась пальцами во что-то сравнительно теплое. Страх присутствовал на фоне всего происходящего, но я предпочитала не уделять ему внимания, резко выдохнув и попытавшись схватить нечто рукой. Однако вот незадача — мужская нога не могла поместиться в ладонь.

— Матерь божья, — пискнула, вспомнив про зомби.

Человек рядом не думал двигаться. Пройдя по бедру вверх, я наткнулась на пах под тонкой тканью плавок, голый живот, волосатую грудь, плечи и наконец, голову. Это был один из тех парней-дизайнеров с озера, которые носили серьги в ушах и отращивали волосы. Дышал, но так слабо, что я всерьез задумалась о его состоянии.

— Эй, — попыталась разбудить, сжав плечо. — Эй.

Бесполезно. Расхрабрившись, я заняла себя исследованием другой стороны темноты. Ползла по чужим коленям вдоль решетки, мысленно напевая "выходила на берег Катюша...". Путешествие закончилось быстро: ареной действа, оказалась спаянная металлическая коробка три метра на два высотой в пару локтей. Прямо напротив и по бокам, вытянув вперед ноги, полулежали участники ночного купания в количестве одиннадцати штук. Час или около того, я отвела ожиданию, надеясь, что случайно пришла в себя первой.

Складывалось ощущение, будто клетка плавала на огромной высоте и если бы не темнота и возможные слуховые галлюцинации, я бы посчитала, что нахожусь в каком-нибудь служебном помещении с автоматикой. Каждые несколько секунд под решеткой раздавался глухой продолжительный звук, с ревом растягивающийся от далекого "лева" до глубокого "права". Пожалуй, я бы могла назвать это шумом гигантского принтера, распечатывающего цветное изображение в отличном качестве. Ну, или скрежетом механизма какого-нибудь завода. В любом случае, на фоне этих скрипов, мой зрительный анализатор, лишенный внешней стимуляции, сошёл с ума и принялся крутить разноцветные узоры, время от времени превращая их во что-то собранное и жуткое. Я старалась держать глаза закрытыми и воображать знакомые места, но, так или иначе, не могла отвлечься от реальности.

Мама! Она ждала меня к трём, но внутренние часы подсказывали, что я уже давно опоздала. Обзвонила ли она моих приятелей? Определенно. Ответили ли те на её звонки? Вряд ли. Разве что девушки спаслись, в чем я сомневалась. Их было в полтора раза больше парней, но когда я вернулась из леса, пропали абсолютно все. В клетке со мной точно сидели те парни, которых я могла вспомнить, включая Валентина. Значило ли это, что на опыты были пригодны только особи сильного пола или женщин просто расфасовали в другую клетку?

Заурчало в животе. Вспомнился фильм "Голод", где один урод запер людей в колодце и ждал, пока они начнут друг друга есть. Хорошо, что воздух здесь был, прохладный, хоть и стоячий. С таким без воды было реально прожить около недели, а по общей слабости, головной боли, тошноте и прочему вычислять, сколько времени прошло. Хороший план, только вот помирать в конце запрещалось. В немом вопросе я схватила руку студента-дизайнера слева и подставила под нос. Пока человеческая плоть не казалась приемлемым вариантом...

В следующий раз, когда я пришла в себя, все вокруг наполнялось непонятным гулом, похожим на тот противный звук, доносящийся из турбин самолёта, когда ты стоишь на трапе, ожидая очереди. В отличии от "шуршания принтера" он заполнял помещение равномерно, закладывая уши и заставляя клетку покачиваться. Придвинувшись к центру, я обняла себя за плечи, напевая патриотические песенки. Рёв становился невыносимым, отдаваясь в костях. От жуткой вибрации, парни скатились в позицию лежа, мне на колени упала чужая рука. Металлический прут в центре клетки, как энергосберегающая лампочка, разгорался красным, выхватывая из темноты одиннадцать тел, уже лежащих друг на друге мешками. Зажмурившись, я отчаянно заморгала, пытаясь привыкнуть к свету, но лампочка вспыхивала всё ярче. На расстоянии нескольких метров, за решеткой, тоже взрывались красные точки, демонстрируя бесконечный многоуровневый коридор из клеток.

— Ч-чёрт...

Нашу коробку тряхнуло так, что я свалилась лицом к прутьям. Никогда не волновалась по поводу высоты, но девятым этажом здесь даже не пахло. Пол находился так далеко внизу, что я не могла его рассмотреть. Стоящие на нем многоэтажные сооружения, напоминали небоскребы с высоты полёта вертолёта. Выйти отсюда в здравом уме не сулило никому.

Лампочка внутри клетки вновь замигала, помещение встряхнуло. Признавшись, что не могу этого выносить, я зарылась между двумя телами, закрыв глаза и уши. Как-то по телевизору сказали, что когда шел цунами, небольшой процент жертв умирал от сердечного приступа, потому что звуковая волна, идущая впереди, входила в резонанс с сердечным ритмом. Почему вспомнился именно этот случай?

В перерывах между бессознательным, чудилось, будто сквозь воду и огонь кто-то шепчет моё имя. Разлепив глаза в первый раз, я поняла, что по-прежнему ничего не вижу и более того, не слышу. Голова ощущалась слишком тяжелой для выполнения элементарных задач и я снова заснула. Не могу сказать, как долго продлился этот отдых, сколько себя помню, всегда спала урывками из-за неоднозначного графика (всё лето подрабатывала вечерним оператором в транспортно-экспедиционной компании). Многие приписывали мои круги под глазами и кислую мину именно к недосыпу, но давайте будем честны, приходя домой и, полистав учебную литературу, мало кто сразу заваливался спать. Как можно, с этими интернетами, книгами, кинематографом и Валентином, всегда готовым вытащить на очередное мероприятие (с тех пор как стал барменом в ночном клубе)? Сон мог быть заменен чем угодно, энергетиком, кофе, пробежкой или банальной силой воли. Жизнь прожигалась в действиях и постоянном осмысливании нового. Порой, мне казалось, что бесцельно. На смертном одре люди часто повторялись, озвучивая своё самое горькое сожаление. Некоторым было больно осознавать, что им не хватило смелости прожить жизнь, так как хотели они, а не другие. Некоторые, часто мужчины подтипа добытчиков с заводов сожалели, что прожгли года в однообразном труде для получения средств к существованию. Почти все вспомнили старых друзей и родственников, которым уделяли не достаточно внимания. Я читала про их жизни, вслушивалась в речь и понимала, что ни в коем случае не должна оказаться в подобной ситуации. Но осознание редко вело к действиям — я не могла плюнуть на всё и умотаться на Гавайи, как в недалеких американских комедиях...

Когда слуховая галлюцинация повторилась, сон прервался. Я нашла себя лежащей в привычной темноте с пульсирующей веной на виске. Под ухом по-прежнему простиралось одно из тел. Давления сверху я не ощущала. Было бы забавно окажись, все это сном, но размашистый скрежет механизма снизу отбрасывал эту возможность. Прислушавшись, я разобрала тихое перешептывание рядом и периодический шорох прямо за спиной, вроде того когда друг о друга трутся синтепоновые штаны. Мигом вспотев, я застыла, лихорадочно пытаясь разобрать хотя бы одно слово.

— Дашка? Ты очнулась? — что-то коснулось моей ноги.

Видит Бог, от чудовищного вопля меня останавливал только не менее ужасающая перспектива накликать беду. Выдохнув сквозь сжатые зубы, я вцепилась ногтями в то, на чем лежала.

— Валька, ты проснулся что ли?

— Мы все проснулись. Тише, ногу оторвешь.

Словами не описать то, что я испытала. Облегчение, страх, беспокойство, отчаяние. Было страшно подумать, что могла устроить кучка шумных студентов, чтобы вывести похитителей из себя, как так же страшно воображать их валяющимися без сознания больше суток. Протерев глаза, я попыталась рассмотреть хоть кого-нибудь, но все дружно перестали подавать признаки жизни. Это создало временную иллюзию на светлое будущее.

— Вы поняли, где мы? Что произошло? Я вышла, чтобы отлить и вас уже след простыл. Мешки собраны, костры потушены.

— Одна девчонка заплыла далеко, стала тонуть, — Валентин подготовил речь, — Всех кто за ней ринулся, засосало, остальные поплыли к берегу, а там армия Армагеддона с аквариумами на чайниках. Половина из воды вышла, другие из кустов тащили какую-то хреновину. Меня и остальных забили светящимися палками, Тимура не смогли. Он говорит, что прежде чем наглотаться воды, видел какие-то сферы. Сейчас сидим в клетке, смотри головой не ударься, она низкая...

— Помедленнее, — присела. — Вы тоже видели космонавтов?

— Космонавтов? — насмешливый голос справа.

— Скорее аквалангистов, — ещё один.

— Да какие аквалангисты, НЛОшники это.

— Заткнись! Испугаешь девушку...

— Да я вообще...

— Даш относительно их причастности к той или иной категории у нас расходятся мнения. С тобой то, что случилось? У меня последней мыслью было, что хотя бы ты спасешься. Бабку мою успокоишь, а тут просыпаюсь, ты у меня на животе лежишь и темно как у негра в заднице. Пока сообразили, что отсюда не вылезти, чуть рассудок не потеряли. Ты оглядись, Даш, только не паникуй. Знаю, ты не из робкого полка, но тут жутковато. Помнишь, мы в лифте в "XL" застряли? Ну, вот это как там, только лифт перевернутый. Кто знает, что с остальными. Пробовали вскрыть клетку, поорать. То ли они в себя не пришли ещё, то ли мы здесь одни. Тут фиг поймёшь, вроде помещение большое, Пашка когда отливал, даже слышно не было...

Поняв, что диалог начинает сворачивать в сторону нарастающей паники, я похлопала Валентина по ноге:

— Релакс. Я уже...

Пришлось резко опустить голову, потому что в следующую секунду всех нас ослепила яркая вспышка.

— Блин...

— Пораньше не могли включить?

— Кажется, я ослеп.

— Бл*, вы посмотрите!

Валентин поглаживал затылок. Загорелый, подтянутый, депилированный, с прямыми зелеными волосами травянистого оттенка. На нем были лишь синие плавки, но парень не выглядел изможденным или подавленным. Качнув головой, он быстро проморгался и тут же уставился сквозь решетку вниз, как сделали другие. Сбоку от клетки на расстоянии нескольких метров находился мост, похожий на взлетную полосу аэропорта с оранжевыми огоньками. Вдоль него располагались другие клетки, по размерам точно такие же, как наша.

— Какого фига...

— Dead Space бл*.

— Я один вижу эту большую херовину вот там слева?

— О, смотри, бл*, она движется.

— Писеееец.

— Рыжий, рыжий, смотри, налево бл*! Там ещё клетки!

— Бл*!

— Не понял. Мы, что в воздухе парим? Паш, смотри, тут троса нет!

— Заеб*сь.

— Говорю же, НЛОшники, бл*.

— Да иди ты со своими НЛОшниками, бл*!

Максимально приблизившись к решетке, я попыталась мануально навести резкость, чуть растянув веки (зрение у меня -1). В ближайшей клетке, так же как и у нас, разгорался белый свет, освещая то, что находилось внутри. Не знаю, на что именно я надеялась: увидеть девушек, других людей, трупы, скелеты или результаты биологических экспериментов, но за соседней решеткой просто росла зелень.

— Смотри, смотри... Эта клешня ставит на ленту, а та кидает в контейнер.

— Вон та тоже что-то делает.

— Что там красное такое?

— Огонь? Не знаю, сжигают отходы, может.

— Воо, смотри, смотри, какая-то херовина...

Пробравшись в противоположную сторону, я убедилась, что другая клетка тоже хранит в себе жизненную форму высших растений. Более того, именно эта была набита лопухами (бабушка по линии отца ими вовсю орудовала). Отвернувшись, я провела руками по щекам, пытаясь осознать увиденное. Свет к тому времени уже перестал мигать и горел в полную силу. На ум ничего не приходило. Передо мной предстали одиннадцать спин парней, приклеившихся к решеткам. Гладкая, местами подзагоревшая кожа резко контрастировала со вздувшимися красными полосами. Я не могла утверждать за всех, но Валентин точно не был фанатом БДСМ, да и на озере я не видела у него на спине ничего подобного. Шрамы были свежими.

— Нифига, смотри, к ней такая штука приделана, вон там...

— Подача энергии? Не знаю...

— Где кончается то?

— Не видно.

— О, смотри, смотри, сейчас ещё одну захерачит...

Опустив глаза, я впервые увидела собственное тело. Черная майка куда-то делась, оставив одни лямки и куски тряпья с них свисающие. Грудь была оголена, левая шорта надорвана с конца. По правой ноге вились непонятные белые линии, похожие на шрамы от ожогов, а прощупав спину, я поняла, что тоже являюсь обладательницей продолговатой выпуклости.

— Даш, — Валентин поманил меня рукой, не отрываясь от рассматривания огней снизу. — Мы на каком-то складе. Там внизу автоматика.

Спокойствие. Подумаешь, те "милицейские" дрели оставили следы. О шраме я могла и не вспомнить, он совершенно не болел, хотя ощущался подозрительно прохладным. Прочитав короткую молитву, я снова устремила взгляд через прутья. Удивительно, как далеко заходило воображение человека в критической ситуации: те нескончаемые небоскребы с горящими окнами оказались огромными коробками, обтянутыми гирляндой светящихся сфер. Их можно было назвать контейнерами величиной с авиа-ангар, но я совсем не понимала области их применения в таком количестве. Какой механизм должен был ставить эти махины одна на другую?

Наведя резкость, я разглядела серебристый ручей. Нечто массивное и мигающее то приближалась к нему, то удалялось к основанию пирамиды коробок, оставляя после себя темные точки, которые двигались между рядами контейнеров, пока не пропадали из поля зрения. Именно это парни описали как транспортную ленту и винить их в этом было бы не правильно, с высоты клетки версии множились.

— И здесь нет троса, — подытожил Валентин, так же обратив внимание на соседние клетки. — Офигеть. Честно, я без понятия, где мы.

— Автоматизированные системы управления облегчают жизнь людям, — сказал один из парней с татуировками на руках.

— Говоришь, это не НЛОшники? — усмехнулся другой, до этого треплющийся о "тарелках".

— Не утверждаю. Но кем бы ни были эти отморозки, они заметили в нас себе подобных и знают, что нам нужна еда и вода. В ближайшее время нас накормят.

— А если все это ради опытов и никому ты не сдался упитанный?

— Людей не видно, Паш. Да и как им передвигаться здесь? Хоть это и склад, но выглядит, будто его строили предки динозавров.

— Те травоядные с длинными шеями, — добавил Валентин. — Могли бы засунуть нас в другое место, раз метраж позволяет.

Повернувшись спинами к решетке, мы все уставились на источник света. За то время, что я сидела спиной к лампе, кожа успела неплохо нагреться. Казалось, никого не волновала моя оголенная грудь.

— Пипец, — "НЛОшник", парень лет двадцати пяти с пивным пузом, потянулся к раскаленному пруту. Первый контакт заставил его отдернуть пальцы, но во второй раз он полностью обхватил лампу рукой, — Холодная.

— Да ладно тебе, — снова парень с татушками, — Нельзя по какой-то лампе утверждать, что нас похитила внеземная цивилизация. Тут же кисло...

Едва парень, треплющийся об НЛО, отпустил холодную "лампу", как ни к чему не прикрепленные прутья клетки, витающей в воздухе без опоры, обрушили на нас дождевой циклон. Уже порядком истощенная от жажды, я предпочла думать, что это вода и тут же присосалась губами к одному из отверстий. Кто знал, когда ещё подвернется шанс промочить горло, удастся ли включить поливающий механизм ещё раз, сколько будет работать свет и вообще, не ожидает ли нас вскоре медленная (или не очень) смерть? Неизвестность была хуже всего, а вот после испития таинственной жидкости появлялась конкретика: могло стать лучше или хуже. Ждать определенных последствий было безопаснее, чем гадать, что может случиться с кучкой людей, запертой в высокотехнологичной клетке и я повелась на эту вспышку возможного успокоения, так как глубоко внутри, очевидно, не была такой храброй как многие считали.

— Дашка! Перестань! Кто знает, что это...

— Пусть пьёт. Нам зато не придётся тянуть жребий...

— Да вода это, вода... Пресная вода.

В определенный момент я нашла себя сидящей спиной к влажным прутьям и капающей с подбородка водой. Ощущения были ожидаемы: сытость и временное понижение обострившегося голода. Пожалуй, я бы могла сказать, что чувствовала себя хорошо, если бы не затекшие ноги, шеи и выставленная на показ грудь. Парни вокруг не стали пить, потому что ещё не хотели, но я не чувствовала себя изгоем, наоборот — человеком сравнительно счастливым, после того ужаса, что пережила в темноте. Избыток воды капал с клетки вниз. Должно быть, там действительно не водилось людей, ведь сверху могло упасть что угодно.

— Что делать-то? — спросила, утирая подбородок рукой.

— Кричать мы пробовали, — пожал плечами Валентин. — Выбраться тоже. Надо ждать.

Упокоившись, парни ещё немного поразглядывали помещение за клеткой, озвучили все старые предположения относительно нашего местонахождения и снова попробовали поломать прутья. Часа два или три мы играли в города, имена и страны, говорили о семьях и досадных неудачах, растирали друг другу плечи. Я не одна жила с единственным родителем, Тимур, парень в красных труселях, как и Валентин проживал с бабушкой и та буквально за неделю до нашего похода легла в больницу. Он должен был забрать её через пару дней и именно поэтому согласился съездить на озеро. Остальные не казались сильно озабоченными семейным аспектом, многие были не единственными детьми, двое снимали комнаты и волновались, разве что за оставленные на обочине машины. В этом мне хотелось быть похожими на них, отбросить весь страх думать только о том, где мы находимся и как отсюда выбраться. Но вот ирония, у них отсутствовал этот выедающий дущу страх перед последствиями, нацеливающий на путь к свободе. Они ещё не думали, что не успели сказать что-то важное родному человеку; что не сумели прожить рядом с ним так как он того достоин, так как они даже не задумывались, что хотят. Оптимисты, предприимчивые или легкомысленные дураки, они не были привязаны ни к чему, а ужас и смятение, которые испытывала я уже не в первый раз, не оставляли мне ни единого шанса вернуться. Я была напугана до такой степени, что едва могла существовать физически. Мне уже не было никакого дела до клетки, пейзажа за прутьями или компании галдящих парней, смотрящих как я отливаю при ярком свете лампы. Мне надо было увидеть маму.

*Dead Space — компьютерная научно-фантастическая игра жанра survival horror, где главный герой пытается выжить на космической станции в окружении мутантов.

Глава 2.

