1 - Безымянный раб (главы 1 - 20)

Чудовищная мощь начала стремительно скапливаться в окружающем в пространстве. Даже жуть, так и веющая от монстра как-то поблекла по сравнению с этим. Неожиданно, словно подстраиваясь друг под друга, в унисон запульсировали черепа. В мозге Ярика зазвенела какая-то струна. Она брала все более и более высокую ноту, пока Ярослав не перестал ничего различать за ее звоном. Окружающая реальность словно отодвинулась на второй план. Поблекло зрение, а за ним и все остальные чувства. И тут незримый толчок, или скорее пинок, вышвырнул Ярика из его тела.

Он взлетел, причем взлетел в буквальном смысле этого слова. Взлетел и смог оглядеться вокруг. Он находился на высоте примерно одно метра над своим телом и мог рассмотреть его во всех подробностях. Рядом он увидел того парня, который также разинув рот смотрел на себя, лежащего на земле. Теперешнее тело практически ничем не отличалось от лежащего на земле, присутствовал только некий налет нереальности. Фигуры выглядели, словно призраки на ветру. Несмотря на всю материальность, казалось, что вот налетит порыв ветра и развеет тебя словно дым. Ярослава передернуло, чтобы отвлечься от гнетущего ощущения он более внимательно посмотрел вниз.

Тела на земле образовывали странноватую фигуру или знак. Две параллельные линии из тел, пульсирующая точка черепа между ними. Между параллельными линиями, но не доходя до них сидел монстр. Его туша изображала третью линию. Это знание буквально ворвалось в сознание Ярослава. Это знак. Нет, не так. Это ЗНАК. Знак Силы и Могущества, Власти и Владычества. Это знак Древних. Правда, что это за Древние и почему их надо писать с большой буквы Ярик не знал. Страх неожиданно исчез. На его место пришла ярость. Хотелось рвать и метать всё вокруг. Повернувшись к чудовищу Ярослав неожиданно встретился с ним взглядом и весь его яростный порыв угас, как огонёк свечи. Монстр сидел приподняв голову и смотрел прямо на людей. От всей его фигуры просто веяло сосредоточенностью и готовностью к любому развитию ситуации.

— Он нас видит, — неожиданно сказал Ярик, и удивился тому, что снова может говорить. Неизвестный парень промолчал. За него ответил монстр.

— Да, червь! — пророкотало в сознании Ярослава. — И ты скоро умрёшь, дабы преумножить мои силы! Скоро обряд будет завершен, и силы Мёртвой скалы, знака Древних и крови иномирян сольются в едином потоке, который вольётся в мои жилы! Гордитесь, смертные! Этот обряд поставит меня, Рошаг-хаарг-Лога, в один ряд с сильнейшими из народа ХааргЗоамов.

Сказав это, он запел. Песня переливалась, обволакивала, опутывала незримыми тенетами Ярика и его соратника по несчастью. Она врывалась ядовитыми щупальцами в самые потаенные глубины души. Ярик понял, что это существо, этот Рошаг, изменяет его. Эта наглая бесцеремонность, унижение, ненависть, снова всколыхнули все чувства Ярослава. Он начал бороться. Прилагая все силы своей души он сопротивлялся этому бесцеремонному вторжению. От чудовищного напряжения, Ярику казалось, что он слышит, как трещат барьеры воли, поставленные на пути незримых щупалец. Весь мир перестал существовать, остались только воля человека и колдовская песнь чудовища...

Казалось, что прошла вечность. Но вот зазвучали заключительные аккорды песни. Они заставили черепа на неподвижных телах взорваться кровяной пылью, после чего словно удар молотом вбил души людей в их тела.

Разом вернулись все ощущения, и Ярослав понял что может пошевелиться. Повернув голову он увидел, что парень лежит неподвижно и мёртвым взглядом смотрит в небо. Тварь или Рошаг, как он назвался, застыла мраморным изваянием, только мелко подрагивали разбухшие мышцы. Сложенные на спине крылья буквально светились изнутри безжизненным светом. Неожиданно, серая пыль и мелкие камни лежащие вокруг тел парней рванулись ввысь, где их разогнал сильный порыв ветра. Обнажилось тело скалы. Она едва ощутимо вибрировала.

