| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Кстати, осторожней,— оборачиваясь, с улыбкой заметил Теодор.— Здесь масло разлили.
— Ааа, черт тебя дери,— Харви принялся растирать подошву старой туфли о землю.
Уголки губ девушки-детектива заметно дернулись.
* * *
Для многих людей, как полицейских, так и знакомых ему простых обывателей, Харви Буллок — весьма неоднозначная личность.
Не для меня.
Я не отрицаю, характер у этого человека не самый приятный, а поведение не пример для подражания, но он — из тех людей, которые всегда надежны и могут работать под стрессом. Никогда не теряющийся в быстро изменчивой обстановке, понимающий и готовый идти на жертвы.
А также очень простой в своих стремлениях. В отличие от Брюса Уэйна, в полноте отношений к которому я и к тому моменту еще не до конца разобрался, к Харви мне мое отношение было предельно понятным.
* * *
Расхаживающая по комнате Рене, изредка останавливаясь рядом с чем-то интересным, делала отметки в ручном блокноте, в то время как Харви пристально рассматривал лежащие на полке красные шлемы, вполголоса ворча, что-то о чокнутых преступниках. Два офицера в это время перекидывались репликами у распахнутой двери в подвал, а третий в машине связывался со штабом, вызывая группу экспертов.
У стоящего снаружи, прислонившись к капоту полицейской машины, Теодора пиликнули наручные часы, он поднял левую руку, вскинул рукав, правой с тонким механическим звуком покрутил подвижное кольцо, окружающее широкий циферблат со стрелками, показывающими час ночи.
'Сокол в режиме ожидания'— высветилось на поверхности круглого стекла светло-синяя надпись.
Значит, тело уже перемещено в холодную камеру. Теперь о сохранности плоти не нужно будет волноваться, особенно учитывая то, что уровень деградации тканей его сегодняшней находки гораздо интенсивнее уровня регенерации.
Уайт сложил руки в карманы и задумался.
Кровь Когтя очень сильно пахла железом, гораздо сильнее, чем должна обычная кровь, достаточно заметно выделялась запахом масла, несколькими ароматическими веществами растительного происхождения, и еще десятками химических соединений, которые вообще не должны быть в человеческом кровотоке. Соединение гемоглобина и других металлов, способное сохранить и усилить функцию связывания молекул кислорода. Ионы кальция, содержащиеся в специализированных клетках с чувствительными адренорецепторами, высвобождающими их при малейшем возбуждении. Кроветворная функция красного мозга вряд ли сохранена, учитывая, что кости, беря во внимание непропорциональность веса и роста, укреплены одним из металлов высокой прочности. Постоянные обновления искусственной крови. База — операция, операция — база. Хм, сон? Анабиоз. Длительный временной промежуток. Устаревшие техники ведения боя... хм...
Очень забавные и крайне бесчеловечные эксперименты проводятся в этом тайном обществе.
Внезапно завибрировал лежащий во внутреннем кармане пальто телефон. Вытащил его, провел пальцем по экрану и приложил к уху.
— Слушаю.
— Уайт!— на том конце линии раздался молодой, испуганный, хотя далеко не до панического приступа, звонкий, женский голос.— Уайт. Пожалуйста, приезжай быстрее. Мне нужна помощь!
— Холли, подожди,— Теодор одним движением вскочил с капота машины.— Успокойся и объясни, что случилось?
— С Селиной плохо!— в голосе девушки отчетливо зазвенели слезы.
— Приступ?— почувствовав, как холод зимнего воздуха проникает под одежду, он начал говорить, отчетливо выговаривая каждое слово.— Таблетки, красная упаковка в спальне в левом нижнем ящике, ты же знаешь.
— Нет, нет. Тут не это! Не приступ! Ей плохо! Она не хочет... она...
— Что с ней?
— Уайт,— в голосе отчетливо слышалась мольба.— Пожалуйста, приезжай. Я-я... я не знаю, что делать.
— Сейчас буду.
Глава 2. Грань прошлого.
В отличие от некоторых людей, я не выбираю тех, с кем знакомиться. И никогда не выбирал.
В этом секрет того, как я знаю так много вещей в своем возрасте. Практические знания берутся не из пособий.
Мне кажется, что каждый встреченный человек может преподнести мне хоть что-то новое.
Я нахожу светлые стороны даже в таких событиях, как недавняя встреча с Когтем. В конце концов, 'созданный' научным способом зомби-ассасин, чье человеческое имя уже вряд ли скажет что-либо кому-нибудь другому, позволяет мне радоваться тому, что я имею возможность полноценно ощущать зимний холод. А не застываю под ним в искусственно-вызванной коме.
Еще он прямо подтвердил теорию о существовании Суда Сов.
Доказал их более чем выдающиеся достижения в сфере прикладных наук, широкие связи, огромные возможности и соизмеримый капитал.
Обработанный с таким усердием и на совершенно разных уровнях (от молекулярного до психологического) бывший человек, законсервированный для длительного хранения и последующей расконсервацией для использования...
