Город в заливе: Откровения лжеца

Странное чувство это было, если честно — ходить по грубо вырезанным коридорам и комнатам и воображать, как они должны выглядеть. И потом оборачиваться, и смотреть на плоды собственного воображения — зачастую чрезмерно резвого, а иногда — и откровенно пугающего. Один раз, например, у меня вышло вместо обыкновенных коридоров с неоновой подсветкой сделать какие-то крепостные потерны, с высокими сводами, выложенные гулким темным камнем, и горящими колдовским пламенем факелами каждые несколько шагов. Долго думал, оставить ли, но потом все же убрал: так пришлось бы все уже построенное реконструировать в мрачный замок, а это баловство. Но жалко было, конечно.

В другой раз, то ли начитавшись романов в жанре фэнтези, то ли просто поспав дольше обычного, я спросонья выдумал целый эльфийский храм где-то сильно ниже третьего подземного уровня. Мрачное получилось помещение — гигантская темная пещера, с тут и там натыканными витыми колоннами, вроде стволов деревьев, яркими бесшумными светляками и сложенными из каменных глыб ступенями. А в центре, под широким левитирующим куполом из красноватой кованой меди росло исполинское дерево, и белые листья медленно опадали с его узловатых ветвей... странные иногда штуки выдает наше подсознание.

Так или иначе, но, потратив относительно немного реального времени и денег, и чуть — больше усилий и нервов, я заполучил себе штаб-квартиру в натуральную величину. Единственным ее недостатком следовало считать пустоту и необжитость, но с сегодняшнего дня я надеялся его, недостаток этот, устранить напрочь.

В базе имелось три подземных этажа: верхний — рабочий, средний — жилой и нижний — технический. Внизу делать было особо нечего, там только мрачно ухало железо, без устали крутились электродвигатели да тихо хранились запасы продуктов. Рабочий этаж пока что пустовал, в залитых голубым светом офисах стояли на столах запакованные ноутбуки, да пылились в оружейке цинковые ящики приятного темно-оливкового цвета.

Жилой же уровень был моей гордостью — здесь были замечательные спальни с мягкими кроватями и чарующими видами на буйную природу снаружи, небольшой бассейн, сауна с парилкой, кухня и даже мини-кинотеатр. Все, чтобы пережить ядерную войну и зомби-апокалипсис, в одном флаконе.

А самое замечательное, что снаружи, на поверхности, все так и осталось заросшим, диким и первозданным. А юрких туристов, шляющихся по округе, встречал всего-навсего забор из сетки-рабицы, увешанный табличками "Частная собственность" и "Возможны оползни".

Прямо как Хогвартс в "Гарри Поттере", смекаете?

Но это и в самом деле работало: за все время, что я пробыл здесь, не было ни единого незваного гостя. Даже и не знаю, что их больше отпугивало — вероятность съехать в океан сидя на заднице, или возможность оплатить штраф в две тысячи евро за незаконное проникновение.

Поахав и повосхищавшись моим творческим гением, девчонки помаленьку разбрелись по всей территории — надеюсь, вскоре они соберутся в бассейне: не зря же я его отгрохал! А мы пока остались с Алисой вдвоем, и я уже чуял, что обычным обменом нежностями тут не обойдешься. Рыжая нутром чуяла недосказанность.

— Ладно, колись уже, — потребовала Алиса своим самым категоричным тоном. Мой персональный кабинет был вытянутой широкой комнатой, панорамное окно которой смотрело как раз на поросший зеленью залив. В яростных лучах заката вода казалась... ну, пускай не золотой, но позолоченной — это точно.

Алиска разлеглась на моей кровати размера queen-size, беззастенчиво разметавшись на идеально белых простынях и предъявляя всем желающим длинные загорелые ноги. Правда, и желающих здесь присутствовал один только я, что, как вы понимаете, внушало определенный оптимизм.

