Озерейка

Есть ли у Андрея здесь родители и или девушка, пишет ли он им, как я смогу узнавать его бывших сослуживцев, что за часть морской пехоты была моим следующим местом службы после батареи... Вот какие кучи вопросов я должен был решать каждый раз и каждый следующий день они меня должны были ставить в тупик. В госпитале-то ладно, а вот как выздоровею я— как быть дальше? Отправляют меня обратно на ту батарею, а где она находится— я не знаю. И дальше не лучше. Пусть как-то меня туда ноги сами привели, пришел туда, а мне навстречу идут ребята, с которым мы вместе служили, а я их совсем не узнаю. И это тоже не все. Приду на свое место при пушке или при чем там еще, а как мне с ним обращаться? Нет ответа. Только думаю я, что судя по Андреевым мышцам, он явно работал с затвором тяжелого орудия, раз их так себе накачал. Может, даже он мышцы развивал при помощи тяжелых предметов,перенося их, а насколько тяжелые-думаю.что килограммов и до пятидесяти.

А вот теперь почувствуйте себя Шерлоком Холмсом и найдите самого себя дедуктивным способом. Я хоть и не джентльмен с Бейкер— стрит, но мысль выводит на то,что если с батареи люди ко мне приехали, значит, она неподалеку и никуда не делась. Если бы она была подвижная, то с нее бы матросов в морскую пехоту не брали, она бы сама их поддерживала постоянно. Значит, она стационарная. Тогда с нее на защиту Новороссийска людей брать можно, поскольку она стрелять может не всегда. Мешает рельеф и прочие вещи. Итого батарея где-то неподалеку, стационарная, флотская, раз я в форменке, на батарее я замковый на втором орудии, и мышцы накачал грузом до полусотни килограмм.

Вот условия задачи, и вот дедуктивный ответ на нее: батарея под Геленджиком возле Голубой бухты. Стотридцатки. Номер семьсот четырнадцать. Трубят фанфары и меня провожают в Москву на 'Что— где— когда' вручать стеклянную сову. На хрустальную еще не хватает интеллекта. А если я правильно вспомнил, что ее командиром был капитан Челак, то 'Хрустальная сова' вплотную приближается к моем организму. Ладно, сова или филин хрустальная или стеклянная, но надо закинуть удочку врачу, а вот, дескать, с чем связано то, что я помню последние события словно кусками, как Доцент после падения в вагоне: тут помню, а тут нет. И это я сделал, спросив осторожно, не знает ли он, с чем связано вот такое, что у меня в последнее время память как— то сильно пострадала. Вот как в Бежице я на заводе работал,как в школе учился— я хорошо помню, как в Севастополе после призыва обучался своему делу тоже хорошо, а вот дальше как-то похуже. Помню, как командир батареи нас встречал с пополнением, п вот потом, как полоса жизни выпала Ни как работал на своем орудии, ни как меня в морскую пехоту отправляли,ни как воевал. Снова память начинается с переплывания бухты. Может же так быть при воспалении легких или нет? Врач погладил бородку, подумал и ответил, что я, наверное, в бою перед своим заплывом получил контузию. Вот при ней бывает,что человек лишается памяти на некий промежуток времени. Вот сейчас ударило его взрывной волной или кирпичом из стены по голове,и у него пропадает память на предыдущие два часа. Это называется антероградная амнезия. Поэтому человек помнит, что было до этих двух часов, а потом полный мрак. Следующее его воспоминание уже о том, как поднялся с земли и понял,что ему чем-то по голове досталось. Может быть чуть иначе. Помнит все до удара, а потом ничего. А это уже ретроградная амнезия. Еще случается комбинация той и другой. Тогда человек не помнит ничего ни до, ни после. Вышел утром из дому на работу, а очнулся в больнице на следующее утро. Что было между этими двумя утрами— укрывает туман неизвестности и беспамятства. Но сутки он для примера назвал, а бывает и так, что человек многие годы своей жизни не помнит. Жена к койке подходит, а он на нее глядит, как на постороннюю гражданку.

Я спросил, может ли пройти это выпадение памяти, особенно на большие сроки? Два часа перед контузией-это еще ладно, но вот когда забывает жену и детей и все, что в ближайшие годы было?

