Крепость

Крепость.

0. Крутой поворот.

0.1. Сны Иосифа Виссарионовича.

Первый сон Иосифа Виссарионовича.

Босиком, в одних галифе и нательной бязевой рубахе он убегал по знакомым коридорам Большого Кремлевского дворца. Ему было страшно. Каждый раз, заворачивая за очередной угол, он оглядывался назад и видел преследующих его трех офицеров СС в парадной черной форме с короткими автоматами в руках. Он уже пробежал коридоры третьего этажа, спустился на второй, затем на первый. Эсэсовцы не отставали и все также молча преследовали его. Ковровые дорожки сменились под босыми ступнями холодным бетонным полом. Он уже бежал по подвальному этажу, затем спустился еще ниже, в древние полутемные сводчатые коридоры. Окрашенные оштукатуренные стены уступили место старой кирпичной кладке. Пол под ногами вымощен выкрошившимся кирпичом. Эсэсовцы сокращали дистанцию. За очередным поворотом оказался тупик: коридор уперся в кирпичную кладку. Он вжался спиной в кирпичную стену, словно пытаясь просочиться сквозь кирпич. Иосиф Виссарионович увидел, как из-за поворота, не спеша вышли трое эсэсовцев. Они явно знали, что деваться ему некуда. Стало очень страшно. Подойдя на расстояние три метра, эсэсовцы выстроились в ряд и средний в ряду, самый высокий, со зловещей ухмылкой на холеном лице, поднял автомат и прицелился ему прямо в лицо. Дикий ужас наполнил все его существо и он закричал.

И от своего крика проснулся. Он даже не понял, успел ли закричать на самом деле, так как дежурный охранник не постучался в дверь. Но, во всяком случае, от усилия крика он проснулся.

Иосиф Виссарионович осознал себя лежащим на любимом диване в своем кабинете на ближней даче. Было темно. Лишь слабый контур ночного света окаймлял задернутое плотной портьерой окно. Сердце бешено колотилось, дыхание учащено. Несколько минут он неподвижно лежал, успокаивая сердцебиение и дыхание. Затем встал, подошел к окну, отодвинул портьеру и поглядел во двор. Аллеи сада, освещенные редкими фонарями, были пусты. Еще не рассвело.

'Что за ерунда?' — подумал Иосиф Виссарионович. Кошмары ему снились всего несколько раз в жизни, и каждый раз были связаны с болезнью и высокой температурой. Он вообще отличался крепкой психикой и редко видел сны. Он попытался понять, какие впечатления вчерашнего дня могли стать причиной кошмара, но ничего подозрительного не вспомнил. Все было великолепно. Вечером он с ближним кругом соратников и приглашенными военными отмечал победоносное завершение освободительного похода Красной Армии в Польшу. Ну выпил, понятно, но не более обычной нормы хорошего грузинского вина.

Постояв минут десять у окна, он так ничего и не вспомнил. Успокоив пульс и дыхание, он вернулся на диван и снова заснул.

Второй сон Иосифа Виссарионовича.

Прямая как струна, серая от пыли дорога тянулась среди серых, покрытых пеплом полей. Он шел в пыльных сапогах и распахнутой шинели среди таких же, как он, бойцов и командиров Красной Армии. Они брели, опустив головы и шаркая ногами, в бесконечной колонне по десять человек в ряд по этой дороге к серому горизонту. По обочинам дороги шли цепочкой мордастые, самодовольные конвоиры в немецкой военной форме. Перед каждым конвоиром на длинном поводке трусила овчарка. Бежать было некуда. Ощущение безысходности и отчаяния переполняло его. На горизонте показался высоченный глухой забор. Дорога вела прямо в огромные распахнутые ворота. По мере приближения к воротам Иосифа Виссарионовича охватывал ужас. Он точно знал, что входить в ворота ни в коем случае нельзя. За ними его ждет безвозвратная Смерть. Но злая непреодолимая сила вела его вместе со всеми прямо к воротам. Ворота уже близко. Ужас стал нестерпимым. Каким-то краешком сознания Иосиф Виссарионович все же понимал, что это всего лишь сон. Ухватившись всей силой воли за этот краешек, он диким усилием вырвал себе из вязкости кошмара.

Контур окна заметно осветился. Видимо, за окном светало. Он снова полежал, успокаивая дыхание и пульс, затем встал, подошел к окну и выглянул во двор. В предрассветных сумерках хорошо были видны дорожки сада, присыпанные за ночь опавшей листвой.

'Однако, уже 30 сентября,' — подумал Иосиф Виссарионович, — 'Что за чертовщина с этими кошмарами? Сроду со мной такого не бывало!'. Он снова попытался понять, что же было причиной уже второго за одну ночь кошмара. Перебрав все события последних дней, он так и не вспомнил ни одного неприятного события. Была, конечно, какая-то бытовая мелочь, но все это так — ерунда. Самое главное, удался его гениальный план, ради которого он даже пошел на союз с этим выродком — Гитлером. Советские войска триумфально освободили исконно российские земли. Так и не поняв, что же послужило спусковым крючком кошмарных снов, он отправился досыпать.

Третий сон Иосифа Виссарионовича.

Маленький мальчик стоял на коленях в темном углу сельской церкви перед образом Богородицы в потускневшем серебряном окладе. Разбитый нечаянно соседкин глиняный горшок вылился в порку, полученную от строгой матери, и долгую выстойку в церкви. Мать велела ему замаливать страшный грех — непослушание. И чего было этой клятой вороне усаживаться на изгородь рядом с соседкиным горшком? Метился из лука в ворону, а попал в горшок. Вот теперь стой в церкви и замаливай грехи, да еще с поротой задницей*.

На потемневшем от времени лике почти ничего нельзя было различить, и только глаза Богородицы сурово глядели на него. Грехи его были велики: ослушался мать, пытался убить живую тварь, разбил чужой горшок. Глаза с образа смотрели прямо в грешную душу. Ему представились жуткие муки грешников в аду: грешники в котле с кипящей смолой и рогатые черти с вилами вокруг. Стало страшно. Он смотрел прямо в глаза лику и повторял снова и снова 'Отче наш'. Постепенно глаза лика изменились, и сам лик посветлел — вскоре оказалось, что это уже не Богородица, а его любимая жена Надя смотрит на него с жалостью, качает головой, как бы говоря: 'Ну что же ты Иосиф? Как же тебя угораздило?'**

Иосиф Виссарионович плавно выплыл из глубины сна. Световой контур четко обрамлял штору. За окном явно был светлый день. Последний сон, хотя и начался как кошмар, закончился светлым мотивом и оставил после себя тревожное ощущение. Полежав некоторое время, бездумно расслабляясь, он взял себя в руки. Снова пришла привычная ясность и четкость мысли. Наступил новый рабочий день.