Во всех смыслах никак не может быть единственным 'орудием' Суда.
Забавно...
* * *
Но говоря о моих знакомствах, я хотел рассказать о другом человеке, которого знаю уже достаточно длительное время. И не менее интересном, чем мистер Коготь или Брюс Уэйн.
Давайте, я расскажу вам о девушке по имени Селина Кайл.
* * *
Готэм-сити живет по своим правилам. И это отнюдь не те правила, которые создают вокруг себя преступные группировки. Хотя они и думают по-другому.
Преступники — лишь одна из составляющих Готэма.
Другая составляющая — это копы. (Продажные ничтожества, как большинство из них называл Уайт).
Есть еще такой слой, как современные аристократы или миллиардеры.
Уличные банды, слишком обширные, но одновременно мелкие, чтобы попадать под категорию преступников.
Просто гниющие изнутри отбросы, которых можно встретить в темных подворотнях темными ночами.
И простые жители. Трусы и смельчаки, люди и животные в человеческих шкурах, матери, отцы, дети и человекоподобный мусор.
И все они — лишь маленькая деталь города.
Готэм будет собой и без них. В отличие от других городов, которые характеризуются и состоят из своих жителей, этот город создает своих жителей и прививает им характер.
Готэм — это роковая женщина. Невероятно опасная и обворожительно прекрасная одновременно. Она не живет по чьим-то правилам.
У нее свои правила.
Не будешь на них оглядываться — ты мертв.
Нарушишь правило — ты мертв.
Попытаешься изменить хоть одно — ты мертв.
Будешь следовать им полностью — рано или поздно... ты мертв.
Готэм нельзя любить.
Полюбишь — доверишься. Доверишься — умрешь.
Но Готэм может быть твоим.
Этот город 'свой' для множества Людей.
Нужно только понять, какое место ты в нем занимаешь.
И доволен ли занимаемым местом?
* * *
У нас давняя история знакомства, берущая свое начало со старого детского приюта имени Оливера, расположенного вблизи не менее старой Церкви и здания Суда.
Для маленькой семилетней девочки по имени Селина Кайл это был не первый групповой дом ее детства. И не последний.
Но именно в этом доме она встретила меня.
Хотя я не очень хорошо помню нашу первую встречу, ведь меня подкинули к дверям приюта в шестимесячном возрасте. Но я точно знаю, что именно она в ту весеннюю ночь взяла меня на руки, когда мисс Оливер всучила ей мой сверток.
Стандартная практика — это был не самый благополучный приют, и детям поручалось заботиться о себе самим: более старшие должны были смотреть за подрастающими младенцами. Директор Оливер сделала мне большое и невольное одолжение, поручив новоявленного ребенка девочке из крыла со свободной койкой.
Кайл была не простым ребенком уже в том возрасте, и нравственно испорченная женщина, всю свою жизнь наблюдающая за детьми, разумеется, заметила это со временем. А после стала использовать ее таланты для проворачивания мелких и средних краж по всему городу. И по возвращению отбирала всю добычу на благо приюта, который так никогда и не увидел ни цента из собранных денег.
Однако, даже не смотря на занятость и жестокое обращение со стороны персонала, Селина всегда находила хоть немного времени, чтобы посвятить мне. По мере возможностей старалась не упускать меня из виду, когда находилась в приюте. Играла со мной, чтобы я не начинал плакать от голода, как многие другие младенцы. И использовала те немногие средства, которые ей удавалось скрыть от рук надзирательницы, для того, чтобы найти мне пропитание, ведь еды в приюте катастрофически не хватало, рационы были строго ограничены и рассчитаны, особенно для грудных детей.
Первое в моей жизни осмысленное воспоминание — это светлый день, лучи солнца, освещающие серую комнату сквозь высокие окна с открытыми шторами, и зеленоглазая девочка с черными волосами и бледной кожей, с которой мы сидим на выцветшем ковре, наклонившись ко мне, корчит мне рожицы, растягивая свои щеки и теребя пальчиками, а я машу руками и смеюсь.
Мой возраст — полтора года. И первый человек в моей жизни — это Селина Кайл. Заменившая мне мать и сестру.
Она была моей семьей.
Ровно до того момента, пока нас не разлучили, отправив ее в другой приют. Обстоятельства мне были не известны, тогда я еще не умел, как следует смотреть по сторонам и сопоставлять факты.
Но это событие было рушением моего привычного мира, в том смысле, в котором я понимал его в детстве. И началом моей осмысленной жизни.
* * *
Настоящее время. Жилой комплекс 'Белое сердце'. Готэм-сити. 01:08
На такси не было времени, поэтому Теодор добрался до крыши двадцатиэтажного здания своим ходом.
Приземлившись на ровную поверхность, завершая длинный прыжок через оживленный проспект между двумя домами, тут же плавно отпружинив и не потеряв скорости движения, перевел его в рывок к западной стороне комплекса, обращенной к широкой каменной площади с четырьмя фонтанами и возвышающейся между ними в центре огромной, сверкающей огнями праздничной елью.