Вдруг, словно удар тока пронзил Ярика. Он застонал. Нечто, некая сила шла от скалы и пронзала его тело. Рядом скрутило соседа. Эта сила использовала их в качестве проводников. Ярик чувствовал как потоки силы не задерживаются в нем, а преобразовываются и идут к сохранившемуся черепу в центре фигуры. Тот сыто заблестел. От сильной боли Ярослав зажмурился и с закрытыми глазами увидел переплетение разноцветных пульсирующих линий, которые тянулись от них с парнем к черепу, а уже от него к Рошагу. Причем характер линий идущих от черепа был несколько иным. От них веяло чем-то недобрым, враждебным человеку. Рошаг, наливался силой. Он теперь виделся Ярославу как сгусток дикой, необузданной энергии, которая пульсировала в такт злобному мерцанию черепа.

Поток энергии превратился в ревущий ураган. Казалось, что это продолжается уже целую вечность. Высоко над головой образовался мерцающий вихрь, водоворот, подобный тому, что исторг бесконечно давно, вечность назад, мерзких тварей на беспомощный город. Золотистые змеи молний снова оплетали края водоворота, но размеры и сам вид воронки постоянно менялись. Метаморфозы шли непрерывным потоком. Наконец это явление природы зафиксировало свою форму и приняло облик короны, в которой воронка образовывала обруч, а зубцами служили постоянно извивающиеся языки молний, беспрестанно порождаемые водоворотом. Размеры короны поражали и ужасали. Она нависала непосредственно над местом обряда, грозя погрести дерзких под лавиной энергии.

Неожиданно, из центра короны начал опускаться хобот яростного вихря. Он спускался в их сторону, но не прямо, а как-то сбоку. Вихрь кипел первобытной яростью разбушевавшихся стихий. Вот его хобот приблизился к фигуре на земле, Ярослав несмотря на чудовищную боль мешающую думать, понял, что это убьет их всех. Что это ответ могущественных сил, на попытку забрать часть их мощи. Он ждал этого с нетерпением, надеясь, что смерть избавит его от этой нечеловеческой пытки. Монстр же сидел не обращал внимания на грядущую опасность, только постанывал, словно от наслаждения.

Неожиданно ожили знаки начертанные на земле. Они налились багровым свечением и в последний момент перед ударом соткали защитную сферу по границам фигуры, но это не на долго задержало разбушевавшуюся стихию. Защита со страшным треском лопнула, хобот вихря на мгновение замер. Этого мгновения хватило для того, чтобы активизировались знаки на последней фигуре из крови, которая огораживала внутреннее пространство рисунка на земле, то место, где лежали люди и Рошаг. Эта защита так же не выдержала, но лопнув водопадом мутно-красных искр, она развеяла и чудовищный хобот. Пошла цепная реакция. Вслед за хоботом начали разрушаться те жуткие стяжки, что связали Силы образующие вихрь. Раздался громоподобный звук удара, из черепа ударил луч зеленоватого света прямо в центр вихря, и сильный порыв ветра очистил небо.

Рошаг открыл глаза и торжествующе взревел. Ярослав понял каким-то нутряным чутьем — пришло время умирать. И от этой мрачной безысходности, этой суровой неотвратимости карающего удара, стало неожиданно так горько, что он, превозмогая боль, ради желания хоть как-то навредить своему врагу, ударил камнем, который всё продолжал держать в левой руке, по оставшемуся черепу.

На то, чтобы повернуться на правый бок, ушли все силы, и удар получился очень слабый. Наверное, таким ударом даже муху не убьешь, но всё же этого хватило. Череп оказался неожиданно хрупким. Он был словно соткан из воздуха, и от такого слабого удара, почти касания, просто рассыпался. Рассыпался в пыль.

