Белый варвар

— Наш клановый клинок, — тихо повторил оборотень, оскаливаясь и покрываясь белой шерстью. — Наш!

— Лучше ей, а не черным! — вскричал щенок, вскочив на кровати. — Где гарантии, что в вашем замке я останусь жив?

— В моем замке вас еще никто не тронул.

Кроме меня, но это мелочи. Припугнул только и всего, подумал барон и прищурился.

— С трудом верится. Либо вы убьете, — принц махнул рукой в сторону дрожащего калеки-помощника, а затем на дверь. — Либо они. Тридцать моих солдат оборотни черной стаи уже перебили! Что им стоит оставшихся отравить?

Если подойти к делу правильно — ничего не стоит.

Барон недоверчиво прищурился. Пацан напуган, говорит в запале, но не врет.

— Уже пытались? — удерживая зверя на грани, оборотень медленно разогнулся и отпустил старца. — Они приходили?

— Приходили с дружественным визитом, — успокаиваясь, произнес принц. — Ариша сказала при них ничего не трогать, не есть и не пить. А после потребовала новые комнаты для моих солдат и меня.

Предусмотрительная оказалась девчонка и на удивление скрытная. И только один вопрос гложет. Обманчиво доброжелательным тоном варвар поинтересовался:

— Ваше Высочество, и как клинок вернется к вам?

— Для меня важнее, чтобы он не попал к черным. О ценности реликвии для вашей стаи знают только избранные. — Принц спустился на пол. — И я не был уверен, что вы вернетесь, барон.

— Договаривайте, — потребовал оборотень.

— Отдав ей клинок, я защитил мать и племянника. В столице находится не один мой противник. Зная на что давить, они могли получить Вас в союзники...

— Вот оно как? — Стафорд хищно улыбнулся. Малец был прав, подобные предложения поступали и не одно. Однако...

— Ваше Высочество, я оборотень, а не предатель.

— Вы Белый варвар и презираете людское племя.

Услышав слова молодого наглеца, старец охнул, но принц скрытому предупреждению, не внял, продолжил изъясняться:

— Разорвать договор, вот чего вы хотели, как только услышали мою прочьбу в тот кровавый вечер...

— И не только договор, — прорычал глава белой стаи, подтверждая опасения Гаро. — Реликвия вынуждает нас подчиняться, вопреки нашим желаниям.

— И ради нее вы бы согласились на все условия моего дяди, — обвинительно заключил принц

— Верно мыслите.

Лукавая ухмылка барона для Гаро была неожиданной. Он замер недоверчиво глядя на главу белой стаи:

— Что вы хотите этим сказать?

— Через доверенное лицо сэр Густав Огюро герцог Равии предлагал мне сделку.

— Вы согласились? — малец вновь побледнел.

— Нет. Ваш двоюродный дядя явно не знал, где клинок.

В комнате повисло напряженное молчание.

— Но теперь благодаря вам, мой принц... — ехидная улыбка оборотня заставила Гаро вздрогнуть. — Я одним махом верну в стаю реликвию и девку.

Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

3.

Пятый день уже был на исходе, а я все еще с перевала не ушла.

Правду говорят страх, глаза затмевает, не боялась бы погони, давно бы нежилась в кровати на постоялом дворе деревеньки Ог. Так нет же, поднималась параллельно дороге к перевалу, у каждой пересекающей тропы обходные пути искала и, как дядя учил, путала след. Две теплые ночи спала на снегу под тяжелыми лапами ельника, а в последние две ночевала в полуразрушенных охотничьих сторожках. После обвалов ими года три уже никто не пользуется, только мелкое зверье время от времени посещает. Я и сама, как пугливый зверек, туда явилась — переночевать или отлежаться без сна, тревожно прислушиваясь к ночи. Огня не развести, горячего не поесть, все всухомятку.

Могла ли я не уходить?

Нет, не могла. Да и теперь пробираясь через перевал сокрушаться поздно. Нет мне дороги назад, нет.

До заката еще два часа, а в лесу уже стремительно темнеет. Вековые сосны под напором ветра гнутся и скрипят, обламывая ветки, роняя хвою. Страшно, но нужно идти вперед. В белом снегу серые стволы видны отчетливо, чего не скажешь о провалах среди скал. Северный перевал — гиблое место. Здесь обозы не проходят, только лишь пешие охотники в особенно снежные зимы, когда стада оленей уходят за пропитанием на север к теплым берегам источника Чот.

