Но самое дорогое, что имеет всадник, — это свобода. Всадник идет за вождем, всадник уважает вождя, но всадник — не раб. И если приказ вождя — полное паскудство, то всадник может наплевать на него.
Неймир сказал об этом, Чара ответила:
— Не только в приказе дело. Мы должны ему, а я плачу свои долги.
— Я тоже. Но странно платить долг жизнью не врага, а собрата.
— Мы должны Корту жизнь. Ему и решать, чья нужна.
— Но мы — не наемные убийцы, чтобы идти на грязное дело. Я плачу свои долги в сражениях.
Чара тряхнула головой:
— Так ведь дело и не в долге. За Кортом правда. Моран обезумел от жажды мести и погубит орду.
— Он — хороший полководец. Он выиграл три битвы, а проиграл лишь одну.
— Ней, ты знаешь, о чем я. Моран хочет мстить Литлендам. Все дорогое, что есть у Литлендов, осталось в джунглях. Рано или поздно Моран прикажет идти в джунгли. Там и погибнем, как все прочие, кто туда сунулся.
Ней тяжело вздохнул.
— Чара, я понимаю тебя. И почти во всем согласен. Но не лежит душа к такому! Мерзкое дельце, шакалье. И паскудней всего то, что потом нас убьют. Жили всадниками, а умрем шакалами.
— Не умрем, — сказала лучница. — Многие в орде ненавидят Морана. Если убьем его и выйдем из его шатра живыми, то никакого суда не будет. Слишком многие скажут: "Правильно сделали!"
— Если выйдем. Вот только шатер Морана стерегут две дюжины лучших его всадников. Как пройдем сквозь них?
— Мы с тобой семерых стоим.
— Семерых обычных воинов, но не двух отборных дюжин!
Он видел, что не убедил ее. Если Чара вбила что-то себе в голову, то сложно переспорить. И хуже всего, сам Ней понимал: она почти права. Почти. Но все же, не полностью.
— Сделаем так, — решил Ней. — Сперва поговорим с ним.
— С Мораном?
— Да. Узнаем его планы.
— Он не скажет. Когда это он с простыми всадниками делился!
— Может, не скажет. Тогда убьем его. Может, скажет, и план окажется безумием. Тогда тоже убьем. Но может статься, у Морана найдется хороший, толковый план, который даст шансы на победу. Тогда ты согласишься со мной.
— Вряд ли что-то выйдет. Глупо все это.
Ней посмотрел ей в глаза:
— Чара, я ведь не спрашиваю. Я решил, что поговорю с Мораном. Ты мне не помешаешь.
Он тоже бывал чертовски упрямым. Реже, чем Чара. Но тверже.
Как Ней и ожидал, вокруг шатра Морана Степного Огня несли вахту человек двадцать. Большинство сидели или лежали без дела. Кто чесал языком, кто жевал коренья, кто дремал, кто правил клинок, нашивал бляхи на куртку, чистил ножом под ногтями. Но оружие у всех было наготове. И Ней знал многих из них: всадники с именем, умелые, достойные. Если дело дойдет до драки, мало надежды пробиться сквозь этот отряд. Очень мало. Чара тоже оценила шансы и гордо вскинула подбородок.
А вот в шатре оказалось только четверо. Пара шаванов-телохранителей, ганта Гроза — правая рука Морана, и сам Степной Огонь. Синеглазый вождь был, на взгляд Нея, излишне беспокойным: все время находился в движении, расхаживал туда-сюда, перебирал пальцы на ремне. А если и замирал на минуту, то все равно чувствовалась в нем бурлящая сила — как кипяток под крышкой. Неймир знал по опыту: слишком горячие да ретивые в бою гибнут первыми, а долго живут те, кто знает цену выдержке. Но Моран Степной Огонь нарушал правило: двадцать лет в седле и чертова уйма боев за плечами, а все еще живой. И все такой же бурлящий.
Сейчас Моран шагами мерил шатер и чеканил слова. Ганта Гроза, скрестив руки на груди, слушал приказы.
— ...их будет не меньше шестнадцати. У обезьян солдаты сложены в четверки, четверки — в святые дюжины. Поймаешь одного разведчика — знай, что всего их шестнадцать. Возьми всех до единого. Пришлют еще святую дюжину — возьми и ее. Вылови всех поголовно, кто следит за нами. Ни одного обезьяньего глаза на моей орде!