Время тянулось, лишая частицы рассудка с каждым новым пробуждением. Свет снова выключили. Парни встретили темноту относительно спокойно, хотя тут же разбудили всех кто дремал. Кто-то воспользовался ситуацией, чтобы всплакнуть, кто-то, чтобы сходить по большой нужде, один весельчак забился в угол и выстукивал пальцем "Jingle bells". Загадочный механизм, подающий воду, не удавалось запустить. Любитель летающих тарелок вместе с одним из парней вдоль и поперек исследовали поверхность прутьев и отрапортовали, что те имели круглые закрытые отверстия, вроде дырок флейты. Наружность прута-лампы отличалась лишь отсутствием "пор", текстурой и материалом полностью копируя те, что подавали воду. Мы все понимали, но понятия не имели, это работало. Я не ощущала жажды с тех пор как напилась, но чувство сытости пропало, обнажая голод, ещё слишком слабый, чтобы отодвинуть тревожные мысли.

Так или иначе, каждый из присутствующих в клетке отбивался. Сперва это показалось нормальным, ну, парни, ну, отбивались от кучки уродов, кто бы ни стал? Отдаваться в лапы людям, наряженным в тяжелые костюмы, было верхом безумия, хотя я не видела, как начиналось само действо. Валентин, не опускаясь в шутки, подтвердил, неоднозначность зрелища. С одной стороны было страшно до потери пульса, с другой — ни черта не понятно.

— Были ещё три парня, — сказал.

— Парня? — усмехнулся в темноте Тимур. — Эти педики орали как конченные дуры.

— Ну, что ты...

— То есть здесь не все? — спросила.

— Девушек и педиков нет, а так да, вот они мы.

— А девушки отбивались?

— Не, их сразу засосало. Некоторых на мелководье словили, сразу с ног сшибли.

— Все так быстро происходило, — подтвердил Валентин. — Мы толком ничего не поняли.

С одной стороны, во всем была некая связь, с другой — полное её отсутствие. Какая разница, если речь идет об опытах, кто отбивался, а кто нет? Никто не причинил похитителям особого вреда, мой удар "в аквариум" повторил лишь Тимур, отбивающийся сразу от четырех. И хотя никто из нас не галлюцинировал в то время, мы сошлись в воспоминаниях о чем-то шершавом и сухом. Был ли это элемент обмундирования?

— Я не знаю, зачем на лице носить такую дрянь, — сказал. — Но это ладно, я не понял, как пробил ему шлем.

— Там ничего не было, — пожала плечами. — Мне показалось, что там какие-то отсвечивающие стекла, но потом... Там пусто было, вот и всё.

— Я видел их на пляже. Это были обычные шлемы скафандров. Думал, что останусь без кисти, когда бил.

— Это не имеет никакого логического объяснения.

— Я знаю, что видел.

— А те сферы?

— Они были под водой.

— Хочешь сказать, что мы сейчас под озером?

— Кто знает...

Да, в рукаве у нас томились лишь отдельные факты, сопоставить которые не представлялось возможным. К несчастью это был лишь вопрос времени, то есть ещё одна дыра где-то там внутри. Сговорившись с Валентином и Тимуром, мы уселись рядом и поворочавшись, заснули. Сложно сказать, что именно мне снилось. Ужастик в классическом стиле погони или кровавая расчлененка. Проснувшись, мы вновь пытались заснуть, лишь бы не чувствовать голод. Где-то я читала, что помимо силы воли, время возможного существования без еды и воды завесило от веса тела и состояния здоровья человека. Меня никогда не называли крепкой, из-за подработки и вытекающих энергетических напитков часто ныло сердце. "Бросай уже эту гадость", говорила мать, да кто бросит, когда без них я уже чувствовала себя вялой и ни на что не способной. Молодая, думала, ещё успею остановиться. Если не учитывать кардиологической стороны вопроса, то физически я была довольна выносливой, опять же, из-за работы. Обеды, завтраки и ужины часто задерживались, иногда я просто перекусывала по дороге или не ела вообще, это даже не казалось проблемой, когда не было денег. А не было их довольно часто. Учитывая это, я рассчитывала прожить суток пятнадцать, хотя не имела особых жировых отложений, в то время как белок в мышцах никто не отменял.

Свет включился и все вздохнули с облегчением. За ночь клетка не изменилось, но парни ощупали её по-новому. Когда "нлошник" дотронулся до лампы, полилась вода и какое-то время мы просто стояли на корточках, передвигаясь из стороны в сторону, чтобы дать прутьям обмыться. Попили. Вкус у воды не был обычным и хотя мы часто говорили про напитки "безвкусный", глотая я действительно ощущала лишь влагу и прохладу. Когда вода перестала течь, парни снова попробовали её включить, приложившись к лампе, но ничего не произошло. Переглянувшись, мы решительно развернулись к прутьям. Наша клетка, находящаяся на фантастической высоте, была одной из многих, висящих в ряд возле подсвечивающегося мостика. Помимо оранжевых лампочек, размером с человеческую голову, на нём виднелся узкий, но широкий прозрачный столб. Высотой в метра четыре, он полностью заслонял проход к мосту и был гладок как стекло.

— Смотри, Даш.

Сверху от нашей клетки находился ещё один "этаж" плантаций, расположенный в форме домино. Отрицать, что в каждой из клеток что-то росло не имело смысла. И если в прошлый раз в одной из соседних я разглядела лопух, то сверху явно прорисовывался пахучий укроп.

— Что за бред...

Временно отстранившийся от нас Тимур, указал пальцем на лампу:

— Нагревает кожу.

— Имитация солнечного излучения? — быстро сообразил Валентин.

— Учитывая всю ботанику вокруг...

До следующего выключения света, парни только и делали, что смаковали тему растений. Реплики "НЛОшника" порой вводили меня в отчаяние, он утверждал, что инопланетяне взяли нас с Земли вместе с образцами других жизненных форм. Это было бы забавно, но трындеть о марсианах несколько часов подряд, не успевая сглатывать слюну, было той гранью, за которую здоровый человек вряд ли бы ступал. Никто не подпитывал бредовый монолог.

На этот раз мне снилась мама, как всегда домашняя, в скомканном халате и с платком на голове (из-за плохой памяти часто не могла найти заколки), она орудовала на кухне, пока квартиру окутывал запах пельменей. Образ родительницы предстал во всей яви, её любимые заношенные до дыр оранжевые тапочки, бледные, болезненные ноги и сутулая спина. Покашливая в сторону, она мыла тарелки, пока кипела вода на плите. Поседевшие, волнистые волосы выбивались из платка.

— Даш, — позвала.

— Иду.

— Даш...

— Иду! — я устремилась на голос, по пути снимая наушники и запутываясь в кабелях. — Иду же!

— Даш!

— Сейчас!

— Дашка!

Интересно, я одна никогда не могла разобрать, что вещают громкоговорители на вокзалах? Эти громкие, призывные тексты, зачитанные со скоростью мысли, иногда сопровождались короткой мелодией или пронзительным "пи". Дёрнув дверь на кухню, я тут же упала на колени. Прибытие поезда зачитывали мне прямо в мозг, в голове всё вибрировало, переворачивалось. Закрыв уши, я впечаталась лицом в пол, пытаясь раствориться, но воздух сотрясали ужасные помехи.

— Дашка!

Из белого свет переключился на желтый. Разлепив глаза, я увидела склонившегося надо мной Валентина. Перепугавшись неизвестно чего, я тут же вскочила, забыв про "потолок" и больно ударилась головой. Один, двое, трое, шестеро... все парни были на месте.

— Что происходит? — попыталась перекричать нечто похожее на сошедшую с ума пожарную сирену.

Валентин что-то прокричал в ответ, но я не разобрала. В поле зрения попал мост, сменивший освещение. Некогда оранжевые лампочки, украшающие его края, теперь мигали красным. Но это не было самым страшным. В конце горящей гирлянды, за стеклянной стеной кто-то стоял. Стекло мерцало и переливалось полосами, выцветая до крупных идеограмм, похожих на поток символов в заставке "Матрицы". Нас тряхнуло. Клетка накренилась вбок, потеряв невидимую опору и поплыла в сторону мостика. Вой сирены перешёл все границы. Я попыталась понять, откуда идёт звук, но никак не могла сконцентрироваться, сердце бешено колотилось, стоило только взглянуть на темное пятно у стены.

Они приближались. Четверо. Один выше другого и снова в своих ужасных костюмах "аквалангистов". Ничего не изменилось с нашей последней встречи. Всё та же атмосфера растерянности и страха. Будь я свободной, обязательно бы убежала, подумала бы, что смогу, ведь скафандры смотрелись тяжелыми: каждый шаг этих людей буквально впечатывался в поверхность моста. Нас разделяло метров сорок, но они шли так медленно, что время растянулось в час мучений. Да, будь свободной, я бы обязательно что-нибудь придумала.

— Боже, спаси и сохрани... — расслышала шепот сзади, когда сирена резко оборвалась, опускаясь эхом вниз помещения.

— Не ссы.

— Отряд Гагарина, не меньше, — попытался подбодрить нас Тимур, частично заслонив меня плечом.

— Ага, — подхватил Валентин, — от Юдашкина.

— Они идут, бл*, они идут...

— Что делать, бл*?

— Мы все умрем.

— Еб*ть!

— Заткнитесь, а?

— Да, заткнулись все, неизвестно чего они хотят.

Когда клетка остановилась в сантиметрах от моста, мы все переместились в дальнюю часть. Я оказалась за спиной Тимура, "нлошник" спрятался за Валентином. Разглядеть что-либо кроме белых перчаток мешала лампа, но я лишь поблагодарила такое стечение обстоятельств. Тот, что стоял перед нами имел всего четыре пальца (не хватало мизинца). Это вполне могли быть роботы. "Рост" костюма легко корректировался в зависимости от внутренней конструкции, но длина рук и ладоней должна была соответствовать стандартам, в противном случае не было никакого смысла сажать внутрь человека.

— Бл*, — не сдержался парень по имени Павел, когда один из космонавтов нагнулся в три погибели, чтобы разглядеть наши лица через прутья. — Чо пялишься, скотина, я щас обосрусь...

Обладатель затемненного шлема шикнул (как шикает недоступный канал, когда ты нечаянно нажимаешь не ту кнопку на пульте), затем зацепил пальцами верхние прутья и заставил клетку проплыть несколько метров вглубь моста. Мы не успели даже расслабиться или испугаться. Один из четверки просто вытащил светящуюся дрель и ударил ей по решетке. Прутья сзади резко нагрелись и я была вынуждена толкнуть Тимура вперед, чтобы отодрать от них спину. Парни спереди закричали и сквозь их тела, я разглядела ещё два горящих жезла. "НЛОшник" рядом уже лил слёзы, пытаясь заставить лампу работать, но та продолжала гореть желтым. Сквозь шорты я ощущала, как нагревается кожа, на стопы смотреть вовсе не хотелось, один из парней придавил их так, что я не могла двигать ногами.

Стоящий сзади урод прошипел что-то в стиле барахлящего радиоприемника и другие подхватили это слово, повторяя каждый раз, когда касались палками клетки. На ум приходил только "Невервинтер"*, с которым мы все активно дружили во времена школьной скамьи. К сожалению, то, как роботы произносили название культовой игры жанра рпг и то, что именно они делали после, все меньше ассоциировалось у меня с личным опытом. Если это был какой-то иностранный язык, то я его не знала. Когда нижняя решетка раскалилась сильнее других, парни рядом вскочили на колени. К сожалению, тот, что сидел на моих ногах даже не думал двигаться. Потянувшись, я попыталась оттолкнуть его рукой в плечо, но была грубо отпихнута назад. Толчок был сильный, не удержавшись, я завалилась щекой на один из прутьев.

— Тинтра! — выкрикнул один из уродов почти отчетливо. — Онэннхэн!

— Гсуй! — рыкнул другой.

Краем глаза я заметила, как один из жезлов двигается в мою сторону. Быстро отлепив щеку, я оттолкнулась от решетки, подставляя вместо головы ладонь. Чтобы не заорать, как не успевший подвинуться парень, пришлось сильно сжать зубы. До сих пор я думала, что мужики визжат только в идиотских американских комедиях, на деле крик соседа даже рядом не стоял с теми воплями. Дёрнувшись в сторону, парень свалился плечом на решетку, продолжая дёргать ногами.

А я ведь не так много грешила в жизни. Портила матери здоровье в подростковом возрасте, как все. Шлялась по гаражам и курила на отжатые у малолеток деньги, как все. Училась без энтузиазма, ли ж бы на следующий год оставили. Злоупотребляла энергетиками, как, опять же, все. Что было не так? Я не успевала даже испугаться: силы и концентрация уходили на то, чтобы не дать опрокинуть себя на прутья. Парни буквально сошли с ума, когда находиться на одном месте стало невозможно. Сквозь их маты и грохот ударов я разбирала повторяющиеся звуки. Космонавтов заело на слове "Нартинтра" или "Наиртинтра". Учитывая, что просто "тинтру" мы уже слышали, это могли быть два отдельных слова, ничего мне не говорящих. Благодаря их стараниям прутья раскалились до такой степени, что запахло горелым мясом. Парень по имени Павел не выдержал первым и завалился на пол, давая мне и другим на себя сесть. На какой-то миг ситуация нормализовалась, но вскоре сдался "нлошник", которому не хватило места. Тимур подтянул его поближе и пересел, переманив к себе Валентина. Могу поклясться, что слышала, как шипит чужая кожа под нашими ногами и проваливаются тела. Что же такого я сделала, чтобы умереть поджаренной как блин на сковородке? В давние времена огней пытали, поджаривали пятки, опускали на решетки, под которыми разводили костер, одевали раскаленные маски на лицо, но чтобы в наши дни, кто-то посадил кучу людей в клетку и нагревал её светящимися палками — это просто не укладывалось в голове.

Жарко. Я едва держалась, когда родив очередной скрипучий звук, один из космонавтов толкнул клетку ногой за мост. Накреняясь и проваливаясь в воздухе, она вынудила ослабевших от боли и удушья биться о прутья. Мы вели себя как одичалые, когда темница остановилась — перемещались из угла в угол, издавая пронзительные, молящие звуки, завывали как звери, рыдали. Физические ощущения настолько покрыли эмоции и разум, что мы даже не поняли, когда прутья снова стали холодными, а лампа сверху — белой. Время будто остановилось.

Отодрав руку от прута, к которому прибилась, я поняла, что умру здесь. Зрелище не давало даже вздохнуть — верхний слой кожи так и остался на решетке, в то время как ладонь превратилась в оголенное мясо пронзительно розового цвета. Хотелось верить, что это всё не правда, а если да, то случилось не со мной, потому что все мои внутренности провалились куда-то, когда кусок оголенной плоти, раньше называемой кистью, начал дрожать сам по себе.

Умру — мягко сказано. До этого буду мучиться.

Через несколько минут моторное возбуждение, вызванное дикой болью спало. Притихшие парни постанывали, отдирая стопы от прутьев. Я уже выплакала все слёзы, поэтому лишь поперхнулась воздухом и завалилась на бок. Тимур сидел рядом с разодранными коленями и красным плечом. Наши ожоги были одинаковы, хотя некоторым сокамерникам повезло меньше — на груди и шее у них проявились пузыри. У меня не было сил открыть рот, даже когда один из парней с испуганным выражением лица проткнул один такой у себя на руке. Идиот...

— Ты в порядке? — голос Валентина доносился будто через стену.

Было так жарко! Ещё никогда я не ощущала себя такой высушенной. Кожа будто горела пламенем, её ссадило и жгло, пока мысли купались в бассейне из лавы. Валентин определенно сказал что-то ещё, но я совсем ничего не разобрала, а когда зажмурилась, поняла, что уже не могу разлепить глаза.

*Neverwinter Nights

Глава 3.

Помнишь, мам, я говорила тебе, что как-то ночью проснулась и не могла пошевелиться? Было душно. Я отчетливо видела низкую прикроватную тумбочку в слабом свете луны, электронные часы мигающие красным, ощущала мягкую подушку под головой и даже неровность старого матраца. Всё выглядело как настоящее, кроме ужасного, нереального гула, не свойственного даже самым шумным мусороуборочным машинам. Он пульсировал в голове трескучей мелодией, все громче и громче, утихая лишь когда я закрывала глаза и пыталась провалиться обратно в сон. Он пугал меня, а я едва могла двинуться: с тяжким трудом, заставила себя двинуть плечом влево, а потом повернуть головой, сантиметр за сантиметром, как какой-то заржавелый робот, в надежде оказаться на другом боку. Складывалось ощущение, что я — натянутая струна, которая может только порваться от внешнего давления. Дяде Володя, наверняка, посчитал бы сонный паралич встречей человека с неизвестным. Перед тем как проснуться я всегда испытывала сильное чувство тревоги, как бы зовущее нажать на кнопку будильника до того как он позвонит. Я открыла глаза и поняла, что не сплю. Лицо закрывала рука, но было темно и невозможно что-либо рассмотреть. Я попробовала согнуть ноги в коленях, чтобы встать, но поняла, что не могу двигаться. Шум в ушах напоминал высокочастотный свист, но их не закладывало, как бывало в метро: гул просто усиливался и понижался, когда я переставала обращать на него внимание. Захотелось заснуть. Вернуться обратно в сон или выйти в астрал, сделать хоть что-то, чтобы поскорее получить контроль. Сейчас было не то время и место, чтобы так лежать. На какой миг уши буквально оглушило тяжелое шипение, будто прямо над головой пульнули из огнетушителя. По ноге прошлось нечто мягкое, чья-то рука. Помнится, на ОБЖ нам рассказывали, что с ожоговыми пузырями следовало тут же ехать в больницу и ни в коем случае не прокалывать — они представляли огромную опасность, так как считались инфицированным изначально из-за обилия кожных микробов. Большинство из парней уже не были жильцами, учитывая наши условия содержания, и я все никак не могла понять своё отношение к этому факту. Так же я не была уверена, через сколько суток тело начинало наглядно разлагаться. Трупный смрад (сероводород вкупе с аммиаком) был токсичен и мог отравить нас без проблем. Когда у Валентина умер дед (они с бабкой неделю провели на даче, оставив его в квартире одного), мне довелось дохнуть трупных газов. Запах был отвратительным, но я не подавала вида, когда помогала другу проветривать комнаты и мыть полы. Буду лукавить, если скажу, что меня не пугали виды трупов на последних стадиях разложения. Рассматривая картинки в газетах и на сайтах, я всегда испытывала странный трепет. Это было страшно, жутко и мерзко, особенно фотографии жертв маньяков, найденные в кустах со срезанными половыми признаками, без глаз, носа и ушей. Вглядываясь в эти черные пятна, дыры и куски, я будто прикасалась к чему-то необъяснимому, чуждому природе и без лишних преувеличений, ощущала, как замирает сердце. Вопросы о жизни после смерти и прочей ереси меня никогда не волновали, но я не могла не задуматься, где же эти люди теперь и как они могли вынести весь этот ужас. Разве может быть так, чтобы какой-то человек пропал навсегда? Ушёл с концами, не попрощавшись, ничего толком не объяснив. Может он просто переставал двигаться и дышать? Был заперт там, внутри размолотого тела, которое собирали по кусочкам? А его ведь хоронили, скидывали в какой-то тесный гроб под землей, в километрах от дома...

