Одна осень на двоих.

Долго мой хороший не выдержал. Прошло совсем немного времени, как Женя кончил. Теперь он смотрел на меня шальными глазами и облизывался. Затем он притянул меня к себе, я даже мимолетно удивился его смелости, и уже сам вжался губами в мои губы. Я с радостью поддержал его инициативу и тут же почувствовал, как ладонь моего мальчика обхватывает мой уже до нельзя напряженный член. Пары его неуверенных движений было достаточно, чтобы меня с головой накрыл оргазм.

Господи, надо бы пойти в душ. Но я не могу. Я хочу спать. Спать, прижав к себе невообразимо-сладкого, невозможно-любимого моего Женьку.

Женя.

Я живу у Вика уже больше недели. Нет, не так, мы больше недели все время вместе.

Родители мне звонили всего один раз, со мной они говорили минуты три, и с Виком минут двадцать. Он сказал, что приимущественно они спрашивали его о том, не мешаю ли я.

Обидно. Почему то появляется такое ощущение, словно мама и папа просто отвязались от меня и не хотят больше видеть. Я им как будто бы противен.

Вик после разговора с ними еще часа полтора ходит злющий и что то бурчит себе под нос. А я, не смотря ни на что, счастлив, ведь мы вместе.

Хотя с того первого вечера, как только мы пришли в квартиру,между нами ничего серьезного, да и несерьезного, вобщем то, не было. Мы только целуемся время от времени до одури, как ненормальные, но дальше — ни-ни. Я откровенно не понимаю, в чем дело. Надо собраться с духом и поговорить с Витей.

Странно,данная проблема волнует меня гораздо больше, чем непонимание в собственной семье.

Сегодня Вик задержался где-то. Я уже дома, а он еще не пришел. А я работал сегодня, между прочим. Вот кстати, тоже, еще одна неприятная штука — я совершенно не в курсе того, где пропадает вечерами Вик, где он работает, кто его друзья. По сути, это я сам не спрашивал его ни о чем, но ведь я ему просто так все рассказываю.

На столе начинает вовсю орвть труба и при этом ползать по этому самому столу. Звонит Вик:

— Жень, я надеюсь, что ты уже дома.

— Да, а вот ты нет, — интересно, откуда у меня такая язвительность,— мне долго опять тебя ждать.

— Нет, сердце мое, я уже скоро буду. Ты пока стол накрой. Горячее в духовке, его только подогреть, салаты и остальная лабуда в холодильнике. И если ты уже в халате, то переоденься в цивильное.

— А в чем дело то? — я, если честно, ничего не понял. Что за праздничный ужин такой неожиданный.

— Через двадцать минут я приеду с семьей.

Сказать, что я в шоке, так это соврать. Я в тихом ужасе.

— Зачем, Вик?

— Семью же надо с невестой знакомить.— ну вот, опять он смеется.— Ты , главное, не бойся. Все хорошо будет. Они знают, кто их тут ждет. Я их уже давно ошарашил. Жди, солнце.

И он отключается. Я стою и даже не знаю, что мне делать. Так, в первую очередь надо покурить. Медленно успокаиваюсь и начинаю соображать. Значит, приедут не только родители Вика, но еще и его сестра с моим братом. Понимаю, что болше всего боюсь встречи с последним. Вдруг он такой же, как мои родители.

Так, что там Вик говорил: горячее разогреть, холодное остудить, носки одеть. Начинаю бегать по дому, пытаясь сделать все и сразу, и в результате, когда хлопает входная дверь, я от неожиданности разливаю полбутылки вина, которое так старательно и аккуратно только что открыл. Причем разливаю на себя, вследствие чего довольно громко чертыхаюсь.

Вик моментально заходит на кухню и видит эту печальную картину. Отбирает у меня вино, коротко целует и выпроваживает из кухни со словами:

— Очаровательно, как всегда. Иди переоденься, чудо.

Выскальзаваю из кухни и радуюсь тому, что архитектор этого дома задумал такой дурацкий коридор, благодаря которому я могу пройти в комнату незамеченым.