Из ряда вон выходящее явление — три сна подряд за одну ночь, из которых два жуткие кошмары, требовало логического объяснения. За всю его долгую жизнь такого не случалось ни разу. Кошмары ему снились всего несколько раз в жизни, и всякий раз были вызваны болезнью. Иосиф Джугашвили с подросткового возраста не верил ни в бога, ни в черта. Будучи закоренелым материалистом, он ни во что не ставил предсказания, гадания и всякие прочие 'прозрения'. Он верил только в свой собственный разум, в свою способность учесть все факторы, все рассчитать и сделать правильные выводы на будущее. Трезвая расчетливость до сих пор не подводила его. В интуицию он тоже не верил, по крайнем мере считал, что сам ею не обладает. Во всяком случае, всегда предпочитал следовать расчету, а не предчувствию. Да и не бывало у него предчувствий. Однако, Иосиф Виссарионович считал себя хорошим психологом, знатоком ниточек, дергая за которые, можно управлять человеками. В его личной библиотеке было несколько трудов по психологии, некоторые из них он с интересом проштудировал. Читал и Фрейда, правда, в популярном изложении. Теорию Фрейда в целом считал чепухой, но мысли Фрейда о роли подсознания показались ему интересными.

Поскольку никаких материальных предпосылок для трех кошмаров подряд выявить не удалось, осталось предположить, что это штучки подсознания. Очевидно,— думал Иосиф Виссарионович,— подсознание дает мне понять, что я очень крупно просчитываюсь, причем просчет явно связан с Германией.

Своим важнейшим достижением последних лет Сталин считал договор с Германией — Пакт Молотова— Риббентропа, хотя это, конечно, был пакт Сталина — Гитлера. В самом деле, Германия из самого грозного врага СССР превратилась, практически, в союзника. Мало того, Гитлер оказался в состоянии войны с Англией и Францией, и теперь СССР имеет возможность как минимум два года модернизировать вооружения и реформировать армию. Имея в тылу Англию и Францию, Гитлер ни за что не рискнет напасть на СССР. Война на два фронта для Германии смертельна. Благодаря пакту СССР уже вернул исконные территории Российской империи, и вскоре вернет их все. А перспективы вообще головокружительны: когда Гитлер на несколько лет увязнет в войне с Англией и Францией, Германия истощит свои силы, вот тогда СССР и вступит в войну, и сколько коммунистических стран окажется в Европе по окончании этой войны, даже трудно себе представить. Он еще раз мысленно похвалил себя: 'Ай да Сталин, ай да молодец!'. Все это уже много раз продумано и просчитано.

СТОП! — пронзила его мысль. А не в этом ли причина снов? А не рано ли он перестал опасаться Гитлера? А вдруг, этот бесноватый все-таки нападет на нас? И не об этом ли предупреждает подсознание? Если нападет, все мои планы могут пойти прахом! Этого допустить нельзя ни в коем случае! Даже, если есть одна тысячная доля вероятности нападения Гитлера, к ней надо быть полностью готовым. Нельзя позволить Гитлеру испортить столь блестящие перспективы. Отсюда следует главный вывод на сегодня — подумал Иосиф Виссарионович — с возможностью нападения Германии нужно считаться и к ней нужно готовиться. Не нападет, ну и слава Марксу, все пойдет наилучшим образом. Как говорили древние: 'Надейся на лучшее, готовься к худшему!'.

Решение созрело, а созревшие решения он никогда не откладывал. Сталин встал с дивана, подошел к столу и позвонил Поскребышеву

* * *

, поручив ему собрать на 18 часов Политбюро с приглашением наркома обороны и начальника Генштаба. Затем позвонил Шапошникову и поручил подготовить доклад о возможных вариантах нападения Германии на Советский Союз, особо отметив вероятную внезапность нападения.

Примечание 1. Мать Иосифа Джугашвили отличалась суровым нравом и частенько била сына.

Примечание 2. По воспоминаниям соратников Сталин очень любил свою жену Надежду Аллилуеву. Ее самоубийство после ссоры с мужем 9 ноября 1932 года произвело тяжелейшее впечатление на Сталина. Некоторые считают ее самоубийство одной из причин психического сдвига Сталина, приведшего к террору. Очевидно, Сталин винил себя за смерть жены.

Примечание 3. Поскребышев А.Н. — заведующий канцелярией И. В. Сталина.

0.2. Крутой поворот. 30 сентября 1939 года. Заседание Политбюро ЦК ВКП(б).

Присутствуют:

Сталин И. В.— генеральный секретарь ЦК,

Берия Л. П. — нарком внутренних дел,

Молотов В. М. — Председатель Совета Народных Комиссаров,

Маленков Г. М. — секретарь ЦК,

Микоян А. И. — заместитель председателя СНК, нарком торговли,

Калинин М. И. — Председатель Верховного Совета СССР,

Ворошилов К. Е. — нарком обороны,

Вознесенский Н. А. — председатель Госплана СССР,

Шапошников Б. М. — начальник Генерального штаба РККА.

Вопреки заведенному порядку, заседание было созвано неожиданно, без объявленной заранее повестки дня и без назначения докладчиков. Это было необычно. Поэтому, большинство присутствующих ощущали некоторое беспокойство. Тем не менее, внешний вид и повадки хозяина вроде бы не предвещали ничего плохого. Появившийся, когда все уже собрались, Вождь не спеша прошелся вдоль стола, раскурил трубку, затем уселся на свое место и оглядел присутствующих.

...— Вчера мы с вами достойно отметили успешное завершение Польского похода и освобождение наших Белорусских и Украинских земель. Теперь пора подумать о будущем. Прежде всего, мне хотелось бы знать, каковы дальнейшие намерения нашего 'друга Адольфа' — последние слова Сталин выделил иронической интонацией.

— Товарищ Молотов, что вы нам можете сказать по этому поводу?

— Товарищ Сталин, — начал, поднявшись из-за стола, Молотов. По моему мнению, как мы уже неоднократно обсуждали, Гитлер должен напасть на Францию. Другого выхода у него нет. Во-первых, он в состоянии войны с Англией и Францией. Во-вторых, Франция давний и заклятый враг Германии, а Гитлер обещал германскому народу взять реванш за поражение в Мировой войне. Нападение Германии, скорее всего, состоится следующей весной. По результатам переговоров с Гитлером и его окружением у меня сложилось именно такое мнение. Франция и Англия сами нападать на Германию не будут, они все еще надеются натравить Гитлера на Советский Союз.

— А почему бы Гитлеру и в самом деле не напасть на нас? — спросил Сталин.

— Нападение Германии на нас считаю невозможным по ряду причин. Во-первых. Это будет означать для Германии войну на два фронта, что для нее самоубийственно. Во— вторых, от нас Германия получает важнейшие виды сырья и продовольствие. В случае войны Германия всего этого лишается.

— Ну что же, спасибо, товарищ Молотов. А что нам известно от наших разведчиков? — Сталин остановил взгляд на Берии.

— По данным агентурной разведки, немцы начали вывод войск с территории Польши в сторону французской границы. На бывшей польской территории остаются только оккупационные части. Гитлер дал генштабу директиву о подготовке вторжения во Францию. О планах нападения Германии на Советский Союз разведке ничего не известно, — закончил Берия, упреждая возможный вопрос вождя.

