После смерти

Рассказывая молодой княгине обо всём, Игорь лишь поверхностно читал её мысли и радовался тому, что она с восторгом внимает каждому его слову. Ещё вчера он был поражен тем, что Снежана считала его самым великим человеком на Земле, рыцарем без страха и упрёка, в которого она была влюблена безмерно. Поцеловав мужа, молодая женщина сказала:

— Егорушка, я знала, что ты велел посадить этих извергов в темницу, но запретил пытать на дыбе. Не волнуйся за меня, как и Тимофей Игнатьевич, я всецело предана тебе и душой, и телом, ты мой Сварог, любимый, и я от тебя никогда не отрекусь.

После этого разговора они завтракали в узком семейном кругу. Впервые в жизни князь взял дочь на руки и кормил малышку с ложечки, по ходу рассказывая той весёлые истории, а молодая княгиня хохотала над ними громче Любавы. Вот теперь она была по-настоящему счастлива, но ещё больше радовалась таким переменам в отце его дочурка. Отец передал её няньке только для того, чтобы та умыла и одела ребёнка понаряднее. Через полчаса мать и дочь были одеты, как на бал, а Игорь выбрал себе самый строгий и чопорный из всех своих костюмов, чёрную тройку. В ней он был похож на скромного писаря думского приказа, но никак не на светлого князя.

Внизу, в большой гостиной, их уже ждали. Наместник князя, не имея соответствующего мундира, надел вместо него парадный мундир княжеского егеря и повесил на шею массивную золотую, гранёную цепь с квадратными звеньями-медальонами "Звезда Руси" с круглым щитом размером с блюдце. На золотом щите сверкали полированным серебром, скрещенные боевой молот и топор, на которые был положен пучок молний Перуна. Это был символ славянской мощи. До этого дня в великом княжестве, больше двух веков не было княжьего наместника, зоркого ока и мощной длани светлого князя. Частично его заменял воевода княжества, частично великий волхв, а частично глашатай наказной думы народного вече, регионального парламента.

Назначать или не назначать наместника, решал только сам светлый князь, о чем лишь уведомлял Великого князя вся Светлой Руси и государя-императора всех земель ей подвластных, то есть всей планеты. Улыбнувшись другу детства, происходящему из старинного боярского рода вот уже более полутора тысяч лет служившего роду светлых князей Донских, Игорь сказал:

— Тимофей, голубчик, ступай наверх, в мою милотную, сними с вешала и надень мой парадный военный мундир. Мы с тобой, друг мой, одинакового роста, ты даже будешь немного поуже меня в талии, так что он тебе вполне подойдёт. Мундир совсем новый, я на него даже наград ни разу не прикалывал, так что теперь он твой.

— Как можно, Игорь Святославович? — Изумился Тимофей невольно отшатнувшись — Это же мундир великого воеводы Светлой Руси. Такой мне не по чину, хотя я пять лет в нашем Донском войске честь по чести отслужил и даже получил звание сотенного.

Петр Константинович, пим, позывной Ясный сорок семь, поспешил успокоить бывшего управляющего имением, в котором предпочитал жить светлый князь:

