Шкатулка и странники

-Может быть— сказал Курье. Послышался легкий хлопок.

-Voila! — просиял слуга, налил вина в бокал и стал удаляться.

-Курьё

-Да, сударь?

-Обычно я оставляю вам, слугам, пятую часть вина. Но в этот раз оставьте мне половину бутылки на завтра, остальное разделите между собой.

-Почему, сударь?

-Вы могли мне решить одну проблему.

Ночью я выбросил книги из подвала. В старой библиотеке здания мне хватило пары книг по истории и трех тезисов историографии, чтобы подтвердить свою догадку. История этого мира действительно шла кругами, в то время как, должна была идти спиралью. Но никакой тепловой смерти не наблюдалось. Бесконечно повторяющееся прошлое не могло дать ответов на мои вопросы.

В следующую миссию меня ранили. Светлячки оказались дровосеками со свиными головами вместо масок, и, несмотря на то, что у нас было оружие, их было слишком много. Патроны почти сразу оказались на исходе, и мы стали отступать к выходу, кидаясь гранатами Броссера. Один из уродов замахнулся на меня огромным топором, и я выстрелил из винтовки наугад. Все кончилось переломом мое руки. Я плохо помню последовавшие события, в памяти осталось лишь четкое указание Кураторов не выходить на миссии пока все члены группы не будут находиться в идеальной физической форме. Таким образом у нас появились несколько свободных месяцев, пока моя рука не срастется. Каждый из нас занялся тем, что хотел более всего.

Броссер развязал войну в одном из отдаленных участков этого мира. Пульхерия втянулась в бесконечные интриги приютившего ее королевского двора, Никдол завела себе гарем из самых привлекательных мужчин, Константин повторил ее поступок, а Андра решился помогать мне в поиске ответов на неприятные вопросы.

Мир, в котором мы обитали был циклическим, но миссии был лишь обрывками чего-то большего.

Среди целей были и прямые убийства, подготовка и осуществление революций в мирах, мало отличимых от нашей базы, а также обыкновенное строительство. Но бывали и совсем странные задачи. Одна миссия заключалась в том, что нам следовало перейти 400 км по выжженной степи, чтобы просто потоптать поле маков. Когда мы сделали это, на нас откуда-то кинулся ястреб размером с автомобиль. Когда мы все-таки прикончили его, у него из внутренностей посыпались алмазы.

Отряд кинулся собирать хотя бы пару горстей на каждого. Все, кроме меня. Богатства бесполезны в царстве абсурда. Затем был переход на 100 км к горной гряде, в ходе которого отряд чуть не поколотил меня. Все-таки алмазы очень мешали переходу под палящим солнцем я своим безмятежным видом раздражал своих товарищей. Я шутил, рассказывал анекдоты и постоянно отклонялся от маршрута. В конечном счете отряд дополз до выхода и выяснилось, что при переходе алмаз превращаются в графит. По ту сторону мои товарищи с воплями проклятий бессильно повалились на землю, а я, не устав вовсе, ушел в ресторан поблизости и съел огромный ростбиф. Никто из них, кроме Андры, не прислал мне и телеграммы в ближайшие 6 месяцев, впрочем, я не настаивал

Я размышлял о миссиях и заметил одну особенность. Задачи миссий становились все более абсурдными, а сами миссии все более длинными. Это компенсировалось тем, что интервал между ними мог достигать нескольких месяцев. В первом цикле миссий у меня бывало мало времени, чтобы размышлять. Во втором цикле меня иногда стало настигать старое знакомое чувство-скука.

Но почему-то мои товарищи всегда выкладывались по полной. Они никогда не могли отрешиться от выполнения задач настолько, чтобы расслабиться.

Только Андра, следуя моим советам, мог иногда освобождаться. Мы вдвоем сформировали свои круг по интересам и тайно наблюдали за окружающим миром. Конечно же это не понравилось остальным, и они стали смотреть на нас с опаской и недоверием. Впрочем, Андра предложил устроить пару показных конфликтов между нами и, к моему удивлению, они сработали и вернули доверие группы.

Наша группа редко собиралась вместе. Каждый находил себе официальное занятие, и я, в общем-то, не переносил присутствия тех, кто знал его или ее тайну. Но судьба решила, что для раскрытия очередной грани правды мне пришлось встречаться со своей командой

Я помню, как Пульхерия однажды собрала нас всех на празднование своего дня рождения и отвела нас в роскошную оперу. Мы сидели в ложе, обитой бархатом и шелком и наблюдали за представлением. Пульхерия обсуждала с Броссером свои планы о убийстве какого-то царька, Никдол дремала, Константин страстно писал письмо в свой гарем, а я наблюдал за представлением из тени. В этом есть свое удовольствие быть невидимым наблюдателем и смотреть за потоком времени и жизни.

Я считаю, что время живо само по себе. Время — это поток, идущий из одного источника в неизвестность. И оно не просто течет, как течет река или двигается газ, нет. Время — это последовательность событий, которое выстраивается в один большой паттерн при взгляде целиком, совсем как молекула ДНК превращается в целый организм при трансляции информации, заключенной в нее, на белки и РНК-ферменты.