— Что бы тебе рассказать такого, не связанного с массовым употреблением алкоголя? — задумался я. — А и нечего, по ходу. Просто у меня тут было очень много стресса, а со стрессом лучше всего бороться алкоголем. Это тебе скажет любой алкоголик.

Алиса бросила в меня подушкой. Я поймал на лету, принюхался — скрипучая от крахмала, то, что надо.

— Нет, правда, — она развернулась на кровати еще интереснее, и мысли мои ускакали в совсем уже понятном направлении. — Я же понимаю, что ты рассказал нам не все, что-то оставил, что-то опустил. Так вот. Я хочу знать, что с тобой случилось после того, как Виола дала задание расправиться с какой-то группой... я не знаю, диверсантов со сверхспособностями?

— Потом... — ненароком придвинувшись к ней, я с трудом припоминал случившееся. Кутерьма, конечно, получилась изрядная, сориентироваться было сложно. Но может, оно и к лучшему? Выбрался ведь. И даже сумел вернуться. — Потом Виола, следуя своему странному чувству юмора, телепортировала меня на место операции. Точнее, неподалеку от того места.

Медленно путешествующая ладонь совершенно случайно наткнулась на чьи-то упругие и горячие изгибы и приняла решение исследовать их на свой страх и риск.

— Не знаю, как у нее это получилось без тренировки — видимо, есть многое на свете, друг Алисио...

Шорты отлетели в сторону и испарились, как инверсионный след самолета. Алиса задышала часто, прерывисто.

— Я тебе покажу друга, поэт-недоучка! Что было дальше?

Глаза у нее горели. Я с усилием оторвался от нижней части ее щедрого экстерьера и занялся бретельками на худых загорелых плечах. Они, по всему видать, и сами устали — спадали с поразительной готовностью.

— Хм... а дальше тебе, должно быть, понравится. Видишь ли, там меня коварнейшим образом сразу же взяли в плен девушки. Семеро их было. Знаешь, как в сказке "Белоснежка и семь гномов", только все наоборот, а так очень похоже. Гном там был всего один — это я. А Белоснежек, повторюсь...

— Страшные, небось, были грымзы? — она уставилась мне прямо в глаза, облизывая сухие губы. Правильный ответ был очевиден.

— Омерзительные. Что твоя война.

— То-то же.

* * *

Глава 3. "Адмирал Бадонг"

Реально все, что ты можешь себе представить. Так сказал Пикассо, а старый испанец знал тему как мало кто другой. Так что предлагаю поверить ему безоговорочно, и мы еще вернемся к его интересному тезису, но сейчас не об этом.

Сколько мыслей проносится в голове у человека, падающего с трехкилометровой высоты?

Может показаться, что это какой-то бессмысленный парадокс, вроде того, где говорится о танцующих на кончике иглы ангелах. Наркоманы, впрочем, знают точное их количество. Но на самом деле вопрос этот был для меня самым насущным. Наинасущнейшим! Максимально!

Я падал, кувыркаясь и разрезая воплем свистящий мимо воздух. В вольном переводе он мог иметь довольно широкий спектр значений, от "Вот это да, не ожидал от Виолы такого коварства!" до "К такому семья и школа меня не готовили!" и даже "Когда я вернусь, то обязательно выражу серьезную озабоченность относительно непедагогичности подобных приемов". Но пока что просто орать получалось лучше всего. С одной стороны у меня было ослепительное сверкающее небо, синее и невыразимо огромное. А с другой стороны тоже было небо, но словно разбитое на тысячи маленьких синих кристалликов. И это небо, в отличие от того, первого, приближалось.

Я камнем падал в море.

Чисто практически это не имело никакого значения — при столкновении с человеческим телом, несущимся с ускорением вроде моего, вода показывает лишь немного более мягкий результат, чем бетон. Слабое утешение. Но есть и еще одно — я пока жив. А пока я жив, я могу придумать способ выбраться из этой мерзкой ситуации. Теперь вы понимаете, откуда взялся тот, самый первый, вопрос.