Военврач ответил, что иногда получается, а иногда нет. Может вспомнить часть забытой жизни, а может и ничего не получится. Бывает, что человек совсем теряется и уже не способен жить нормальной жизнью. И возможен компромиссный вариант, что хоть и не вспомнит свою жену, но соглашается, что ладно уж, раз женат, так женат.

Я поблагодарил. Вот у меня и есть оправдание на случай чего и даже знания пополнил. В разных кино и сериалах потеря памяти мне встречалась не один раз, иногда это было смешно, иногда скучно, но сценаристам этот ход очень нравился. Показывалось и про восстановление памяти, где-то даже я встречал, что можно пропавшую память восстановить, если воссоздать ситуацию, при которой память потерял заставить пережить катарсис(если я правильно вспомнил термин).

В общем, я лежал, довольный собой, еще с полчаса, пока мне камфоры не воткнули, спустив с вершин гордыни за землю.

Вскоре случилось расставание с этим госпиталем ,Хоть я еще и долго долечивался, но здесь моя жизнь и приключения закончились. Причиной расставания стало то, что я флотский. Когда я нуждался в значительной помощи и перевод меня был опасен для здоровья, то меня и лечили. А теперь ,когда мне уже куда легче, можно отдать и обратно во флот на долечивание . Я к тому времени уже рисковал ходить по коридору и в отхожее место, которое было неподалеку. Правда, потом долго отдыхал. Но пора и честь знать, санитарам и санитаркам и без меня тяжелых раненых хватает, чтоб за ними утки носить. Нельзя сказать, что перевод меня радовал. Ведь я оказывался там, про что не знал почти ничего. Была даже мысль как бы сбежать в пехоту. Ведь бывало же, что дивизии формировали за счет морских бригад, несколько разбавив их состав чисто сухопутными бойцами из госпиталей и так далее. Но тут тоже было множество 'но', из которых первым стояло то, что я еще был слаб и доковылять до той пехоты не был способен. Госпиталь наш располагался в районе Марьиной Рощи и на марш к фронту сил бы не хватило. Оно, конечно, можно было и попроситься подвезти на попутную машину, но бегать на фронт в госпитальном халате не лучшее решение для человека, что только что начал выздоравливать от пневмонии. Придется гореть в аду, как сказал Гекльберри Финн, когда был вынужден что— то там нарушить, но не нарушать ему было совсем нельзя. А вот что юный Гек там нарушал— увы, не помню. Возможно , курил. Или выражался богохульно. Поскольку перевести мня обещали не вот так сразу, а скоро, то оставшееся время я посвятил приему лекарств и болтовне с прочими ранеными и больными. Интересовало меня, как немцы воюют, и об этом я и спрашивал всех, кого можно. И это пригодиться, ведь опыта— то от Андрея я не получил, а своего боевого у меня нет. А им скоро надо будет обзаводиться. Под Новороссийском активные боевые действия сейчас не идут,хотя бои местного значения все не прекращаются. Но в конце зимы дело сдвинется и здесь и продолжится до следующего сентября. А еще раньше начнется под Туапсе. А далее Керчь и Севастополь. Это если я буду и далее в морской пехоте, а если в обычной, то дорога продлится еще дольше. Стоп, я забыл, что морская пехота воевала еще на Дунае, аж почти до Вены, так что меня еще многое ожидает. Плавать так, как плавал, может , и не придется, но жизнь ожидает крайне разнообразная. Да вообще воевать под Новороссийском не здорово удобно. Грунт каменистый, только кое— где в долинах слой мягкого грунта доходит до дна окопа. А хоть камень и не сильно крепкий (по большей части), но долбить его удовольствие еще то. После девятого класса на занятиях по НВП нас заставили вырыть окопчики возле имана. В нормы мы не вложились, за отведенное время не глубже штыка получилось. Кирка нужна, чтоб здесь окопы рыть. И с ней не так быстро. Летом с водой напряженно, потому как пересыхают многие источники. И сам город вечно на голодном водном пайке сидит. Мне рассказывали, что в конце шестидесятых с водой из за сухого лета стало так плохо, что эту воду возили танкерами из Туапсе, а жители приходили на морвокзал с бидончиками и ведрами,чтоб ее получить. Я лично застал подачу воды только утром и вечером, поэтому вода всегда была залита в ванну и в ведра, и ,кстати, на мне лежала задача ее запасы пополнять. Поэтому в объявлениях о продаже и обмене квартир с гордостью сообщали,что 'вода есть всегда'. Это районы, что не горах, а наверху все может быть гораздо хуже с водой. Климат вроде бы теплый, и зима больше с дождями, чем со снегом, но вот когда пару раз за зиму все обледенеет, то происходит тихий кошмар. Представьте себе, что ни один тротуар в городе не горизонтальный, а все с наклоном и все обледенели! И на гору по льду идти трудно, а с горы вообще непристойно и невозможно. Из этого и другая прелесть вытекает: как на войне по крутым склонам и осыпям идти и тащить за сбой всякое тяжелое вроде пушек. Особенно во время дождей, когда кругом раскисшая глина. Сплошные склоны и подъемы. Я как-то прикинул и вспомнил, что относительно ровными являются только несколько улиц в центре ближе к морю, да и то на участке не дольше, чем два квартала. А это ведь городские улицы, которые и ровняли, и спуски там не такие, как были до прокладки улиц, да и мощение тоже неровности сглаживает. А про улицы на самих буграх— прямо стихи рождаются . 'Не дай вам бог таскать там орудье в пару тонн'. Да простит меня товарищ Городницкий за использование его строк.