Зацепившись ногой за корневище, я упала и больно забила правую руку. Уговариваю себя подняться, вопреки непогоде продолжать идти вперед. Встаю с трудом, кисть саднит, но это терпимо, хуже было, когда я день назад ногу подвернула, до сих пор болит:

— Ничего, заживет, — говорю сама себе, еле сдерживая слезы. — Ты выживешь, и рана заживет.

Только бы спуститься или хоть здесь, в ущелье, вьюгу переждать. А что потом? В снегу выше пояса уйду недалеко, околею. Так что сейчас скорее вниз к деревне Ог, повезет встречу их охотников, а может быть и деревенского с санями полными дров.

Мне должно повезти, как и раньше везло. Удачу за хвост держала и сама того не ведала.

Агафья сплетничать взялась, потому что дядя мой Морат с охотниками к дальней гряде отбыл. Надеялась чернявая, что молодчики ко мне повадятся и звание грязной девки подтвердят, да не угадала. Барон в тот же день раненных в деревню принес и оборотней за мной закрепил.

А как только Варос за Огейкой приударил, так Ола его быстро спровадила. Но первый красавец на деревне отчаивался недолго, сразу в Марийке рыжей пошел. А так как родители у нее строгие, а до Ночи Ледокола еще жить и жить, он мне у колодца предложение сделал.

Подошел сзади, сообщил с улыбкой:

— Мать за бараниной уехала, я к тебе сегодня приду — погреться.

От неожиданность вздрогнула и обернулась. Он поймал мой гневный взгляд и не на шутку удивился:

— Ты что же, против?

— Против. Грейся у Марийки.

— Что ты куксишься? Тебе ж хорошо было, — ехидно усмехнулся он, заступая мне дорогу, — так понравилось, что Огейку от меня отпугнула.

— Уйди в сторону.

— Или к оборотням потянуло, а? — глумливо осклабился. — Как у них... хвосты большие?

— С глаз уйди! — оттолкнула с силой, а ему хоть бы хны.

— Нет, погоди ты... — за руку меня дернул, прошипел злобно. — Если белым даешь, то почему мне отказываешь?

— Пусти... — громко потребовала я.

Он руки мои нехотя освободил, но с места не сдвинулся. Взглядом прожигает и выговаривает:

— Помни, Ариша, они уйдут, а ты останешься. И не надейся за мужицкое плечо спрятаться. Под венец тебя не возьмут...

А по глазам видно, уж он постарается, чтоб не взяли. Вот теперь в нем материнская порода проснулась — гниль торговая. Теперь я ни взглядам косым, ни шуткам гадким не удивлялась. В тот же день попросила Дерека — Белого лиса и за дядиным домиком приглядывать, чтобы Варос от пустых угроз к делу не перешел.

Он не перешел, перебежал — подкрепил сплетни о приживалке, мол не девочкой взял, и сама далась, чтоб сравнить с более зрелым мужчиной. Стыд и позор! Теперь к колодцу за водой я подходила одна, потому что остальные расходились. Кто-то себе под ноги воду лил, чтоб срамота не прицепилась, а некоторые меня осеняли божественным перекрестом от мракобесья. Я глотала обиду стойко и набирала воды, пусть плюются вслед, только от колодца не гонят.

Точно знаю, дядя с охоты вернется и все успокоятся. Он вдове пахаря предложение сделал, и краснощекая белошвейка наша согласилась. В Ночь Ледокола в селении справят сразу же несколько свадеб. Накроют столы, устроят танцы. Раньше я видела себя с венцом в окружении незамужних девиц, а теперь буду девицей подле брачующейся. И то хорошо. Когда Рата хозяйкой в дом войдет, сплетни сами по себе исчезнут.

Но зря я себя обнадеживала.

В тот же вечер Гаро чая попросил, я спустилась в кухню и застыла перед дверью столбом. Из-за щели голоса отчетливо слышались белошвейки нашей и Олы, моей доброй заступницы.

— ... не хочу!

— Почему? — спросила жена старосты тихо. — Ты с Севуней в ладу. На Мората заглядываешься, да и он при тебе расцветает. Отчего нет?

— Не пойду я за охотника, покуда его племянница в доме живет.