Пока я переодеваюсь, волнение опять накрывает меня с головой, и я уже довольно долго копаюсь. Но Вик почему то не приходит за мной, хотя, это очевидно, почему, пока я тут мучаю сам себя, он там гостей развлекает.

Еще раз тяжело вздохнув, я отправляюсь на кухню, где действительно обнаруживаю родителей Вика и его сестру с моим братом. Пашка поднимается мне на встречу, а я инстинктивно вжимаю голову в плечи. Он улыбается:

— Жень, ты чего. Ты хоть и мой мелкий противный младший брат, но я ведь принимаю тебя, каким бы ты не был.

— Да я так, ничего...

— Жень, да не бойся ты. Это твой выбор, и не мне тебе указывать на его правильность. Садись давай, а то жрать хочется, а без тебя начинать не разрешается.

Меня отпускает напряжение. Пашка такой же, как всегда. Грубоватый, но на самом деле добрый.

Я оглядываю уже всех и довоьно легко здороваюсь:

— Добрый вечер.

И тут же понимаю, что попал. Потому как мне предстоит допрос с пристрастием от родителей Вика.

Вик.

Я довольно долгое время подготавливал родителей к тому, что со мной живет именно Женя с моими вкусами в выборе партнера родители давно уже согласились и приняли меня таким, какой я есть.

Как тогда сказала мама, я ее любимый сын и отношение ко мне у нее не поменяется ни в коем случае. Отец же заявил, что он уважает мой выбор и , зная меня, считает, что это взвешеное и продуманое решение и не ему его менять, да и поздно уже на меня влиять. А сестренка, так та вообще, по моему, от меня тащится, что бы я не сделал.

Мне казалось, что сложнео бутет это принять женькиному брату, но, на удивление, Павел довольно спокойно воспринял, что его родственник гей. Правда, когда он узнал, что я 'развратил' и 'запудрил мозги' его младшему брату, то с его стороны даже была попытка поговорить 'по-мужски'.

Но мы довольно быстро пришли к мировому соглашению, которое ,конечно, закончилось его репликойв духе того , что не дай бог мне Женю обдеть, он мне все, что нужно и не нужно поотрывает. Забавный. Считает себя взрослым мужчиной, а сам еще птенец желторотый.

Больше всего, конечно, меня удивила реакция моего мальчика. Женя перепугался до жутиков зеленых. Задергался, занервничал. На брата глянул так, будто тот его прямо сейчас наказыват будет, как нашкодившего шенка.

Конечно, увидя реакцию брата, он вначале расслабился, но тут же зажался снова, стоило моей mama обратиться к нему с вопросом, совершенно, на мой взгляд, нейтральным:

— Женечка, мы давно тебя не видели. Как у тебя дела? Слышала, ты решил устроился на подработку помимо учебы. Это, конечно, хорошо, но ты не устаешь?

Женя весь сжался и ,по моему, отчаяно попытался слиться со стеной, пока отвечал.

— А? нет. Спасибо.

Отец засмеялся, посмотрев на маму:

— Лен, хватит светские беседы разводить. Все таки не в литературном салоне.

Дальше беседа, слава богу, потекла спокойно и Женька малость успокоился и даже стал шутить и задавать маме вопросы о моем детстве.

Я же понимал, что родители вполне одобрили сложившуюся ситуацию в целом и мой выбор в частности. Так что попрощались мы очень тепло. Мать на прощанье даже шепнула мне:

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло.

Но как только за ними закрылась входная дверь мое везение кончилось. Женя , насупившись,смотрел на меня.

— Вик, что это ты такое устроил.

— Ничего особенного. Просто знакомство с родителями.

— Они меня и так знают.

— До этого они тебя знали как брата их зятя.

— А теперь что изменилось?

— А теперь они знают, что у меня появился очень дорогой мне человек — ты.

Но, как оказалось, Женю так просто не возьмешь. М-м. Возьмешь. Есть что то в этом слове... Черт, опять мысли не в ту степь порулили.

— Вик! Ты мог хотя бы предупредить!

— Я предупредил.

— Ага, за двадцать минут!

— Но предупредил же.