Снова кто-то дотронулся до меня. Краем глаза я разглядела красную вспышку сверху. Она-то появлялась, то исчезала и была такой яркой, что не я не могла увидеть прутья "потолка". За спиной кто-то отчаянно елозил, но недостаточно борзо, чтобы вывести меня из паралича. Я не понимала, что происходило и это незнание давило куда сильнее страха перед жутким гулом и перспективой остаться в меньшинстве среди кучи мертвых тел. Что хуже, сложить кости первому или наблюдать недели, а возможно месяцы, как мучается, а потом умирает и разлагается рядом человек?

Волновалась ли я за Валентина? Давайте будем честны — он перестал меня заботить ещё в лесу, когда за мной погнался маленький отряд из космонавтов. Предприимчивая человеческая натура, всегда ставила выживание на первый план — друг детства не то, чтобы не волновал меня совсем тогда, я о нем просто не вспомнила. Главное было спастись, добежать до трассы и выбраться в город, а не как уж не бежать в чащу леса, крича имена товарищей, как сделал бы какой-нибудь добряк американского кинематографа. Все это не значило, что я хотела видеть Валентина среди первых умирающих. Его знакомый Тимур казался на удивление крепким парнем, немного нелюдимым, но смелым. Такой мог не дать отчаяться или хотя бы не нагнетать паникой и дать умереть в тишине. Если бы мне дали выбирать, кого оставить в живых, я бы указала на этих двух. Мы с Валентином просто хорошо знали друг друга и понимали, какие жизни теряем.

Снова это шипение. Насколько я знала, в отличии от змей, у ящериц имелись в той или иной степени развитые конечности, а крокодилы, как ещё один подвид рептилий, не издавали свистящих звуков. Змеи не моргали — их глаза были защищены от высыхания и сора прозрачным веком, а так же не имели органы слуха — вместо этого они всем телом воспринимали колебание почвы. То, на что я смотрела поверх ладони, имело обычные, непрозрачные веки величиной с два моих и круглый, черный зрачок. По бокам от глаз, среди темно-бурых чешуек виднелись ушные отверстия и красно-оранжевые пятна, будто от краски. Плотно закрыв пасть, существо дышало через ноздри, косые щели, расположенные ближе к концу морды, глазами внимательно скользя по мне. Я была уверена, что не двигалась, поэтому пыталась разглядеть всё, что предлагал случай, но существо следило слишком пристально, и что самое страшное — постоянно возвращалось к моему лицу. Я бы могла назвать взгляд изучающим, если бы глаза не принадлежали огромной рептилии. Помню, ББС делал фильм про самых крупных ящериц мировой фауны, которые питались падалью и заглатывали неимоверно большие куски мяса, какие-то вараны-переростки, находящиеся под угрозой исчезновения и трапезничающие собственными сородичами в периоды голодовок. Когда лампочка сверху выключилась, я зажмурилась от страха. Охотились те вараны из засады и хотя могли развивать высокую скорость, быстро прекращали преследование, когда им становилось жарко. В их слюне размножалась куча болезнетворных бактерий, постоянно подпитываемых кусками пищи, застрявшими между зубами, и хотя сами ящеры никак не страдали от яда в пасти, при укусе эти бактерии легко попадали в рану жертвы и вызывали заражение крови. Только вот незадача, вараны из фильмов достигали три метра в длину, половина которой приходилась на хвост, но именно этот был так огромен, что вряд ли бы поместился за прутья даже в сложенном состоянии. Его передние пятипалые конечности, короткие у обычных представителей вида, были в два раза длиннее, а шея, запомнившаяся мне вытянутой и с обвислой кожей, была толстой и гладкой.

Когда гул в ушах утих, я приоткрыла глаза, надеясь, что смогу узнать что-то ещё. Существо уже находилось в метрах от клетки, медленно и неуклюже ковыляя на четырех лапах вдоль моста. Красные лампочки высвечивали крупный, сжатый с боков в поперечном сечении хвост длиной с человеческий рост. Насколько я помнила, кроме функции склада жира на черный день, он мог исполнять роль активного оружия, с помощью которого варан мог ломать жертвам кости.

В соседней клетке загорелся свет. Достигнув цели, ящер оттолкнулся передними конечностями и неуверенно принял стоячее положение, зацепив когтями верхние прутья. Покачнулся. Я подумала, что галлюцинирую, потому что данная поза для огромной рептилии была странной, но когда решетка отъехала в сторону и существо нагнулось ниже, погружая голову между растений, я поняла, что совсем потеряла рассудок. Тварь водила мордой между листьев лопуха, ощупывая их передними конечностями, пока гигантский хвост мешал ей удерживать равновесие. Тактика не была продвинутой для неразумного животного, но включенное в неё взаимодействие с железной решеткой (как продукта труда человека) заставило меня облиться холодным потом. Поежившись, я поняла, что могу двигаться.

Удовлетворившись состоянием растений (наверное?), ящер поставил верхнюю решетку на место, а после грузно обрушился обратно на мост. Насколько мне позволяло всмотреться неяркое освещение, никакого вреда лопухам он не причинил, напротив — после его ухода в той стороне послышались звуки капель. Поправив безжизненно плетущийся хвост, ящер заковылял к следующей цели. Новая клетка была подвержена такой же проверке, как и та после неё, и ещё одна, и та, что в самом конце. Огромная, неповоротливая рептилия обходила их все, тихо и педантично, заглядывая в каждую. Я отлично помнила, что там, где этот мутант цеплялся за прутья, не было никаких кнопок или тайных замков. Каким-то образом техника реагировала на это существо или он просто умел правильно ею пользоваться. Я боялась пошевелиться, чтобы хоть как-то выдать себя, но не могла унять бешеный стук сердца. Казалось, я чувствовала сам ход времени. Он тёк так медленно как густая сгущенка, из накрененной банки. Движения ящера, свет вокруг и даже собственное дыхание. Мне в голову пришла мысль, что так люди видят последние минуты жизни: организм включает режим выживания и даёт шанс совершить невозможное. Но что же, что же я должна была совершить?

Из последней клетки ящер вылез с мокрой мордой и проходя рядом с нашей темницей, несколько раз высунул длинный, раздвоенный, как у змей, язык. Покрытая гребенчатым панцирем голова сияла от влаги. Трудно сказать, на кого именно походил этот зверь. Было в нем что-то от аллигатора, гигантской ящерицы и динозавра. Не от крокодила, у них было видно зубы при сомкнутой пасти и морда была острой. У этого существа она казалась тупой и сравнительно короткой.

У стеклянного столба ящер замер и издав странный звук, похожий на свист, встал на задние лапы и коснулся передними конечностями загорающихся символов. Все клетки, что стояли на мосту, включая нашу, двинулись назад, замирая над черной бездной. Ящер же прошёл сквозь ограждение и снова упал на четыре лапы, скрываясь в темноте, под тихое шуршание тяжелого хвоста.

Я была слишком шокирована, чтобы не попытаться заснуть ещё раз.

По легенде скифский народ вёл своё начало от союза Геракла с женщиной-змеей от которой он имел троих сыновей. Русские народные сказки изобиловали всякими змеями-горынычами, просящими именно молодых человеческих девушек. В Южной Америке, Китае, Индии и многих других странах, так или иначе существовали покровители в виде рептилий, так же как и у нас и на Западе они имелись в роли антагонистов. Вся эта каша смешалась в моем сне, выливались в удивительные кадры из экшен-фильмов с элементами ужастиков, где главными героями были огромные ящерицы с распахнутой, зубчатой пастью, которые перекидывали друг другу маленькую клетку с кричащими людьми, прямо как дети, играющие в мяч...

— ...Почти все динозавры, были теплокровными. Млекопитающими. К тому же, откладывали яйца. Пережить катаклизм они могли, не все, но могли, а в соответствии с законом отбора должны были развиться быстрее. Теплокровные более подвижны, сообразительны и поведение у них сложнее. Они могли бы освоить куда большие территории, высокие горы, полярные регионы... места, где мы может, ещё вообще не бывали.

— Это нонсенс, скрывать такое от общественности.

— А кто сказал, что люди знают?

— Клетки, мосты и контейнеры — это наши технологии.

— Наши технологии не летают в воздухе.

— Откуда нам знать? Может мы просто попали на засекреченный объект.

Приоткрыв глаза, я поняла, что ничего не вижу, а голова лежит на чьем-то бедре. Приглушенные голоса нескольких парней шептались сверху, время от времени перебивая друг друга.

— Не вижу смысла входить с ними в контакт. По-моему, все предельно ясно.

— Нет другого выхода.

— Судя по твоей логике, мы забрели туда, куда не должны были. А что с такими людьми делают? Живыми не выпускают.

— Мы всего лишь кучка студентов, — ещё один. — Если это действительно какой-то засекреченный объект, то вряд ли они станут организовывать особые мероприятия...

— Всё, что я заметил, — голос Тимура, — это что нас держат в ботаническом саду, а раз в несколько суток сюда забредает ящер-садовник.

— ...Мы либо глубоко под землей, либо глубоко под водой. Если бы у них была территория, не нужны были эти лампы, имитирующие солнечный свет, да и...

— До этого мы уже додумались.

— Тут недостаточно растений, чтобы прокормить роту вегетарианцев, — шепот Валентина сверху.

— Поэтому и говорю, что "сад", а не теплица или крытые поля.

— А может это особенные образцы? Экспериментальные.

— Экспериментальный образец лопуха? — Тимур явно насмехался. — Ещё скажите, что мы в зоне карантина.

Судя по всему, дискуссия длилась долго и некоторые из парней теряли терпение. Я же никак не могла понять, как они могли так борзо тараторить после того, что с нами случилось. Рядом должны были лежать как минимум два мертвых тела, не говоря о наших ожогах. В клетке по-прежнему пахло паленым.

— В следующий раз, когда он придёт, я попытаюсь что-нибудь сказать. Если будем ждать ещё, помрем с голоду.

— Как ты намерен объяснять ящерице, что мы хотим есть? По-английски? Это же долбанное животное.

— Оно не вело себя как долбанное животное. Что, хочешь попытать счастье с космонавтами?

— Ну, они-то люди!

— Ты их хоть рассмотрел? Четыре пальца и руки длинной в два метра.

— Но руки ведь! Руки!

— Не, ящер не вариант, он дотронулся до меня своей мордой, бл*! Это животное, огроменное, чешуйчатое и холодное, так что не надо мне про ваших теплокровных динозавров!

— Да никто всерьез...

— А есть другие объяснения?

Поняв, что больше не могу следить за активным диалогом одним зажатым ухом, я приподнялась на локте. Валентин тут же позвал меня по имени и парни притихли. Кожа сильно зудела, обожженная ладонь была сухой, ныл позвоночник. Я была уверена, что чудовищный голод скручивал не только мои внутренности.

— Вы перебираете версии происхождения той штуки, когда нам надо мотать? — нащупав сверху прохладную решетку, я провела здоровой рукой по прутьям, пока не зацепилась за один из тех, что находился посередине, — Я видела, где он хватался.

— Я тоже, — Тимур сидел напротив. — Попробовал, ничего.

— Сколько времени прошло?

— Много. Свет один раз включался. Я и Стас пускали воду, но вы все лежали в отключке.

— Выход есть.

— Какой выход? — пискнул неизвестный сбоку.

— Дать ящерице в борщ и вылезти, — ответил за нас Валентин.

— Да ну нах*й...

— Да вы бл* угробить нас хотите! — с другой стороны.

— Есть ещё варианты? — отозвался Тимур.

— Даже если мы вылезем, вряд ли найдем путь наружу! Тут, бл* система безопасности, нух*й!

— Что ты предлагаешь? Сгнить здесь с голоду?

— Ждать! Сидеть здесь! Я не знаю!

— Сиди, кто мешает.

— Да ты с*ка!

Живот протяжно заурчал. Мало того, что мы не ели несколько суток, так ещё напрягали мозги. Люди умственного труда куда чаще испытывали чувство голода. Я ощущала себя истощенной и побитой уже после сна, пройдет несколько минут, организм проснется окончательно и никакие мысли не спасут от одержимости планом побега. Мы уже пережили два периода "улучшения", когда вялость отступала и появлялась иллюзия сносного существования. В один из дней нам просто было суждено проснуться и понять, что в организме не осталось никаких запасов годных в пищу (масса тела на таком этапе должна была уменьшиться в треть). Мы бы стали пожирать сами себя, не буквально, конечно. Самоликвидация могла бы растянуться на неделю-полторы тяжких мучений. Голодающие люди становились агрессивными или апатичными, на нас, ко всему прочему, давила ситуация — с каждым часом шанс организовать рабочий план побега становился все более призрачным. Я не была готова мучиться. Многие могли подумать, что Дарья Шихирева — та ещё смельчачка, но правда жизни заключалась в том, что какие бы геройства я не исполняла — все это делалось из-за страха. Я боялась, что тот гопник заедет мне по лицу и я стану инвалидом. Я боялась, что потеряю Валентина, если откажу пойти с ним в клуб после работы. Я боялась, что книги упадут мне на голову, поэтому переставила шкаф подальше от кровати. Я боялась всего. И в данный момент голодная смерть была главным источником моих страхов. Уверена, что была такой не одна.

— Ты или я? — спросила.

— Я. Посмотрим, как подойдет. Надо целиться в глаза.

— Да вы чумные, нух*й! С головой подружитесь! Там такая махина, как вы ей, бл*, собрались в рыло давай, бл*?!

— Оно медлительное.

— Наше преимущество в количестве, — добавила.

— Каким, нух*й, образом это преимущество? Он нас порвёт!

— Мы разбежимся. Заткнись уже, а?

— Ну, разбежитесь вы и что?! Что дальше?! Вниз попрыгаете?!

Отвечать ему не было сил. Тела Павла и Геннадия (так звали НЛОшника) мы сложили в правую часть клетки, а всех находящихся без сознания толкнули вперёд, ближе к мосту. Зажмурившись в темноте, я гнала прочь мысли о том, как огромная рептилия могла скинуть нас вниз, откусив при этом немалые части.

Глава 4.

Вообще, мам, если рассуждать логически, то до определенных гипотез относительно интеллекта ящера можно было дойти без посторонней помощи. Человек разумный — понятие довольно лимитированное, но чем обусловлена одна лишь разумность? Да просто, тем же самым, что и рога оленя, бивни слона или зубы льва — это оружие. Обычное оружие, которое появилось в процессе эволюции, в результате конкуренции с другими формами жизни или внешней средой. Почему же нет разумных волков, лебедей или акул? Потому что незачем. В их существовании на планете Земля разум не имел бы никакого стратегического назначения, проще говоря, оказался бы элементарно не нужным. Эволюция отнюдь не стремилась к совершенству, как думал Ламарк, она отвечала сиюминутным запросам, не планируя ничего на будущее — иначе множество недостатков живых организмов были бы устранены. Проще говоря, выхода всегда было два: вымереть или приспособиться. И предки человека разумного, как, возможно и этих ящериц, свой выбор сделали. На своей родине, в отличии от нас, им могло не хватить этих огромных хвостов, дробящих кости, чешуйчатого покрытия и чувствительного языка. Они могли быть мелкими среди своих, менее подвижными, не такими температурно-устойчивыми... Мозг стал их новым оружием. Поумнев, они, стали организовываться, расширять свой рацион, питаться чем-то что способствовало развитию мозга, совершенствуя его, они вступили в цепочку взаимосвязанных событий, что, в конце концов, и привела их к возникновению разума.

Обо всем это я рассуждала, наблюдая, как огромный варан, в красном свете ламп, катил низкую металлическую платформу к нашей клетке. Агрегат я видела впервые. Тонкая пластина, без колесиков или ножек, она уплывала далеко вперед по воздуху от одного касания чудовищной морды. Оказавшись рядом, зверь поднялся на задние лапы: решетка отъехала в сторону и жуткая чешуйчатая лапа окунулась в правую часть клетки. Пока мы ждали, перестал дышать Кирилл, дизайнер-третьекурсник со спиной, превратившейся в слой оголенного мяса. Мы положили его сверху, торчащими спинными позвонками к потолку. Крупная лапа легко обхватила его за туловище и подняла вверх. Сложно сказать, кто ударил первым. Как только рептилия отвернулась, погружая изувеченное тело на платформу, двое из наших поднялись и замахнулись. Громкий свист резанул уши, а меня тут же толкнули в спину. Ощущения от ровной поверхности не шли ни в какое сравнение с отеком ног после часовой поездки в общественном транспорте. Сгруппировавшись, мы с Валентином понеслись к светящемуся столбу, поддерживая друг друга. Символы, прямой строкой бегущие сверху вниз, не напоминали ни о чем. Они не были похожи ни на египетские письмена, ни на восточные иероглифы или узоры иврита. Как это в свое время сделал ящер, я попыталась пройти сквозь них, но стеклянная поверхность не поддалась. Выругавшись, Валентин наехал на столб плечом, а затем пнул. Ничего не происходило. Стена, за которой скопилась темнота, оказалась непосильной преградой: холодной и ровной.

— Тимур!

Я обернулась, всматриваясь вдаль. На расстоянии метров сорока, подсвеченный красным у края моста, стоял огромный силуэт в окружении трёх более мелких фигур. Несколько парней убежали в противоположную сторону — по аллее из клеток, другие должны были броситься за нами к столбу, в то время как Тимур и два длинноволосых парня оставались на мосту. До последнего я не верила, что они это серьезно. К всеобщему несчастью, не требовалось подрабатывать гадалкой, чтобы понять, как закончиться это геройствование. Даже издалека весовые категории троих не шли ни в какое сравнение с массой тела оппонента.

— Тимур! — Валентин всегда отличался чутким зрением. — Осторожнее!

Мгновение и ящер пропал.

— Бегите!

— Все идите отсюда! Быстрее!

— Быстрее!

— Валим, бл*!

Всё, что я успела сделать, когда кучка парней отпихнула нас с Валентином от столба, это — откатиться в сторону. Гигантский ящер прошелестел по полу, подобно воздушному змею, терзаемому ветром. Массивные челюсти с острыми, похожими на загнутые скальпели, зубами легко вобрали в себя сразу две головы, а удар хвоста заставил группу тел упасть волной. Раздался хруст и громкий "чавк". Шея зверя раздулась, но не сумев обезглавить одну из жертв с первого раза, ящер разъяренно затряс мордой, задними лапами топча тела тех, кто ещё подавал признаки жизни. Я бы так и осталась там. Смотреть, как змееобразно извивается чешуйчатая шея, тяжело проталкивая пищу. Он переломал им ноги. В какие-то считанные миллисекунды то, что было группой людей, превратилось в жуткое месиво из кожи и торчащих костей, расползающееся в стороны как мазутное пятно на воде. Чуть не вывихнув мне руку, Валентин дёрнул нас обратно, где вдоль моста висели клетки. Ускорив шаг, мы расцепились и перешли на бег, в прыжке покрыв двухметровое расстояние. Я даже не ощутила боль приземления.