На мгновение всё вокруг замерло. Обряд оказался прерван. Рошаг, неверящим остановившимся взглядом, смотрел на горстку пыли на месте черепа. Исчезли все звуки. Остановился ток энергии от скалы. Боль, окутывающая Ярослава свинцовым покрывалом, исчезла. Удары сердца, казалось, разрывали барабанные перепонки Ярика. Но так продолжалось лишь мгновение... Говорят, что в старину, мореплаватели возили с собой бочки с жиром. Если корабль попадал в шторм, то этот жир выливался за борт. Масляная плёнка смиряла разбушевавшуюся водную стихию на какие-то мгновения, но эти мгновения давали кораблю необходимую передышку. Шансы на выживание существенно повышались. Но не дай Бог, задержаться в этом окне покоя в середине шторма. Буря ударяла с гораздо большими силами и злобой. Задержавшемуся кораблю или следующему за ним была гарантирована смерть. Что-то подобное происходило и вокруг Ярослава. Затишье было затишьем перед бурей.

И вот гром грянул. Слабая во время обряда вибрация скалы неожиданно начала нарастать. Вой, способный поднять даже мёртвого, разорвал тишину. Вслед за воем пришел удар энергии из скалы. Будучи невольными проводниками люди начали корчиться на земле. Конечности, казалось, выворачивались из суставов. Трещали сухожилия. Кожа стала невесомой, прозрачной, похожей на древний пергамент. Стиснутые челюсти крошили зубы в песок. Жуткий, нечеловеческий крик огласил окрестности.

Пропускаемая телами энергия ударила в Рошага. Он боролся до конца. Всего его окутала мерцающая сетка серебристых молний. Поток, бьющий из распростертых на земле тел, рассыпался по поверхности сетки. Но вот и эта необычная защита исчезла, сметённая под напором токов Силы.

Рошаг умирал молча. Энергия вливалась в него потоком. Гордый перелив усваиваемой силы в начале обряда сменился хаотичным мельтешением разрозненных сгустков. Казалось, что этому не будет конца... Самым слабым звеном оказалась скала. Она не выдержала вибрации и ревущего потока силы. Раздался страшный треск. Сеть мельчайших трещинок покрыла девственную чистоту камня скалы. Ток энергии, проходящей сквозь людей, прекратился. И опять затишье. Скрюченные люди и застывший монстр. Но вот, шкура Рошага словно осветилась изнутри. Сначала это был ровный мягкий свет, но с каждым ударом сердца его интенсивность нарастала. Наконец, став нестерпимо ярким, словно осколок солнца, упавший на землю, свет исчез. Будто некто неизвестный повернул выключатель.

Лёжа с закрытыми глазами, Ярослав видел всю фантасмагорию взбесившихся энергий от начала и до конца. Даже терзаемый болью он фиксировал всё в памяти. Это происходило без его участия, он не прилагал для этого никаких усилий. Видения словно возникали сразу в его разуме, несмотря на зажмуренные глаза.

Когда исчезла пульсация цветных линий и жутковатое свечение на месте Рошага, Ярик поднял окаменевшие веки. Сил удивляться не было. Всё тело охватила апатия. Рошаг стоял на прежнем месте. Стоял не шевелясь. Казалось, он ничуть не изменился, но это только казалось. Вот влажно заблестела его шкура. С каждым мгновением блеск усиливался. Побежали первые струйки.

— Да это же кровь!? — вырвался у Ярослава хриплый возглас.

