Закон для всех эпох

— Не рекомендую с ними связываться. Необыкновенных люди не всегда понимают, и необыкновенные тоже понимают людей по-своему. Необыкновенные соединяют волшебство с философскими законами. И, похоже, преуспевают в этом...

— Могу я стать волшебником? — спросил Павлин. — Обыкновенным?

— Увы, нет. Талант волшебника даётся от рождения. Но кое-какими свойствами я вас наделю. Временно. Это моя работа. Мы, волшебники, как все люди, работаем. Волшебство без дел мертво.

— Хорошая работа.

— Боюсь, вы не представляете, какая это работа. Мы сами часто не представляем, куда повернёт наша жизнь в следующее мгновенье.

На плечо Эдуарду спланировала синица. Наклонив головёнку, поцвикала ему на ухо. Он тихонько фьюкнул. Птичка улетела.

— Жаловалась. Убрали кормушку у окна. Всю зиму она с подружками там кормилась. Я подсказал ей, где кормушка висит всё лето, а синицы про неё не знают. Так вот, Паша... Я наделю вас волшебными свойствами. Управлять ими вы не сможете. Вы останетесь собою. Ничего необычного, сверхъестественного не произойдёт. Повторю, волшебство — обыкновенное. Оно не то, которым творят неуязвимых, непобедимых, летающих без крыльев и моторов супергероев. Таких, которые проходят сквозь стены, не горят в огне, не тонут в воде и не замерзают в космосе. Сомневаюсь, что такое суперволшебство существует или существовало прежде. Исторических следов его, по крайней мере, не обнаружено.

"Интересно, — подумал Павлин, — и непонятно!"

— Мы, волшебники, привыкли говорить загадками. Тут ничего не попишешь. У волшебников тоже есть свои недостатки.

"Любит загадывать загадки? Хочет, чтобы я сам подумал? Взрослые вечно так: задают трудный вопрос и радуются, когда дети не находят ответа".

— В проницательности вам не откажешь, — сказал волшебник. — Но я не из тех, кто мучит детей каверзными вопросами.

Павлина обуял страх. Что, если этот болтливый дядька забросит его на Луну? Или на Плутон? Там лета не бывает. Или в чужую галактику? "Трусишь? — рассердился на себя Павлин. — Глупо! Это же так здорово: сделаться немного волшебным!"

— Как получить эти ваши свойства? Принимать пилюли? Вы дадите волшебную палочку?

— Нет никаких палочек. Есть мнение, что никогда и не было... Подождите-ка!

Схватив за ручку чемоданчик, волшебник рванул к цветочному киоску. Похоже, его заинтересовала вон та девушка с красными волосами. Что в ней особенного? В школе старшеклассницы выкрашиваются и в красный цвет, и в ультрамариновый, и в изумрудный. Может, красноволосая — необыкновенная волшебница? А микрорайонский сквер — магическая точка, где концентрируются волшебники, инопланетяне и демоны! Ага, и живые мертвецы.

Волшебник заговорил с красноволосой, та отмахнулась и заспешила куда-то. Павлин увидел её лицо: некрасивое, изрисованное зелёно-красной косметикой. И нос крючком, как у средневековой ведьмы. Эдуард на ходу сказал ей что-то, и они скрылись за киоском.

Павлин побежал. Опоздал! Ни за киоском, ни во дворе ближайшего дома волшебника и девушки не было. Он вернулся к киоску. Внутри медово пахло розами: продавщица сооружала букет из розовых роз, осторожно обвязывая цветы ленточкой. В этом киоске Рома Мочалкин покупал розы для тётушки.

— Каких тебе цветов, мальчик?

— Спасибо, цветов не надо. К вам не заходил человек с чемоданчиком?

— В сыщиков играешь? Не помню я такого человека.

— И тёти с красными волосами не помните?

— Ты бы лучше купил розы, подарил маме. Сэкономил бы на обедах и купил. Или маму не любишь, предпочитаешь маме еду?

На миг Павлину показалось, что перед ним та самая девушка с красными волосами. Он поморгал. Обычная продавщица. И волосы у неё не красные, а жёлтые.

— Есть гвоздики, подешевле, — сказала та. — Не так долго голодать придётся.