— Тимофей, делай так, как говорит княже, и ничего не бойся. Он прямой потомок великих князей киевских и племянник его величества, а потому может присвоить тебе любое воинское звание. Правда, никаким другим войском, кроме нашего, Донского и Азовского, ты командовать не сможешь, а его воеводу, как ты уже знаешь, также нужно заковать в кандалы, поскольку он был с волхвами в сговоре. Ступай, исполняй приказ князя, а я расскажу ему о заговоре. — Наместник кивнул и удалился, а начальник службы безопасности стал вводить князя в курс дела по второму разу, но уже без деталей — Игорь Святославович, я тут малость посвоевольничал. Как только мне стало известно, кто был замешан в заговоре, сразу же помчался в Донград с пятью парнями, а поскольку в нашем войске меня хорошо знают, то мы первым делом отобрали три сотни самых лучших и верных ратников и отправили в имение твоего воеводы. Воевода и глашатай наказной думы тоже в этом заговоре участвовали и играли в нём не последнюю роль. Мы их не стали пока что арестовывать, но это до тех пор, пока ты в Донграде не появишься. Народ все эти дни чуть ли не с ума сходил, но уже вчера было объявлено по радио и телевидению, что ты очнулся, сразу же встал с постели, отобедал и вместе со светлой княгиней и княжной отправился на Дон, купаться. Всю ночь в Донграде по этому поводу гулянья были, а чтобы люди как можно быстрее в себя пришли, я посоветовал Тимофею сегодняшний, завтрашний и послезавтрашний день объявить праздничными. Заодно мы заменили ту тризну, которую готовили по тебе волхвы, пиром в твое здравие, так что в любом трактире все три дня люди смогут бесплатно завтракать, обедать и ужинать с вином, хмельными медами, пивом или любым другим напитком по выбору. Было также сказано, что ты сегодня же появишься в Донграде и проедешь по Киевской улице от Донской заставы до своего дворца ещё до полудня. Речей я обещать не стал, объяснив всем хроникерам, что ты не самый большой любитель языком чесать и привык делами доказывать свою полезность народу и Великому князю. Только попробуй сказать, что я был не прав. Ей-ей, княже, отведу тебя в зал для боевых забав и так там тебя по любви в кулачном бою отделаю, что ты долго потом бока почёсывать будешь, да кряхтеть.

Тем самым он стремился лишь показать княгине, что жизнь вернулась в прежнее русло, хотя это и было не так. Константин уже двадцать лет был верным другом её мужа, и потому она от избытка чувств шагнула к нему и поцеловала в щёку, спросив:

— Петруша, друг мой светлый, да разве Егорушка сомневался когда-либо в твоей правоте?

Вернулся Тимофей, чувствовавший себя в мундире высшего военачальника Светлой Руси несколько скованно, но князь, внимательно оглядев наместника, строго сказал:

— Непорядок, — и попросил одного из своих телохранителей в своей обычной манере, — голубчик, сбегай-ка в мой кабинет и принеси оттуда наградной палаш вместе с орденской перевязью и золотой "Звездой Руси". Тимофей Игнатьевич этого воинского ордена больше меня достоин. Он всё же горцев усмирял и на абреков когда-то славно охотился, а меня этим оружием в честь дня рождения наградили, хотя если честно, то какой из меня витязь?

Наместник охнул от такой неожиданности, но Пётр Константинович, коренастый, широкоплечий мужчина, в висках которого серебрилась седина, сердито шикнул:

— Тима, так надо. Поверь, иначе на тебя ветераны свысока будут поглядывать и в кулак хихикать. Каждому же не объяснишь, что ты только потому из войска уволился, что тебя отец призвал и приказал стать помощником князя.

Бывший тысяцкий и тут был полностью прав. Ратники, а это были не обычные воины княжеского войска, а витязи-ветераны дружины особого назначения, едва увидев своего нового командира, без какой-либо команды встали по стойке смирно. Если золотую цепь с символом мощи Перуна они ещё могли назвать "Кругом с колотухой", то наградной палаш заставлял уважать того, кто носил его на белой перевязи, украшенной золотыми бляшками и драгоценными камнями. Игорь вместе с женой, дочерью и двумя ближайшими помощниками сел в чёрный открытый автомобиль для торжественных выездов, две дюжины витязей, вооруженных, как для боя, заняли свои места в семи машинах сопровождения, а ещё дюжина оседлала большие, чёрные мотоциклы, называемые на Большой Семёрке самокатами, и кортеж выехал из имения. Три автозака с волхвами и охраной должны были выехать через полчаса, чтобы въехать в город отдельно и совершенно в другом месте.

Предшественник Скачка, Грубый, редко баловал народ парадными выездами, а если въезжал в Донград с помпой, то из-под палки, под давлением дяди-императора. Всего двадцать четыре года назад это был захолустный, провинциальный город с населением в двести пятьдесят три тысячи человек. Теперь же Донград по праву считался крупнейшим научно-промышленным центром планеты с населением в семнадцать миллионов человек и к тому же самым современным и красивым городом. Даже заводские корпуса его промзоны, построенной в пяти километрах от города за большим лесопарком на правом берегу Дона, поражали гостей красотой своей архитектуры.