— Да, вождь.
— Выстрой из дозорных кольцо вокруг лагеря. Такой ширины, чтобы попались все, кто вздумает шпионить. Нужно пять миль — делай пять. Нужно десять — делай десять. Не хватит твоих всадников — я дам еще.
— Да, вождь.
— И найди мне птичника.
— Помню, вождь.
— Ступай.
Ганта Гроза кивнул и вышел. Осталось трое: Моран и пара телохранителей. Если мы действительно стоим семерых... и если сделать все быстро и тихо, чтобы не всполошились те, снаружи... Мысли Чары звучали так громко, что Ней ясно их слышал.
Моран Степной Огонь остановился, положил ладони на пояс — будто удерживал себя на месте. Вперил взгляд в Нея:
— Кто такие?
— Неймир и Чара, всадники ганты Корта.
— Неймир и Чара Спутники?
— Да, вождь.
— Вас зовут так потому, что уже пять лет ездите вместе и не расстаетесь?
— Верно, вождь.
— Прежде тебя звали Неймир Оборотень. Ты нанимался в Шиммери, Дарквотере, Мельничьих Землях, и везде считался своим. Ты знал нравы всех земель по правому берегу Холливела, умел говорить, как говорят местные, мог сойти за жителя любого края, кроме северного.
— И сейчас могу.
— А твою спутницу раньше звали Чара Без Страха. Говорят, она родилась с луком в руках и с восьми лет не встречала никого, кто напугал бы ее.
— С семи, — поправил Ней. — Чаре было семь, когда степной волк загрыз под нею лошадь.
— С-семь... — свистяще протянул Моран. — Говорят, вы двое стоите семерых воинов.
— Так говорят.
— И это правда?
— Не мне судить.
Моран сорвался с места, прошагал взад-вперед, кивнул сам себе.
— Семь — мое любимое число. Хорошо. Пошлю семерых разведчиков. Одну тройку, двух поодиночке, и одну пару. Парой будете вы.
— Куда, вождь?
— В самое логово — в Мелоранж.
Степной Огонь полоснул взглядом по лицам Спутников, ища тени страха. Чара и глазом не моргнула. Нея же пугал не Мелоранж, а то, что случится прямо здесь через какую-то минуту.
— Зачем?
— В Мелоранже стоят шиммерийцы со своим принцем Гектором. Они приплыли по морю. От Мелоранжа до моря далеко. Южане оставили корабли в каком-то порту. Выведайте, в каком.
— А зачем это тебе?
Моран моргнул, будто не понял вопроса.
— Повтори-ка.
— Я спросил, вождь, зачем тебе знать, в каком порту корабли шиммерийцев.
Моран подошел так близко, что Ней почувствовал жар от огня в его жилах.
— Ты хочешь услышать мои планы?
— Да, вождь.
— А если я не скажу?
— Тогда, боюсь, тебе понадобится другой разведчик.
Моран замер — руки на поясе. Ней видел, каких усилий стоит ему неподвижность. Как жаждет свободы рука: только отпусти — выстрелит. Дольше живут хладнокровные... Но, кажется, не сегодня.
— Ты уверен в своих словах? — спросил Моран Степной Огонь.
— Уверен, — не без труда ответил Ней.
Чара встала у его плеча:
— Мы не собаки и не северяне.
Моран побарабанил пальцами по поясу... и вдруг рассмеялся.
— Хороши! Ай, хороши! Люблю таких. В вас — душа Запада.
Чара холодно уточнила:
— Ты ответишь нам?
— Да. Слушай же, Чара Без Страха. Слушай, Неймир Оборотень.
Вождь снова принялся рыскать по шатру, словами размеряя шаги.
— Я думаю об одном человеке. Принц Гектор Шиммерийский — наш полувраг. Не так мерзок, как Литленды. Не так свиреп, как северяне, не так хитер, как император. Нам и делить-то с ним нечего: горы стоят между нашей землей и его. Но этот глупец зачем-то сунул нос в чужую войну. Позволил тирану обмануть себя, а может, купить. Назвался нашим врагом легко, будто враждовать с нами — детская шуточка. Я хочу проучить его за глупость.