Остроумная!

Обойдя сквер, Павлин не нашёл Эдуарда. В таком маленьком сквере не затеряешься. Остановившись у знакомой скамейки, Павлин от досады топнул. Всегда так: в решающий момент что-то случается, и остаёшься с носом! Ни пилюль тебе, ни палочки!

— Чёрное поле! — сказал вслух Павлин. — Только решил, что показалась белая полоска, — так нет же!

Надо идти домой. Он сделал с десяток шагов и оглянулся на пустую скамейку.

— До свидания, волшебник! Синяки исчезли, и то радость!

Дома Павлин выпил стакан воды. Никакой этот дядька не волшебник! Может, сбежал из психлечебницы, а чемоданчик японский и костюм украл у главврача. Чемоданчик для терапии! По городу за сумасшедшим гоняются спецназовцы и санитары, а он в скверике с учеником седьмого класса о волшебстве беседует. Ладно, не буйным оказался!

— Погоди! Филимонов двинул тебе здорово. Фонарь под глазом просто обязан светиться! Марьюшка пыталась тебя, нелюбимого ученика, пожалеть. С чего бы ей жалеть человека без синяков?

В маминой комнате, она же гостиная, Павлин посмотрелся в зеркало. Отразился чистенький целенький мальчик. Не в том ли волшебство? После боёв руки-ноги-голова остаются в целости и сохранности! Что ж, в микрорайонах он всем задаст! Самих Бориса и Германа побьёт! Станет королём микрорайонов. Народ будет кланяться не Борису и Герману и даже не Сашке Исполинскому, а Павлину Луганцеву. Дворянчику.

Павлин вздохнул. Он рассказал волшебнику о своём имени. Всё рассказал о себе! Он никогда никому не рассказывал всё! Включая маму. А незнакомцу на скамейке взял да рассказал. И тот выслушал и пообещал помочь.

Может, волшебник вернётся? Не зря же он подсел именно к нему. Эдуард мог бы заговорить в сквере, например, с мамашей, катившей колясочку. Поколдовал бы над её ребёночком, сделал бы его гением. Пушкиным двадцать первого века. Вальтером Скоттом. Но он выбрал его. Это что-нибудь да значит!

И кто эта красноволосая? Почему волшебник увязался за нею?

Сто вопросов, ноль ответов!

На кухне Павлин разогрел в микроволновой печке борщ, наелся и напился чаю. В своей комнате лёг на диван. Лежал и разглядывал трещинки на белёном потолке. Трещинки сходились то в злобные рожицы гримасничающих дьяволов с рогами и острыми кошачьими ушками, то в печальные лица, с разочарованьем глядящие на Павлина. Он перевёл взгляд на голубые обои с пирамидками, кубиками и воздушными шарами — детские обои, оставшиеся от прежних хозяев квартиры.

— Все врут, все лезут, все насмехаются, — тихо сказал Павлин. — И волшебник не лучше других. Наобещал с три короба и удрал к какой-то размалёванной красноволосой! Я для него кролик подопытный. Он проверил на мне, получается ли у него сводить синяки. Получилось, он и смотался! За красноволосой так, для виду, побежал. То-то она шарахнулась от него: знать его не знает! Помочь! Держи карман шире! Каждый сам за себя! Эволюция, борьба за выживание!.. Интересно, кто подделал тетрадь? Передавал тетради Пузырёв... Абсурд, Жанна Фёдоровна? А полсотни ошибок у меня — не абсурд?.. И с чего вызверился Филимонов?.. Не иначе, бой подстроил Мочалкин. Или Лимон сам? Хотел выколотить денег? Нашёл из кого выколачивать! На Мочалкина бы и пёр! Папаша у Ромы менеджер высшего звена, тугрики в семейке водятся. Но на Мочалкина переть — себе дороже. Эх, дать бы племянничку в нос!

Павлин повернулся лицом к диванной спинке. Через разбитый нос Мочалкина и через тётушку-классную недолго и на учёт в "Гопо-трупо" попасть. Марьюшка делает вид, что относится к племянничку так же, как ко всем в классе, но кто в это поверит! Просто она не хочет, чтобы Мочалкин был старостой.