— Хорошо. Тода я тоже считаю своим долгом тебя предупредить. Я сегодня сплю в гостинной.

Разворачивается и гордо уаляется. Вот же! Поздравляю, Вик. С первым скандалом тебя.

Ладно, признаю, я , в принципе, виноват. Но ведь это же не конец света. Просто как то не хочется расстраивать моего мальчика.

Чувствую себя последней сволочью.

Ну ничего. Подожду где-то час и пойду мириться.

Женя.

Знакомство с невестой, блин! Устроил тут смотрины. Убил бы, ей богу. Как он умудряется так на меня влиять, ведь я по жизни человек спокойный и никогда раньше так не реагировал. А тут-бешусь, хотя где то глубоко внутри понимаю, что , собственно, ситуация того не стоит, тем более сложилось то все хорошо. И все равно я жутко злюсь.

Вот интересно, он вообще собирается мириться, извиняться как-то. По моему, нет. Потому что я тут уже час мечусь по комнате, а Вика рядом не наблюдается. Ну и пожалуйста, если он считает, что я так все оставлю, то я объявляю забастовку, или голодовку. Короче— бойкот.

Блин! Нет, ну правда! У этого засранца совесть вообще есть? Мне уже невмоготу тут одному сидеть, а он там на кухне сидит, музычку слушает. Все, надоело! Сейчас пойду и выскажу ему все!

* * *

Черт! Я идиот! Неужели я не думал о том, что Вика моя необоснованная истеричная реакция может запросто расстроить. Подхожу, присаживаюсь за стол рядом с ним. Вик курит, рассеяно стряхивая пепел на пол.

— Вить, что случилось?

— Да ничего, Жень, прости меня. Я не подумал, когда решил устраивать тебе сюрприз. Все-таки надо было с тобой договориться. А я поступил, как эгоист, решив что моя идея забавна.

— Нет, Вик! Ты не виноват. Это я повел себя как зараза! Ничего страшного не произошло, а я разорался и устроил скандал на пустом месте.

— Нет, Жень. Все таки я должен был хорошенько подумать, прежде чем все это устраивать. Но я привык думать только о себе, и по этому совершил ошибку.

— Да ничего страшного не произошло, поверь мне.

— Жень, ты не волнуйся. Я же вижу, ты меня пытаешься утешить, хотя сам расстроен. Я прекрасно понимаю твою на меня обиду. Я обязательно изменюсь. И перестану быть таким ...

— Вик! Витенька! Не надо переставать быть 'таким', ты мне ведь таким как ты есть нравишься. Я ведь все равно тебя люблю! И я совсем-совсем не обижаюсь.

Вик тушит сигарету и резко вскакивает на ноги.

— Значит, ты уже не обижен? — ну, слава богу. Я снова вижу его чудную улыбку.

— Нет, ни капельки.

— Тогда продолжим запланированную мной культурно-развлекательную программу.

— Какую?

— Все по порядку, Жень. Все по порядку.

Вик притягивает меня к себе поближе. Я тянусь за поцелуем, но он, смеясь, щелкает меня по носу.

— Я же сказал, все в свое время. Просто посиди со мной.

Мы сидим рядом, Вик крепко обнимает меня за плечи, почти по братски. Если, не считать, конечно, того, что он мне при этом шепчет на ухо.

А шепчет он настолько милые и местами непристойные глупости, что я краснею до корней волос и мне становиться чересчур жарко. Внезапно Вик отодвигается от меня и внимательно смотрит.

— Ч-что? — ну вот, я уже заикаюсь.

— Подумал тут, что ты мне ничего не говоришь. Даже не отвечаешь ничего.

— Ну, я... Я не знаю, что говорить.

— Как это не знаешь. Ты не можешь не знать, чего хочешь. Ну, так чего же хочет мой потрясающий, совершенно невозможный мальчик?

Господи! Как же я стесняюсь. Ничего не могу из себя выдавить. Вик склоняется и легко, почти неуловимо целует меня в уголок губ.

— Ну же, хороший мой.

— Я хочу... продолжать.

— Чудно. Иди сюда и мы продолжим.

