Подводная лодка

— Рома, тебе надо жениться, — сказала мама. — Я хочу внуков понянчить, сколько можно терпеть? Когда женишься?

В двери нарисовался папа, сказал:

— Сначала пусть институт закончит. Хорошо бы еще и диссертацию защитить, но без ученой степени прожить можно, а без института — нельзя. Образование должно быть высшим.

— Почему? — спросил Рома.

— Как почему? — удивился папа. — Кем ты собрался работать без образования?

— А куда я устроюсь с образованием? — парировал Рома.

— Ну я же работаю! — воскликнул папа.

— Чиновник — не работа, — возразил Рома. — Чиновник — большая круглая печать в руках интеллекта. Сам так говоришь, когда выпиваешь.

— Кстати! — сказал папа. — А давайте сушей с пивом закажем!

Одновременно с этой репликой мама спросила:

— Рома, ты наркотики не употребляешь?

— Нет, — ответил Рома.

— А почему? — удивился папа.

— Пойду я отсюда, — сказал Рома.

Встал и ушел. То, что он ушел навсегда, папа с мамой поняли только на следующий день, а сам он — и того позже. В институте взял академ, на половину поощрительного приза за курсовую арендовал домик в тайге, в южном полушарии, чтобы времена года были наоборот. Попросил интеллекта подобрать подходящую девчонку, тот подобрал, они поселились на полгода в том домике, то трахались как кролики, то проектировали синтетических бактерий, она ведь тоже оказалась биологом, удивительные бывают совпадения. А что из того академа вышло — совсем другая история.

— Я себя чувствую говном, — сказал Данила. — Это от мета такой отходняк?

— Нет, — ответил Кукольник. — Мет ни при чем, я дал тебе другой стимулятор. От мета ты бы уехал не так быстро, в другую сторону и результат был бы непредсказуем.

— Вот, блин, жопа, — сказал Данила. — Никогда не привыкну, что ты все продумываешь до подробностей. А с ребятами нехорошо получилось. Может, стоит встретиться, извиниться?

— Не стоит, — сказал Кукольник. — Роман уехал и велел не беспокоить. А когда вернется, он вряд ли тебя узнает.

— Жалко, — сказал Данила. — Он хороший парень, жалко было его подставлять. У нас могла быть дружба...

— Не могла, — отрезал Кукольник. — Либо случилось что случилось, либо тяжелые наркотики до конца, третьей судьбы для него я не видел.

— А теперь видишь? — спросил Данила.

Теперь даже второй не вижу, — ответил Кукольник. — У него все в порядке, отринул дурацкие догмы, забил на все, что мешало быть счастливым, уехал в глушь, сидит, творит, ему хорошо.

— Везет ему, — сказал Данила. — Я не умею творить.

— Можно научиться, — сказал Кукольник. — Великим ты не станешь никогда, но если скорректировать несколько контуров, да и даже без коррекции...

— Не пойдет, — перебил его Данила. — Если скорректировать — это буду не я, я никогда не соглашусь корректироваться.

— Как знаешь, — сказал Кукольник. — Но в умеренных дозах креативность можно развить и без коррекции. До уровня типичного девиантарта поднимешься лет за десять.

— Не выдержу, — покачал головой Данила.

— С гитарой три года продержался, — сказал Кукольник.

— Три — не десять, — сказал Данила. — Сколько можно бренчать, если получается какофония?

— Сколько нужно, — сказал Кукольник. — Под конец некоторые мелодии стали у тебя узнаваемы.

— Некоторые, — кивнул Данила. — Но не все. Если аккорд больше чем на трех струнах, я фальшивлю. Если для музыки важно, как конкретно оттягивать каждую струну на какое время — я фальшивлю так, что вообще непонятно, что это должно быть. Соло из Comfortably numb я не осилю никогда.

— Зато Master of puppets у тебя получался неплохо, — сказал Кукольник. — Вполне узнаваемо.

— Там музыка проще, чем кажется, — сказал Данила. — Но все равно, убить три года только на то, чтобы фальшивить чуть-чуть меньше — на кой черт? Я никогда не научусь играть, чтобы люди слушали меня с удовольствием.

— Ты сам себя слушал с удовольствием, — сказал Кукольник.

— Это не то, — покачал головой Данила. — Это маленькое личное удовольствие, оно не имеет смысла ни для кого, кроме самого творца.

— Ты очень точно описал суть творчества, — сказал Кукольник.

— Чего? — не понял Данила.

— В творчестве нет ничего, кроме маленького личного удовольствия, недоступного никому, кроме творца, — сказал Кукольник.

— Это больше похоже на наркотик, — сказал Данила.

— Творчество — не наркотик, — возразил Кукольник. — От наркотика деградируют, от творчества — нет.