— Так, так — покивал Иосиф Виссарионович — А какие данные у армейской разведки, обратился он к Ворошилову.

— Полностью подтверждаю слова товарища Берии. Большую часть авиации немцы уже вывели и перебросили на север и запад Германии.

Вождь несколько раз молча прошелся вдоль стены с картой Европы, затем вопросил:

— Кто-нибудь считает, что Германия может напасть на Советский Союз, а не на Францию? — и, остановившись, обвел взглядом присутствующих соратников.

Соратники отмолчались.

— Я тоже сильно надеюсь, что Гитлер нападет на Францию, а не на нас. Для этого мы с ним и заключили договор. Но, полностью сбрасывать со счетов такую возможность я бы не стал. Борис Михайлович, расскажите нам вкратце, что думает Генштаб по поводу возможного нападения Германии.

Шапошников встал, подошел к карте, откашлялся, и начал свое сообщение.

— Германия может выбрать для нападения на СССР три стратегических направления. Центральное направление — сходящиеся удары из районов Бреста и Сувалок на Минск с целью окружения наших войск в Белоруссии и с возможностью дальнейшего наступления через Смоленск на Москву — он показал указкой на карте.

— Северное направление — удар через Прибалтику на Ленинград с целью захвата Ленинграда, уничтожения Балтийского флота и соединения с финнами как с возможными союзниками. Южное направление — из района Люблина на Киев с последующим поворотом вдоль Днепра к Черному морю с целью окружения наших войск в правобережной Украине. Румыния, вероятно, будет союзником Германии.* В дальнейшем возможен удар вдоль побережья Черного моря в сторону Крыма и Кавказа.

Одно из этих трех направлений будет избрано главным, на нем будут сосредоточены основные силы. На двух других направлениях будут наноситься удары меньшими силами. Генштаб полагает, что главным направлением будет центральное — через Белоруссию на Москву.

Вероятными союзниками Германии будут Румыния, Финляндия и Венгрия. Прибалтийские страны немцы просто пройдут насквозь без сопротивления. Генштаб предполагает, что Германия, если решит напасть, будет нападать сразу всеми силами, внезапно, полностью отмобилизованной армией и, скорее всего, без объявления войны, как они проделали это в Польше.** Нападение будет преследовать решительную цель: разгром войск всех наших западных округов и захват территории западных округов. Иначе для Германии никакого смысла нападать нет. Вот, вкратце, все.

— А почему вы считаете, что не будет, как в Мировую войну, сначала объявление войны, затем ограниченные боевые действия, потом мобилизация, и только затем полномасштабная война? — спросил Сталин.

— В этом случае война, неизбежно, станет затяжной, а Германия стоит перед жесткой необходимостью завершить войну быстро, иначе у Германии получится то же самое, что и в Мировую войну, а им это совершенно не нужно. Нападение если состоится, то состоится во второй половине мая, иначе не хватит времени до наступления осенней распутицы. Нападение ЕСЛИ будет, то будет сразу ВСЕМИ СИЛАМИ и с решительными целями. Иначе им нет смысла и огород городить.

— Ну, а как Вы считаете, решится Гитлер на такое? — Снова спросил Вождь.

— Определять, решится Гитлер или не решится, это дело политического руководства, а дело Генштаба — предусмотреть такую возможность и быть к ней готовым, — четко ответил Шапошников.

— Да, невеселую картину нарисовал Борис Михайлович. — задумчиво произнес Иосиф Виссарионович.

— Я считаю, не будет этого — с места возразил Молотов. Гитлеру не выгодно нападать на нас, да и риск для него слишком велик!

— Ну, что же, я и сам считаю, что Гитлеру нет смысла нападать на нас, но исключить совсем такую возможность мы не можем. Гитлер известный авантюрист и наглец. Он может, по свойственной ему наглости, понадеяться разгромить наши войска в одной летней компании, а затем заключить мир по типу Брестского

* * *

. Следовательно, к такой возможности мы должны быть готовы. Не нападет, ну и хвала аллаху, а если, все таки рискнет напасть, мы должны встретить его во всеоружии. Правильно я думаю, товарищи? — Сталин снова обвел взглядом всех присутствующих.

Никто не возразил.

— В таком случае соберемся по этому вопросу ровно через неделю. Дополнительно прошу пригласить заместителей наркома обороны, наркома флота, наркомов тяжелой промышленности и вооружений, и вызовите из Монголии комкора Жукова(*4). Он единственный из наших военачальников, кто получил настоящий опыт современной войны. Всех присутствующих и приглашенных товарищей прошу подготовить, каждого по своей зоне ответственности, предложения по отражению возможной агрессии Германии. На этом предлагаю закончить.

Примечание 1. В текущей реальности Генштаб правильно предугадал направления будущих ударов Вермахта.

Примечание 2. В нашей реальности все планы Генштаба исходили из постепенного нарастания боевых действий, и предполагали вступление в войну главных сил с обеих сторон не ранее двух недель после начала конфликта. Логически понять такую предпосылку планирования невозможно.

Примечание 3. 'Брестский мир' — договор между Советской Россией, Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией, который был заключен 3 марта 1918 г. По договору от России отторгались Прибалтика, Закавказье, часть Белоруссии, часть Украины. На Россию была наложена большая контрибуция.

Примечание 4. Фактически, Жуков был вызван из Монголии и назначен на должность командующего Киевским особым военным округом только в мае 1940 года, когда по итогам финской компании Сталин осознал слабость высшего командного состава Красной Армии. Тогда же Тимошенко заменил Ворошилова в должности наркома обороны.

0.3. 21 июня 1941 года. Совещание у Сталина.

21 июня, в субботу Сталин изменил своему обыкновению начинать рабочий день тогда, когда обычные люди обедают. Тимошенко, Жуков*, Молотов, Берия, Орлов**, Шапошников получили вызов к Вождю на 9 часов утра. Тема сбора заранее не сообщалась, но все приглашенные и так понимали, о чем пойдет речь.

Орлов сразу же доложил последние новости с границы. По сообщениям пограничников, войска противника выдвинулись к границе и снимают заграждения. За вчерашний день зафиксировано 60 нарушений границы немецкими самолетами. Немецкий перебежчик сообщил, что нападение начнется 22 июня на рассвете.

Молотов сообщил, что в немецком посольстве интенсивно жгут бумаги. По дипломатическим каналам поступили донесения, что немцы нападут завтра в 3 часа утра. Немецкие суда выходят из всех наших портов, не завершив погрузку и выгрузку.

Тимошенко заявил, что больше ждать нельзя, нужно приводить войска в полную боевую готовность.

Сталин оглядел присутствующих, задержав взгляд на Жукове.

-Ну что же, товарищ Жуков, вот и пришло время оправдать доверие, которое Вам оказано. Для нас всех наступил момент истины. Товарищ Тимошенко, готовьте прямо здесь директиву, я ее подпишу.

Тимошенко после минутного раздумья быстро написал на листе одну фразу.