Глава вторая. Сэр Пикок Луговой

К концу трапезы, выпив полчаши мёда с кислым вином, Пикок понял, что глаза у него слипаются. Дьявол, нельзя же уснуть перед королевой! Он потянулся за отставленной чашей, но тою завладел сэр Фэйсклот. Медленно, в такт глоткам, ходил у королевского племянника кадык. И почему Фэйсклот всегда хочет того же, что и он, Пикок? "Клянусь, — пообещал себе рыцарь, — при первом же удобном случае я вырву у него кадык и заставлю его съесть".

У стола, представлявшего собою полдюжины широких досок на козлах, засуетился виночерпий. Опустевшая чаша была наполнена смесью вина и мёда. Пикок сделал добрый глоток и утёрся ладонью. Уснуть нельзя. Пусть он побывал в Ванагории, вернулся невредимым в Навадию, привёл королеве Мэри Великой пленников, пусть не спал две ночи, пусть из похода вернулись только он и его оруженосец, а двое рыцарей-вассалов остались лежать в чужой стране, пусть денно и нощно он глаз не спускал с пленников, подчинившихся его воле, пусть ехать пришлось по старой римской дороге, где промышляли кольчужники, но ещё не бывало такого, чтобы рыцарь из славного рода Пикоков уснул от усталости перед сюзереном!

— Леди Мэри! — Рыцарь поднялся, ощущая, как смесь вина и мёда словно струится вниз по телу, согревая так, как не согрел бы и громадный камин в стене. — Семь знатных особ из числа моих пленников я посвящаю тебе и приношу тебе в дар!

Кланяясь, Пикок заметил насмешливый блеск в глазах сэра Фэйсклота. Догадывался ли тот, что идея о даре принадлежит не собственно сэру Пикоку Луговому, а его матушке? Ходили слухи, что Фэйсклот, известный в королевстве насмешник, считает его храбрым, ловким и сильным, но отнюдь не умным. Зато Фэйсклоту никогда не удавалось привести к королеве два десятка пленников. Зависть живёт в его сердце. И страх! Страх перед более храбрым и более ловким.

Пикок посмотрел на томившихся у стены ванагорцев. Знатные пленники в потрёпанных одеждах и кожаных сапогах, вассалы короля Ванагора, переминались на сухих камышах, не смея в присутствии королевы сесть. Поблизости ожидали решения своей участи ещё тринадцать: ванагорские простолюдины и простолюдинки.

— Готовы ли вы, — обратилась леди Мэри к тем, кто ждал у стены, — признать себя моими пленниками? Обещаете ли, что не попытаетесь бежать и останетесь в замке до тех пор, пока за вас не предложат достойный выкуп?

— Да, миледи, — вразнобой ответили стоявшие и упали на колени. Камыши под их ногами зашуршали.

— Подтверждаете ли вы, что являетесь вассалами короля Ванагора? — спросил капеллан, худой, как верёвка, отец Блэддер, сидевший по правую руку от королевы.

— Да, святой отец. — Один из пленников поклонился капеллану.

— Вас проводят, — объявила королева. — Учтите, дальше сенокоса выкупа ждать я не стану. Отведите их в гостевой покой, — приказала она пажам. — Ты останься, — приказала она тому из пленников, что кланялся отцу Блэддеру. — Ты сейчас же отправишься в Ванагорию.

— Миледи, я очень устал, — сказал пленник. — Вы славитесь великодушием. Позвольте мне немного отдохнуть.

— Я могу изменить решение! Будешь упрямиться, в Ванагорию отправится другой гонец, а выкуп будет удвоен, и ты будешь объявлен виновником удвоения. Тебя возненавидят в родной земле и вздёрнут на первом же дереве.

Сэр Фэйсклот, сэр Ландер и другие рыцари засмеялись. Королева улыбнулась тонкими губами.

— Воля твоя, королева! — сказал пленник.

По уходе знатного пленника королева пересчитала оставшихся ванагорцев.

— Тринадцать, — сказала она. — Чёртова дюжина. Нехорошее число, сэр Пикок!

— Нехорошее! — Капеллан начертил в воздухе крест. Рука священника, высунувшаяся из рукава, белела, как кость.