— Ещё выше, — скомандовал Валентин.

Я взглянула наверх. На той клетке, что висела между двумя нижними, стоял Тимур, готовый подать руку. Чтобы зацепиться за решетку следовало подпрыгнуть вперёд и Бог только знает, каким образом попасть пальцами между прутьев так, чтобы не свалиться вниз.

— Я не смогу.

— Даш, у нас выбора нет.

— Нас это не спасёт. Есть механизм, который опускает их, вы же знаете.

— Даша...

Не хотелось оборачиваться, когда вновь послышались крики. Ящер нагнал ту группу, которая убежала исследовать другую часть пути. Мы видели лишь далекие черные силуэты в пятках красной подсветки, но только они уже вызывали жутчайшее чувство отчаяния. Кто бы ни был этот зверь, оказываясь на четырех лапах, он обретал фантастическую скорость. Минуту-другую, он гонял парней от клетки к клетке, то задевая их хвостом, то боком, будто играя. Вопли быстро обратились хныканье, затем вовсе стихли.

Ящер возник прямо на краю моста. Из огромной пасти в бездну стекала непонятная субстанция. Смесь сухожилий, мышечных тканей и слюны. Огромное брюхо, выпавшее вперёд, когда варан попытался дотянуться мордой до нашей клетки, было измазано в крови. С трудом представлялось, насколько сильны эти когтистые, передние лапы, удерживающие такого гиганта над пропастью. Испугавшись шипения, я дёрнулась назад и поняла, что Валентина рядом нет. Он все-таки прыгнул и теперь стоял вместе с Тимуром наверху. Было сложно придать своему голосу хоть чуточку уверенности, когда руки уже давно тряслись сами по себе:

— Н-не подходи, — медленно опустилась на колени. — Н-не подходи.

По ящику как-то говорили, что в кризисной ситуации человек переставал правильно воспринимать окружающую действительность. Впадал в панику, не принимал верных для выхода решений, не мог помочь себе сам. Жертвы землетрясений, пожаров, взрывов, падений самолётов и прочих событий часто впадали в бред, галлюцинировали или становились равнодушными ко всему. Пока я не могла причислить себя ни к какой категории, так как ещё не пережила наивысшее нервное напряжение, но то, что голова так легко начала подставлять собранную в процессе жизни информацию, относящуюся к происходящему, говорило о том, что мозг, хоть и был голодным, не сдавался.

— Н-не подходи, — сказала более уверенно, — Уйди отсюда.

Вараны проявляли способности к обучению. В том фильме, который рассказывал про отложение бактерий в их пасти, повествовал так же о том, как эти представители фауны тут же становятся жемчужинами зоопарков из-за своей игривости. Они обучались некоторым трюкам, могли запомнить человека, который их кормил, различать людей по запаху. Это не была обычная древесная ящерица, которая тут же пряталась среди коры, стоило тебе только подойти ближе. А этот ко всему прочему, обладал разумом.

На какой-то короткий миг, мне показалось, что ящер сощурился. Чешуйчатое брюхо от тяжелого дыхания мало-помалу перетягивало тело за мост. Парни сверху что-то кричали, думали, что я сошла с ума. Я не была уверена, что мне удастся занять существо своей речью до того как он свалится, нет. Я лишь искренне надеялась, что попытку звукового контакта варан заметит. Заметит и успокоится.

Красные лампочки, украшающие край моста замерцали оранжевым. Перестав шипеть, зверь втянул шею, до этого похожую на торчащую колонну и подтянул начавшие сползать передние лапы. Не то чихнув, не то поперхнувшись, он сплюнул непонятной субстанцией вниз и резко отвернулся. Я тут же пригнулась — подумала, что он замахнется хвостом, однако ящер просто сделал узкий круг напротив клетки и повернулся к столбу вдалеке, через который уже проходили люди в костюмах.

— Дашка, прыгай!

— Прыгай!

Это было какое-то безумие. Не отходя от столба далеко, космонавты сформировали плотную кучу, достали светящиеся палки и начали надвигаться, расходясь всё шире и шире, формируя кольцо напротив наших клеток. Вспомнив, что делало это оружие с металлом, я приготовилась в любой момент прыгать вниз. Их было одиннадцать, больше чем в прошлый раз.

— Дашка...

— Прыгайте вниз! — крикнула. — Как что, даже не думайте!

— Даша, нет!

Как в замедленной съемке, я наблюдала за тем, как готовятся к прыжку два незнакомца. С таким ростом перепрыгнуть пару метров ине составило бы труда, парней они тоже загребли бы не заморачиваясь. Однако, столкнувшись с решеткой моей клетки сферический шлем будто вобрал в себя прутья. Огромный, чешуйчатый хвост, ударивший по первой спине, быстро поднялся в воздух и, на миллисекунду скрывшись в темноте, обрушился на тело второго прыгающего. Оба космонавта полетели вниз на огромной скорости, яростно переворачиваясь в воздухе. Над мостом пронёсся хор голосов, венчанный глухим шипением. Стала понятна цель кольцевого формирования костюмированного отряда. Сильнее сжав палки в руках, они сузили круг. Первый удар в бок ящер будто пропустил, но второй заставил его бездумно обернуться, подставив тем самым, спину. Космонавты действовали слажено, пока одни отвлекали, другие делали выпады своими дубинками.

— Дашка!

Варан шипел не так, когда наши парни замахнулись на него. Казалось, каждое прикосновение светящихся палок скручивало ему горло, заставляло менять тональности. Я никогда не смотрела серьезные фильмы с животными, даже если те получали десятки Оскаров, потому что так или иначе, знала, что звери по сюжету умрут. То, что я наблюдала сейчас не вызывало жалости, но неравенство сил воспринималось болезненно — мне бы хотелось, чтобы ящер убил ещё несколько космонавтов, прежде чем те занялись бы нами. Когда один из жезлов попал варану прямо в морду, я почти потеряла надежду. Тряхнув головой, ящер разинул пасть и поглотил палку вместе с рукой, сделав ещё один яростный кульбит. Остальные из отряда на короткий миг разошлись, давая телу товарища удариться об одну из клеток в нижнем ряду и упасть вслед за предшественниками. Хлопнув хвостом по мосту, ящер выплюнул руку и отрыгнул выключившуюся палку. Из оторванного куска снаряжения вытекала жидкость, цвет которой в свете красных фонарей было невозможно рассмотреть. Я поняла, что вижу нечто бессмысленное, не имея понятия о контексте происходящего.

— Шисо!

До этого мне казалось, что на планете Земля люди были самыми агрессивными существами. Ведь никто кроме нас не убивал себе подобных в таких масштабах, у животных обязательно срабатывала система внутреннего сдерживания, которая позволяла драть друг друга в боях за территорию или самку и убивать других в борьбе за выживание. У всех них было природное оружие, способное уничтожить противника, и, если бы они начали умертвлять друг друга направо и налево — никого бы не осталось. Человек от природы не обладал никаким защитным или атакующим снаряжением, у него не было ни клыков, ни когтей, ни рогов, ни даже панциря. Сражаясь с врагами голыми руками, наш предок просто физически не мог нанести противнику серьезных ранений, поэтому и эволюция не снабдила его стоп-программой. Человек стал разумным, потому что никто другой им бы сделаться не смог — ни кому бы это просто не потребовалось.

— Шисо! — снова прохрипел один группы, когда космонавты били уже бездыханное тело, — Шисо!

Варан проиграл. Возможно, ему не хватило дарованных от природы данных, которые в купе с начавшимся зарождаться разумом уступили технологиям, а возможно, все дело было лишь в численном превосходстве. Поняв, что зверь не оказывает сопротивления, космонавты убрали палки и сделали синхронный шаг назад, как на параде. Тот, что кричал, подошёл к краю моста и взглянул вниз, после чего прохрипел нечто неподдающееся трансляции и шестеро из отряда (те, что стояли спинами к столбу) бегом бросились на выход. Я отползла к углу клетки, готовясь прыгать вниз, если кто-то из них воспользуется встроенным в стеклянную стену механизмом, однако шестёрка Гагарина шустро пробежала сквозь столб и скрылась в темноте. Те двое что остались, даже не удосужились взглянуть на оккупированные нами клетки. "Начальник" нагнулся и подобрал оторванную руку, второй подкатил платформу, на которой лежало изуродованное тело Кирилла. Они снова пустились в разговор. Интересно, какой смысл был оснащать таких роботов функцией голосового обмена?

Толкнув ногой плиту, оба космонавта устремились дальше, туда, где на фоне красных огоньков чернели части тел той группы, что отошла последней. Парни сверху уже ничего не кричали, наверное, как и я, предпочли напряженно всматриваться в то, что делали неизвестные: складывали оставшееся от знакомых нам людей на платформу. Варан же так и лежал не шевелясь. Толстый хвост, упавший ровной линией в мою сторону, прикрытая лапами морда и опаленная, потемневшая чешуя. От него даже неприятно пахло, но проведя в вонючей клетке не один день, я не могла сказать насколько сильно. Там вдалеке плита снизу начала светиться и когда проезжала мимо, стало понятно, что таким образом она вычищала пол. Если не закрытый объект, то, что это?

— Шисо. Ксашуй, — прохрипел отчетливо "старший" из пары.

Подчиненный без лишних вопросов скрылся вместе с платформой за столбом.

— Тинтра, — снова это слово.

Потянувшись странной дугой, "начальник" приблизился к нашим клеткам, раз за разом повторяя это слово и тот "невервинтер", который ему предшествовал. Так же как и раньше, у меня не было догадок касательно перевода, однако прошлая ситуация в которой фигурировали эти слова закончилась для нас несколькими смертями и ужасными ожогами.

— Иди ты со своей тинтрой, — мне уже было все равно.

Замерев около пропасти, космонавт некоторое время стоял неподвижно, затем начал примеряться, намереваясь перепрыгнуть с места. Были ли у него "болевые точки"? Могла ли я сделать ему подножку или отпихнуть? Для техники эти уроды весили на удивление мало, чуть больше наших мужчин, тогда в лесу мне удалось оттолкнуть ногой одного и хотя хватка у них была железная, я все же могла попытаться свалиться вниз в компании.

Пока я раздумывала над собственными шансами, а космонавт делал какие-то вычисления, над сферическим шлемом раскрывалась огромная пасть. Почерневший после неравного боя, ящер вдруг ожил и, вскочив на задние лапы, повалил костюмированного незнакомца на край моста. Космонавт даже не успел ничего прохрипеть, ни то, что вытащить палку. Материал, из которого был сделан его доспех, оказался относительно тонким и под острыми зубами рвался как тряпка. Перекусав неизвестному руки, ящер старательно разжевал ноги, пока, наконец, не добрался до головы, где просто окунул морду в шлем, откуда с минуту доносились чавкающие звуки. Это не был треск ломающегося металла.

Я поняла, что не могла двигаться, когда услышала крик Валентина. От космонавта не осталось ничего кроме осевших тряпок и пары толстых костей скелета в районе торса. Варан, с брюхом принявшим непомерный размер, отшатнулся от объедок чтобы взглянуть вниз, где до сих пор мигала куча огней, среди которых, в темноте, наверняка лежали трупы. Как мог он, запихать себе в желудок так много? Казалось, я вижу нечто конкретное, давящее на чешую с той стороны. Была ли это чья-то голова или рука?

— Ш-ш-с-с... — снова сплюнул густой субстанцией вниз.

Меня затошнило. Варан сделал несколько шажков в глубину моста и неуклюже завалился на бок, вытянув лапы в сторону. Не знаю, сколько мгновений прошло и были ли это мгновения, когда я отчаянно сглатывала слюну, борясь с тошнотой и паникой, а зверь продолжал неподвижно лежать, смотря прямо на меня. Могли ли они гипнотизировать? Кто знает. В своей жизни я никогда не подвергалась прямому внушению, видео Кашпировского на меня никак не действовали. Я ощущала, как потею, как сильно колотиться сердце и не хватает воздуха вокруг. Левую половину грудной клетки будто прижало чем-то тяжелым, а перед глазами то и дело плыла картинка. Зрительный контакт с этим существом делал невообразимое. Безмятежность. Пожалуй, это наиболее точно описывало тот ряд внутренних ощущений, который передавался мне откуда-то извне. Стоило только сфокусировать зрение и поймать взгляд двух черных точек, как сторонний поток информации проникал в сознание, пытаясь внушить нечто, совершенно не гармонирующее с тем, что бушевало внутри меня изначально.

Ощущение вторжения было так велико и в то же время ново, что я не чувствовала в себе сил к сопротивлению и лишь сжимала пальцами решетку, понимая, что начинаю выходить из известного всем режима выживания, когда человек был способен на любые геройства. Что бы ни делала ящерица — оно было сильнее меня. Я слышала, как кричал Валентин. Громко, быстро, так что не разобрать слов. Слышала, будто черед толстую стену, которую все равно не смогла бы пробить. Сердце сбавляло ритм, кожа переставала выделять пот, уходил странный дискомфорт в груди. Я ощущала невыгодность позиции сидя — сильно болели колени и поясница. Хотелось принять другое положение, расслабиться, упасть, забыться. Морда ящера, измазанная в "краске" и два черных глаза с малёхонькими красными бликами от фонарей, будто кивали мне, соглашаясь, подбадривая и торопя. Совсем скоро я уже не могла думать ни о чем другом. Убаюканное мыслями о безмятежности и покое, моё тёло подобно пушинке, опустилось на землю, прикрывая листья лопухов.

Глава 5.

Космонавты тоже были живыми, сделанными из плоти и крови, органичными существами. Эту мысль я, застрявшая в клетке с лопухами и Тимур с Валентином, оказавшиеся в коробке с малиной, переваривали на протяжении нескольких часов, в течении которых отсутствовал варан.

После того, что произошло, нас, потерявших сознание, разбудил механизм авто-поливания. Разлепив глаза, я ошибочно подумала, что заснула на теле одного из разлагающихся парней (что мне снилось?), но вскочив и ударившись затылком, поняла, что просто опустилась в увлажненную от воды землю. Крупные сердцевидные зелёные листья были повсюду, буквально заслоняя вид решетки и не давая прямым каплям воды хоть как-то привести меня в сознание раньше. Судорожно выдохнув, я с ходу оторвала один лист и засунула в рот, принявшись жевать. Так разволновалась, что не чувствовала ни вкуса, ни запаха, просто ощущала как в глазах скапливается влага. Картина вокруг напоминала маленький праздник среди поля несчастий и мне, как маленькой букашке, которую занесло в этот светлый уголок, не оставалось ничего другого, кроме как молча работать челюстью, давая слёзам скатываться по щекам.

Когда вода и свет выключились, перебравшись к решетке, я отодвинула листья и увидела пустой мост. В клетке сверху было темно, но убедившись, что вокруг никого нет, я позвала Валентина. Слава Богу, он и Тимур, не пострадали.

Наши новые апартаменты были точной копией старых, не считая высоты — на полметра больше, чтобы вместить здоровую, прямоугольную коробку в которой прорастала зелень. Парней так же как и меня, ввели в обезвоживающее состояние, однако не до такой степени, чтобы они потеряли сознание. Мы сошлись во мнении, что ящер мог гипнотизировать.

— Под шлемом чешуя, — кинул Тимур. — Я дал этому по голове, по мне так одна байда.

— Ты уверен?

— Ну, если не ящер, но что-то похожее. В любой случае — не человек.

Больше разговаривать было не о чем. Вытянувшись на влажной земле в полный рост я уставилась в темноту за листьями. Сама идея существования такого существа как Ящер — потрясала. Роботы, электромобили, стволовые клетки, все это меркло на фоне варана, способного ухаживать за садом и воспроизводить ряд сложных звуковых сочетаний. Прикрыв глаза, я представила, что нахожусь на природе, под кустом. Вокруг орут насекомые, сверху — ночное, беззвездное небо. До сих пор мне казалось, что закрытые объекты так или иначе вписывались в концепцию понимания среднестатистического человека: на них могли разрабатывать оружие, обучать людей, проводить эксперименты во благо науки, хранить что-то ценное... но выращивать разумных ящеров? Не было ли менее затратно и резоннее работать над искусственным разумом? Один из парней, которого уже не было с нами, говорил что-то про параллельную цепь развития. А возможно — более древнюю. Я не могла не согласиться. Слишком много из здешней архитектуры напоминало привычные нам конструкции. Люди где-то там, на верхах, должны были знать, что такая цивилизация существует и если не попытаться её уничтожить (что точно бы не удалось скрыть от общественности), то вступить с ней в тесный контакт. Как ни крути, где-то здесь должны были быть двуногие собраты и хотя им наверняка было глубоко наплевать на нас, мне хотелось их увидеть.

— А вы не думали, куда дели девушек?

Вопрос был горьким. Не думали, конечно, потому что предпочитали не знать. Если это был засекреченный объект, где-то под землей или даже на глубине десяти тысяч километров отсутствующие среди нас девушки могли оказаться расходным материалом. И судя по всему "годится на опыты" или нет, тут решали по признаку оказывания сопротивления при задержании. Забавно и жутко одновременно, так как это вряд ли бы стали брать в расчет гомо сапиенсы. Разве что в своих опытах они бы руководствовались местью.

— А зачем они дрались между собой?

Кто знает. Фактически я не поняла ничего из того, что произошло ранее. Казалось, меня окунули в сон без явного сюжета. Действия людей в костюмах были хорошо продуманы, нападали на ящера они явно не в первый раз, но если они сами были такими же, то как они могли так уверенно скакать на двух и куда пропали их хвосты? Отпали в процессе эволюции? Почему тогда Ящер не был на них похож? Гомо сапиенсы не держали на рабочих местах гомо эректусов.

Заснув с тяжелыми мыслями, я не сразу заметила, как включился "аварийный" красный свет. Мысленно выругавшись, я так и замерла, лежа на спине, боясь хоть как-то выдать себя, однако, рептилия делала свой привычный обход и не собиралась пропускать ни одну клетку. Совсем рядом я услышала, как шепчутся парни и отпирается решетка. Что-то произошло и зверь зашипел, после чего в тишине было слышно лишь шелест листьев. Был ли это тот же варан? Без понятия. Я не умела различать их. Зверь остановился рядом и облокотился верхними лапами на решетку. Я перестала дышать. Чешуйчатые лапы сняли потолок моей темницы и раздвинули огромные листья в полной тишине. Я подумала, что заору, потому что это было логично в данной ситуации, но стоило ящеру откинуть решетку с лампой в сторону, как я поняла, что совершенно ничего не вижу.