'Ввиду возможности нападения немецких войск на СССР в ночь на 22 июня 1941 года, с 16 часов 00 минут 21 июня привести войска западных округов, ВВС, ПВО и ВМФ в полную боевую готовность, вскрыть пакеты с планом боевых действий.'

* * *

Сталин взял лист в руки, долго смотрел на него, затем размашисто подписал и вернул Тимошенко. Поднявшись из-за стола, он еще раз пристально оглядел всех присутствующих, и сказал:

-Действуйте, товарищи военные, теперь все в ваших руках.

Примечание 1. Г. К. Жуков — в альтернативной реальности Главнокомандующий войсками Западного направления.

Примечание 2. А. Г. Орлов — руководитель Главного разведывательного управления Генерального штаба РККА в 1938 — 1939 году. В текущей реальности расстрелян в 1939 году. В альтернативной реальности в связи с прекращением репрессий остался на своем посту.

Примечание 3. В текущей реальности директива была подписана 21 июня в 22 часа 20 минут. Из-за большой длины ее текста и необходимости шифровки — дешифровки, она была отправлена в военные округа только в первом часу ночи, и дошла на уровень армейских штабов в 2 — 3 часа ночи, а в большинство соединений и частей она попала только после начала боевых действий.

Да и текст директивы был, мягко говоря, двусмысленным: ' ... 2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. ... 5. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить'.

Поскольку войсковые командиры перед войной были задерганы постоянными указаниями не провоцировать немцев, эта директива, даже там где ее получили, принесла больше вреда, чем пользы. Известны случаи, когда зенитчики, находясь под бомбежкой, не открывали огонь! В боевую готовность подразделения привели, а огня не открывали, так как открытие огня — это уже 'другое мероприятие'.

0.4. Ночь с 21 на 22 июня 1941 года.

Ласковая летняя ночь накрыла землю своим теплым крылом. Последние отсветы долгой вечерней зари покинули небосвод. Стемнело сначала в Молдавии и Румынии, затем на Украине и в Венгрии, потом в Белоруссии и Польше. Дольше всего заря задержалась в Прибалтике и Восточной Пруссии. Безоблачный небосклон усеяли яркие перемигивающиеся звезды. Трещали сверчки, в тиши далеко разносились трели соловьев.

Наступила роковая ночь — ночь накануне Второй Отечественной войны русского народа. К западу от советско-германской и советско-румынской границы все было также, как и в нашей реальности перед началом Великой Отечественной войны.

Прогревали моторы боевые самолеты, загруженные бомбами и заправленные топливом. Ревели танки, выходящие на исходные позиции. Артиллеристы еще раз выверяли установки прицелов и пересчитывали снаряды, заскладированные на боевых позициях. Пехотинцы тащили к лесным опушкам надутые резиновые лодки и плотики. Все было готово. Последняя пуговица последнего солдата заняла свое место на лацкане мундира.

Рейхсканцлер Адольф Гитлер, несмотря на неоднократные доклады войсковой и агентурной разведки упорно не желал вносить какие бы то ни было поправки в план 'Барбаросса'. Конечно, ему было известно, что Советы отвели большую часть полевых войск на линию старой границы, а основную часть танковых и моторизованных соединений — даже за линию Сталина, что на новой границе осталось только относительно слабое пехотное прикрытие. Несмотря на настойчивые попытки генералитета внести поправки в план нападения, Гитлер продолжал настаивать на неукоснительном выполнении плана ' Барбаросса'.

Он полностью доверял своей интуиции и был убежден, что 'озарение' послано ему свыше. Свое политическое чутье он считал абсолютным. Это чутье говорило ему, что после первых же неудач советская система рассыплется как карточный домик. Могучие танковые клинья Вермахта пробьют насквозь вся приграничную оборону русских и без задержки прорвут укрепления линии Сталина. Нордическая твердость и несокрушимый боевой дух германского солдата в очередной раз покажут свое полное превосходство над славянскими 'унтерменшами'. Талантливые генералы Вермахта переиграют на полях сражений полуграмотных русских недоучек.

Ну и что с того, что русские отвели большую часть войск за старую границу. Значит, они будут окружены не за новой границей, а за старой лишь на несколько дней позже. Оказавшись в котлах, рядовые солдаты, недовольные большевистским режимом, тут же перебьют офицеров, побросают оружие и разбегутся.

Из донесений агентурной разведки он знал, что Сталин выпустил уцелевших в лагерях офицеров и вернул их на службу, но совершенно не придавал этому значения. Во-первых, вернулось не более трети, да и то не из самых лучших. Самые лучшие, благодаря абверу, поголовно расстреляны.* Во-вторых, какой может быть боевой дух у замордованных, униженных, втоптанных в лагерную грязь людей? Офицер силен своим гордым духом, чувством собственного превосходства и своей незаменимости. Ничего этого нет и не может быть у бывших лагерников.

Никаких корректировок в план 'Барбаросса' внесено не было.

Даже на сообщение войсковой разведки о приведении русскими своих войск в полную боевую готовность, поступившее в 22 часа 15 минут по берлинскому времени, Гитлер не прореагировал. Пришедшему к нему с докладом об этом начальнику генштаба сухопутных войск Гальдеру он сказал:

— Ну что же, значит, тактической внезапности у нас не будет, но это и не слишком важно, поскольку русские отвели свои войска в глубину территории. Зато все остальные факторы нашего превосходства остаются в силе. Приказ о наступлении отменять или корректировать не будем. Машина запущена!

К востоку от границы обстановка радикально отличалась от имевшей место в нашей реальности.

Все войсковые части передового рубежа и предполья с 16 часов заняли подготовленные позиции в полном боевом снаряжении. В городах и населенных пунктах введено затемнение и комендантский час с 22 часов московского времени. Авиаполки рассредоточили свои самолеты по полевым площадкам и замаскировали. Силы ПВО приведены в полную боевую готовность. Танковые и моторизованные соединения покинули свои городки и рассредоточились в окрестных лесах.

Никто в Красной Армии в эту ночь не спал.

Примечание. Большую роль в развязывании репрессий против армейского руководства сыграли компрометирующие материалы, переданные немецкой контрразведкой руководству НКВД. В этих материалах ряд военачальников во главе с Тухачевским обвинялись в сговоре с германским командованием. Немцы приписывали себе 'лавры' инициаторов репрессий в РККА.

0.5. От автора.

В разрабатываемой альтернативной реальности диктаторы психологически 'поменялись местами'. В нашей реальности Сталин всецело доверял своему геополитическому анализу и с порога отметал все противоречащие ему факты.

В реальности 'Боевого 41 года' в 'страусиной' позиции оказывается Гитлер. Он игнорирует все факты, не укладывающиеся в его концепцию, и категорически настаивает на выполнении плана 'Барбаросса' без каких либо поправок.

Это лишний раз убеждает в справедливости утверждения: 'быть твердолобым вредно для здоровья'.

Опасаясь агрессии Германии, Сталин прислушался к мнению Шапошникова, Тимошенко, Жукова и положил в основу своей стратегии на дебютный период войны план глубоко эшелонированной позиционной обороны. За 1940-й и половину 1941-го года была создана стратегическая оборонительная позиция из трех укрепленных рубежей и полосы укрепленного предполья общей глубиной от 200 км на южном фланге в Причерноморье до 450 км на северном фланге в Прибалтике.