Левобережье и вовсе было самым настоящим чудом зодчества, взметнувшимся ввысь. Чего стоили одни только воздушные сады, соединявшие между собой небоскребы на двухсотметровой высоте. С высоты птичьего полета город был похож на друзы хрусталя, проросшие сквозь зелень мха его парков, которые отстояли одна от другой весьма далеко. Донград славился своими широкими улицами, но самой красивой была Киевская, застроенная довольно невысокими домами-дворцами. Это были между тем не особняки князей и бояр, а театры, спортивные и развлекательные комплексы, библиотеки и музеи, а также здания высших училищ, точнее административные корпуса, так как сами они располагались позади, в огромных небоскрёбах.

Больше четверти населения города были их учениками, приехавшими чуть ли не со всего земного шара. В Донграде светлого князя Игоря Святославовича не просто любили, а обожали, хотя Грубый не прилагал к этому никаких усилий. Насмешливый и ироничный, он действительно был грубоват в обхождении и излишне простоват. Заявив в восемнадцать лет, что он знает, как создать думающую машину, которая придет на смену механическим счётчикам цифр, он уже через три года предоставил на суд учёных первый компьютер, то есть вычислитель, к производству которого Большая Пятёрка уже была вполне готова.

В Донграде производили также автомобили, самолёты, морские и речные суда, станки и многое другое, и всеми предприятиями владел он, что и заставляло волхвов скрежетать зубами от злости. Щедрость светлого князя была велика, но явно недостаточна для того, чтобы удовлетворить их аппетиты и тут Грубый, который, честно говоря, уже устал от Большой Пятёрки, сумел найти проход в следующую метрику и упал с коня.

Глава третья

Новые задачи

Проехав по лесостепи с невысокими холмами чуть больше тридцати километров, кортеж въехал в город. Самые нетерпеливые из горожан, ученики высших училищ, выстроились вдоль широкого шоссе ещё километров за пять до города. Многие размахивали небесно-голубыми флагами с ликом Перуна в золотом круге, крутили трещотки, словно они собрались во дворце забав, чтобы посмотреть на какое-то состязание. Молодые люди изо всех сил дудели в рожки, прыгали, танцевали на широкой обочине, подбрасывали девушек высоко в воздух и те успевали сделать несколько головокружительных фигур, прежде чем парни снова их ловили сильными руками. И все дружно скандировали:

— Княже, княже, княже, — пока не наступал момент, чтобы еще громче крикнуть — жи-ы-ы-в!

Ученики больше всего любили светлого князя Игоря Святославовича за простоту в общении, а еще за то, что он мог войти чуть ли не в любую светлицу знаний и прочитать им урок так просто и остроумно, что всем всё сразу становилось понятно. А ещё они любили своего князя за заботу, и любовь эта была искренней и неподдельной. При виде молодёжи Игорь приказал водителю сбросить скорость, взяв на руки Любаву встал, вместе с ним поднялась светлая княгиня и они стали приветствовать учеников. Их дочь хлопала в ладоши и радостно смеялась. Позади кортежа толпа смыкалась и бежала за ним следом в город.

Однако, первым в Донград въехал не кортеж. Сначала впереди него пролетели над Киевской улицей две дюжины ярко-красных спортивных самолётов. Они, как и девушки-летуньи, тоже выделывали в воздухе различные фигуры, но при этом с концов крыльев самолёты выпускали цветные дымы, а из подвесных контейнеров высыпалось в воздух несметное количество разноцветных бумажных лепестков. Князь неодобрительно покрутил головой и проворчал:

— Ну, вот, задали дворникам работы. Зачем это?