Я оказываюсь у Вика на коленях. Чего мы уже только не делали, но я все равно смущаюсь., хотя мне очень хорошо, когда Вик вот так носом проводит по моей шее а потом начинает нежно целовать ключицу. Так хорошо, что я даже выдаю это вслух.

Вик только усмехается и встает. Я от неожиданности повисаю на нем. Конечно, я тут же тоже встаю, но рук, сцепленных за головой Вика, не отпускаю.

Он все таки целует меня уже по нормальному, прижимая к себе теснее, и наполовину ведет, наполовину несет меня куда то. Мне уже все равно, что вокруг. Мне так классно. Я буквально таю под его руками и губами.

Я схожу с ума. Съезжаю на лыжах.

Вик отстранился от меня только в спальне. Я осознал себя лежащим на кровати, совсем раздетым, а он нависал надо мной, тоже уже без одежды.

Вик прижался ко мне вплотную, так, что я прекрасно ощущал его возбуждение. И хотя мне я был слегка напуган и смущен дальнейшим, этого самого дальнейшего ничуть не меньше моего любимого.

А Вик шепнул мне в самые губы:

— Ну вот, мое сердце, и десерт.

Вик.

В глазах моего мальчика испуг перемешан с желанием, и это еще один чудный коктейль, не доступный ни кому , кроме меня. Женька, по моему, уже не совсем понимает происходящее, потому как на мою реплику ничего не ответил. Но за него отлично говорит язык тела и я прекрасно понимаю, что и как надо моему чуду.

Чувствую женькины ладони на плечах и пытаюсь не сойти с ума окончательно. Все так это Женин первый раз и надо очень четко контролировать ситуацию. Хотя уже так хочется плюнуть на этот чертов самоконтроль и нконец то полностью сделать своим такого любимого и желанного мальчишку.

Но без подготовки нельзя. В нашем случае-без долгой и тщательной . Провести рукой по горячему боку, сжать ладонями бедра, вызвав еще один восхитительный стон. И целовать-целовать, целовать. До одури. До радужных кругов перед глазами.

Женька жмурится и что-то бормочет. Не переставая ласкать моего мальчика, спрашиваю:

— Жень, что-то не так?

Нет, ну в самом деле, может же ему что то не нравиться. Но его ответ меня радует, и даже очень.

— Вик, сделай ужечто нибудь. Я так больше не могу!

Да у меня самого мозг уже мочти отключился. Плюю на все эти игры и, найдя не глядя на тумбочке то, что подойдт для смазки, начинаю медленно подготавливать моего мальчика,до предела желая войти в него уже не пальцем, а по нормальному.

Свое желание становится почти болезненым, когда я понимаю — все, пора. Женька опять что то бормочет и даже хнычет, сам насаживаясь на мои пальцы. И даже недовольно фыркает, перестает чувствовать их в себе.

Закидываю одну женькину ногу себе на плечо, а другую поддерживая под колено, медленно вхожу и замираю. Даю привыкнуть к себе, к новым ощущениям и пытаюсь не сорваться, хотя сам на пределе. Так обжигающе-хорошо, что почти невозможно сдерживаться. Женька шипит:

— Вик, мать твою, ну же!

И все, пробки вышибает на прочь, и я начинаю двигаться. В начале медленно и плавно, постепенно ускоряя темп. Женька подается мне навстречу, захлебываясь стонами и вскриками вперемежку со словами. Его нога соскальзывает с моего плеча, и теперь уже я обе его ноги держу под коленями, согнув самого Женю под каким то невероятным углом и целуя его губы, шею , плечи — вообщем все до чего дотягиваюсь.

Я уже почти рычу, а Женька что то хрипит и даже пытается кусаться. Я понимаю, что ни я , ни он долго не продержимся. Темп нашей бешеной скачки ускоряется.

И Женька, задыхаясь и закусив губу,, выгнувшись в моих руках, выплескиваеться на нас.

Я кончаю сразу же после, не выдержав всего и дурея от ощущения сжавшихся вокруг меня женькиных мышц.

Вовремя успеваю подставить руки и выйти из него, прежде чем рухнуть на кровать.