Все соединения предполья, передового и главного рубежей полностью укомплектованы личным составом и вооружениями. На передовом рубеже и в предполье главного рубежа подготовлены основательные полевые укрепления. Главный рубеж, опирающийся на старую линию Сталина, насыщен долговременными бетонными сооружениями с артиллерийским вооружением.

На тыловом рубеже созданы запасы вооружения, боеприпасов, ГСМ, снаряжения, продовольствия и фуража, а также кадровое ядро частей для формирования войск второго эшелона по мобилизационному плану, общей численностью почти такой же, как и войска первого эшелона. Заранее подготовлены полевые укрепления для формируемых войск.

По совету военных специалистов, Сталин провел модернизацию имеющегося парка танков и самолетов, пойдя ради этого, даже на значительное сокращение производства новой техники.

Оборонные заводы были заблаговременно переведены на работу в режиме военного времени. К работе на заводах привлечены заключенные, имеющие рабочие специальности. К производству вооружения и боеприпасов заранее подключились гражданские заводы, согласно мобилизационного плана.

Штатная структура стрелковых, соединений была оптимизирована под задачу позиционной обороны, а танковых и мотострелковых — под задачу маневренной обороны.

ВКП(б) провела ряд мероприятий, направленных на улучшении положения колхозного крестьянства с целью снижения социальной напряженности в деревне.

Власти резко ослабили размах репрессий, провели широкую амнистию, а также пересмотр дел с целью сокращения сроков заключения и облегчения мер пресечения для заключенных по политическим статьям.

Благодаря возвращению к работе большого количества ученых и специалистов удалось наладить производство целого ряда перспективных систем оружия и насытить ими армию. Это, прежде всего ПТР, зенитные автоматы, САУ и ЗСУ, тягачи на базе устаревших танков, бронетранспортеры, самолеты — штурмовики, системы залпового огня, автоматические гранатометы.

Помимо возвращения на службу репрессированных военных, для скорейшей ликвидации кадрового голода в РККА были приняты экстренные меры по подготовке большого количества командиров. Выпуск командирских училищ резко увеличили за счет набора на обучение по сокращенной программе красноармейцев, отслуживших срочную службу в рядах Красной Армии и обнаруживших склонность к военной службе, на основании рекомендаций командиров частей.

Одним словом, СССР подготовился к войне, насколько это было возможно.

&n отказаться от гужевых повозок, которые, все же, сильно тормозили движение. В связи с этим, решили оставить партизанам часть тяжелого вооружения, поскольку прорывов через серьезные оборонительные рубежи больше не ожидалось. Отряду Силуянова привалило большое счастье в виде пулемета ДШК, трех ПТР и двух максимов. Кроме того, оставили ему все трофейные минометы и пулеметы, поскольку боеприпасов к ним практически не осталось. Обрадованный подарками Силуянов пообещал к утру прислать еще продуктов. Серьезно раненых бойцов и командиров тоже оставили в отряде. Оставшееся вооружение и боеприпасы разделили по вьюкам и волокушам. Вечерним сеансом радиосвязи пришло поздравление от командарма. В вечерней сводке Совинформбюро объявлялась благодарность полку от самого Верховного Главнокомандующего товарища Сталина.

* * *

Павел Кондратьевич Силуянов был доверху доволен. Помощь прорывающемуся из окружения из Бреста полку, которую его отряд обязан был оказать по приказу белорусского штаба партизанского движения, неожиданно дала отряду крупнейший профит. Казалось бы, тертого мужика, уже полтора года бывшего заместителем председателя Пинского райисполкома, было весьма трудно привести в состояние эйфории. Но факт имел место. Он был счастлив.

Нет, конечно, помощь брестцам была для отряда весьма хлопотной. Пришлось принять 43 человека раненых, из них 32 лежачих. И это при том, что в отряде было всего 28 человек. На базу раненых вывезли в телегах и волокушах за два рейса. Отрядному фельдшеру в помощь пришлось выделить шестерых бойцов для круглосуточного ухода за ранеными. Раненых разместили в жилых блиндажах, а партизанам пришлось строить себе шалаши. Ну да, штаб обещал вывозить каждую ночь самолетами по 6 человек раненых. Летом неделю можно и в шалаше прожить. Никто из партизан не роптал, напротив, оказать помощь героям обороны крепости каждый почитал за честь. Сводки Совинформбюро отрядный радист принимал по два раза в день, и про геройскую оборону крепости в отряде знали все. Тем более, что запас продуктов, медикаментов и боеприпасов для брестского полка был заложен на базе еще в 40-ом году, в апреле, вскоре после постройки базы. Уже тогда штабом была предусмотрена помощь прорывающемуся из крепости гарнизону. Осенью 40-го года все продукты заменили на свежие, добавили еще боеприпасов, особенно мин для новых ротных минометов.

Решение по организации партизанских баз было принято еще в ноябре 1939 года. Тогда же Силуянову предложили возглавить один из отрядов, естественно, без освобождения от обязанностей зампреда исполкома. Павел Кондратьевич без колебаний согласился. Если партия говорит: 'Надо!', партиец с двадцатилетним стажем говорит: 'Есть!'. Тем более, что именно в этих местах ему, тогда еще молодому двадцатилетнему парню пришлось партизанить в 1919 году. Потом, когда после поражения Красной Армии под Варшавой, эта территория осталась под белопанской Польшей, и отряд Силуянова перешел на советскую территорию, Павел Кондратьевич осел в Бобруйске, работал в депо, проводил коллективизацию в деревне, возглавлял колхоз, потом работал инструктором в Бобруйском горкоме.

После освобождения Западной Белоруссии партия направила его в Пинск. Одновременно с организацией советской власти в районе пришлось заниматься формированием партизанского отряда. В отряд привлекли в основном приехавших с востока партийных и советских работников непризывного возраста, лет сорока — пятидесяти. Базу в дремучем полесском лесу будущие партизаны строили весной сами, не привлекая местных, среди которых было много скрытого контрреволюционного элемента. Достоверно выявить этот элемент за короткое время было затруднительно. Летом базу значительно усовершенствовали, благоустроили, построили две запасных базы. Заложили склады продовольствия и боеприпасов. Окончательно утвердили штаты отряда. Осмотревшись, зачислили в отряд восемь человек местных, проверенных органами НКВД, и хорошо знающих местность. Отряд имел на вооружении два трофейных польских ручных пулемета, польские винтовки и два 50-миллиметровых миномета, снятых с вооружения в Красной Армии. Прямо скажем — не густо.

Немцы оккупировали местность три дня назад. За это время отряд боевых действий не вел, ограничиваясь наблюдением за передвижением войск противника по дорогам Брест — Ковель и Брест — Пинск. Каждую ночь отрядный радист передавал в штаб шифровки о количестве прошедших по дорогам войск и боевой техники. Собственно, так и предписывалось приказами штаба. Покуда по дорогам не пройдет основная масса войск, вылезать из леса с хилыми партизанскими силами было бы глупо. Вот когда пойдут тыловики, фуражиры, нестроевые обозники, вот тогда их можно будет и пощипать.