Моран шаркнул ногой по земле и презрительно скривил губы.
— Воины Гектора — ползуны. Две трети шиммерийского войска — пехота. Южане взяли с собой мало коней, поскольку плыли кораблями. Лиши их кораблей — они станут неповоротливы и жалки, как черви. Сожги флот — и южане будут прикованы к Мелоранжу. А Шиммери — их роскошное золотое королевство — останется без защиты.
Ней протер глаза, будто это помогало понять смысл.
— Вождь, мы пойдем в Шиммери?
Моран хлопнул его по плечу:
— По душе тебе задумка, Неймир Оборотень? Многие шаваны, как ганта Гроза, продают южанам своих пленников. В Шиммери идут корабли с людьми, а обратно везут золото. Это значит, золота у шиммерийцев хватает. Отчего нам не взять его?
— Отличный план, вождь, — выдохнул Ней, чувствуя, как с души падает груз.
— Тогда кончайте артачиться, слушайте задание.
Моран присел и расстелил на земле карту герцогства.
— Умеете читать?
Чара гордо задрала подбородок, как всякий раз, когда чувствовала в чем-нибудь свою ущербность. А Ней кивнул:
— Я умею.
— Смотри. Здесь мы, а вот Мелоранж. Ближайшие к нему гавани — в этих трех городах.
Неймир нашел взглядом морское побережье и три точки с якорьками, подписанные: Мейпл, Колмин, Ливневый Лес. Ближайшим был Мейпл — всего сорок миль от Мелоранжа, но дорога в него шла прямо через степь, то есть, была опасна для шиммерийцев. Ливневый Лес лежал в шестидесяти милях на северо-востоке, укрытый лоскутом джунглей. В джунгли шаваны не полезут — так считают враги.
— Думаю, вождь, они выберут Ливневый Лес.
— Я тоже так думаю. Но духам войны плевать, кто что думает. Нужно знать наверняка. Оденься южанином, а Чару представь своей альтессой. Езжай в Мелоранж, смотри, слушай, говори с людьми. Выведай, в каком порту корабли принца Гектора и долго ли они там простоят, и сколько с ними охраны. Едва узнаешь, ветром лети ко мне.
— Сделаю, вождь.
— Возьми денег, пригодятся, — Моран сунул ему увесистый кошель. — И ступай.
Ней помедлил.
— Позволь еще вопрос.
— Позволю или нет, ты все равно спросишь. А вот ответить ли — дело мое.
— Говорят, у Литлендов есть дочка — наездница по имени Ребекка. Говорят, вождь, твое сердце о ней бьется.
Моран сверкнул глазами:
— А что еще говорят?
— Что она спасла тебе жизнь. Не будь ее, лег бы в пыль вместе с Дамиром Рейсом.
— И кто это говорит?
— Полагаю, ты сам. Ведь из засады у Литлендов вернулся ты один. Кто же еще мог рассказать, как было дело?
— Х-ха. Если я сказал, то можно верить. Так все и было. У шакалов-Литлендов дочь оказалась человеком. А что спросить-то хотел?
— Я слыхал, ты зарекся: без нее не уйдешь от Мелоранжа. Но теперь говоришь, пойдем в Шиммери. Стало быть, в этом слухи ошиблись?
Моран Степной Огонь оскалил зубы:
— Не волнуйся за меня, Неймир. Рано или поздно возьму свое. У Запада долгая память.
* * *
Королевство Шиммери, тонущее в богатстве, всегда было лакомым плодом. Но никогда вожди степей не покушались на него. Тому было три причины. Во-первых, вековые традиции мира меж Западом и Югом, укрепленные обильной торговлей. Во-вторых, внутренние распри между шаванами, мешающие дальнему походу. И, в-третьих, крутые горы на пути. Горы сами по себе не пугали западников, но преодоление их требовало много времени. А если шаваны так надолго покинут родные степи, то не нагрянут ли в это время извечные враги? Не станет ли Запад колонией ненавистных Ориджинов?..