— Игорь, помолчи, — одёрнул светлого князя его старый друг, князь Пётр Константинович Рязанский. Это я приказал. Так стрелкам волхвов, замысли они это, будет труднее прицелиться. Близко мы им подойти не дадим, а вот с расстояния в полверсты или того больше, они могут по тебе выстрелить, а для этого им понадобятся тяжелые ружья со световыми прицелами. Ничего, дворники пройдут потом по улице с пылесосами и все бумажки соберут.

Кортеж ехал по городу со скоростью не больше двадцати километров в час. Это позволило почти двум сотням молодых парней не только бежать вровень с лимузином светлого князя, но и умчаться вперёд. Бегуны со стягами Светлой Руси умудрялись не только мчаться во весь опор, но ещё выделывать разные фигуры и подбрасывать стяги высоко вверх, да так ловко, что ни один не упал на красновато-рыжий асфальт. Князь Пётр Рязанский сказал:

— Вот видишь, Игорёк, как ребята стараются, а ты, бестолочь княжеская, так и норовишь лишить их такого удовольствия. Хотя бы раз пять за весну, лето и осень проезжал по городу, как сейчас. Тебе же это не в тягость, княже, а людям в радость, да и веселья посмотри, сколько.

На Киевской улице и в самом деле собрались огромные толпы народа, и все люди также дружно скандировали:

— Княже, княже, светлый княже, жи-ы-ы-в! Долгие лета светлому князю Игорю Донскому.

Тимофей, глаза которого подозрительно блестели, сказал, приложив руку к груди:

— Да, мой светлый князь, такую любовь народа ни за какие деньги не купишь. Её можно только заслужить, а потому не обессудь, но как только поднимешься на золотое крыльцо светлокняжеского дворца, изволь речь сказать народу, а не то я тебя к дверям не подпущу, так и знай.

Ясный телепатически добавил:

— В которой тебе следует объявить всем, что богами славянскими тебе велено стать целителем и что сам Троян наделил тебя таким даром, но его предстоит отточить, объехав весь мир и встретившись с истинными ворожеями и ведунами, с теми, кто, как и ты, получил такой дар не по разнарядке волхвов, а свыше, благодаря милости Трояна-бога и так далее и тому подобное, Скачок. Ты же в последние годы в политику ударился, а потому просто обязан знать, как воодушевить людей речами. Тем более, что речь ведь идёт фактически о революции.

Спрятав улыбку в золотисто-пшеничных локонах дочери, князь Игорь мысленно ответил другу и помощнику:

— Не волнуйся, Ясный, речь для народа я уже заготовил. Всё утро её обдумывал и знаю, что надо сказать.

— А мне-то что волноваться, Скачок, — громко но в то же время совершенно беззвучно, да ещё и во все глаза глядя по сторонам, ответил тот, — светлый князь у нас и руководитель ты, а мне волноваться незачем. К тому же тебя из многих десятков, если не сотен тысяч людей выбрал Грубый, а этот парень никогда в людях не ошибается. Вот интересно мне знать, Скачок, ты сам-то удивлён тому, что так быстро проникся всей своей матрицей Светлой Русью и полюбил этих двух ангелов, твою жену и дочь? А ведь Грубый знал, что уже очень скоро он найдёт Снежаночке такого мужа, за которого ему не будет перед ней стыдно, как и перед Любавушкой. Они и есть твоя самая большая награда.

От избытка чувств князь встал, и, ко всеобщей радости, восторгу и ликованию, подав руку светлой княгине, побудил встать и ту, после чего, держа Любаву на левой руке, правой нежно привлёк к себе жену и крепко поцеловал. И снова дочурка обнимала и целовала папу и маму. Так они проехали добрых полторы версты, чем заставили всю Киевскую улицу буквально взорваться радостными криками и здравицами. Такого ликования в Донграде ещё никогда не было. Кортеж выехал на огромную Киевскую площадь и светлые князь и княгиня с дочерью и двумя сопровождающими стали подниматься по правому лестничному маршу на Золотое крыльцо довольно небольшого по сравнению со всеми остальными, светлокняжеского дворца всего о четырёх этажах к князю-батюшке и княгине-матушке.