Когда командир брестского полка майор Гаврилов сообщил Силуянову, что оставляет ему оружие и боеприпасы к нему, он сначала даже не поверил такому счастью. Гаврилов оставлял крупнокалиберный пулемет ДШК, три противотанковых ружья и два максима. Кроме того, отряду с барского плеча достались пять трофейных немецких минометов, два станковых и шесть ручных пулеметов. Правда, боеприпасов Гаврилов оставлял совсем мало. Впрочем, Силуянова это не сильно расстроило. К отечественному вооружению боеприпасы можно будет заказать в штабе, все равно самолеты за ранеными будут лететь в немецкий тыл пустыми. А с таким вооружением можно будет нападать даже на небольшие немецкие гарнизоны в селах и разжиться у них боеприпасами для трофейного оружия.

Бронепробиваемость ДШК и ПТР позволят отряду нападать даже на гарнизоны с легкой бронетехникой. А уж дырявить паровозы и вагоны-цистерны на железке — 'это сам доктор прописал!'. Да и численность отряда можно будет теперь развернуть до сотни человек. Это уже солидная сила против немецких тыловиков. Так размышлял Павел Кондратьевич, сопровождая обоз с ранеными в отряд. Свалившееся в руки оружие он планировал забрать третьим рейсом. Кроме оружия, Гаврилов оставил отряду четырех заболевших лошадей, которых вполне можно было выходить. Попутно Силуянов думал, чем отблагодарить майора. Решил выскрести из продскладов отряда большую часть дефицита: мед, свежее мясо, сгущенное молоко, павидло, томатную пасту и отдать всё в полк. Всё это можно будет заготовить за лето из местных ресурсов. Да и немецких фуражиров пограбить бог даст. Перспективы отряда мыслились самыми радужными. Не зарваться бы от восторга, трезво подумал Силуянов.

Примечание. Среди 'личных врагов' Гитлера, удостоенных такой чести фашистской Германией, можно назвать маршала Г. К. Жукова, диверсанта И. Г. Старинова, снайпера В. Зайцева, танкиста М. Борисова, подводника А. Маринеско, летчика М. Девятаева.

4.4. Марш.

Отказ от конных повозок позволил существенно ускорить темп марша. Кроме того, бойцы и лошади, что называется, втянулись в темп. Дневные переходы возросли до тридцати километров. Да и столкновений с противником больше не было. Немцы окончательно потеряли полк, растворившийся в дремучих лесах междуречья Припяти и Днепровско-Бугского канала. За пять дней прошли 160 километров, оставив ослабевших бойцов и меняя лошадей в четырех встреченных партизанских отрядах. 5-го июля форсировали Припять при поддержке Пинской военной флотилии. Катера и мониторы флотилии и обеспечивали переправу. Столкновения с противником не было. Немцы не обнаружили полк. 6-го июля опять же с помощью Пинской флотилии форсировали Стырь, выходя уже на территорию, контролируемую Красной Армией. Впрочем, линии фронта, как линии соприкосновения войск здесь не было вовсе. Влезать в труднопроходимые леса и непроходимые болота немцы не намеревались. У них хватало других проблем.

В этот же день противник занял Пинск, взяв после двухдневного штурма ротный опорный пункт. Однако, 4-я армия Серпилина продолжала удерживать армейский оборонительный рубеж по реке Ясельда. Полк вечером этого дня вышел к населенному пункту Федоры, где его уже ждала колонна грузовиков армейского автобата. Утром 7-го июля, после 60-километрового ночного марша по проселочным дорогам, полк прибыл в Лунинец, где располагался штаб 117-й дивизии. В Федорах на Гаврилова, его командиров и бойцов набросилась целая свора корреспондентов, прибывших с автобатом. Всю ночь корреспонденты тряслись вместе с личным составом полка в кузовах машин, не давая спать бойцам и командирам своими расспросами. Самому Гаврилову не давал спать корреспондент 'Красной Звезды' Кирилл Симонов. Смертельно уставший Иван Васильевич часа два отвечал на его вопросы. Послать подальше Симонова мешала предъявленная им собственноручная записка командарма, просившего уважить корреспондента. Тем не менее, в дороге удалось соснуть часа три. Ухабы и рытвины разбитых грунтовок этому никак не помешали.

В Лунинце полк встретил сам командующий, прилетевший по такому случаю на самолете из Ивацевичей, где базировался штаб армии. Сразу по прибытию провели торжественное построение. В строю стояли 862 человека из состава гарнизона крепости и 260 человек из разведбата. Исхудавшие, заросшие щетиной, в вылинявшем, порванном и кое-как заштопанном обмундировании, стояли бойцы и командиры сводного полка. Командарм в сопровождении Гаврилова с Иваницким прошел вдоль всего строя, здороваясь за руку со многими командирами и бойцами. Затем Серпилин из кузова полуторки, игравшего роль трибуны, обратился к бойцам с прочувствованной речью.

— 'Товарищи бойцы и командиры! Сынки! Вы с честью выполнили сложнейшее и труднейшее задание командования, покрыли славой знамя своего полка. Многие ваши товарищи погибли в неравном сражении. Но и враг понес тяжелые, во много раз большие потери. Ваша геройская оборона, сравнимая с обороной Севастополя, Порт-Артура, Плевной и Бородино, позволила армии задержать наступление противника на две недели, а Советской стране провести без помех мобилизацию. За вашим подвигом благодаря ежедневным сводкам Совинформбюро с замиранием сердца следила вся страна. И вся наша 4-я армия благодаря вашей стойкости тоже выполнила свою задачу. Теперь за нашей спиной на старой границе готова встретить врага полностью укомплектованная и оснащенная всем необходимым вся Красная Армия. Дальше враг не пройдет! Благодарю за стойкость каждого из вас лично! Вечная память всем вашим погибшим товарищам! ...'

В заключение речи командарм передал благодарность Верховного Главнокомандующего товарища Сталина. Затем личный состав был накормлен и отправлен в баню, устроенную дивизионным банно-прачечным отрядом.

После бани на банкете в импровизированной столовой, развернутой в большой палатке в лесу, Павел Федорович принял командование сводного полка, лично пожал каждому командиру руку и еще раз сердечно поблагодарил всех. Не обошлось и без тостов под выпивку и закуску. Под конец праздничного завтрака командарм объявил дальнейшую судьбу личного состава сводного полка. Разведбат Падерина возвращался в дивизию, артиллеристы Иваницкого и пограничники Кижеватова направлялись в запасной полк армии, а полк Гаврилова отводился в тыл на пополнение.