— Ш-ш-с-с-с...

Морда варана была совсем близко. Я ощущала теплые потоки воздуха, выходящие из его ноздрей у моего левого бока. Если это был тот же зверь — то он определенно почистил пасть, в уме я представляла ужасный запах, но не могла учуять его здесь и сейчас. Прошуршав листьями одного из кустов, ящер нагнулся сильнее и я буквально превратилась в камень. Сердце бешено заколотилось, глаза начали искать силуэт в темноте. Это существо не говорило в стиле "радиотрансляций" космонавтов, но это не делало его речь менее пугающей: при первом же наборе звуков, казалось, замер весь мир. Глубокий, шипящий голос, напоминал скрежет вилки по тарелке или ногтей по школьной доске — частота невероятно раздражительная для человеческого уха.

— Наир-ш-ш. Ш-шисо. Шис-со анакхан наир. Наир ракш-ша хушш-шан.

На какой момент стук собственного сердца оглушил меня. Очевидно, что пасть не давала зверю внятно выговаривать некоторые звуки, но он делал длинные паузы и сильно тянул слова, добавляя толику шипения.

— Наир. Тинран-ш-ш-ш...

Я не думала, что разум у этого ящера развился настолько, чтобы тот мог вести диалог. Ведь он говорил со мной! Это было так ужасно и волнующе, что я растерялась. Хотелось подобрать единственный верный ответ, гарантирующий мою безопасность, но смак состоял в том, что данного языка я не знала, а так быстро продумать все услышанное было невозможно, не говоря о том, чтобы ответить что-то сходу. Я сжала рот, боясь выпустить на волю хоть один ненужный звук.

Варан замолчал. Что он имел ввиду? Слово "наир" я уже могла различать среди остальных, каким-то образом они использовали его намного чаще других. А "шисо"? Разве не это говорил один из убитых космонавтов? Я предпочла отстраниться от происходящего. Слух уловил звук прикрепляющейся на место решетки и тихое шипение. Мне требовалось поговорить с парнями, узнать разговаривал ли с ними ящер и что они думали на счёт их языка. Валентин не раз заигрывал с туристками у исторических памятников и имел куда более обширные знания, чем мой школьный английский. Перевернувшись на бок, я раздвинула листья и поняла, что зверь ушёл исследовать другую клетку. Либо это был тот самый ящер, такой же огромный и с подпалинами, либо ещё один, близнец, получивший похожие ранения. Опустившись на четыре лапы, варан двигался медленно, хромал и слегка заваливался на левый бок.

Может ли быть, чтобы слово "шисо" означало "хватит?". Я продолжала смотреть зверю в спину до тех пор, пока он не обошёл все клетки и не устремился к столбу, через который должен был уйти. Когда свет выключили, я слегка расслабилась и придерживая рукой один из листьев лопуха, принялась ждать, пока клетка доедет до конца и остановится, однако варан ни с того ни с сего оглянулся. Кольнула интуиция. Лапа ящера замерла у столба и провисев так несколько мгновений, отбила что-то по символам. Клетка сменила курс на обратный. Над лопухами загорелась имитирующая солнечный свет лампа.

— Нет, нет, нет, Дэвид Блейн*, — попыталась отшутиться.

Так часто и качественно пугаться, как делала я мог не каждый. Едва увидев как ящер оттолкнулся от столба и опустившись на четыре лапы, яростно дёрнулся в мою сторону, я спряталась среди лопухов.

— Наир, — услышала прямо за решеткой. — Наир тинран-ш-ш...

Почему-то, он не поднимал крышку.

— Ракш-ша ашмир нхэн. Вайха онхи ро ракша.

Я не спешила отвечать. Листья напротив прутьев потянулись вперёд — ящер зацепил их кончиками когтей.

— Танруй, — протянул отчетливо, вырывая тонкую стену из зелени. — Ракша.

Он стоял вплотную прямо напротив клетки, сильно нагнувшись вниз. Наши глаза находились на одном уровне.

— Ракша, — повторил, оторвав скомканный в лапе лист лопуха. — Ракша.

И замер. Минуту, две, а возможно и все три я рассматривала чешуйчатую морду, равномерно выпускающую теплый пар из ноздрей и поднятую лапу, сквозь пальцы которой проглядывались зелёные клинья.

— Ракша, — раскрал ладонь и поднёс прямо к решетке, заставив меня качнуться назад. — Ашмир нхэн.

Надо было срочно врубать мозги. Ящер разговаривал, подобно людям и использовал язык тела — действия невиданные для разумной рептилии, которая ещё передвигалась на четырех. На какую-то долю секунды представив на его месте протягивающего руку человека, я испытала трепет возможного ответа.

— Ракша, — зверь сделал полукруг лапой и разжал ладонь. — Ракша.

Кое-как отцепив руки от коленей, я дрожащими пальцами дотронулась до ближайшего листа и открыла рот, чтобы сказать это иноземное слово, но так и замерла, стуча зубами. Ракша — это лопух.

Варан понял, что до меня дошло. Грубо встряхнув лапой, он зацепил торчащий из клетки лист зубами и чавкнул так, что я непроизвольно дёрнулась.

— Ша-а-а. Хушшан! — продемонстрировал красный, сухой язык, облепленный разорванным листом. — Хушшан! Хуш-шан!

Он съел лопух? Я съела лопух? Он понял, что я потребляла его в пищу? Оторвав один из листьев, я поднесла его к лицу, но промазала и вместо рта, он уткнулся мне в щеку. Ящер громко зашипел, ударился о клетку боком и яростно провел мордой по прутьям:

— Шис-со анакхан! Танруй наир! Ракш-ша ашмир нхэн! Вайха онхи ро ракша!

Я затаилась, отступив. Все-таки это было подозрительно, что он не торопился срывать крышку, я на его месте не стала бы тратить время для разговоров с едой, хотя... кто знает, какие цели преследовали те, что принесли нас сюда? Мы не знали никаких секретных данных, среди родственников умерших не числилось работников администрации города или боже упаси, президента. Ящер пытался говорить со мной и мне стоило радоваться, что пока это была обычная беседа на тему растений. Он призывал меня не портить их?

— Хушшан. Хушшан наир. Ашмир нхэн. Хушшан. Хушшан.

Поняв, что я не собираюсь двигаться, варан начал делать круги вокруг клетки. Обняв себя за колени, я окунулась в ожидание, но отсутствие движения и мелкая дрожь заставили вспомнить старые раны. Со стопами творилось что-то странное — почерневшие, они сильно кололись, было бы странно, не подхвати я уже какой-нибудь инфекции.

— Хушшан, — обреченно вздохнула, открывая рот. — Ракша хушшан.

Как только лопух встретился с моей глоткой, варан смолк. Разжевывая зелень, я думала о том, что не так это плохо — умереть сытым. Раньше я никогда не питалась такой примитивной едой, в загородные поездки на озера наши всегда брали провиант или старались находить места рядом с населенными пунктами, где можно было затариться (тем же пивом — ключевым элементом любых сборищ). Лопух на вкус был никаким, даже в этот ответственный момент, когда мне хотелось ощущать всё и вся. Ящер творил что-то откровенно жуткое, шатался из стороны в сторону, то направляясь к выходу, то возвращаясь. Несколько клеток вдалеке спустились на мост. Я плохо разбиралась в сортах, но то, что зверь просунул через решетку, было двумя маленькими ранетками и кистью кишмиша. Фыркая и чихая, пока я не дотронулась до них пальцами, варан рухнул на живот совсем рядом. Я притворилась, что не замечаю, как пристально он на меня смотрит. Кусая и разжевывая плоды по очереди, я смаргивала слёзы, внушая себе, что осталась одна.

* Дэвид Блейн — известный американский иллюзионист.

Глава 6.

Во сне мне вспомнился один из дней января, год назад, когда Валентин приходил рано утром с подарком в красной шапке "адидас", на которую нацепил серебряную мишуру. "С Новым Годом!" — крикнул с порога. Под расстёгнутой дубленкой у него был вязаный бабушкой малиновый свитер. Сначала я не поняла, что друг делал здесь в такую рань и просто стояла солдатиком в пижаме и теплых шерстяных носках. Валентин подарил мне плюшевого деда мороза, того самого, которого выиграл в автомате за десять рублей тремя днями раньше, чтобы "подарить девушке", как он объяснил. Я никогда особо не вникала в то, с кем он встречался и как долго, просто знала, что пассий было много и запоминать лицо очередной представительницы прекрасного пола рядом с ним не имело смысла. "Что случилось"? — спросила. Валентин никогда не дарил мне ничего на новый год, мы всегда ограничивать тем, что вместе ходили на какой-нибудь съезд знакомых в последних числах декабря. Что-то произошло, возможно, что-то серьезное.

— "Я готов нести за него ответственность".

— "Что?".

— "Ну, на всё готов. Мне Машка всё сказала".

Машка, наша совместная знакомая времен школьной скамьи, жила не так далеко и периодически встречалась с нами обоими, то в дверях супермаркета, то где-нибудь во дворах. Не то, чтобы мы с ней не дружили, скорее поверхностно общались. Она была из тех людей, связь с которыми уже никогда не разорвать, но и укреплять уже не было смысла.

— "Что она тебе сказала?".

— "Ну, все".

— "Что, все?".

— "Ну, про Сергея".

Сколько именно Сергеев я знала, сразу сказать было сложно. Их количество колебалось от десяти до пятнадцати и ни один из них не был моим родственником.

— "Я не понимаю о чем речь".

Помолчав, Валентин попросил меня забыть о своем приходе и ушёл. Через два месяца, когда разрешился вопрос с работой и гранит науки рассосался, на одной из гулянок очередная бывшая одноклассница поведала, что Машка пустила слух про меня и Сергея-своего-бывшего-парня, который якобы сволочь, раз и меня оставил брюхатой. Не помню, какие чувства я испытала в тот день. Не то, чтобы я никогда не задумывалась о браке или сожительстве. Скорее сложно представляла себе как все это устроено. Сам Валентин когда-то сказал мне "Есть вещи, которые требуют колоссальных усилий, то есть по большому счету их не стоят". Поиск мужа, несомненно являлся одной из таких вещей. Валентин, в свою очередь был особенным. Мне стало не по себе от того, что он допускал, будто наши отношения могли бы мутировать во что-то новое, неизвестное и, в моем понимании, опасное. Поразмыслив, я обстригла волосы и убедила себя, в том, что все будет хорошо...

— Ш-ша. Тинран наир.

С того дня, как ящер вступил со мной в вербальный контакт, прошла не одна ночь. С приходом темноты глаза слепли, уши разбирали лишь звуки перевариваемой еды. Есть больше не хотелось, не тянуло спать. Я прибывала в странном, перевозбужденном состоянии, организм будто жил собственной жизнью, не давая разуму передышку. Я вспоминала что-то, но так же быстро забывала. Примечала свет в конце тёмного потока, но тут же теряла его из вида. Даже на связные мысли не хватало концентрации.

Каждый последующий приход, по-прежнему представляющий из себя осмотр клеток, варан завершал твердым намерением набить мой желудок. Яблоки, малина, вишня, трава и даже ветки — он проталкивал сквозь прутья всё, что мог найти, иногда таща продукты в пасти, иногда в лапах. Казалось, ни на что страшнее нельзя было и надеяться — отравиться бактериями, однако плоды были сухими и не имели запаха. Варан всегда ждал, пока, для того, чтобы поесть, я наберусь сил и привстану. Было страшно давиться сухой веткой, которую он как-то принёс вместе с ягодами. Я старательно жевала, сглатывала слёзы, молилась, смотря как он бился о прутья боком, пока просто не потеряла сознание. Парни сверху вели себя тише воды, ниже травы. Критическая ситуация прошла, у них появилась еда, пусть даже стремительно кончающаяся, а повторять всё то, чему подвергал меня ящер они не торопились. Я спрашивала себя, видят ли они больше чем я, составляют план или просто выжидают, когда условия не оставят им выбора. Анализ истории кораблекрушений за последние полтора века, статья о котором как-то попалась мне в газете, гласил, что на тонущих кораблях не было места "рыцарству". Женщины, дети или старики не имели никаких льгот. Поведение пассажиров, разве что за исключением Титаника, который являлся белым пятном в чёрном океане, описывалось выражением "каждый за себя". И хотя группа существ в жестких условиях имела тенденцию действовать как единый организм, выбор человека между эгоизмом и альтруизмом зависел от того, сколько времени у него было для принятия решения. Порой, секунд хватало лишь для того, чтобы сделать ноги самому. Мы уже поняли, чего стоили в группе и наши силы не были сопоставимы с условиями плена. К тому же, было страшно подумать, что сделает варан, случайно заметив, как мы переговариваемся — я отвечала тишиной на тишину.

— Тинран наир.

С каждым днем, я окуналась во все более странное эмоциональное состояние. С одной стороны было страшно, с другой — я устала бояться. Все воспринималось по-простому, будто кто-то убрал ненужные преграды. Я пыталась заговорить с ящером в ответ, узнать что-то, попробовать. Зачем? Кто знает...

— Тинран наир.

Для того чтобы начать понимать потребовалось уйма времени наедине с собственными мыслями. Шипя "тинран", ящер всегда застывал, уставившись мне прямо в душу и не сходил с места, пока я не произносила какой-нибудь набор звуков: первый раз, я просто громко вздохнула, во второй — повторила слова за ним, в третий сказала "ракша хушшан". "Ракша" означало предмет. Ягоды, яблоки, ветки, прутья — все это было "ракша". "Наир" в свою очередь, описывало меня и парней.

— Наир, — варан в очередной раз указал чешуйчатой лапой на меня, а затем оттопырил её, чтобы обозначит клетку сверху. — Наир Наир. Тинран.

— Наир, — указала рукой на себя.

— Ш-ша, — таким звуком он выражал своё согласие, ну, или одобрение.

Не знаю, была ли это игра моего воображения, но после того, как я начала отвечать ему, варан стал чаще навещать мост. Его подпаленная чешуя со временем приобрела обычный цвет, он перестал хромать и курсировал между клетками на куда более завидной скорости, ускоряя темп, каждый раз, когда до моей оставалось совсем немного. Космонавты забыли об этом месте.

— Наир, — когда он в очередной раз приблизился к клетке, я уже держала руку на своей груди.

— Ш-ша, — фыркнул, раскрывая пасть и давая ранеткам обрушиться градом мне на голову. — Хушшан.

Подождав, пока зверь рухнет на живот рядом, чтобы занять привычную созерцательную позицию, я оторвала ладонь от груди и указала пальцем в его сторону: "Наир?". Он ничего не понял. Показал зубы, в готовности прошипеть ответ, но выловил взглядом мою руку, направленную на него и замер, равномерно выпуская воздух из ноздрей. Для уверенности я повторила вопрос и придвинулась ближе, все же держа пальцы на расстоянии от прутьев. Спустя одну долгую минуту, ящер дёрнул мордой и развернулся ко мне, давая хвосту сделать полукруг:

— Наир! — шикнул, заехав им по моей клетке. — Онэн, — добавил, вставая на задние лапы и ударяя себя в брюхо передними.

— Онэн?

— Ш-ша. Наир онэн, — смерив пытливым взглядом, указал левой лапой в мою сторону. — Наир тинтра.

Утерев вспотевший лоб, я придвинулась ближе:

— Наир тинтра, — неуверенно показала рукой на себя, а затем на него. — Наир онэн?

— Ш-ша.

Несколько мгновений, я так и сидела, открыв рот и смотря вверх, на длинные, обтянутые серой кожей пальцы, с небольшими, изогнутыми когтями. "Онэн" — его имя? Кто знает? Были ли они у них вообще? Возможно, это лишь вид, класс, специализация? "Наир тинтра" определенно шипели космонавты, обращаясь к нам.

— Хушшан, наир. Хушшан. Вайха онхи ро ракша.

Поняв, что от меня ждут, я создала иллюзию увлеченности ранетками. Хотелось спросить о том, где это место, что мы здесь делали, кем были те космонавты и как могли клетки висеть в воздухе, к слову, узнать всё и сразу. Но я ясно понимала, что ни решительности, ни словарного запаса у меня пока нет. Подождав пока я съем ежедневный норматив, ящер скрылся в темноте. Как следует заснуть не удалось. При мне не было документов, о наших семьях они ничего не знали, правда?

Силуэт ящера, просачивающегося сквозь столб на следующий день, напоминал тень верблюда. На чешуйчатой спине непонятным мне образом крепились две металлические сферы, чуть меньше волейбольного мяча, зверь стряхнул их со спины и подкатил к прутьям краем морды, позже отправившись проверять остальные клетки. Решив, что это другой ящер, я затаилась среди кустов, однако вскоре варан вернулся и разлёгся вплотную к решетке:

— Наир. Танруй. Танруй наир.

Подождав, пока я расслаблюсь, он дотронулся пальцем до одной из сфер. Металлическая оболочка, сделанная из одинаковых квадратных пластин, вывернулась наизнанку, проецируя в воздух полупрозрачные красные волны. Человечество имело нечто схожее в плане технологий, например, лазерные клавиатуры, поэтому я не столько испугалась, сколько озадачилась.

— Ракша! — прошипел и напротив клетки радугой рассыпались объемные изображения.

Я потёрла ушибленное предплечье, на которое в страхе свалилась. Столб, вроде того, что стоял в конце моста; сферы, вроде той, что проецировала картинки; клетки, похожие на те, в которых нас держали; непонятные трубы; конструкции... к слову, все то, что довелось увидеть здесь, в радиусе тех немногих метров и что теоретически, могло находиться на таком крупном складе как этот мигало в красно-белом свете, продолжая заполнять пространство вокруг решётки новыми миниатюрами.

— Наир тинтра.

Изображения быстро мигнули, на какую-то долю секунды превратившись обратно в красные волны. Напротив прутьев возникла воздушная композиция из нескольких десятков репродукций космонавтов с разноцветными палками в руках. Как высокие, так и низкие, доходящие другим до середины груди, они переступали с ноги на ногу, заходя друг другу за спины. Многие из них резко оглядывались, когда расстояние становилось слишком незначительным, некоторые перебрасывали палки из руки в руку или крутили их, прямо как некоторые танцоры в клипах. Было сложно судить об их нечеловечности по маленькой голограмме.

— Танруй, — варан указал лапой в верхний угол, заставив меня отвлечься от общей картины, — Наир. Наир тинтра.

На мгновение, я запаниковала. Там, на одном уровне с линейкой космонавтов, мигало изображение группы людей. Полуголые, в плавках, некоторые из них тут же напомнили мне умерших. Скорчившись, полупрозрачные образы вжимались в прутья клетки, в которой находились, пока рядом с ними, безучастно стояли несколько женских фигур. Девушки...