— Прости, миледи, — вмешался сэр Фэйсклот, — но пленников четырнадцать. Сэр Пикок обсчитался. Он захватил в плен двадцать человек и ещё одного.

— Вот как? — Пикок помотал головой. Голова кружилась от усталости, вина и мёда. И от чисел, называемых шутником Фэйсклотом.

— Ты обсчитался, высокородный Пикок, — повторил Фэйсклот, приложив жирные от свинины пальцы к груди. — Ты привёл в Навадию так много пленных, что потерял им счёт.

— Да, я захватил много пленников, — согласился Пикок.

Какая выгода Фэйсклоту его расхваливать? Фигуры у стены плыли в глазах рыцаря, и он не мог их сосчитать. Выходило то двенадцать, то тринадцать, то четырнадцать. Если королеве не нравится число "тринадцать", пусть пленников будет четырнадцать. Чем больше, тем лучше!

— Ты на славу потрудился, сэр Пикок, — сказала Мэри Великая.

Стараясь не шататься, рыцарь поклонился.

— Виночерпий, — крикнул сэр Фэйсклот, — чашу!

Чаша была наполнена доверху, и Фэйсклот сам поднёс её Пикоку.

В залу вошли музыканты. Началось веселье. У Пикока уши заложило от воя волынок, дудок и свирелей. Он выбрал кусок кабаньего мяса и стал медленно есть, поглядывая на своих пленников. Ему показалось, что он и половины из них не помнит. Вот некрасивая девушка с тёмными волосами, в некрашеной рубашке с длинными грязными рукавами, стянутыми на запястьях. Откуда она? А этот увалень, с головой, похожей на бочонок? Нет, этого он помнит. Это ученик оружейника, испугавшийся меча Юджина и взмолившийся о пощаде. На том и бой закончился.

Темноволосая девушка глянула на рыцаря так, будто намеревалась проколоть его взглядом. Взгляд её не был взглядом крестьянки и уж точно не был взглядом рабыни.

В залу явился менестрель в зелёных одеждах. Свирели и дудки умолкли, зазвенели струны роты. Певец запел о дальних странствиях и восточных чудесах. Капеллан что-то сказал королеве, и на чело той набежала туча. Отец Блэддер подошёл к темноволосой, трижды её перекрестил, потом вдруг отшатнулся и махнул музыканту и певцу. Издав нестройный звук, рота умолкла.

— Колдунья! — Вопль капеллана вознёсся к сводчатому потолку. — Истинно говорю вам: колдунья! Никто не смеет сказать слово в её защиту, иначе да будет покаран именем господа нашего! Уродливая ведьма! От святого креста глаза её пожелтели, а рот искривился!

Пленники-простолюдины, все, кроме некрасивой девушки, попадали на колени и забормотали молитвы. Пленница презрительно взглянула на них.

— Лжец! — бросила она капеллану. — Твоя ложь падёт на тебя!

— Сжечь бы её, — предложила королеве леди-стюарт.

— По воле небес и по справедливости! — вскричал капеллан.

Кость выскользнула из руки Пикока. По справедливости? Кто знает, сколько он может выручить за эту девчонку! Она, конечно, свободная: рабыни так гордо не глядят. Но ей не доказать своего происхождения, и она в его власти.

— Ты, сидящая подле королевы! — сказала девушка, надменно глядя в глаза леди-стюарт. — Ты не ведаешь, что творишь. Ты жестоко поплатишься за то, что мошенник с крестом называет справедливостью. Грех падёт на тебя.

Пикок изумился. Хороши речи пленницы!

Леди Лорейн ахнула, а королева швырнула в темноволосую кость. Пленница осталась стоять где стояла. Кость оставила пятно на стене в футе от головы пленницы.

— Какова здесь меткость, такова и справедливость, — с ледяным презреньем выдала девушка.

Фэйсклот подавился и закашлялся. Пикок двинул его по спине.

— Что до тебя, навадский рыцарь, — воскликнула девушка, — в чью пленницу меня превратила злая воля, то тебе следовало бы научиться считать! Уж я-то не позволила бы провести себя на тринадцати и четырнадцати!

"Она знает премудрость чисел? — мелькнуло у Пикока. — Была в услужении у духовного лица? Или вправду колдунья?"