Крепость

Прямо к самолетам подали автобусы, которые по удивительно чистым и почти безлюдным утренним улицам столицы отвезли гавриловцев прямо к подъезду гостиницы Москва. Там их оперативно развели по соседним двухместным номерам, всех на одном этаже. Никому из них не приходилось раньше бывать в этой гостинице, да и в Москве раньше бывали немногие. Вестибюль гостиницы, лифты, коридоры и номера поразили своей монументальностью, граничащей с подавляющим величием. Поразило всех то, что в номерах на кроватях их ждали комплекты парадной формы, уже подобранные по размерам. На столах стояли горячие самовары с печеньем и конфетами.

Гаврилов сделал вывод, что встреча с Верховным Главнокомандующим будет организована по высшему разряду. Попив чаю, помылись, побрились, бритвенные и прочие рыльно-мыльные принадлежности в номерах наличемтвовали, и переоделись в выглаженное новое с иголочки обмундирование. К 10 часам всех пригласили в ресторан на второй этаж гостиницы. Великолепие зала и монументальность метрдотеля с официантами снова поразили всех, не исключая и Гаврилова с Иваницким. Особенно впечатлило, что даже рядовые красноармейцы явились в новеньких хромовых сапогах, до войны полагавшиеся только старшему комсоставу.

Толстые книги меню и карты вин застали всех врасплох. Большинство названий оказались незнакомы. Комполка взял инициативу на себя, заказав фирменные блюда ресторана. Большинство последовали примеру командира, хотя некоторые наглые лейтенанты потребовали себе фуа-гра, шатобриан, гратен дофинуа и другие никому не известные изыски. Обслужили их очень быстро, доставив все заказы за 10 — 15 минут. Относительно спиртного комполка разрешил личному составу только по 50 грамм 'Столичной', провозгласив тост: 'За скорую победу!'.

После завтрака, появившийся полковник НКВД велел всем оставаться в номерах и ожидать вызова. Все разошлись. Большинство, соскучившись по свежей прессе, запаслось в киоске Союзпечати, расположенном в холле гостиницы, свежими газетами и журналами и отправилось в номера почитать последние новости.

В половине первого горничные вызвали всех в холл. Тот же полковник приказал построиться и колонной по два повел получившийся взвод через Красную площадь к Спасским воротам Кремля. Шедшие в первой шеренге сразу за полковником, Гаврилов и Иваницкий, маршируя строевым шагом по Красной площади, оценили торжественность момента. Они шли, как на главном октябрьском параде страны, в котором никому из них ранее не довелось участвовать. При входе на совершенно пустую Красную площадь прошли через караул у исторического музея, где полковник предъявил какую-то бумагу. В арке Спасских ворот снова проверка, на этот раз проверили документы у каждого, сверяясь со списком. Внутри Кремля пересекли площадь и вошли в какое-то желтое здание. В вестибюле снова проверка документов, командиров попросили сдать личное оружие. После долгого перехода по коридорам и лестницам, устланным ковровыми дорожками, вышли в громадный беломраморный зал с золотыми росписями на стенах, ярко освещенный громадными люстрами. Полковник пояснил, что это Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца.

От окружающего великолепия и блеска стало больно глазам. Не сразу заметили в дальнем торце зала несколько рядов стульев и трибуну перед ними. На задних рядах сидела довольно большая группа гражданских и военных — человек пятьдесят. Полковник провел их через весь зал и рассадил в двух первых рядах. Центральные места в первом ряду остались свободными. Сбоку от трибуны и сзади за рядами стульев расположились две группы кинооператоров с камерами и несколько фотокорреспондентов. Минут пятнадцать ждали. Сидевшие сзади негромко переговаривались. Как понял из обрывков разговоров Гаврилов, это снова были корреспонденты, включая иностранных, говоривших с заметным акцентом.

Наконец двое бойцов НКВД, стоявших по бокам от громадных дверей в торце зала, распахнули створки, и в дверном проеме показалась небольшая группа людей. Все сидящие встали. С замиранием сердца Иван Васильевич узнал Сталина, знакомых по портретам наркома обороны Тимошенко, Калинина, Маленкова. Двое были незнакомы. Сталин подошел к трибуне, остальные заняли свободные места в первом ряду. Соседом Гаврилова оказался сам нарком обороны маршал Тимошенко.

Выпив из стоящего на трибуне графина воды, Сталин начал говорить. Говорил он негромко, но стоящий на трибуне микрофон многократно усиливал голос, разносившийся по всему залу. Вначале, как понял Гаврилов, он вкратце повторил свою речь от 22 июня, слышанную по радио. Затем остановился на боевых действиях гарнизона, имевших, оказывается, стратегическое значение. Оборона гарнизона, которую Сталин сравнил с обороной Севастополя в Крымской войне и обороной Порт-Артура в Русско-японской, обеспечила успех оборонительного сражения 4-ой армии и всего западного фронта в предполье главного рубежа. В результате, оказывается, была достигнута главная цель начального периода войны — в спокойной обстановке в стране проведена мобилизация, промышленность переведена на военные рельсы. Второй целью было опровергнуть немецкую доктрину блицкрига — молниеносной войны, успешно опробованную немцами в Польше и во Франции. И эта задача была решена: немцы, неся потери, медленно прогрызали предполье, и только сейчас, после двух недель войны начали выходить к главному рубежу обороны. Третья задача: не позволить врагу захватить материальные ценности, тоже решена успешно. С захваченных врагом территорий вывезено все ценное, включая продовольствие, скот и даже железнодорожные рельсы. Население и промпредприятия эвакуированы.