— Наир онэн.

В воздух вынырнули сотни ящериц. Такие как варан, крупнее, меньше, совершенно другие по строению и бесхвостые. Они застыли в пространстве на четыре лапах, низко склонив морду. Я бы никогда не смогла догадаться каких размеров они были вживую. Несколько минут, я внимательно рассматривала каждого из них.

— Танан, Танан наир. Фушан, — картинки исчезли, когда ящер сжал сферу в чешуйчатой лапе,— Тинран.

Шар снова приобрел светлый оттенок и потух. Варан подкинул его в мою сторону и я, уверенная в том, что ему не пролететь через прутья, слегка оторопела, когда тот прошёл сквозь решётку, останавливаясь у моих коленей куском тяжелого металла. На ощупь сфера была холодной, а молния света обвивающая её слегка кололась.

— Тинтран.

— Ракша? — выговорила неуверенно.

Пришлось снова приложиться плечом к земле — пространство вокруг наполнило море маленьких голограмм, не отличающихся особым смыслом. Чей-то системный блок; унитаз без крышки; широкий монитор; мышка; стол; холодильник; умывальник в форме ракушки; диван, вроде того на котором я спала; лестница, похожая на ту, что стояла у нас в институте; дверь с панелькой домофона; ванная; кроссовки; открытый шкаф; светофор; кактус; шапка-ушанка; бутылка колы... Все те вещи, которые остались "наверху". Поверхностно рассмотрев происходящее, варан повернул морду ко мне. Я откровенно не понимала, что происходит, не знала, что делать дальше.

— Фушан, — фыркнул, тише чем обычно и резко поднявшись на ноги, закинул в клетку второй шар. — Вайха онхи ро ракша.

И ушёл, оставив меня с двумя сферами, одна из которых продолжала генерировать бессмысленные изображения. Можно долго рассуждать о том, что не стал бы делать человек на моём месте, но к тому времени я потеряла страх. Шары оказались тяжелее мешка картошки раз. Тот, что заполнял пространство картинками, был чуточку теплее и странным образом реагировал на прикосновения, издавая звуки, похожие на гудение системного блока. Выяснилось, что голос был единственным способом заставить сферу работать, а если к ней долго не прикасались, изображения сворачивались вместе с поверхностью шара, которая вновь становилась гладкой. Где-то в глубине души, как любого юного пользователя электроники, меня терзали смутные сомнения — а смогу ли я когда-нибудь своими глазами увидеть какой-нибудь прорыв? Ведь все знали, что разработки были, но массово выходили десятками лет позже, как те же жидкокристаллические телевизоры или фильмы в 3D (стереокино, как говорили). Сколько себя помню, мне была глубоко неприятна мысль о том, что я не застану чего-то сверх-технологичного, что смогут увидеть спешащие по утрам школьники. Держа в руках мистическую сферу, я испытывала странные чувства, хотя, конечно, ничего из вышеупомянутого меня уже по-настоящему не волновало. Само собой, агрегат не реагировал на великий и могучий. Много из того, что говорил варан, я могла расслышать не правильно или не разобрать вовсе, но некоторые изречения воспроизвести могла.

На слове "наир", красный туман раскрыл голографическое ассорти из животных существ: тигров, обезьян, собак, кошек, птиц, людей разных национальностей. Некоторые образы были настолько знакомы, что я, пожалуй, могла сказать, где их видела. Лев, стоящий рядом с девочкой — из Нарнии; молодой орангутанг из центрального зоопарка с позапрошлой сходки; кошка чёрная, дворовая; кремовый карликовый пудель Рекс — питомец одной бабки с первого этажа, который постоянно за мной таскался; голуби обычные, вроде тех, что вьют гнёзда у нас под крышей.

"Онэн" породил групповые композиции. Стоящий на коленях человек, которого я никогда не видела; молодой военный отдающий честь в строю; какой-то оборванец с ошейником и сторожевая собака на цепи, смотрящая исподлобья. Пожалуй, такая была готова укусить. Я попыталась найти в картинках подвох, но поняв, что его может не быть, дотронулась до шара снова:

— Наир тинтра.

После секундного колебания (проблемы с иноземной дикцией?) сфера показала ряд людей так или иначе, оказывавших влияние на мою жизнь: школьные учителя рядом с доской, профессора в аудитории, работодатели, смотрящие свысока и даже моя молодая мать в своем некогда излюбленном юбочном костюме в полоску. По бокам от знакомых были раскиданы образы из чужих жизней или кино — человек в форме, которому кланялись; лев, лежащий среди нескольких львиц; политические деятели современности на фоне флагов и звёзды Голливуда на красной дорожке, позирующие фотографам.

"Наир онэн" — все же люди, но в форме неразборчивой массы. Студенты аудитории, прижимающиеся к скамьям; запуганные школьники, уткнувшиеся в учебники; толпы на концертах; полный зал в кинотеатре; вид сверху на помещение завода, с работающими за станками людьми.

Во всем этом было мало буквального смысла, но мозг, казалось, зажил собственной жизнью, генерируя вероятности. Эта маленькая сфера каким-то образом, расшифровывала иноземные слова, превращая их в визуальный ряд знакомый тому, кто к ней прикасался. По-другому никак нельзя было объяснить то, что шар был безвреден, создавал в чем-то схожие концепции и был выдан именно сейчас, когда мы с ящером уткнулись в тупик языкового барьера. Странно, потому что если бы здесь были люди, то наверняка имелся бы и отряд переводчиков.

"Наир тинтра" как и "наир онэн" имели общую составную — "наир", что очевидно обозначало "живое существо". Вторая часть делила таковые на подвиды — какие именно, сказать было сложно, но следуя моей теории, наши респектабельные личности соответствовали космонавтам, в то время как "массовка" подразумевала разные виды ящериц. Забавно, потому что люди, в видении варана, почему-то оказались в первой группе, не говоря о том, что у него напрочь отсутствовали картинки птиц, обезьян или ещё каких-либо живых существ помимо нас и наших похитителей. Собственно, это и то, что он раскидал несколько "гагариных" были единственными нестыковками моей гипотезы. "Тинтра" и "онэн" не могли быть мужчиной и женщиной (или наоборот) — не было ни предпосылок, ни каких-либо оснований, так считать. Наши девушки в его понимании тоже были "наир тинтра".

— Вайха онхи ро ракша, — скопировала частую фразу ящера, пытаясь сильно хрипеть, но сфера лишь переключилась на красные волны, — Вайха.

В воздухе возник полупрозрачный лист календаря, по отметке на котором можно было предположить, что сегодня — пятнадцатое октября. Само число едва удавалось разглядеть, оно, как остальные было размыто, четким оставался лишь квадратик дня "завтрашнего" — семнадцатого.

— Онхи, — снова волны. — Ро.

Ничего. В кромешной темноте, подсвечивая вид голограммами "ракши", я пыталась понять, что представляет второй шар: такой же тяжелый и теплый, за несколько часов он не издал ни звука и в отличии от собрата, совсем не реагировал на голос или прикосновение. Вполне мог бы быть бомбой, если бы первый не оказался обычным переводчиком.

Все-таки я задремала. Снилось нечто странное — набор букв, мерцающих в темноте и люди в серых мантиях, вроде тех из "Своей игры" с Пётром Кулешовым, отвечающие на шипящие вопросы ведущего-ящера. В создание меня привёл звук раскачивающегося маятника снизу. Отчего-то он вдруг стал громче, а возможно, в ход пошёл иной механизм где-то поближе. Отлепив щеку от земли, я несколько секунд наслаждалась прохладным дуновением ветра.

Прозрачный столб за решеткой разгорался символами, фонари вдоль пропасти отчаянно мерцали, но мост был совершенно пуст. Усилившийся ветер заставил листья лопухов вместе с остатками моей майки устремиться вверх, будто под натиском огромного пылесоса, туда, где звук разъединяющихся сцеплений брал своё начало. Я помнила, что над нашими головами был потолок, спрятанный в тени, но все же наверняка сделанный из чего-то. Однако сейчас, там сверху, зияла круглая дыра, всасывающая воздух из моих лёгких. Краем глаза, я заметила, что некоторые растения в соседних клетках вытянуло к верхней решетке вместе с корнями. В попытках удержать лопухи на месте, я прижала их собственным весом, но ничего не могла поделать относительно почвы, которую скоропостижно уносило вверх.

По вытянутому отсеку цилиндрической формы, отверстие за которым закрывалось по принципу ставней, спускалось нечто тяжелое и светящееся. НЛО, сказал бы дядя Володя и возможно, оказался бы прав. Эта пластина, диаметром в метров десять и высотой в два-три агрессивно пульсировала ярко-голубыми огнями и не прекращала своей парад, пока не опустилась на мост, на который тут же сбросила лестницу. Свет в соседних клетках мигнул, когда выключились двигатели. Колючая змейка-молния прошлась по прутьям и я вместе с лопухами впечаталась в нижнюю решетку. Беглая почва вернулась в форме дождя, оседая на мост и верхние решетки клеток, будто те обтянули невидимой клеенкой.

— Танруй, — разобрала только это слово. — Танруй...

Из "тарелки", выключающей свои ослепляющие голубые огни, вывалилась кучка силуэтов. На глаз — те же трехметровые космонавты, лишь один выше других. Не знаю почему, я не удивилась или не испугалась, наверное, устала. Все что я увидела — были странные существа, больше похожие на загримированных актёров "Чужого". Один из них, с гладкой, вытянутой назад, головой, устремился к клетке сбоку от меня и зашипел, когда та ударила током (?) его серый, длинный палец. Он смотрелся жутко, хотя и был похож на человека. Голый, худой, с тонкой кожей и без волос, бедняга напоминал ходячий переросший эмбрион. "Сутулое" строение позвоночника, имевшее внешний вырост в районе шеи, дополнительно соединяющий голову с туловищем, выдавал явный подтекст искусственного вмешательства. Медленная, старушечья походка. Неужели парни, царство им небесное, оказались правы и мы попали на закрытый объект? Эти существа были слишком похожи на человека, чтобы быть не изведанными науке жителями глубинных вод. Та, что повыше выделялась особенно. Огромные ноги с устойчивыми ступнями размера эдак 48-ого. На голове, преимущественно гладкой короной несколько острых отростков. Глаза-бусинки — едва заметны, рот — широкий. Её большая грудь была прикрыта тёмной тканью, оборачивающей подобно банному полотенцу. По двое с каждой стороны маленькие уродцы придерживали худые руки этого существа, пока на встречу им, из-за столба выходили космонавты с летящими пластинами. Шагнув на них, прилетевшая делегация быстро скрылась из вида.

— Гсуй! — знакомый набор звуков.

Когда корабль полностью выключил огни, из него вышло ещё несколько "гагариных". Вместе с теми, что пришли, они начали погружать груз на новые пластины. Один предмет я разглядела отчетливо и он не дал совершенно никаких ответов относительно происходящего: это был рояль. Не очень старый, не очень новый, стандартно-черный на золотых колёсиках, он то и дело сдвигался в стороны по мере того как решительно скользила пластина. Космонавтов совершенно не заботила ни обстановка на мосту, сплошь усеянного почвой, ни то, что творилось в клетках после прилёта "тарелки". Разобравшись с грузом, они тоже покинули площадку.

Интересно, какой вид открывался парням? Я видела мало.

В тот день, не смотря на мой предположительный перевод фразы "вайха онхи ро ракша", варан так и не пришёл. Вместо него мерцающая железная тарелка то садилась на мост, то взмывала вверх по вытянутому отсеку, транспортируя все новый буржуазный груз: картины, вазы, мебель. Странных пришельцев мы больше не видели, как и не имели чести услышать переговоры обычных гагариных. Я боялась взаимодействовать, да и что там, показываться вместе с переводчиком, поэтому затаилась среди вывороченных лопухов, почти не шевелясь.

Глава 7.

Вспомнился месяц сентябрь, многолетней давности. Началась учеба, опали листья, целыми днями шёл беспросветный дождь. Часами я сидела на балконе, на старой кухонной тумбе, подогнув одну ногу, пока мать, кашляя и кряхтя, не отправляла меня на рынок, за тем или иным продуктом. Обуваясь, вся в своих мыслях, я не представляла, что в один из таких дней судьба сведёт меня с людьми, которые навсегда изменят мою жизнь.

Уже на первом этаже я расслышала мужские голоса, но не удивилась. Наш подъезд был одним из немногих, который ещё сохранил лавочку — сюда вечером часто приходила молодежь. Закрыв за собой дверь, я поежилась от холода и ступила за крышу. Вокруг стояла непревзойденная вонь и запах пыли, которую прибивал к тротуару усиливающийся дождь. Рынок находился не так далеко, обычно я забегала за дом и преодолевала расстояние под кронами тополей, которые там формировали своего рода аллею между стенами пятиэтажки и школьным спортивным полем. Первое, что я услышала в свой адрес было ругательство, затем мне на ногу наступила черная туфля в растянутой брючине.

— Дождь идёт, слепошара.

Я уже видела эту компанию раньше: Игорь, Руслан и Валентин. Диковинная тройка накуренных. Парни учились в моей школе, в параллельном классе, но выглядели старше лет на пять. Первый (и наступивший мне на ногу, кстати) — неуправляемый, шумный парень, прославившийся на уроках труда, где, как говорят, любил показать свою белую задницу. Обожал курить траву во дворах и постоянно пересматривал "Бриллиантовую Руку", которую, к горю преподавателей, знал наизусть.

— Игорь! Харэ уже, сейчас ливень будет, слепой что ли! — Руслан, по прозвищу "Худой". Типичное домашнее растение, все повторяющее за другими, отчего и, в определенных аспектах, совершенно не отличающееся от главного негодяя.

— У меня лицо в грязи? — пьяно улыбнувшись, Игорь оглянулся на лавочку. — Правда что ли?

— Отпусти её уже. Она из 9-ого А, — Валентин. Эдакая золотая середина, улыбчивый, общительный и неожиданно рассудительный (примерный хорошист) парень, о котором, почему-то никто ничего не знал. Держа в каждой руке по бутылке балтики, он был явно заинтересован в том, чтобы диалог поскорее закончился.

— Да, знаю, поэтому и...

В то время для меня не существовало занятия интереснее, наблюдения за такими отморозками, но в момент, когда воля случая столкнула нас вместе я испытала чудовищное чувство стеснения, заставившее меня шагнуть в сторону и убежать, проваливаясь в глубокие лужи.

— Эй! Идиотка!

Я никогда не искала повода познакомиться с ними, как, наверное, любая другая девушка, испытывающая похожие чувства к троице, а таких, было предостаточно. Моя роль заключалась в наблюдении, порой поверхностном, а бывало и чрезмерно тщательном. Каждый из парней был по своему притягателен. Руслан — откровенно смазлив, Валентин — слишком загадочен, чтобы не попробовать найти отгадку, а Игорь был для всех. Каждый раз смотря на него, я, вместе с уймой других людей (не обязательно девушек), испытывала странное чувство вседозволенности и благожелания. Многое в нем мне упорно не нравилось, конечно. Взять те же немытые волосы, постоянный запах сигарет и нервно дёргающуюся левую руку, которую он старался занимать держанием случайно попадающихся предметов. Игорь был высок, строен и, в отличии от Руслана, изящен. Загорелая кожа к концу лета приобретала ту же тональность что и его золотисто-русые волосы. Большие карие глаза, смотрящие, казалось, в самую душу, всегда излучали детское веселье. Одевался и пах он хуже остальных, но это, в мыслях людей, лишь придавало ему ещё образа благодушного, открытого человека. Многие девочки передавали ему еду через Леру, старшую сестру Руслана, которая, к сожалению публики, была чрезвычайно посредственна.

Дождь и вправду усиливался. Возвращаясь обратно с пакетом молока и хлебом, тщательно упакованным в пакет, я молила Господа, чтобы лавочка была пуста. Как мало в этом было логики, скажите вы. Ожидать, что весёлая компания, гуляющая допоздна, покинет укрытие в разгар ливня.

— Ну, всё взяла?

Многие девчонки бы запищали от счастья, открой им Игорь дверь. На самом деле, уже подходя к подъезду и видя, как поднимается с моих ног до лица, взгляд карих глаз, я поняла, что он просто не сможет поступить иначе.

— Как тебя зовут? — спросил.

— Дарья, — я не могла ответить ему грубо.

— А меня Игорь, — он не мог сказать, что я это и так, наверняка, знаю.

Пару долгих секунд мы постояли как истуканы, затем я ушла наверх. С балкона было видно, как они ещё несколько часов глушили пиво и пели песни.

— Не, ну ты вообще отчаянная, да? — на следующее утро Игорь ждал меня с зонтом у подъезда. — Чем ты обычно прикрываешься?

— Пакетом, — я была не в настроении для улыбки.

— Ты вообще умывалась? Или ты это посредству дождя делаешь?

— Странно слышать это от парня, который не моет голову.

— Не правда ли? — кивнул, улыбнувшись. — Пошли. Мой друг, Валентин, живёт рядом.

Так и закрутилось. Каждое утро, пока шёл дождь, Игорь ждал меня с зонтом, после чего мы шли за Валентином уже вместе с которым ждали Руслана на подходе к школе. Казалось, никого не удивило то, что Игорь таскал меня с собой. Я, в свою очередь, была слишком ослеплена происходящим, чтобы запоминать гримасы других людей. Мы сидели на крышах школ, в заброшенных домах, на лавочках, везде, где только можно было курить, пить и подолгу трепаться о ерунде. Каким-то магическом образом мне не требовалось ни притворяться, ни чрезмерно улыбаться, чтобы влиться в эту компанию. Ни у одного из нас не было хобби, мы не ходили на бальные танцы, в школы искусств или спортивные кружки. Со стороны нас можно было обозвать шайкой без ориентира, впустую прожигающую юношество.

— Наконец-то, мы уже думали ты не придешь. Попробуй, — сунул мне под нос самокрутку из кленовых листьев.

Признаюсь честно, я так никогда и не поняла, что именно произошло в семье Игоря, раз для того, чтобы его найти мы не шли к нему домой, а обзванивали человек десять-пятнадцать, чтобы потом буквально под руки вытащить его из очередной надушенной комнаты в каком-нибудь дачном поселке. Казалось, спрашивать о личном было моветоном, за который с Олимпа ссылали на землю. По этим же причинам ни Валентин, ни Руслан не рассказывали о себе ничего конкретного.

Конечно, описывая происходящее в такой щадящей форме, я имела ввиду лишь нас на пути становления. Тогда Руслан, мальчишка с выцветшими от солнца волосами, не обладал и третью той кукольной привлекательности, от которой сходили бы с ума женщины среднего возраста. Валентин, рядовой проказник в толстовке, не умел смешивать коктейли, а Игорь и я... мы просто ещё не потеряли себя.