— Рата,... что ж ты веришь!

— А что такого?

— Сплетни все это, — отрубила Ола и заговорила еле слышно. — Сама подумай! Варос своего мог не получить, а теперь наговаривает.

— Сплетни, говоришь? А от Огейки своей ты его сразу отвадила.

— Мне язык его гнилой не по нраву. О доброй девушке такое чешет, уши сворачиваются, что ж он скажет о жене и детях.

Но Рата с обидой в голосе воспротивилась:

— Если б невинной была, прямо бы людям и сказала. К повитухе на проверку пошла бы. А так... позор! Полгода под одной крышей и все это время...

— Он ей дядя по крови!

— Да не о том я. — пришикнула белошвейка. — А о сыне Агафьи, что полгода к девчонке ходил. Знаю, Морат не глянул бы на девку, по годам мала и худосочна.

— И я о том, — Ола попыталась говорить примирительно. — Так что ты ему ответила?

— Сказала прямо, что сор из дома выносить надо. Я в грязь не войду.

Они еще говорили и спорили между собой, а я стояла перед дверью и не могла ни уйти, ни войти. Оцепенела.

Лис из братства оборотней неожиданно оказался рядом. Прислушался, прищурился:

— Эй! Аришка... Хочешь, я с этой недалекой курицей с глазу на глаз поговорю?

Помотала головой. Мне заступничества оборотня не надобно, сама разберусь, как смогу. В противном случае, пройдет время, оборотни уйдут, а память о том, что волки меня защищали останется. За что защищали, деревенские долго думать не будут, еще раз грязью обольют.

— ..., а еще с Агафьей и ее выродком сыном? — сделал новое предложение Дерек.

— Хочу... — прошептала, подумав о принце.

— Хорошо, — согласился он.

— Хочу другого...

— Кого другого? — переспросил недоверчиво.

— Чаю для Гаро сделай. И наверх принеси, — попросила невнятно и на крыльцо пошла.

Оборотень вновь преградил мне дорогу:

— Ты куда?

— Домой.

— Подожди меня, вместе пойдем.

В тот вечер Дерек меня к охотничьему домику в первый раз провел. Расспросил о моей жизни, о родителях и детстве, о дяде с Севуней, а сам лишь на некоторые мои вопросы ответил. От предложенного ужина Лис отказался, ушел спать на соседском сеновале — его очередь домик охотника сторожить.

Следующим утром к Огейке дочь торговки с девчатами пришла, на оборотней посмотреть и Гаро гостинчик передать. В первый раз я их от дверей воротила, во второй не доглядела. Вот и вышло, что день затишья и новая забота. Пока я братика кормила и по хозяйству разбиралась, поели мои подопечные баранины и запили ее сырой водой с патокой медовой. А дурехи малолетние мясо не дожарили и воду им не вскипятили. И хоть бы корень хрона дали, так нет, давай раненных ягодами мороженой ежевики кормить. На мое счастье и на мою беду хромой помощник гостинцам не препятствовал.

А за ночь до этого многое передумала и на благо всех решила уйти. Лишь бы успеть пройти через перевал и спуститься к деревеньке Ог до вьюги. Последняя зимняя метель самая лютая и яростная, на месяц другой закрывает нашу долину в снежном капкане, и ни обоз сюда не проедет, ни охотник не пройдет. Время наступает голодное и холодное. Зверье непогоду чует, уходит из долины, а мы в снежных окопах последние запасы открываем, чтобы пережить Весеннюю Тосу. Одна беда, к перевалу дней десять хода, а от него тете моей еще десять. Итого двадцать дней и первые десять до бури и у меня их нет, потому что вьюга девица коварная. Хочет, придет пораньше, а захочет и опоздает на неделю или две.

Тетя Варрия с отцовской стороны давно к себе приглашала, а я все не решалась. Мечтала, что в ночь Ледокола Варос под венец позовет. И Севуню с дядей покидать не хотела, привыкла к ним. А теперь оставаться нечего, уходить надо. И решив так, на следующий день встретила Белого варвара в доме Олы. Мощный, грозный, в плаще, отороченном черными шкурами. Его движения плавные, взгляд хищный, с таким в толпе встретишься, десятой дорогой обойдешь. А я к нему шагнула.