Пьеса или опера заключена в тонкой или толстой тетради. Там заключен весь ее поток. И он закольцован, ибо информация не может идти дальше, чем заканчивается последняя страница, и начаться раньше первой страницы. Она становится шире только в разуме того, кто читает, в представлении стороннего наблюдателя, который может дать ей оценку.

Во время оперы на сцене играет маленький замкнутый мирок. Он ограничен декорациями и невидимой 4-ой стеной, а события в нем развиваются согласно сценарию. И лишь пара сотня пар глаз смотрят на действо из тьмы.

И существуют ли еще зрители у той оперы, в которой оказался я? Между картонными декорациями и невидимой стеной, вместе со спутниками, которые давно уже забыли, что это всего лишь игра, я играл свою роль, но потерял свои слова и опустился до бесконечной импровизации.

После представления мы попрощались и разошлись. Я сел на поезд и поехал домой. В пути страшно хотелось спать, и я постоянно приваливался в дрему. Мне почему-то всегда снилась бутылка вина, которая привела меня к идее о закольцованности мира. Иногда я просыпался и, чтобы не спать более, смотрел в окно на проносящийся ночной пейзаж. Это было мельтешение деревьев и городов. От скуки я стал наблюдать за этим и подмечать последовательность появления всяких ориентиров. Например, депо всегда появлялись перед крупными станциями, на которых состав делал остановку, замедление хода состава указывало на приближение очередной промышленной зоны из которой исходят и в которую приходят товарные составы. Через некоторое время уже мог предсказывать все, что проносилось перед окном. Я взглянул на огни у горизонта и в полудреме подумал, что было бы замечательно, если бы можно было предсказывать развитие городов и наций по наблюдаемым закономерностям. Мелькнула мысль: а что если экстраполировать этот принцип на весь мир? Он все равно был цикличным и не менялся, совсем как сценарий скучной и предсказуемой оперы. Ответы на вопросы могли лежать не в прошлом, а в настоящем. Сомневающиеся люди часто обращаются к гаданию, но информация, которую они получат уже находится на картах на момент вопроса. Что если вытаскивать частицы настоящего как карты и искать закономерности в них?

Шарлатанство, эзотерика? У меня не было выбора, зато было время.

Поезд медленно подходил к платформе, окруженной летней глухой тьмой. Я выполз из вагона на ватных ногах, качаясь от усталости, но с улыбкой на устах. Я понял, на что надо было смотреть.

Анализ деталей как частей замкнутой системы, а также динамики отношений в нашей группе показал наличие настолько неизбежной тенденции, что воображение рисовало в голове картинку всесильного рулевого, который направлял нас в нужном ему направлении. В гадании этот компонент, ведущий все за собой, зовется Сигнификатором. Я же нашел пока не понятную, но четкую цель нашей работы.

Я стал анализировать наши поступки, наше окружение и отмечать любые изменения в окружающем мире. Мелкие изменения переходили в тенденцию, тенденция в правила, а правила в закон, который раньше казался предрассудком. Все это происходило и во время миссий и между ними. События, кажущиеся случайными, происходили незадолго до выдачи миссий, кураторы появлялись только в определенных местах, а группа держалась вместе, хотя должна была распасться годы назад. Мое гадание работало — я смог создать алгоритм поиска сначала просто приближения, а потом и точного времени выдачи очередных заданий и, в конечном счете, момента, когда количество перейдет в качество, и нас переведут на другой уровень. Он должен был случиться через 14 месяцев после посещения оперы. Я намекнул об этом Андре и заставил его держать язык за зубами и вести себя так, как будто бы ничего не происходило. Кураторы не должны были знать.

Я насладился этим миром, закончил в нем свои дела и просто ждал. Курье уехал к посетить племянницу в далекую страну и оказался заперт в той стране, оказавшейся в состоянии войны.

В предсказанный расчетами срок ко мне пришла телеграмма от правителя о том, что меня вызывают в столицу одного нейтрального государства дабы дать награды за секретную службу. Я понял, что произойдет скоро и потому отдал все деньги слугам, допил вино и отправился в путь.

В той столице посреди парка я увидел своих удивленных товарищей и Куратора. Новый уровень ждал нас. Я изобразил удивления и с трудом прятал ухмылку.

IV. Решимость Македонского

Как жить в простом мире? Это просто или сложно? Конечно же простота предлагаемых вариантов решений дает предсказуемость и отсутствие сомнений, с другой стороны, если ты окажешься в тупике, способов выхода из него может и не оказаться.

Наш новый мир-база как раз был очень простым. Его можно было охарактеризовать одним словом-война. Война на пустынной планете, которой не повезло оказаться ареной противостояния между двумя нациями. Солдат посылали сюда без надежды на возвращение.

Бесконечные пыльные пустыни, степи и каменистые плато, покрытые военными базами, руинами военных баз и старыми полями битв, вот что из себя представлял наш дивный новый мир.