— Иди ты, — шипела после каждого затяга.

— Вот ещё, — хохотал. — Сейчас ещё дам, мне парни такое скинули...

Казалось, все шло как должно. Мы взрослели, школа подходила к концу, открывались перспективы, желания вроде... в последний раз поднять оценку по химии, сходить в кино на премьеру, сделать что-то в своей жизни правильно, чтобы была довольна не только я, но и мать. К своему ужасу, однако, я поняла, что не могу осуществить ничего из вышеперечисленного: везде и всегда был Игорь. Его тепло-карие глаза, заразительный смех, сильные руки. Он захлопывал мои учебники, отрывал меня от книг, заставлял бежать из дома и следовать за ним. Меня преследовала его аура пожизненного несовершеннолетия, его детская наивность и слабая воля. Я бы могла дать отпор, видит Бог, даже тогда, будучи подростком, я могла выбить дурь из любой башки, но Игорь не заслуживал этого. Он не хотел плохого ни для кого из нас.

— И что она сказала? — спросил, закидывая руку на спинку лавочки у меня за плечом.

— Цитирую. "За ручку мы ходить не будем, но ты можешь оставаться ночевать у меня сколько хочешь", — ответил Руслан, закусывая сигарету. — У неё классные дынки, я сказал, что сегодня приду.

— Сколько ей? — почесал бровь Валентин.

— За сорок, — подмигнул. — Спрашивать женщин о возрасте нельзя.

— Тебя все устраивает, — заметила.

— Ага. Зрелые хороши тем, что не грузятся, а наслаждаются.

— А ты как пионер, — кашлянул Игорь, — всегда готов.

— Вот именно!

День ото дня, я видела, как наша маленькая компания устремляется вслед за карими глазами на дно инфантилизма, в то время как опадающее облако действительности показывало самостоятельных, целеустремленных людей нашего возраста вокруг. Мы были идеальным квартетом, имевшим чудовищный изъян и казалось, не могли ничего поделать. Стоило лишь взглянуть в сторону Игоря, услышать его голос и улыбнуться тому, как полегчало на сердце. Порой я замечала за собой, что не могу думать ни о чем, кроме его улыбки, о его словах сказанных нам. Что я, что Валентин и Руслан ежечасно хотели видеть Игоря рядом и сильно огорчались, когда тот не приходил на встречи.

С ходом лет Игорь вызывал во мне все более смешанные чувства. Я знала, что не видела и половины, но что у него, что у Руслана, на руках были следы от ингаляций. Потребовалось время, прежде чем я поняла, что Валентин был достаточно сильным, чтобы отказаться и удержать младшего от ошибки, но не мог ничего сделать, когда Игорь и Руслан оставались одни. Время шло и мы все чаще оказывались втроем.

Как-то вечером, сокрушенная долгой разлукой, я сидела у телефона, ожидая звонка. Внутри, для себя я твердо решила, что если не сегодня — то больше никогда. Мой дух не был таким сильным, как у Валентина, но и не кровоточил, как у Руслана. Я должна была взять себя в руки и покончить со всем раз и навсегда.

— Даш?

— Да?

— Даш, это я, Игорь. Приходи в балаган.

— Что случилось?

— Приходи и все.

Конечно, собрав вещи, я устремилась в заброшенный дом за спальным районом. Не очень хорошо помню, то, что увидела, но запах внутри комнаты, в которой, на грязном, выцветшем диване, иногда ночевали бомжи, был отвратительным.

— "И сила есть и воля есть, а силы воли нет", — прокашлял Игорь мне на ухо.

После той ночи была неделя. Летняя, жаркая, весёлая неделя для нашей гуляющей компании и такие же душные, длинные ночи вместе с Игорем в балагане. Не знаю, что это было, ради чего я соглашалась и соглашалась ли вообще. Прокручивая в голове события давности, я не могла понять саму себя.

На следующей неделе, во вторник, мы договорились, что встретимся у рынка. Руслан и Валентин жили примерно там же где и я, но Игорь возвращался от "знакомых" с другой стороны дороги.

— Эй, осторожнее там, — предупредил Валентин, шутливо махая пакетом.

Игорь ничего не ответил, но наверняка расслышал. По походке было заметно, что он уже навеселе. Сальные волосы раскидывало в сторону от каждой проезжающей машины. Он давно не брился.

— Купим пива и в палисадник, — усмехнулся Руслан.

Словив мой пристальный взгляд, стоящий по ту сторону дороги, Игорь весело подмигнул и внезапно, расставив руки в стороны, шагнул на проезжую часть. Красная волга сбила его насмерть.

Это было так странно. Труп Игоря отвезли в городской морг. Что происходило дальше — знал только Валентин. Мы с Русланом будто выпали из времени. Везде, в любое время дня и ночи меня преследовал вой скорой помощи и сингалки проезжающих машин. Порой они заставляли меня просыпаться в поту и включать плеер на максимальную громкость, но я все ещё ощущала ненормальную пульсацию в голове и не зная, что делать, могла расплакаться. Черты окружавших людей казались расплывчатыми. Я не обращала на них внимания, не понимала с кем разговариваю и порой, находила себя за делом, начинание которого не могла вспомнить. Валентин и Руслан не были рядом, чтобы поддержать меня. Ведь именно Игорь был тем ключевым звеном, который гарантировал понимание внутри нашей компании.

Внутренние силы замерли на отметке ноль. Затарившись пивом, я пошла обзванивать домофоны парней, шепча ругательства, пока, наконец, троица не воссоединилась. Удивительно, но их рожи я различать могла. Руслан сильно изменился, складывалось ощущение, будто у него атрофировались мышцы лица. Пытаясь проорать мне о том, что я сошла с ума раз трезвоню ему в квартиру посреди ночи, он делал чудовищные паузы и то и дело дёргал головой.

Все шло криво-косо. Собравшись напиться, мы расходились, планируя обкуриться — трепались о жизни. Через полгода Руслан, вместе с сестрой переехали к родственникам в Германию, Валентин и я поступили на бюджет и потерялись. Новые лица, новые вещи. Меня будто перелили в чистый стакан. Как только появились карманные деньги, жить стало легче, да и мать стала вести себя иначе. Я поняла, что ради денег могу делать что угодно. Таскать ящики ночью, сдавать кровь, носить странную одежду, притворяясь одновременно и официанткой и госпожой. Бывало после долгого учебно-рабочего дня, я приходила полузаснувшая и едва ли не билась лбом о стенку, когда пыталась вынуть ноги из зашнурованных ботинок. Тогда вой сирен приглушало женское пение. Пока меня не было, мать гладила рубашки отца, потягивая мелодии из какой-то советской песни. Наутро я спрашивала себя, почудилось мне или нет.

Конечно, со временем я приняла то, что случилось. Попыталась отыскать причины. Почему умер Игорь? Почему именно нас, среди всех своих знакомых, так сильно привязал к себе? Почему та идиотская история с зонтом? Почему его просто не отбросило в сторону? Почему он расставил руки и подмигнул? Почему? Наряду с НЛО, привидениями и прочей мистикой я никогда не верила в загробную жизнь. Что испытывали умершие, существовала ли душа, которая якобы продолжала своё осознанное существование после потери тела — все эти темы я считала бессмысленной софистикой, но задавая эти вопросы я не только пыталась найти отгадку сама, но и попросить нечто, вроде того случая, что свёл меня с парнями, указать мне путь.

— Даша, это я, Валентин. Ты сейчас как?

— Спуститься могу.

— Давай.

На первом курсе мы виделись всего пару раз, во время которых просто сидели на лавочке, потягивая пиво и глуша сигареты. Это было больно, потому что мы никогда не выбирали место, куда пойдем учиться. Игорь как-то бросил, что если бы жизнь сложилась иначе, он бы стал социологом. Как помню, в тот день мне отчаянно хотелось поддержать его, сказать, что он ещё молодой и все возможно, однако умерший, быстро сменял темы.

С какой-то странной горечью я смирилась с тем, что никогда не полюблю никого сильнее Игоря. Видеться чаще мы с Валентином начали после того инцидента с Машкой. Надо сказать, бывшая приятельница сыграла свою роль и показала мне то, в существовании чего я уже стала сомневаться. Валентин не собирался ничего забывать, как уехавший и ни разу не звонивший Руслан, наоборот, он был готов жить с бременем, помочь мне, если того требовали обстоятельства. Это дорогого стоило. Не приуменьшу, что мне открылась целая вселенная, когда мы принялись действительно узнавать друг друга. Родители Валентина умерли в автокатастрофе вместе с его бабушкой (по линии отца), когда ехали на дачу много-много лет назад. Четырехлетний мальчик тогда достался деду и бабке, которые проживали здесь. Когда умер его дед, я невольно прониклась глубоким чувством уважения к другу. Он был настолько силен, что не пролил ни слезы, ни выкрикнул ни слова, молча занимаясь похоронными обрядами. Бабка, смотря на него, рыдала за двоих, но неизменно повторяла, что внук — самое драгоценное, что у неё есть.

— У него были богатые родители, — как-то бросил Валентин, когда нам довелось стоять на том же месте, откуда пару лет назад делал свой шаг Игорь. — Но они заплатили, чтобы парня похоронили как безымянного, с номерной табличкой вместо плиты.

— Ты их видел?

— Да. Игорь звонил мне утром, перед самой встречей. Я сказал, что уже подхожу к месту, а он ответил, что тебе вскоре будет нужен зонт. Я понял лишь то, что он обдолбался

Щурясь от яркого солнца, я задалась вопросом, не годовщина ли сегодня. В отличии от того дождливого дня, когда нас всех свела судьба, на небе не было ни облачка, лишь маленький, далёкий самолёт, тянущий за собой тонкую белую линию.

Глава 8.

Первое, что сделал варан, когда опустил клетки на усеянный почвой мост сутками позже кромешного затишья — это подбежал ко мне. Никогда не думала, что что-то может испугать больше, чем гигантский, скользящий по песку, ящер. Темно-бурые чешуйки смотрелись суше обычного, черные глаза — широко раскрыты. Резко притормозив, варан внимательно оглядел меня, не забыв валяющиеся в углу шары и плачевное состояние растений. С того дня как мы начали наше "общение" он не поднимал крышку, но теперь был вынужден это сделать.

— Наир, — даже его низкое шипение я успела забыть. — Ракша тэнаш. Шис-со анакхан.

Ничего не предпринимать, пока он ссыпал с верхней решетки почву обратно в ящики, было не так уж сложно. Управлялся он умело, ручная работа, как я заметила раньше, была ему хорошо знакома, не смотря на то, что физически, тело рептилии было скорее годно для животного, четвероного образа жизни. Стараясь не касаться меня, он поправил и вкопал все лопухи, кроме того, что был зажат у меня под коленями и вставив потолок клетки обратно, цепной реакцией отключил невидимое поле остальных — земля в них попадала внутрь.

— Хуш-шан, — цокнув ногтем по загоревшейся трубке с верхней стороны, варан дал понять, что можно включать воду и, упав на землю, заковылял к соседним клеткам.

С парнями ящер не любезничал — шорохи, доносившиеся со стороны их клетки, я пыталась заглушить притворным наслаждением от принимаемого душа. Маленькая оранжерея располагалась прямо по бокам от посадочной площадки, я хотела спросить варана о тех человекоподобных существах, о летающих кораблях и даже о том, что там, в этом длинном проходе над нашими головами, но шанса так и не представилось. За несколько часов ящер тщательно вычистил все клетки, осмотрел растения, собрал почву с моста и отошел к столбу, принявшись тыкать пальцами во вспыхивающие символы. Клетка парней единственная лежала на поверхности моста, в полутьме я различала прижавшиеся к решетке лопатки Валентина. Спал ли он? Кто знает...

Варан снова пропал. Несколько дней мы не слышали никаких звуков, кроме собственного дыхания и не видели каких-либо огней. Казалось всё это большое помещение, которое про себя я решила называть "складом", закрылось, не оправдав надежд. Переводчик быстро надоел, хотя и расшифровал несколько выражений. "Шис-со анакхан" — "не бойся", "Танруй" — "смотри", "Тэшан" — "порядок, чистота, прямо". Язык ящериц был примитивным, как я и думала — между существительными и глаголами не существовало разницы. "Анакхан" обозначал "страх", "танруй" — "глаз". "Фушан" — то ли "осторожно", то ли "опасно", при этом переводчик выдавал изображения ядовитых животных, что возможно, указывало, что подобным словом они когда-то имели ввиду неких существ, встреча с которыми могла быть для них смертельна.

Из-за "общего отсутствия электричества", клетка превратилась в обычный спаянный кусок металлических прутьев. Вода не включалась, лампа не загоралась. На вопрос, почему мы остались одни, у нас не было ответа. Парни сверху не переговаривались, растения не издавали ни звука. Стараясь не утруждать себя чрезмерными мыслительными нагрузками, между отключками от жажды, я пыталась сознательно уснуть, пока не поняла, что будучи пробужденной, сил не хватает даже для того, чтобы открыть глаза. Мне чудилось, будто что-то трогало меня за бок, за ноги, грудь, смачивало лицо. Я спрашивала себя, что будет делать тот из нас, кто остается один? Будет ли продолжать жить или найдет способ уйти из жизни? Как? Ветерок погладил волосы на затылке. Слезящимися глазами я навела резкость, смотря прямо вверх. Круглое, светящееся дно — шлюз распахнулся.

— Шис-со гсуй. Шис-со анакхан.

Снова бред. Интересно, если бы мы продержались дольше, нам бы разрешили встать в полный рост? Вдохнуть свежего воздуха, увидеть солнце, узнать что там, за столбом? Мне казалось, будто Валентин и Руслан звали меня по имени, уговаривая подняться с камней и следовать за ними в залитом тьмой лесу. Мир вокруг был прозрачным. Чёрные деревья, толстые и ровные как колонны. Черные сугробы, чёрное небо и звёзды тоже чёрные. Я шаркала ногами, утопая в снегу, чувствуя, как скатываются по щекам липкие слёзы. Я была так благодарна темноте!

— Не, ну ты вообще отчаянная, да?

— Как тебя зовут?

— Приходи в балаган...

— И сила есть и воля есть, а силы воли нет...Даша...

— Даша!

Прошло очень много времени. Я наслаждалась, представляя, будто конец лета сменился осенью, сентябрь — октябрем. Следовало думать о зимней одежде, проверить все ли в порядке с пуховиком и не жмут ли сапоги. Надо было найти работу, не случайную, а на месяца два-три, чтобы не портить новогодние праздники. На выручку купить подарки матери и Валентину. Я представляла себе влажные улицы, в грязи и лужах и постоянно серые облака, затягивающие небо. Я представляла как живу.

Снова появившийся ящер продолжал взаимодействовать со мной. После каждого обхода, он обосновывался напротив клетки, и заставлял повторять за ним слова взамен на еду. Это напоминало мне акт дрессировки диких животных или какой-нибудь кадр из фильма. Я старалась выговаривать звуки правильно, но некоторых в великом и могучем просто не существовало. Ящера, в свою очередь, не интересовал мой язык, он очень злился, когда не мог понять, что я говорю.

— Шис-со гсуй. Шис-со анакхан.

Я стала понемногу угадывать жесты его тела: черные глаза не имели экспрессии, но позы говорили достаточно, чтобы понять, когда стоило опасаться. Я жила от встречи к встрече, заменяя фантазии тяжелой действительностью и добилась успеха. Сперва варан просто снимал крышку: минут десять или двадцать под тщательным надзором я стояла в открытой клетке, держась за прутья, как в детском манеже. Затем он начал кормить меня с руки, а потом вовсе оставлял одну, пока занимался садом. В такие моменты моё тело сводило судорогой, но не от страха или слёз. Что-то внутри поддавалось чрезмерному давлению, непониманию, отрицанию. Я не ощущала себя до конца в том месте, где находилось тело. Наверное, потому что уже заканчивался ноябрь.

У него были шершавые лапы. Довольный тем, что я не покидала тюрьму, ящер часто прищелкивал зубами у самого моего лица и, внимательно следя за моей реакцией, проводил пальцами по моему боку, будто гладил: позже я поняла, что так он просто примерялся. Ему нравилось трогать мои руки. Водить лапами по коже, сгибать и разгибать мои пальцы. Очевидно, что его собственные конечности не сгибались подобно моим — ему было интересно. Когда ящер понял, что я вся в его власти — стал даже ощупывать мои губы, зубы и язык. Каждый раз он находил там что-то новое, что делало его чрезвычайно довольным.

Один раз я случайно подняла голову вверх, почувствовав как затекла шея и увидела сильно исхудавшее лицо Валентина, смотрящее на меня через решетку. Он голодал, как и Тимур, но в его глазах отсутствовала затаившаяся злоба. Он пытался поддержать меня, дать понять, что ещё держится. Это было больно, потому что я не знала смогу ли обернуть заинтересованность варана мной в выгоду для всех.

Настала пора Нового Года. Ящер сделал мне подарок — несколько минут свободы. Растерявшаяся, я некоторое время не знала, что делать. Решетка была слишком высокой для затекших ног, а руки уже не такими крепкими. Я не имела права отказывать и вытекла из клетки как могла, неуклюже. Странные эмоции тут же возымели верх. Варан был огромным. Я вспомнила, как нависали надо мной космонавты, когда я упала в лесу и это ни шло ни в какое сравнение с тем, что я видела сейчас. Куда же делся страх? В отличии от той ночи я смотрела на всё по-другому, хоть и так же рассеяно. Все моё внимание ушло на то, чтобы научиться ходить.

Сначала я просто ползала вокруг ближайших клеток, следуя за хвостом варана, который принялся за свою садовническую рутину. В этом было что-то занятное, так как раньше я не замечала, чтобы эта часть тела Ящера жила своей жизнью. Его хвост давно отмер и мешал передвигаться, варан толкал его задней лапой, когда разворачивался. Наверное, среди их народа не практиковали ампутацию, я бы давно избавилась от подобного веса. Несколькими днями позже, когда я поняла, что Ящера не смущает моя способность передвигаться на двух, я стала медленно вышагивать из одной части моста в другую. Босая девушка в черных шортах и куске тряпки вокруг шеи (остатки топа, которые я использовала как мочалку), бродящая по ровной поверхности в полутьме — что может быть чудесней? Варан объяснил значение второй сферы. Посылая невидимые импульсы ("ракша-танруй-нхэн"), поле для которых замыкал металл клетки, шар повышал способность наир со временем восстанавливать повреждённые ткани. От пузырившегося ужаса осталась лишь потемневшая, грубая кожа и набор белых отметин.