Внешних ран на теле монстра не было, но он истекал кровью. Каждая пора просто сочилась тёмно-красной жидкостью. Неожиданно, передние лапы монстра подломились, и он медленно завалился вперёд. Слабая попытка Ярика увернуться ни к чему не привела. Его придавила упавшая туша. Хотя туша — это громко сказано, только верхняя часть туловища крылатого ящера повалилась на то место, где лежали ноги Ярослава. Их он всё же успел поджать, лишь голова на длинной шее упала прямо на него. От удара, уже в который раз за сегодняшний безумный день, перехватило дыхание. Но не это оказалось самым страшным. Тело мёртвого, теперь уже понятно, что мёртвого, монстра продолжало сочиться кровью. Красная жидкость вытекала, словно выдавливаемая прессом. Жёстко зафиксированный длинной шеей Ярик оказался буквально залит дымящейся субстанцией. Всё его тело было покрыто неглубокими кровоточащими ранками, оставленными когтями монстра, и в эти открытые ранки попала кровь Рошага. Ярику показалось, что на него плеснули кислоты. Каждая рана начала пульсировать и жечь. Человек взвыл, но сразу же пожалел об этом. Чужая кровь тёмным потоком хлынула в открытый рот. Кровь, словно живое существо, вгрызалась в тело жертвы. Волны боли прокатывались по организму, и захлебывающийся кашель разрывал легкие. Человеку никак не удавалось отвернуть голову от заливающего его потока. Сознание мутнело. Окружающий мир завертелся вокруг своей оси, все чувства потеряли свою яркость. Сознание забилось и рвануло прочь испуганной чайкой...

* * *

Сознание плыло во тьме. Стены голодного, жаждущего мрака, пытающегося растворить в себе саму основу твоей души, засасывали личность Ярика. В этой темнице души не было времени. Само это понятие отсутствовало, как отсутствовало тело. Вяло текли тени мыслей. Неожиданно окружающий мрак прорезал тонкий лучик света. Он начал крепчать. Неожиданно, стены темницы начали вытягиваться в трубу. И вот сознание человека уже несётся по тоннелю с ярким светом в его дальнем конце. Скорость нарастала, и конец тоннеля приближался. Прошли какие-то мгновения, и яркий свет затопил всё вокруг...

Сухой кашель сотрясал грудь. Что-то твердое упиралось в грудину, чьи-то руки ритмично давили на спину. Подбородок оказался измазан чем-то липким. Во рту невообразимо гадко. Общее состояние организма характеризовалось одним словом — мерзкое. Глаза застилала мутная пелена, прерываемая мелкими золотистыми чёрточками. Слух уловил чужую речь.

— Сильней дави! Резче, резче! Кашляет — значит жив. Второму не так повезло.

Голос был явно женский. Рядом раздавался истеричный плач, и чей-то успокаивающий бубнёж. Неожиданно, давление на спину прекратилось. Чьи-то сильные и, похоже, мужские руки помогли сесть. Ярослав открыл глаза. Перед ним на коленях стояла симпатичная черноволосая девушка с красиво вздымающей тонкий свитерок грудью (это Ярик заметил находясь даже в столь плачевном состоянии!), и участливо смотрела на него. Повернув голову он увидел державшего его парня.

— Оклемался? — голос был сухой, немного напряжённый. — Встать сможешь?

— Да. Наверно. Не знаю...

— Ничего. Просто попытайся. Мы тебе поможем. — Парень схватил его за одну руку, черноволосая — за другую. Резкий рывок, и он на ногах. Ощутимо покачивало, но Ярик устоял. Добровольные помощники осторожно отпустили руки.

— Ничего. Спасибо. Я сам... — Ярослав сделал осторожный шажок. Подташнивало и немного кружилась голова, но жить можно. Поискал взглядом источник шума — невдалеке горько плакала девчонка лет восемнадцати. Лицо закрыто обесцвеченными волосами. Плечи мелко вздрагивают. Рядом, приобняв ее стояла другая девушка, именно её голос успокаивающе бубнил. Хотя было заметно, что успокоение требовалось и ей самой. Та, что успокаивала, была, видимо для разнообразия, окрашена в рыжий цвет. Она подняла глаза на Ярослава и тут же их опустила. Кончики ушей покраснели.

Всё это происходило на фоне покорёженного автобуса. Рядом с передним колесом лежал второй невольный участник обряда. Он был весь буквально залит кровью. Глаза закрыты. Похоже он не дышал, а рядом лежал Рошаг. Только в этой мертвой груде уже нельзя было узнать гордого и жестокого мучителя. Поджав под себя лапы он вытянулся стрункой, словно тянулся к чему-то, только шея была сдвинута в сторону. Ранее казавшаяся непробиваемой, шкура мешком висела на скелете. Тут и там, сквозь прорехи, сверкали белизной кости. Вокруг тела расплывалось тёмное пятно.