У самого края обзорной площадки, легко оттолкнувшись ступнями, подпрыгнул, в прыжке разворачиваясь лицом к зданию, и ухнув вниз, зацепился руками за железные перила лестничных балконов. Перебросил себя через них и оказался перед широким окном, раскрытым и с качающимися под ветром занавесками.
Холли Робинсон, сидевшая под подоконником, на котором лежала большая персидская кошка, в накинутой на плечи куртке и с шапкой, покрывающей распущенные волосы, меланхолично обняв прижатые к груди колени, чуть не подпрыгнула, едва не пробив затылком батарею, когда прямо перед ней, лицом к лицу, появился желтоглазый подросток.
— Господи Иисусе!!!
— Можешь меня так не называть?
— ... Теодор!
Холли, как и он, выросла на улице. Поэтому, когда вместо того, чтобы закричать на него или даже попытаться оттолкнуть, девочка вдруг порывисто его обняла, он понял, что дело совсем плохо.
Ее голос никогда еще не звучал таким отчаянным.
— Где она?
* * *
Девушка сидела в другой комнате. В темноте, едва освещенной падающим через небольшое окно лунным светом, прислонившись спиной к серебряной дверце массивного холодильника. И в окружении многочисленной кошачьей компании.
Если бы юный детектив не знал лучше, то решил бы, что она решила покончить с собой. Отчаянье Холли было только отражением того, что чувствовала в этот момент Селина.
Ее поза была уставшей, безвольной (как у эмоционально-истощенного человека, который осел на пол после приступа сильнейшего гнева), голова опущена, наклонена в сторону, покоится щекой на правом плече.
Она глубоко и шумно дышала.
Глаза, (родные) насыщенно-зеленые глаза смотрят в пустоту невидящим, опустошенным взглядом. Нет злости (ее пик прошел), просто размышления. Долгие, хорошо знакомые размышления.
Теодор медленно, не оборачиваясь, так и не отпущенной дверной ручкой закрыл за собой дверь, не позволяя Холли, обеспокоенно стоявшей за его спиной даже заглянуть внутрь. Хотя она уже видела Селину... такой. И приняла на себя куда большее испытание, в момент ее злости.
Дверь захлопнулась с тихим скрипом, на миг выводя взрослую девушку из невменяемого состояния и заставляя обратить внимание на появившегося в комнате подростка.
Этот взгляд, пронзивший его в тот момент, был неправильным. Он был не ее.
— Теодор,— ее приятый, мелодичный (родной) тихий голос последовал за слабой улыбкой, когда она узнала его.— ... Не слышала, как ты вошел.
Бывали редкие моменты, когда Уайт искренне считал свое уникальное восприятие проклятьем. Анализируя все, что видит, он не мог выбирать. А начав анализ, не мог остановиться, пока не сделает вывод.
Ему хотелось просто подойти и обнять самого дорогого на свете человека. Желание сделать это простое действие было невыносимым (как порыв оторвать руку от горящей сковороды). Но он этого не сделает.
Ведь понимает, что это действие не даст ничего. Ни одному из них.
— Воспользовался окном,— легкая улыбка получилась естественно, как и плавные движения, в которых не было скованности, которую он ощущал, пройдя внутрь и опустившись рядом с ней. Холодильник был достаточно широким, чтобы он мог прислониться к нему спиной, даже не задев ее плечом.— Меня встретила Холли.
— Вот как,— тихо повторила девушка, подняв голову и уперев затылок в вертикальную поверхность за спиной. Она явно сожалела о том, что могла сказать своей юной соседке еще несколько минут назад.
Но это было нормальным. Моменты слабостей бывают у любого человека, неважно, каким бы стойким или сильным характером он не был.
Друзья понимают это.
Холли Робинсон — девочка, которую Селина в тринадцать лет вытащила из 'Западного конца' — квартала красных улиц, когда она уже вставала на путь проституции. Попутно у всех на глазах избив вставшего было ей наперекор сутенера.
Это была не случайная акция. Селина была не из тех, кто действует случайно. Просто у нее были не самые лучшие воспоминания, связанные с этими местами, в которых она однажды укрывалась, сбежав из группового дома имени Святого Пьютера. Девушки, работающие в 'Западном конце', приняли ее и спрятали от лишних глаз. Пока она не нашла себе новое место.
— Почему это происходит?— не став ни о чем говорить, ни задавать никаких вопросов, они просто сидели в тишине, пока, наконец, взрослая девушка не нашла в себе силы раскрыть иссушенные губы.— Почему это со мной происходит, Теодор?
Кто может дать ответ на этот вопрос?
* * *
То, что происходило с Селиной, имело простое название, которое, я уверен, известно очень большому количеству безутешных родительских пар и молодых семей, у которых уже появились дети.
Эта болезнь называется — мышечная дистрофия. Целая группа генетически обусловленных заболеваний, объединенных под одним именем, для которых характерно нарастающая мышечная слабость, прогрессивно переходящая в их дегенерацию, распад, в некоторых случаях даже некроз. И замена мышц на жировую и соединительную ткань.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