После банкета, отпустив всех командиров, Серпилил приказал Гаврилову и Иваницкому остаться. Их двоих он ошеломил сообщением, что вечером они вместе с тридцатью наиболее отличившимися бойцами и командирами вылетают на самолетах в Москву, где их примет сам товарищ Сталин. До вечера они должны подготовить и представить ему на подпись наградные листы на тридцать человек. Награды: от ордена Красной Звезды до Героя СССР. На остальной личный состав наградные листы можно подготовить позже. На самих Гаврилова и Иваницкого представления к наградам сделает штаб армии. В самолетах с ними полетят корреспонденты, которые будут продолжать их пытать.

После банкета штабы сводного артиллерийского и стрелкового полков срочно готовили представления. Лимит наград командиры поделили по справедливости. 17 наград — полку Гаврилова, 8 наград — артиллеристам, 3 награды пограничникам и 2 — разведбату.

Иван Васильевич поинтересовался у Серпилина, входят ли в число тридцати награждаемые посмертно. Павел Федорович ответил, что представления раненым, оставшимся в партизанских отрядах, оставшимся в крепости, и посмертные можно сделать позднее, а сейчас нужно тридцать наград — живым, которые будут на приеме у товарища Сталина.

Времени на подготовку наградных листов было в обрез, ведь нужно было поднять журналы боевых действий и боевые донесения подразделений, упакованные во вьючные тюки. Пришлось срочно озадачить штабы этой работой. Впрочем, персонально кандидатуры на награды Гаврилов назвал сам. Всё было еще свежо в памяти.

Посоветовавшись для верности с Музалевским, на звание ГССа приказал готовить младшего лейтенанта Клячкина и бронебойщика Яковенко. Клячкин командовал обороной восточного равелина и затем отступил с горсткой бойцов в куртину. Потом Клячкин командовал обороной южной оконечности Кобринского укрепления и снова с последними уцелевшими бойцами переправился через Мухавец в Волынское укрепление. В обоих случаях младлей оказался последним уцелевшим командиром, но не растерялся, а, оборонялся до последней возможности, затем возглавил уцелевших бойцов и с боем вывел их из окружения. Яковенко 25 июня, находясь в восточном равелине, обездвижил четыре танка противника, которые затем были расстреляны артиллерией. Потом оборонялся в южной части Кобринского укрепления, подбил еще один танк и вышел в Цитадель с группой Клячкина.

К ордену Ленина представил начштаба Музалевского, комбатов Лаптева, Галицкого и Фомина, командира минометной роты Дремова и зенитной роты Баландина,. К ордену Боевого Красного Знамени представил командира пограничников Кижеватова и еще трех командиров и четырех бойцов. Троих бойцов представили к Красной Звезде.

Иваницкий сделал представление на ГССа — командиру минометчиков капитану Жарикову, двоих — к ордену Ленина, троих — к Знамени и двоих — к Звезде. Озадачив штаб подготовкой наградных листов, Иваницкий подошел к Гаврилову со сложным вопросом касательно старлея Мозжухина, добровольно оставшегося в крепости прикрывать артиллерией прорыв гарнизона. Подвиг, безусловно заслуживающий Геройской звезды. Гаврилов позвонил Серпилину. Павел Федорович поддержал идею и приказал готовить на него представление сверх выделенного лимита.

К вечеру все бумаги подготовили, подписали и утвердили в штабе армии. По приказу командарма всем представленным к наградам выдали новую форму в хозчасти дивизии. После ужина, на четырех грузовиках вместе с корреспондентами выехали на аэродром Дятловичи, где базировалась армейская разведывательная эскадрилья. Там их уже ждали два дугласа. Взлетели как только окончательно стемнело.

4.5. Москва. Кремль.

До московского аэродрома Тушино летели без посадок, почти 6 часов. Сели уже утром. Весь полет Гаврилов, как и все его бойцы и командиры, благополучно проспал, завернувшись в шинель и плащ-палатку. Гул моторов и болтанка этому ничуть не препятствовали. Бодрствовали только корреспонденты, всю ночь безостановочно строчившие в блокноты. Утром им предстояло сдать материалы в свои редакции.

Прямо к самолетам подали автобусы, которые по удивительно чистым и почти безлюдным утренним улицам столицы отвезли гавриловцев прямо к подъезду гостиницы Москва. Там их оперативно развели по соседним двухместным номерам, всех на одном этаже. Никому из них не приходилось раньше бывать в этой гостинице, да и в Москве раньше бывали немногие. Вестибюль гостиницы, лифты, коридоры и номера поразили своей монументальностью, граничащей с подавляющим величием. Поразило всех то, что в номерах на кроватях их ждали комплекты парадной формы, уже подобранные по размерам. На столах стояли горячие самовары с печеньем и конфетами.

Гаврилов сделал вывод, что встреча с Верховным Главнокомандующим будет организована по высшему разряду. Попив чаю, помылись, побрились, бритвенные и прочие рыльно-мыльные принадлежности в номерах наличемтвовали, и переоделись в выглаженное новое с иголочки обмундирование. К 10 часам всех пригласили в ресторан на второй этаж гостиницы. Великолепие зала и монументальность метрдотеля с официантами снова поразили всех, не исключая и Гаврилова с Иваницким. Особенно впечатлило, что даже рядовые красноармейцы явились в новеньких хромовых сапогах, до войны полагавшиеся только старшему комсоставу.

Толстые книги меню и карты вин застали всех врасплох. Большинство названий оказались незнакомы. Комполка взял инициативу на себя, заказав фирменные блюда ресторана. Большинство последовали примеру командира, хотя некоторые наглые лейтенанты потребовали себе фуа-гра, шатобриан, гратен дофинуа и другие никому не известные изыски. Обслужили их очень быстро, доставив все заказы за 10 — 15 минут. Относительно спиртного комполка разрешил личному составу только по 50 грамм 'Столичной', провозгласив тост: 'За скорую победу!'.

После завтрака, появившийся полковник НКВД велел всем оставаться в номерах и ожидать вызова. Все разошлись. Большинство, соскучившись по свежей прессе, запаслось в киоске Союзпечати, расположенном в холле гостиницы, свежими газетами и журналами и отправилось в номера почитать последние новости.

В половине первого горничные вызвали всех в холл. Тот же полковник приказал построиться и колонной по два повел получившийся взвод через Красную площадь к Спасским воротам Кремля. Шедшие в первой шеренге сразу за полковником, Гаврилов и Иваницкий, маршируя строевым шагом по Красной площади, оценили торжественность момента. Они шли, как на главном октябрьском параде страны, в котором никому из них ранее не довелось участвовать. При входе на совершенно пустую Красную площадь прошли через караул у исторического музея, где полковник предъявил какую-то бумагу. В арке Спасских ворот снова проверка, на этот раз проверили документы у каждого, сверяясь со списком. Внутри Кремля пересекли площадь и вошли в какое-то желтое здание. В вестибюле снова проверка документов, командиров попросили сдать личное оружие. После долгого перехода по коридорам и лестницам, устланным ковровыми дорожками, вышли в громадный беломраморный зал с золотыми росписями на стенах, ярко освещенный громадными люстрами. Полковник пояснил, что это Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца.