Но сейчас все три помехи устранены. Северные волки заняты войной с тираном и выйдут из нее обескровленными. Шаваны в кои-то веки сплотились под сильной рукой единого вождя. И шиммерийцы сами открыли тропу войне, встав на сторону врагов. Моран Степной Огонь великолепно выбрал время для атаки на южное королевство. Учитывая настрои внутри орды, план Морана удачен вдвойне. Суровая дисциплина злит шаванов, голод разрушает боевой дух, орда вот-вот взбунтуется. Но бескровная победа и богатые трофеи быстро поднимут настроение, всадники вновь полюбят вождя.
Скача на север от лагеря, Неймир думал о том, как хорошо все обернулось. И, думая, то и дело посматривал на спутницу. Чара не выдержала, огрызнулась:
— Да, знаю, ты был прав. Хватит уже!
— Я ничего не говорю.
— Хватит думать, как ты был прав!
— Ладно, не злись.
Но если Чара вздумала позлиться, то сложно отговорить ее.
— Мне все это не по нраву. Гнильем пахнет.
— Что?
— Все! Моран сказал нам план, и ты обрадовался. А почему он ганте Корту не сказал? И остальным шаванам? Пол-орды против него. Сказал бы — все бы мигом успокоились!
— Думаешь, в орде нет шпионов? Скажи Моран всем — узнают и враги.
— А в нас он так уверен, что душу распахнул?
— Так мы же — Спутники! Нас весь Запад знает!
— Ну, конечно! Мы хотели убить Морана, не забыл? Я держала руку на поясе, когда он тебя запугивал. Одно его движенье — проткнула бы насквозь. Так почему он нам доверился?
— Он же не знал, что у нас на уме.
— Мог почувствовать! Неужто мы его обманули?
— Я — Неймир Оборотень, не забывай. Я обману любого.
— Ну, конечно!..
Чара стеганула ни в чем не повинного коня.
— Кончай свирепеть.
— Почему?
Ее вопрос был резонным. Чара любит злиться. Если их убьют в Мелоранже, она лишится этого удовольствия. А если не убьют, то Моран поведет орду в Шиммери, все станет очень хорошо, и поводов для злости не будет. Похоже, сейчас — самое подходящее время.
— Ладно, злись.
— Благодарю за разрешение, мой повелитель!
Она рванула в галоп и оставила Нея за спиной. Он нагнал спутницу, когда над горизонтом уже маячили стерженьки башен.
Мельвилль.
То был торговый городок на развилке путей. Жители оставили его, когда приближалась орда. Однако Моран Степной Огонь провел войско южнее, и лишь несколько фланговых отрядов наведались в Мельвилль. Всадники нахватали кое-каких трофеев — спешно, по верхам, оставив в городе много ценного. Покинутый Мельвилль сделался приманкой для мародеров. Они-то — мародеры из южного войска — и были нужны Спутникам.
Чара с Неем въехали в город на закате. Живыми людьми здесь и не пахло. Дома зияли выбитыми окнами, распахнутыми дверьми. По улицам пестрели осколки посуды, обломки мебели, лохмотья. В опрокинутой бочке шарил серый зверь — не то пес, не то шакал, кто его поймет. Подняв голову, удивленно тявкнул на всадников: мол, что вы тут забыли?
— Вряд ли мы кого встретим, — сказала Чара. — Из города все уже вынесли, что стоило хоть гроша.
— Не все, — ответил Ней. — В городе много вещей, так быстро не вынесешь. А если и все, то не все мародеры об этом знают. Кто-нибудь придет убедиться...
Они выехали на центральную площадь — между разоренным храмом и сожженной ратушей. Огляделись. Грабить своими руками Спутникам давно не приходилось. В орде бытовал такой порядок: после штурма младшие воины и рабы проходились по домам, сгребали все ценности в одну большую кучу, из которой трофеи делились между шаванами. Бывалые же всадники рук не марали, трудились в бою, а не после него.
— Скажи мне, Оборотень, Знаток Нравов: будь ты южным мародером, куда бы пошел?
— Ну... — Ней поскреб щетину. — Сперва, конечно, в церкви и дома богачей. Потом в ратушу. Но это все разграбили еще в первые дни. Тогда пошел бы в кабаки да постоялые дворы. Но и там всюду уже побывали. Так что, пожалуй, просто ехал бы по улице, выбирал не самые разбитые дома.
— Поехали.
Они двинулись от площади по самой широкой дороге. Серый пес-шакал бежал следом, держась на расстоянии.