Полностью захваченный садом Ящер предоставлял мне полную свободу. Мной была рассмотрела каждая клетка, каждая песчинка. С одной стороны мост упирался в высокую стену далеко-далеко за линией огней, с другой, где стоял столб, он продолжался несколько метров, пока не натыкался на прямоугольную площадку с несколькими широкими блоками, похожими на автоматические двери. Светильники, к слову, выглядели непривычно — металлическая ножка, на конце которой генерировался светящийся шарик. Чем-то напоминало гелевые лампы, только без стекла.

— Наир-онэн анкхаж, — показал на себя. — Наир-тинтра анаки, — кивнул на меня.

Язык Ящера становился все более детальным и точным в плане формулировок. Он требовал не только верного произношения, но и правильной конструкции, хотя с каждой новой расшифровкой я все больше понимала, что запоминаю формальные шаблоны. Язык без рода, чисел и синонимов? Наверняка у них был альтернативный способ коммуникации.

Первые две цифры счета "тин" и "нэн" я запомнила хорошо. "Онэн" — переводилось как компаньон, сопутствующий, второй (проглядывалась явная параллель). "Тинтра" вероятно, обозначало нечто главенствующее, первое, связанное с речью ("тинран"). Задав переводчику слово "наир тинтра", я указала пальцем на одного из космонавтов.

— Наир-тинтра анкхаж, — объяснил варан и задал переводчику образы.

"Анкхаж" — ящерицы и космонавты, "анаки" — люди. Вместо имени, как стали бы представляться такие как я, Ящер и его братья сперва относили себя к виду живых существ, уточняли положение в обществе и лишь затем свой биологический вид или народность.

— Наир-тинтра анаки, — указала на себя. — Даша.

— Наир-онэн шинир нхэн, — ответил без особой реакции, — Наир-онэн ашмир нхэн.

Длительные диалоги его быстро изматывали. Голос становился чересчур скрипучим, пасть отвисала и сохла. Дав понять, что усвоила, я склонила голову. Он закидывал меня маленькими поручениями. Принеси то, держи это, но даже такие незначительные задания порой давались с трудом — некоторые предметы весили слишком много.

— Осу нхэн, — шипел в таком случае Ящер.

Несколько раз я случайно наступила ему на хвост. Казалось бы всё, сожрёт. Не сознательно, так обязательно по рефлексу. Споткнувшись о препятствие в шестой раз, до меня дошло, что Ящер просто не ощущает эту часть тела. Пару раз он заметил мои маневры краем глаза (интересно, какой у него был угол обзора?), но вида не подал. Ежедневно при помощи столба он корректировал температуры внутри клеток, состав воды и удобрений. Мы готовились к приходу новых образцов, которые следовало развести для наир-тинтра анкхаж. С начала Нового Года, клетка с парнями ни разу не опускалась вниз. Было заметно, что ухаживать там было не за чем. Две сутулые мужские спины и оголенный куст. Иногда я слышала, как они приходят в себя. Хрипят и тяжело дышат. Несколько раз даже могла различить неприятную возню.

— Даша, — в одну из ночей шепнул Валентин. — Даша...

— Что?

— Тише. Даша, больше не делись с нами едой.

— Что?

— Прекрати... бросать еду. Тимур... не выдержит.

— Ты должен есть, — мне было плевать на Тимура. — Если я не буду обеспечивать тебя, то кто?

— Делай, как я говорю.

— Почему? Боишься, что варан заметит? Пока он...

— Пожалуйста, Даша. Есть вероятность, что...

Валентин резко замолчал. Действительно, после того как варан уходил я ждала несколько часов, прежде чем начать перекидывать в верхнюю клетку остатки еды. Она часто не долетала, когда Ящер ставил на клетки ограничительные поля и звукоизоляцию.

Новыми растениями оказались домашние, горшочные цветы: всевозможные кактусы, азалии, алое, гардении, фиалки. Их на платформе занесли два космонавта. Я покорно выполняла поставленные задачи, вытащила старые емкости с почвой из новой пустой клетки, которую с далекого верха опустил варан, затем погрузила внутрь ящики с цветами.

Ночью посчастливилось поделиться тремя ранетками. Парни завозились. Началась борьба. Все было так сложно. Казалось, всё, придет Ящер и я обязательно попрошу опустить их, излечить, накормить нормально, но каждый раз ставя перед собой эту цель, лишь смиренно делала, что было велено. С чувством вины и стыда приходило паническое самовнушение, что выбора нет.

— ... не смей, — предупреждающий шёпот Валентина, который в последнее время я слышала всё чаще.

— ... нас.

— Я сказал тебе!

— ... ей.... Так...

— Тимур!

Снова возня. Тимур избивал Валентина и это лишь подливало масло в огонь. Безусловно, я не хотела ставить себя на их место, кто знает, что бы произошло, если бы не Ящер. Моя драгоценная свобода, заключалась в возможности спрыгнуть вниз, а у парней выхода не было. Результатом противостояния стал приглушенный звук удара снизу. Ранетка прокатилась по чистой поверхности моста, остановившись по центру. Сердце пропустило удар. Между клетками повисла тишина.

Ящер не знал, что я давала им еду. В самом начале он наблюдал за тем как я ем, сопровождая взглядом каждый кусок, каждую крошку. Логично, еды здесь было не так много, хотя клетки и ускоряли плодоношение. Постепенно контроль убавился, хотя самостоятельно срывать ягоды мне не разрешалось. Часть еды я зарывала в землю, когда Ящер отворачивался.

— Господи, спаси и сохрани...

Заснуть я не могла. В голову не приходило никаких способов сдвинуть плод, отвлечь ящера тоже было невозможно — на гладкой, черной поверхности моста розовая ранетка затеряться не могла. Наглядным подтверждением тому послужило включение света. Клетки тронулись. Проверив, что в земле не осталось ни единого плода, я припомнила все выученные слова, отсеивая те, что не подходили под описание происшедшего. Варан заметил изменение, едва перешагнул через столб. Замедлившись, он обогнул ранетку полукругом и развернувшись так, чтобы она оказалась между нами, посмотрел на меня в упор. Не было ни единого шанса провести параллель между упавшим плодом и Тимуром. Мог ли ящер в принципе понять такую схему, было ли свойственно их виду делиться едой и что он вообще думал о клетке, в которой держал парней? Пища на мосту. Я отвергла её.

Своей позой, мордой низко склоненной над поверхностью моста, варан напомнил собаку на привязи, защищающую кость, или дикое животное перед смертельным броском. Верхняя губа медленно приподнималась. Первый удар заставил клетку обрушиться на соседнюю, второй — отлететь и удариться о стену. Мой левый глаз слипся от крови. Всхлипнув, я прижала отбитую переместившейся сферой руку к пульсирующему виску:

— Шисо!

Бесполезно. Нависшая сверху пасть была широко открыта, демонстрируя массивные челюсти. Решётка отлетела в сторону, огромные лапы нашарили меня среди листьев и вцепились в кожу, прорывая её насквозь. От скрутившего живот спазма, изо рта хлестнула кровь. На глаза навернулись слёзы. Пальцами я пыталась ослабить хватку, но Ящер лишь обхватил лапой мою шею и поднял над полом. Моя сила против его была ничтожна, тело — слабо, но зверь продолжал сжимать, будто я могла просочиться сквозь его руки. Практически ничего не видя, подтянув ноги, я выставила их вперёд и уперлась ящеру в грудь. Мы кружили в пространстве, ведомые его попыткой вытянуть конечность дальше. Я едва соображала, когда мы остановились.

Спина коснулась поверхности моста. Я закашлялась, а Ящер навис надо мной, ожидая пока я приду в себя. Окружающие звуки заменил гул крови в висках, в голове — белые вспышки. Меня трясло.

— Анакхан, — изогнутые когти коснулись моего лица и сжали щеки, — Ро анакхан.

Подтянувшись из последних сил, я вылезла из-под Ящера и поползла к пропасти. Клетки вокруг были хаотично разбросаны, некоторые из них отъезжали обратно. Мне было все равно.

— Онэн анкхаж ракша хушан нхэн. Онэн анкхаж анаки хуш-шан.

Избавление было совсем близко. Каких-то полметра. Я почувствовала давление. Боль в районе шеи, пронизывающая и хлёсткая, заставила меня прогнуться и схватить ртом воздух. Лёгкие обдало огнём, внутренние органы опустились в кипяток. Встав на колени, я потянулась к удавке, но варан дёрнул шнур сильнее и повалил меня на спину. Его перевернутый силуэт находился дальше, чем я ожидала.

— Руй тинтра. Шокре ва рашмарен нхэн.

Сплюнув кровью, я перекатилась и ринулась обратно к краю моста. Шаг, другой. И снова волна боли, заставившая ноги подкоситься. Сдавленная под верёвкой кожа зашипела, запахло паленым.

— Шисо! — заорала, скорчившись. — Шисо!

Шнур раскалялся. Я снова попробовала отцепить удавку, но та только сильнее сжималась. Кожа на пальцах пузырилась как масло. Картинка начала терять четкость. Я ощутила толчок. Дёрнув один раз, затем ещё, Ящер явно приглашал ползти обратно. В панике я ринулась к нему и не могла остановиться, пока не упала без сил. Тело сводило судорогами.

— Рох рашмир руй, — он дотронулся до моей головы, — Вайха руй ракнан рош, тинтра.

Я поняла, что шнур больше не жёг, но на смену одной боли пришла другая. Взяв меня за предплечье, варан попытался поставить меня на ноги, но я не могла удержать равновесия. Все плыло, только белая цепь, уложенная замысловатым плетением, оставалась отчетливой. Ящер что-то говорил, показывал. Я проваливалась в чудесный узор.

Глава 9.

Было холодно. Кровь в ушах стучала. Мне чудился надрывный крик Валентина, зовущего меня по имени, грохот трясущихся стен и гигантская пластина, украшенная голубыми огнями, показывающая своё дно. Потерев сухие глаза, я медленно оторвала руки от лица и вздохнула, отходя ото сна. Окоченевшее тело равномерно покалывало, спина ощущала шершавую поверхность. В кромешной темноте я нащупала то, на что минутой раньше опирался мой лоб — прохладная, сплошная стена. Двинув коленями, поняла, что та имеет форму полуцилиндра, а мне вряд ли удастся сделать ещё какое-либо движение. Пространство напоминало трубу и было очень узким. За моей спиной сопел варан. Мои ноги покоились на его хвосте, голова лежала под верхней лапой. Погладив висок, я приказала себе не паниковать. Дышал он — могу дышать и я.

"Бойся. Бойся сильнее. Онэн анкхаж не едят ракша. Онэн анкхаж едят анаки".

"Ты тинтра. Умирать так не рашмарен".

"Я понял тебя. Завтра ты будешь существовать лучше, тинтра".

Наверняка, я что-то пропустила. "Руй" обозначало предмет, на который говорящий смотрел. "Нхэн" — было отрицательной частицей. "Рашмир" значило, как понимать, так и чувствовать. Я была тинтрой и он понял меня. Такие как он, онэн анкхаж, ели анаки, а не растения. Умирать мне было не "рашмарен"... Но почему я здесь и где это "здесь"? Привыкнув к темноте, я рассмотрела собственные руки. Сюда все же доходил слабый ядовито-синий свет. Просачивался сверху, где круглое отверстие диаметром с тройной канализационный люк прикрывала верхняя часть варана, оставляя лишь сантиметровые просветы по бокам. Здесь странно пахло, но было как-то по-своему спокойно и тихо. Казалось, я не слышу ничего кроме собственного сердцебиения и размеренного дыхания Ящера. Спал ли он? Кто знает. Удавка все ещё была на мне. Я испытывала чудовищный зуд, но боялась потревожить зверя. Шнур был сплетен из нескольких гибких, но прочных шероховатых верёвок. Разорвать их мне было не по силам.

Где были Валентин и Тимур? Неужели нас разделили?

— Ш-ш-ш-с...

Помещение окутала тишина. Затем лёгкие варана начали раздуваться и я, вновь проснувшаяся, была вынуждена прижаться щекой к трубе. Потрясся верхней частью тела, Ящер подтянулся и трубу заполнил синий свет. Его тональность напоминала неоновые лампы в клубе, где работал Валентин. Диаметр освободившегося укрытия вместил бы ещё трёх человек, а длина, в метра четыре, наверняка, рассчитывалась на рептилию с расправленным хвостом. Стремительно проскользнувший по поверхности, Ящер заставил меня перевернуться и съехать полметра вперед. Расставив ноги и руки, мне удалось затормозить движение. Скользящие и шуршащие звуки окутывали трубу, а свет периодически покрывали тени, с шипением и свистом падающие вниз. Это не мог быть тот склад, на котором нас держали. Там иначе пахло.

Подождав, пока звуки стихнут, я на расставленных ногах добралась до верха и зацепившись пальцами за край трубы, высунула голову. Макушку тут же обдуло ветром и мне захотелось спрятаться обратно. Открывшееся взору помещение напоминало увеличенную версию искусственно возведенных пчелиных сот. Продолговатая стена высотой с девятиэтажный дом, хранящая в себе сотню круглых отверстий, одно из которых было моим, стояла под небольшим углом относительно такого же, "дырявого" пола и ещё одной стены. Потолок был похож на перевернутую песочницу-рассадник толстых лиан с висячими, как ягоды, синими шариками-лампочками. Стояла духота. Будучи почти обнаженной, я чувствовала, как замерзают ноги внутри трубы, но общее помещение хранило погоду жаркого, тропического дня. Клетка. Теплица. Террариум.

Сердце бешено забилось. Живых существ поблизости видно не было, но каждое плохо освещенное отверстие казалось маленькой черной дырой из которой в любую минуту могло выползти что угодно. Восемь в высоту, двенадцать в длину и того девяносто шесть на стену. Столько ящеров и так близко я просто не могла себе представить.

"Я понял тебя. Завтра ты будешь существовать лучше, тинтра".

Спустившись обратно, я растерла плечи и безрезультатно подёргала ошейник. Труба в которой мы с вараном спали, находилась на "шестом этаже" и лезть отсюда вниз, цепляясь за края других лежбищ казалось самоубийством. Если это был террариум, логично было предполагать, что здесь воссоздавались естественные условия содержания. Климат напоминал тропический, душноватый, выше двадцати градусов. Раз эти рептилии жили в таких условиях, то уже давно не показывались на глаза человеку на земле, ведь в таком случае мы бы о них знали. В уме тут же всплыл документальный фильм про бермудский треугольник. В нем исчезло приличное количество морских и воздушных судов, возможно, там под водой, развивалась жизнь подобная этой, некая ранняя цивилизация, вроде атлантов... Или даже старше, ведь про последних то мы наверняка имели минимальное представление (не слышала, чтобы их связывали с ящерицами).

"Бойся. Бойся сильнее. Онэн анкхаж не едят ракша. Онэн анкхаж едят анаки".

Съест ли он меня? Нехорошие картинки прорывались на первый план. Притащить человека в общий зал, чтобы поделиться его мясом. Возможно, все же стоило попробовать вылезти. Парней рядом не было, я осталась одна. Что мне терять, в конце-то концов?

Подтянувшись, я обмотала шнур поводка вокруг шеи и свесив голову, заглянула в нижнее отверстие. Оттолкнувшись, быстро перелезла вниз и повторила операцию по разведке. Судя по всему, у жителей этих сот начался рабочий день или они, как некоторые представители животного мира, ушли охотиться. Спустившись на пол, я на ватных ногах проковыляла по узкой дорожке между отверстиями, пока не заметила внутри одного из них лёгкое свечение. Прямая трубка длинной в несколько метров выходила в потолке идентичного, но горящего красным помещения, в самом сердце свисающих лиан. Вероятно, физиология ящериц позволяла им перемещаться под различными углами, присасываться к стенам, а может и летать — здесь не было ни одной лестницы, только отверстия, дыры и лианы. На своих двух я бы никогда не смогла перебраться из отсека в отсек. Стало любопытно, как Ящер приволок меня сюда на одной удавке. Оглядывая остальные трубы, я почувствовала укол тревожности. Боковое зрение выделило черное пятно, до этого отсутствующее на ядовито-синей поверхности. Пространство наполнил звук лопающихся пузырьков. Застыв, я вмиг покрылась потом. Если это был Ящер, он бы что-нибудь сказал. Не стал бы стоять и пугать меня, ведь он "рашмир". От попыток понять размеры рептилии, не поворачивая головы, заболели глаза. Боже, кто сказал, что это ящерица?

Моему бегу вторили шлепающие по полу лапы. По всем канонам паркура я подпрыгнула и зацепилась за обод отверстия второго уровня, но не смогла подтянуться и залетала в нижнюю трубу. Съедят, Господи Иисусе, сейчас меня съедят! Окунувшись в темноту чужого убежища, я вжалась спиной в дно и, закрыв рот руками, пыталась унять отдышку. Наверняка, тварь видела, куда меня унесло. Сейчас будет здесь.

Время тянулось. Казалось сердце вот-вот вырвется у меня из груди, глаза не могли так долго смотреть на ядовитый свет и приходилось часто моргать. Никого не было. Ни странных звуков, ни силуэтов — соты впереди были пусты. Неужели показалось? От вида такого же огромного помещения там, внизу, я настолько разволновалась, что начала бредить? Захотелось всплакнуть, но я тут же зажмурилась, веля себе собраться с силами. Если это просто галлюцинации, то у меня не было причин волноваться.

Лопающиеся пузырьки. Из ячейки напротив показался черный холмик. Затем, два странно торчащих в стороны отростка. Существо медленно приподнялось из ямы, затем резко юркнуло обратно. Я закрыла рот ладонями, боясь дышать. Это была рептилия, поняла я, когда тварь вылезла настолько, чтобы показать задние лапы. Не такой гигант, как Ящер, а черный, будто измазанный углём и в неком плотном костюме, похожем на те комбинезоны, что одевали на собак зимой зажиточные блондинки. Оголенные лапы, шея и голова были необычайно гладкими, огромные круглые глаза отражали свет неоновых шаров сверху. Прислушиваясь и всматриваясь в мою трубу, это существо двигало ушами, издавая звуки лопающихся пузырьков. Возможно, это были какие-то пищеварительные или гортанные процессы. Мы смотрели друг на друга и хотя я была более чем уверена, что эта штука видит в темноте, никто из нас не двигался с места.

У существа была небольшая, чуть сплющенная голова, да и сравнение с собакой не всплыло просто так — оно было на неё похоже. Нос такой же как у ящеров, пальцы на лапах длинные. Этот зверь был крайне мобильным и быстро скрывался от любого издаваемого мной звука. Спустя неопределенное количество времени откуда-то снизу послышался пикающий звук и неизвестное создание стремительно выпрыгнуло из трубы, юркнув в проход который вёл к нижнему отсеку. У меня не было слов — я поспешила забраться наверх. Конец рабочего дня рептилий был идентичен его началу, только тела двигались снизу вверх. Шипя и расталкивая друг друга толстые массы забирались каждый в свою ячейку, где замолкали.

Продолжение следует...