Ах да, еще забыл про колючие кустарники и деревья под Новороссийском упомянуть. В оврагах ежевика, повыше колючие кусты...Вот и ломись через них... А еще и малярия. В наше время про нее уже забыли. Но вот сейчас мне напомнили, принеся таблетку акрихина. Но вот в теперешнее ее еще полным— полно было. Кончилась малярия на Черноморском побережье Кавказа в пятидесятых или даже, может, чуть позже. Усилия были огромные, в ход шла и рыбка гамбузия, сожравшая не только личинки комаров, но и изрядное число мальков, и осушение болот, и заливание стоячих вод разными нефтепродуктами, выращивание хинного дерева и производство. противомалярийных препаратов...Вот этими усилиями малярия кончилась. Звание 'Погибельного' с Кавказа торжественно снято. Уже не было прелестей ,когда на следующий год сидевший в приморском укреплении батальон от малярии становился небоеспособен. Все страшные рассадники малярии вроде всяких там Адлеров и Дагомысов ныне не укрепления, а курорты, где жить захотят очень многие. Когда— то сюда сами бы не приехали ни за что.

Впрочем, нигде воевать не хорошо. В Брянской области полно лесов и болот— да и дорога по песчаному грунту хорошо силы пьет, зима холодная, речки широкие,с топкими берегами. Под Харьковом, где я служил, роскошные степи, в которых есть где разгуляться танкам, а когда чернозем размокнет, по нему ходить совсем невозможно, а толкать застрявшую на мокром месте машину— лучше не напоминайте про этот горький опыт... Так вот я предавался размышлениям .ожидая перевода, его дождался и при перевозке я не простудился, оттого,что меня засунули в кабину газика, дав возможность ехать в тепле. Геленджик еще в моем детстве был невелик, а вот в этом времени и подавно. Мы куда-то свернули,потом еще свернули, в центре не были,поэтому узнать я ничего не смог... в общем, наверное, это была восточная окраина или уже какое— то предместье. Опять частный домик и в нем комната, только внутри был потеснее, чем в госпитале, который только что я покинул. В нашей комнатушке, именуемой четвертой палатой, я был пятый, а свободное место имелось только под кроватями. Так что перемещались хоть мы, хоть персонал, только с большим трудом. Но эти страдания выпали больше на долю персонала, а среди ранбольных ходячих было только двое— я (и то пока условно) и связист Сеня с перебитой рукою. Остальные бы и встали, да не в силах еще. Вот такая малоходячая компания собралась: я, Сеня, торпедист с 'Харькова' Иван, побывавший и в морской пехоте, куда его отправили летом, когда корабль сильно пострадал от налета авиации. И два моих коллеги с тридцать первой батареи, причем с обоих её 'букв'. Была тогда практика существующие батареи делить на две, чтоб образовавшейся новой половинкой батареи прикрыть еще одно место. Вот, так сняли с батареи на Мысхако два орудия и поставили их на горушке возле перевала Волчьи ворота и назвали ушедшую половинку батареей 31А. Другая половина тридцать первой батареи осталась на старом месте прикрывать вход в бухту. С одного берега это делала наша семьсот четырнадцатая, а с другого эта. Потом прибавились еще батареи , но на начало войны именно только они и были у города. Та что Коля был с 'А', а Феодосий с другой ее части, разница была в том, что Феодосий был дальномерщиком, а Коля, как и я(то есть Андрей), замковым. Орудия на их батарее стояли еще царские, но и их затворы со снарядами тоже хорошо