Сколько мыслей проносится в голове у человека, падающего с высоты?

Спокойно, парень. Соберись. Ты все еще жив. Беспокоиться не о чем. Виола с хохотом выпихнула меня в открывшийся портал — оставим эту остроумную шутку на ее незапятнанной совести. Вся эта паника, эти разбегающиеся по углам сознания мохнатые мысли — это не ты, это адреналин. Глупый организм вырабатывает его конскими дозами, считая, что это поможет справиться с грядущей опасностью.

Он, конечно, ошибается. Никакой опасности нет. Этот полет не более рискован, чем поездка на велосипеде. Я хозяин своего тела и сознания. Инстинкты не имеют сейчас надо мной власти. Поэтому перестань уже наконец паниковать, дурак!

Это вроде бы помогает. В глазах проясняется, сердце перестает скакать, как сумасшедшее, Хотя меня по-прежнему вертит и кружит в воздухе, словно падающий листок. Тьфу ты, черт. Летящий листок.

Итак, вводные: теоретически я не могу умереть, а даже если случится неприятное, всегда можно очнуться в компании доброго доктора Виолы. Перспектива заманчивая, но малость позорная — с людьми я, значит, научился находить общий язык, а с законами физики нет? Что у нас там про ускорение свободного падения, сколько секунд до приводнения? Эх, где мои знания по точным наукам? Нет их. Отложим.

Вопрос: каким манером можно убедить реальность, что я сейчас не пикирую, словно сбитый летчик в бесконечную водную гладь (океан или море? не понять), а плавно спускаюсь без малейшего вреда для своего великолепного, идеального организма? Придумать себе парашют? Отрастить крылья? Поменять местами верх и низ? Отменить гравитацию?

Так себе решения. Все не то. А чтобы сказал по этому поводу товарищ Будда?

Наверное, что-нибудь по-восточному замысловатое. Нет никакого падения, нет никакого океана. Страх — это мимолетный взмах крыльев бабочки, не имеющий ни смысла, ни интерпретации. Нет ничего, что может причинить тебе вред, ведь и тебя самого тоже не существует.

Что тут говорить — Будда был оптимистом.

Вот только решение и правда имеется! Вместо того, чтобы лихорадочно придумывать, как избежать проблемы, лучше подумать о том, что я буду делать после ее решения! Вот скажем так: погружение. Краткий миг — фигура, повисшая в зеленой воде, неподвижная, словно статуя. Глаза открыты. Соль ест лицо. Движение наверх.

Ветер на воде. Барашки пены. Крики чаек. Гул от солнца в ушах. Растворенное торжество разума. Шум винтов проходящего неподалеку лайнера. Баркас на веслах. Радостные матросы как пушинку выдергивают меня из стихии. Ковровая дорожка, капитан в ослепительно белом кителе дирижирует оркестром. Добрые медсестры на борту дают согреться спиртом. Раскрытые рты от перипетий моей непростой судьбы. Я не скуплюсь на детали. Широкие мазки. Доставка на берег вертолетом. А уж после...

Я вхожу в воду, как бравый солдат в комнату — шумно и с размахом. Но в этом есть и положительная сторона — ощущается все, будто я спрыгнул максимум с десятиметровой вышки, сердце продолжает работать, в глазах не темнеет. Нормально, поживем еще. Вокруг медленно колышется зеленая бутылочная красота, пронизанная солнечными лучами. Вверху она колышется волнами, зеркальными, будто пленка ртути, а внизу плавно переходит в глухую и опасную синеву. Опускаться туда не хочется, поэтому я дрыгаю ногами, как эпилептик, и медленно поднимаюсь на поверхность.

Ух! Как хорошо дышать, оказывается. Что-то крепко недооцениваем мы этот вид развлечения. Игнорируем практически. А тут свежо! Черт, да не свежо, а напрочь холодно, вода, наверное, градусов двенадцать! Я только один раз в такой купался, в Крыму, в Ванне Молодости, там было плюс десять. С тех пор и помолодел, видать, настолько радикально. В этот раз, наверное, вообще до младшего школьного возраста доберусь. Если успею.