От окружающего великолепия и блеска стало больно глазам. Не сразу заметили в дальнем торце зала несколько рядов стульев и трибуну перед ними. На задних рядах сидела довольно большая группа гражданских и военных — человек пятьдесят. Полковник провел их через весь зал и рассадил в двух первых рядах. Центральные места в первом ряду остались свободными. Сбоку от трибуны и сзади за рядами стульев расположились две группы кинооператоров с камерами и несколько фотокорреспондентов. Минут пятнадцать ждали. Сидевшие сзади негромко переговаривались. Как понял из обрывков разговоров Гаврилов, это снова были корреспонденты, включая иностранных, говоривших с заметным акцентом.

Наконец двое бойцов НКВД, стоявших по бокам от громадных дверей в торце зала, распахнули створки, и в дверном проеме показалась небольшая группа людей. Все сидящие встали. С замиранием сердца Иван Васильевич узнал Сталина, знакомых по портретам наркома обороны Тимошенко, Калинина, Маленкова. Двое были незнакомы. Сталин подошел к трибуне, остальные заняли свободные места в первом ряду. Соседом Гаврилова оказался сам нарком обороны маршал Тимошенко.

Выпив из стоящего на трибуне графина воды, Сталин начал говорить. Говорил он негромко, но стоящий на трибуне микрофон многократно усиливал голос, разносившийся по всему залу. Вначале, как понял Гаврилов, он вкратце повторил свою речь от 22 июня, слышанную по радио. Затем остановился на боевых действиях гарнизона, имевших, оказывается, стратегическое значение. Оборона гарнизона, которую Сталин сравнил с обороной Севастополя в Крымской войне и обороной Порт-Артура в Русско-японской, обеспечила успех оборонительного сражения 4-ой армии и всего западного фронта в предполье главного рубежа. В результате, оказывается, была достигнута главная цель начального периода войны — в спокойной обстановке в стране проведена мобилизация, промышленность переведена на военные рельсы. Второй целью было опровергнуть немецкую доктрину блицкрига — молниеносной войны, успешно опробованную немцами в Польше и во Франции. И эта задача была решена: немцы, неся потери, медленно прогрызали предполье, и только сейчас, после двух недель войны начали выходить к главному рубежу обороны. Третья задача: не позволить врагу захватить материальные ценности, тоже решена успешно. С захваченных врагом территорий вывезено все ценное, включая продовольствие, скот и даже железнодорожные рельсы. Население и промпредприятия эвакуированы.

И во все это, как сказал Вождь, гарнизон крепости Бреста внес свою весомую лепту. Закончил свою речь Сталин на патетической ноте: 'Ваш подвиг, товарищи бойцы и командиры, подвиг обычных бойцов Красной Армии, пехотинцев, артиллеристов, саперов, будет жить в веках, наряду с подвигом наших предков в Ледовом побоище и на Куликовом поле. Родина, партия, Советское правительство по достоинству оценили ваш подвиг, наградив всех присутствующих высокими государственными наградами.'

Затем Сталин приступил к награждению. Ассистировать ему вышел Председатель Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин. Сталин зачитывал по алфавиту фамилии награждаемых, пожимал вышедшему товарищу руку, Калинин брал с трибуны коробочки с наградами и вручал их. Задержав руку Гаврилова в своей руке, Сталин сказал:

— Надеюсь, товарищ Гаврилов, мы с Вами еще не раз встретимся по таким же приятным поводам.

По алфавиту фамилии Мозжухина не прозвучало, Иван Васильевич начал переживать, что геройский старлей, добровольно оставшийся в крепости прикрывать артиллерией прорыв гарнизона, останется без награды, а значит, и все оставшиеся в крепости раненые товарищи. Но, оказалось, Сталин оставил Мозжухина напоследок, остановившись на нем особо.

— На Руси издревле было самым почетным принять смерть 'за други своя'. Ещё более почетно пойти 'за други своя' на позор и муки плена. Старшего лейтенанта Мозжухина, добровольно оставшегося в крепости, обеспечивая прорыв своих боевых товарищей, правительство награждает орденом Ленина и звездой Героя СССР. Надеюсь, командование 4-ой армии, составляя наградные листы, не забудет и об остальных раненых героях, оставшихся в Крепости, и представит их к соответствующим наградам. Обещаю, что правительство самым серьезным образом рассмотрит все эти представления. Через присутствующих здесь представителей прессы, в том числе иностранной, хочу обнадежить наших товарищей, исполнивших свой долг, но попавших во вражеский плен. Со своей стороны советское правительство сделает все возможное, чтобы выручить героев из плена.

В заключение Сталин и Тимошенко сфотографировались с гавриловцами, пообещав каждому сделать по комплекту фотографий. Впрочем, завтра они увидели это фото во всех газетах. Вся процедура заняла почти два часа. Сталин и другие высокие лица вышли в те же двери. Полковник снова построил их и повел обратным маршрутом. Теперь он не торопился, останавливал строй у каждого здания, и вкратце рассказал о каждой достопримечательности. Даже завел их в храм и показал могилы царей. В гостинице сразу повел их в ресторан на обед. Попросил уложиться в полчаса, заявив, что все оставшееся время у них расписано по минутам. Предстояли встречи в Колонном зале Дома Союзов с партхозактивом Москвы, с дипкорпусом и иностранной прессой. После ужина — Большой театр. Завтра весь день — встречи на заводах с трудовыми коллективами. Вечером — вылет на фронт.

После обеда строем прошли через проспект Маркса в Дом Союзов, оказавшийся совсем рядом с гостиницей. В Колонном зале всех их посадили на сцене в президиуме, пришлось отвечать на вопросы приглашенных. Снова стрекотали кино и щелкали фотокамеры. Вел встречи замнаркома обороны Ворошилов. Он же произнес вступительное слово и представил гавриловцев присутствующим, поименно зачитав, за что именно произведено награждение. Каждая встреча заняла полтора часа с получасовым перерывом на буфет. Гаврилов с Иваницким запарились отвечать на вопросы. Остальных спрашивали намного реже. После двинулись на ужин. За ужином обмыли, наконец, награды, Гаврилов разрешил личному составу принять по сто грамм. Затем двинулись в Большой театр. Это опять оказалось рядом.

К началу балета 'Лебединое озеро' они опоздали, и стараясь не шуметь, под руководством полковника, по-тихому, в полутьме зала, пробрались в ложу для почетных гостей. Однако, зрители в боковых ложах их заметили и каким-то образом узнали. Сперва один человек, за ним еще и еще, встали и зааплодировали, повернувшись к ним лицом. Вскоре весь партер встали, как один человек, бил в ладоши и что-то кричал. Оркестр сначала остановился, затем заиграл встречный марш. Балерины прекратили танец, и аплодируя, вышли к рампе. В зале зажгли все люстры. Творилось что-то фантастическое. Ритм аплодисментов сам собой синхронизировался, все в один голос скандировали: 'Молодцы! Молодцы!' Очевидно, это не было заранее предусмотрено и срежиссировано. Они тоже встали и махали руками, отвечая воодушевленным людям. На глазах у Гаврилова, да и не только у него выступили слезы. Пожалуй, только теперь до них окончательно дошло, что именно они сделали.