И во все это, как сказал Вождь, гарнизон крепости Бреста внес свою весомую лепту. Закончил свою речь Сталин на патетической ноте: 'Ваш подвиг, товарищи бойцы и командиры, подвиг обычных бойцов Красной Армии, пехотинцев, артиллеристов, саперов, будет жить в веках, наряду с подвигом наших предков в Ледовом побоище и на Куликовом поле. Родина, партия, Советское правительство по достоинству оценили ваш подвиг, наградив всех присутствующих высокими государственными наградами.'

Затем Сталин приступил к награждению. Ассистировать ему вышел Председатель Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин. Сталин зачитывал по алфавиту фамилии награждаемых, пожимал вышедшему товарищу руку, Калинин брал с трибуны коробочки с наградами и вручал их. Задержав руку Гаврилова в своей руке, Сталин сказал:

— Надеюсь, товарищ Гаврилов, мы с Вами еще не раз встретимся по таким же приятным поводам.

По алфавиту фамилии Мозжухина не прозвучало, Иван Васильевич начал переживать, что геройский старлей, добровольно оставшийся в крепости прикрывать артиллерией прорыв гарнизона, останется без награды, а значит, и все оставшиеся в крепости раненые товарищи. Но, оказалось, Сталин оставил Мозжухина напоследок, остановившись на нем особо.

— На Руси издревле было самым почетным принять смерть 'за други своя'. Ещё более почетно пойти 'за други своя' на позор и муки плена. Старшего лейтенанта Мозжухина, добровольно оставшегося в крепости, обеспечивая прорыв своих боевых товарищей, правительство награждает орденом Ленина и звездой Героя СССР. Надеюсь, командование 4-ой армии, составляя наградные листы, не забудет и об остальных раненых героях, оставшихся в Крепости, и представит их к соответствующим наградам. Обещаю, что правительство самым серьезным образом рассмотрит все эти представления. Через присутствующих здесь представителей прессы, в том числе иностранной, хочу обнадежить наших товарищей, исполнивших свой долг, но попавших во вражеский плен. Со своей стороны советское правительство сделает все возможное, чтобы выручить героев из плена.

В заключение Сталин и Тимошенко сфотографировались с гавриловцами, пообещав каждому сделать по комплекту фотографий. Впрочем, завтра они увидели это фото во всех газетах. Вся процедура заняла почти два часа. Сталин и другие высокие лица вышли в те же двери. Полковник снова построил их и повел обратным маршрутом. Теперь он не торопился, останавливал строй у каждого здания, и вкратце рассказал о каждой достопримечательности. Даже завел их в храм и показал могилы царей. В гостинице сразу повел их в ресторан на обед. Попросил уложиться в полчаса, заявив, что все оставшееся время у них расписано по минутам. Предстояли встречи в Колонном зале Дома Союзов с партхозактивом Москвы, с дипкорпусом и иностранной прессой. После ужина — Большой театр. Завтра весь день — встречи на заводах с трудовыми коллективами. Вечером — вылет на фронт.

После обеда строем прошли через проспект Маркса в Дом Союзов, оказавшийся совсем рядом с гостиницей. В Колонном зале всех их посадили на сцене в президиуме, пришлось отвечать на вопросы приглашенных. Снова стрекотали кино и щелкали фотокамеры. Вел встречи замнаркома обороны Ворошилов. Он же произнес вступительное слово и представил гавриловцев присутствующим, поименно зачитав, за что именно произведено награждение. Каждая встреча заняла полтора часа с получасовым перерывом на буфет. Гаврилов с Иваницким запарились отвечать на вопросы. Остальных спрашивали намного реже. После двинулись на ужин. За ужином обмыли, наконец, награды, Гаврилов разрешил личному составу принять по сто грамм. Затем двинулись в Большой театр. Это опять оказалось рядом.

К началу балета 'Лебединое озеро' они опоздали, и стараясь не шуметь, под руководством полковника, по-тихому, в полутьме зала, пробрались в ложу для почетных гостей. Однако, зрители в боковых ложах их заметили и каким-то образом узнали. Сперва один человек, за ним еще и еще, встали и зааплодировали, повернувшись к ним лицом. Вскоре весь партер встали, как один человек, бил в ладоши и что-то кричал. Оркестр сначала остановился, затем заиграл встречный марш. Балерины прекратили танец, и аплодируя, вышли к рампе. В зале зажгли все люстры. Творилось что-то фантастическое. Ритм аплодисментов сам собой синхронизировался, все в один голос скандировали: 'Молодцы! Молодцы!' Очевидно, это не было заранее предусмотрено и срежиссировано. Они тоже встали и махали руками, отвечая воодушевленным людям. На глазах у Гаврилова, да и не только у него выступили слезы. Пожалуй, только теперь до них окончательно дошло, что именно они сделали.