Каждый из нас должен был выбрать сторону и прятаться среди бесчисленных орд обреченного пушечного мяса.

Я стал главой генетической лаборатории флота Эскобы, одной из воюющих сторон.

Эскоба были мастерами межпланетных путешествий и маневровой войны. Бесконечные орбитальные верфи собирали огромные корабли на орбите их столицы и посылали прямо к нам. Там посудины входили в атмосферу и участвовали в боях вплоть до неизбежного уничтожения. Возможности вернуться на орбиту у этих кораблей уже не было. На геостационарно орбите планеты находилась орбитальная станция, на которой обитали командующие данной операцией адмиралы, никогда не спускавшиеся на выжженную землю, щедро политую кровью тех, и кого они посылали на верную смерть. Иногда из материалов разрушенных кораблей возводились наземные базы для добычи ресурсов, которые, несмотря на свой масштаб, никогда не стояли дольше пары лет.

Ванг, их противники, были другими. Они не вкладывались в путешествия от планеты к планете через космос. Вместо этого они построили мощные телепорты на своей планете и забрасывали войска и базовые материалы в сеть пещер, находящуюся под большей частью поверхности. Им служили могучие автономные машины для рытья тоннелей, добычи материалов и строительства автоматических заводов по производству оружия. Большая часть их баз находилась под землей, но на южной полюсе, недоступном для орбитального удара со станции Эскобы, была расположена гигантская крепость. Эта крепость, ставшая, возможно, единственным более или менее постоянным сооружением на этой планете, была объектом самых диких слухов для солдат обеих сторон. Там находилось командование силами Ванг.

Война никогда нигде не меняется. Планета стала местом бессмысленной мясорубки, причиной которой была погребена под толстым слоем времени.

Перед переходом Куратор-привратник сообщил то, что миссии будут длиться намного дольше, чем раньше, и теперь нам придется самим расшифровывать задачу каждой миссии. С другой стороны, учитывая особенность нового мира-базы, некоторые миссии становились неплохим отдыхом от ужасов бесконечной войны.

Но несмотря на все обстоятельства, моя собственная миссия продолжалась. Долгие вылазки в другие еще более враждебные миры тянулись одна за другой, а на той пустой планете, где была только война мы пытались лишь просто выживать.

Андра не смог принять новый мир. К моему удивлению, он почему-то не захотел участвовать в боях.

Броссер, как и следовало из особенностей его характера, стал свирепым лидером отряда, охотящегося на дезертиров. Я в тайне надеялся, что эта работа убьет или тяжело ранит его и это событие позволит мне изучить нашу ловушку лучше, но он оказался еще более ловким и удачливым, чем я думал.

Пульхерия стала чем-то вроде главы агентства по пропаганде и поэтому тут же втянулась в интриги среднего командования.

Никдол и Константин оказались по одну сторону баррикад и стали разработчиками тайного и очень опасного оружия, которое, в конечном счете, оказалось лишь уловкой.

Солдат, набранных из заключенных, посылали без права возвращения домой, их всех ожидала гибель в течение нескольких лет. Ванг появлялись из-под земли и сжигали по ночам базы противника, загоняли в каньоны корабли и сбивали их из тщательно замаскированных орудий. А войска Эскобы сжигали все, что высовывалось на поверхность при помощи орбитальной станции, устраивали налеты на входы в пещеры и иногда уничтожали их при помощи отрядов самоубийц с бомбами. Южная крепость Ванга была окружена 5 кольцами обороны и наземные силы Эскобы не могли ее взять, а у самих Вангов не было оружия, способного достать орбитальную станцию Эскоба или перехватывать входящие в атмосферу крейсеры. Это война давным-давно стала самоподдерживающимся процессом. Нет более эффективного избавить свой социум от самых беспокойных и асоциальных индивидуумов, нежели сжечь их в горниле войны.

Я смог проникнуть в иерархию Эскоба и стать главой генетической лаборатории научного корвета под названием "Бархатный Сон". Его целью было создание биологического оружия.

Наши миссии продолжались. Нам приходилось самим определять точку и метод входа на миссии. В этом чемпионами стали Пульхерия и Константин. Они обладали паранормальной способностью находить подсказки и интерпретировать их. Никдол и Броссер занимались похищением оборудования и оружия для миссий, в то время как Андра заметал за нами следы, ибо часто мы были по разную сторону фронта. Что же касается меня, то я только делал вид, что помогаю отряду, так как был целиком занят расчетами и анализом всего того, что с нами происходило. Результаты расчетов были явно необнадёживающими.

С точки зрения статистики, наш отряд должен был неизбежно прийти к фатальному внутригрупповому конфликту через несколько месяцев. Задания и состояние мира-базы находились за пределами того, что мы могли выдержать в течение сколь угодно длительного срока. Так же невозможно было игнорировать чрезвычайно опасную обстановку вокруг нас, война могла убить в любой момент. Я приготовился к худшему, мы были обречены на гибель самим мирозданием.