Затаив дыхание и сжав кулаки, попросилась через три дня из деревни уехать.

Решила, что дам указания Саиру и Оле, как за раненным приглядывать, перевязывать, чем поить и кормить. Через три дня мужики наши с охоты вернутся, а с ними и Захар-травник от дальнего гребня придет. Втроем они справятся.

Решить решила, но свое оправдание ничего придумать не успела, а варвар и не позволил.

— Уйдешь, когда они смогут на ноги подняться...

Пусть так. Останусь, а Тосу в охотничьей сторожке переживу. Для меня важнее из дома дяди уйти, а потом и из деревни скрыться.

— Ваша милость, заберите в свой замок принца и его людей.

Три дня на подготовку к переходу в замок, два дня на объяснения с Захаром. Вдвоем с Саиром они справятся.

Не согласился Белый. Усмехнулся:

— Уехать ей надо, а по какой причине?

И что тут скажешь? Ничего.

— Тогда хотя бы принца в свой замок заберите...

Рак так... семерых солдат оставлю на попечение Олы и Захара, когда тот явится. А я с Саиром за принцем пригляжу. С ним мороки больше, раны глубокие, то в жар бросает, то в холод. И, как маленький, ест все, что предложат.

Оборотень своим уходом сказал — нет. А и у меня выхода нет. Уже не прошу, предупреждаю:

— Заберите принца в замок.

— Или что?

Как метнулся вниз, как за шею схватил, не заметила. Смотрю в черные глаза оборотня, а вижу Вароса и деревенских с грязными ухмылками, баб брезгливо оборачивающихся и Рату, что за дядю моего замуж не пойдет...

— Я все равно уйду. Заберите принца.

— Уйдешь? А кто отпустит?

Он и не отпустил.

Барон в тот же день уехал в столицу, дав указ Лису — с меня глаз не спускать. Думала, везение от меня отвернулось, оказалось — нет. Первые пятна чернухи у раненных солдат и Гаро появились к вечеру, озноб и судороги возникли вскоре. И все что подопечные мои съели и выпили, они всю ночь сплевывали. Пока старец и оборотни болезных мыли и ведра подставляли, я варила травы для прочищения и молилась, чтобы не помер никто. Чернуха болезнь страшная, через посуду и еду передается, сильного на ноги поставит, слабого в гроб заведет.

Обошлось. Принц в себя через два дня пришел, солдаты чуть позже. К тому времени мужики наши с охоты прибыли. Захар-травник осмотрел солдат и Гаро, поддержал решение об их переезде в замок белой стаи. Волки чернухой не болеют, это все знают. Не думала, что молодым дурехам благодарна буду за их "гостинцы", и вот оно как вовремя оказалось. А дальше что ни час в замке стаи, то новое знание. По крупице собрала, порадовалась, есть возможность уйти до Тосы. Для дяди камнем на шее не буду, грязь в его дом не принесу и тряпкой красной для деревенских мужиков не стану.

И вот, там не осталась, теперь могу остаться здесь в снегу, на северном перевале.

Вьюга воет, подкрадываясь к перевалу мягкими снежными шагами, обманчиво медленно, хотя давно зависла в вышине, нагнетая тучи, и просто ждет удобного момента, чтобы завалить долину сугробами.

— Я дойду! — говорю себе громко и голоса своего не слышу. — Дойду...

Вот впереди чернеют камни, за ними между скал есть спуск.

Дерек говорил, что тропа эта видна не сразу, он и сам ее распознал, когда поскользнулся и кубарем покатился вниз. Тогда оборотень еле-еле выжил, с перебитым хребтом, лежал три месяца, пока он обратно не сросся. Я человек, мне такое не под силу, поэтому тропку ищу сразу. Пригнувшись ниже к снегу и перебарывая порывы ветра, медленно дошла до камней. Цепляясь за их острые выступы, пустилась на двадцать шагов и радостно выдохнула, есть дорожка, есть! Укрытая скалами без снега и наледи, она уходит вниз по склону и тает в темноте. Если ветра внутри не будет смогу, зажечь фонарь, а с ним спущусь быстрее. Я ступила по навес скал и нерешительно замерла. Просто не верилось в такую удачу. Здесь было тихо, безветренно и тепло. На тропке есть наледь, но нет глубокого снега. Если она спускается к самой деревушке, мне несказанно повезло.