Среднее время нахождения человека в такой воде не превышает четверти часа. А тут еще ветер посвистывает, и это явно не теплый летний бриз. Европейская весна. Черт меня занес в эту часть континента! Такой темноволосый фигуристый черт с разноцветными глазами — Вельзевул его фамилия!

Сандалии ожидаемо плохо справляются с ролью ласт; приходится сбросить. Натуральная кожа, жалко, блин! Ладно, не о сандалиях сейчас, лучше о делах наших скорбных. Ничегонеделание, конечно, радостная стратегия: болтайся себе на волнах, гляди в небо, да жди, когда теплый Гольфстрим принесет тебя к белым скалам туманного Альбиона. Но такая перспектива, скажем прямо, интереса с моей стороны не вызывает.

Помереть, положим, опасности нет: я так долго живу, что попросту забыл, как это делается. Но кроме смерти есть и другие неприятные штуки — переохлаждение, скажем. У одного меня, без поддержки девчонок, силы довольно ограниченные, на Прометея как-то не тяну. Застужу внутренние органы себе, потом всю оставшуюся вечность мучиться буду. Памперсы для взрослых, вот это все. И новую печень не отрастишь, опять же.

Тот, кто ничего не делает, никогда не ошибается. Но и ничего не достигает. Это плохая практика, и мы не будем ее придерживаться.

Первым делом следует определиться, где тут берег, или хотя бы в какой стороне. Приподняв голову (и тут же наловив в горло соленой воды), осматриваюсь. Паршиво. Волны клюют уже прямо в маковку, но все равно вокруг не видно ровным счетом ни черта. Это, в общем, неудивительно — при волнении на море поднимается водяная пыль, из-за которой пловец может не разглядеть берег, будь он хоть в километре от него. Останемся оптимистами и станем считать, что берег неподалеку, и до него можно добраться.

Вопрос один — куда плыть? Теоретически я, может, и до Америки бы добрался, только зачем мне к янки? Как там у Высоцкого: "Открыто все, но мне туда не надо". Может, потом, как-нибудь, после этой работы сподоблюсь. Навести там порядок, поскидывать памятники, в таком вот духе.

Как еще определить направление? Ну, по солнцу можно попробовать. Моргая слипшимися ресницами, пытаюсь установить положение. Ну, солнце в небе точно есть — уже что-то. В облачную погоду вообще гибель была бы, а так некоторый оптимизм имеется. Вот только чертово светило едва-едва клонится в правую сторону моря (или океана, если мне таки свезло с геолокацией), определить точное местоположение не представляется возможным. Что ж такое, а? Может, по наличию рыбы попробовать — косяки должны стремиться на глубину, а мне тогда получится в противоположную сторону. Рыба ищет где глубже, а человек — где рыба, но не в этом случае.

А вот интересно, есть тут эдакие рыбки, к ним в аквариумы еще ноги суют, чтобы те ненужную кожу объедали — как их там называют, пираньи? Точно, пираньи. Они вроде бы в Южной Америке водятся, но вода-то, черт, вода везде одинаковая, так что, может этим юным хищницам и тут нормально покажется? Да нет, на фиг — не наш выбор. Лучше уж пираты, чем пираньи. С пиратами хотя бы можно договориться, в отличие от последних.

Ну вот, блин — накаркал. На сверкающие волны медленно ложится железная тень, из-за спины слышится недружелюбное звяканье. Разворачиваю усталую шею, хоть удивляться уже не получается: натурально, корабль! Небольшой, больше похож на катер или яхту, снаружи их почти и не отличишь; белый, вытянутый корпус, длинный нос, низкие борта — для каботажного плавания, без выходов в открытое море. Это хорошо, это замечательно просто. Теперь лишь бы они меня не проворонили и не протащили через винты — я как-то не очень хорош в консистенции мясного рулета.