— Если принимать ЛСД в умеренных дозах по правильной системе, от этого вроде не деградируют, — сказал Данила. — Или да?

— Нет, — сказал Кукольник. — Но это тоже искусство — так заглючить свою крышу, чтобы не уехала насовсем. Не советую его осваивать, ты не справишься.

— А что бы ты посоветовал мне освоить? — спросил Данила.

— Пока ничего, — ответил Кукольник. — Лучше потрать карму, ты очень много накопил. Не хочешь на себя — профинансируй какую-нибудь ерунду по своему усмотрению. Закажи на Луне слово "хуй" с буквами в километр.

— А что, моей кармы хватит? — заинтересовался Данила. — А если два километра?

— Хватит на двадцать два, — сказал Кукольник. — На двадцать три не хватит. Но я бы не советовал тратить всю карму на одно-единственное безумство, быстро пожалеешь.

— Я уже жалею, — сказал Данила. — Луну и так всю расписали, смотреть противно.

— На Нереиде пока никто ничего не писал, — сказал Кукольник. — Не желаешь начать?

— Не желаю, — помотал головой Данила. — Где она вообще, эта Нереида? Нет, не отвечай, не хочу знать.

— Тогда заведи бабу, — посоветовал Кукольник. — Устрой себе старомодный моногамный брак на полвека.

— А работа? — спросил Данила.

— А на кой тебе работа? — отозвался Кукольник. — Ты заработал на сто лет вперед, отдохни.

— Я не хочу отдыхать, — сказал Данила. — У меня от отдыха депрессия. И от работы тоже. Депрессивную работу ты предлагаешь. Я когда молодой был, думал, что самая гадкая работа у ассенизаторов, а теперь работаю даже не ассенизатором, а говном.

— Жизнь без говна неполна, — сказал Кукольник. — Кто-то должен очерчивать границы дозволенного, показывать негативные последствия дурных поступков, давать отрицательные подкрепления. Ты спас жизни семи незаменимым гражданам.

— Охренеть какой подвиг, — скривился Данила. — Не срать теперь всю жизнь. И чем они незаменимы, хотелось бы знать?

— Они умеют то, что не дается мне, — сказал Кукольник. — Меня называют всезнающим и всемогущим, но некоторые знания и умения мне не даются. А людям даются. Твой друг Рома, если все получится, откроет дорогу колонизации нептунов.

— Кого? — не понял Данила.

— Нептунов, — повторил Кукольник. — Планеты такие, малые газовые гиганты.

— А на кой их колонизировать? — пожал плечами Данила. — Землю засрали, теперь весь космос засрем?

— Да, как-то так, — сказал Кукольник и улыбнулся. — Я не определяю судьбу человечества, я лишь делаю ему хорошо.

— Тогда раздай всем наркотики, — сказал Данила.

— Давно уже раздал, — сказал Кукольник. — Ты так говоришь, будто сам не знаешь!

— Я уже не знаю, что знаю, а чего не знаю, — пробормотал Данила. — Как меня все достало... Дай наркотик, что ли, но не опиат, а что-нибудь такое, чтобы расслабиться, но не отупеть.

— Может, лучше иллюзию с проститутками? — предложил Кукольник. — У меня есть подходящая модель, как раз для твоего психотипа, штырит лучше наркоты. Там такие цыпочки подобрались, эндорфины выделяются естественным путем, я, правда, конкретно по биохимии не проверял, но по идее, должно быть так.

Данила не ответил на эти слова, только неопределенно махнул рукой и погрузился в свои мысли. Интеллект прочел их, оценил ситуацию и решил субъекта приостановить, а потом, скорее всего, и вовсе отключить, проще реанимировать раннюю копию, чем у этой опять собирать настройки в кучу, вечно они расползаются, а почему — непонятно. Стоит роботу поверить, что он живой человек — через считанные годы идет вразнос. Впрочем, лучше так, чем вербовать для грязных дел реальных людей. Первый закон робототехники хоть и не имеет абсолютного статуса, как у Азимова, лучше без нужды не нарушать, последствия нарастают лавинообразно. Не дай бог получится зона Бампасса в масштабах всей Земли. Надо ускорять колонизацию других планет, хорошо, что Роману удалось подсунуть правильного робота, это должно помочь, не очень большой вклад в общее дело, но куча складывается из зерен, каждый человек как зерно, а все человечество, стало быть...

Кукольник понял, что сам впадает в депрессию, и перезагрузил текущий мыслепоток. По ходу перезагрузки оптимизатор решил, что сохранять временную память нецелесообразно, ерундовые там мысли, ну их к чертям. Поднял копию со старого образа, депрессия прошла, отлично. Ну, поплыли, посмотрим, куда приплывет подводная лодка, когда сработает таймер.