развивали мышцы. Поскольку я был самым свежим обитателем,то на меня навалились с просьбой рассказать о новостях,ну и о себе тоже. Про то,что делается на фронте,я рассказал,что сам услышал,насчет себя же сообщил,что в боях в городе получил контузию, после которой у меня не память, а решето. Хорошо помню только только, как поплыл со Станички через бухту и еле— еле дотянул до другого берега. Иван на это сказал, что я зря скромничаю, ибо столько проплыть не каждый сможет. А Феодосий добавил, что тридцать первая батарея(та ,что никуда не делась) держалась еще несколько дней вместе со всеми, кто на нее отступил из разных батальонов морпехоты и армейцев. А потом их вывезли кораблями, а орудия подорвали, как собственно, и раньше произошло с пушками с 31А. Так что мог я попробовать проскочить вдоль берега к их плацдарму. И поплавал бы поменьше, и, может, даже вовсе не плавал. Если бы да кабы... кто ж про это знал. Хотя не факт, что проскочил бы. Немцев возле меня не оказалось, а вот ближе к косе могли и набраться. Если бы не прорвался, а вернулся, то и они на берег позже могли выйти. То есть плотика не построить, а вот без его я бы не дотянул до своего берега. Так вот и выходит на войне, пошел налево и жив остался , пошел направо— нет. А как угадать,куда лучше— ни одна сивилла не поможет. Иван попал в сто сорок четвертый батальон и с ним повоевал на цементных заводах. Еще там воевали куниковцы, а также ребята из других батальонов.

Иван с нами был недолго, дня через четыре после моего прибытия его куда— то перевели. Наверное, в специальный госпиталь, ведь у него был поврежден позвоночник. Топчан его даже полдня не пустовал, и явился на место Ивана другой Иван, только с катера 'МО'. Ему при налете авиации перебило плечо и ногу. Осколочная бомба была, наверное, на парашюте, потому что взорвалась над катером и засыпала его осколками сверху. До этого наш новый товарищ такого не встречал, хоть видел бомбежки разными бомбами и торпедные атаки, а вот такого фокуса— нет.

Интересные он вещи рассказывал о службе на этих катерах. С началом войны оказались 'мошки', как их иногда называли, очень востребованными кораблями, и без них ничто не обходилось. Даже в тралении участвовали в начале войны. Когда немцы применили новые магнитные мины под главной базой, и начались подрывы кораблей, то этим катерам была поручена задача ходить по местам постановки мин и сбрасывать там противолодочные бомбы с мощным зарядом взрывчатки. Предполагалось, что от близких мощных взрывов выйдет из строя аппаратура мин, да и их взрывчатка может детонировать. Кому такую задачу поручить? А опять же экипажам 'МО'. Ребята там отчаянные, корпус деревянный, мина на его магнитное поле не среагирует сама по себе— а скорость катера большая, он успеет проскочить над миной, пока она соберется взрываться. И ходили по минам и сбрасывали на них. Иногда мины взрывались. Взлетал огромный столб воды, выше мачты катера, а после по корпусу молотом бил гидравлический удар. Вроде и далеко рвалась, а неприятно было ощущать удар подводной смерти. И все равно в голову лезли мысли, что будет, если этот взрыв отчего— то будет не сзади за катером, а раньше. Хорошо, что это для их катера быстро кончилось. Начались перевозки в Одессу и их задействовали там, потом пришлось ходить с конвоями уже в Севастополь, а еще в Керчь и Камыш-Бурун, даже в высадке десанта в Феодосию.