Я, Цезарь

Выставив вперед свой маленький ущербный щиток, Брут снова метнулся в воду, и, раскидывая ее ногами в стороны, словно бешеный теленок еще раз прыгнул на противоположный край бассейна, повторив, таким образом, свой маневр.

Грязно выругавшись, ближайший из солдат развернулся, так как Брут внезапно оказался у него за спиной. Бегать в доспехах было весьма тяжело! По отношению к первому противнику Брут теперь стоял справа, то есть с той стороны, с которой у легионера не было щита. Запыхавшийся солдат обернулся через правое плечо, тут же, пытаясь защитится, развернулся корпусом через левое. Машинально прикрылся скутумом и, на мгновение, закрыл себе обзор.

Не думая ни о чем, ни на что не рассчитывая, Брут-Младший с разбега протаранил солдата всем телом, ударив в тяжелый скутум своим легким кавалерийским щитом. Левая рука юноши почти онемела от удара, но наскок возымел эффект! Неготовый к такой активности легионер занимал довольно неустойчивое положение, и Брут буквально снес его с ног.

Подскочив к повалившемуся на землю противнику, он уже взмахнул клинком, чтобы добить, но в это мгновение, второй нападавший, оставленный Брутом на другом конце бассейна подбежал к их паре. Не желая оставлять своего товарища наедине с противником, даже таким ничтожным как прыщавый недоносок, легионер все-таки бросился через бассейн, и сейчас готовился выбраться на мраморный пол. Чтобы вступить с юношей в равный, вернее, учитывая разницу в вооружении, неравный поединок.

Доспехи мешали ему прыгать, поэтому, раскидывая воду бронированными калигами легионер топал через слой воды, словно бык.

Для Брута это был шанс!

Позабыв о сраженном центурионе, юный аристократ метнулся ко второму противнику.

Мраморного ограждения бассейна они достигли одновременно. Тяжелый легионер взгромоздил левое колено на парапет, прикрывая его щитом. Потом поставил правую и оказался на голову выше низкорослого юноши. Через мгновение он был готов прыгнуть вниз, чтобы обрушиться на врага всей мощью своего оружия и искусства!

Но Брут этого не ждал. Упав на пол, он прокатился по мраморным плитам, словно по льду. Как только правая нога легионера оказалась на уровне его лица, Брут-Младший рубанул по ней гладием, врубаясь в коленную чашечку и протаскивая полоску клинка сквозь кости и плоть!

И тут же откатился назад.

Истошно заорав, легионер грохнулся с парапета, словно подрубленный дуб. Падая, он стукнулся лицом о свой щит, шлем звонко покатился по полу. Сломав шею, либо проломив лоб, несчастный застыл на мраморе без движения.

Брут затравленно подскочил.

Первый противник, отброшенный ударом щита о щит (им оказался как раз центурион в ярком плюмаже), уже поднялся на ноги за спиной Брута. Центурион ошалело тряхнул головой, видимо, отгоняя блики, порхающие перед глазами, и уставился на прыткого юношу. Лицо его исказилось злобной гримасой. Выкрикнув нечто нечленораздельное, центурион прыгнул к Бруту, бешено вращая мечом!

Несколько шагов, отделявших наследника старинной фамилии от взбесившегося врага позволили встать в боевую стойку. Но это не помогло. Первого противника Брут поразил нечестно, застав в неудобном положении, когда тот выскакивал из бассейна. Самого центуриона Брут повалил на землю благодаря неожиданности. Сейчас, когда они встали лицом к лицу, ситуация усложнилась.

Изворачиваясь и действуя почти на пределе доступной скорости, Брут трижды отразил удары центуриона маленьким щитом и дважды атаковал сам. Собственные атаки цели не достигали, поскольку гигантский полуцилиндрический скутум надежно прикрывал опытного врага. А вот выпады центуриона работали потрясающе эффективно! Удар за ударом они рассекали щит юноши на две неравные части. Бронзовый обод был покорежен, деревянные пластины треснули. Центурион был выше Брута почти на голову, значительно сильнее, лучше защищен и пользовался своим преимуществом с мастерством и расчетом.

Как всякий короткий, но массивный тесак, гладиус хиспаникус обладал разрушительной мощью. Он предназначался не столько для фехтования, сколько для страшных прямых ударов, способных сокрушить щит противника или порвать его доспехи. После этого, следовал короткий, почти невидимый, но смертельный укол.

Поединок постепенно затягивался. Центурион не обладал особыми способностями. Во владении мечом Брут, возможно, даже его превосходил. Однако тяжелое вооружение с лихвой компенсировало недостаток умения. Враг плевал на хитроумные выпады и обводки, прикрывался скутумом и долбил несчастный щит Брута гладием с монотонностью автомата. Очень скоро левая рука юноши повисла плетью. Центурион продолжал атаковать рубящими ударами в голову, единственной защитой от них были ошметки круглого щита. Как только Брут-младший поднимал щит, отражая вражеский гладий, следовал немедленный выпад скутумом, который он был вынужден отбивать рукояткой собственного меча.

Устройство эфеса гладиус хиспаникус имеет особую форму. Только кажется, что рука, держащая римский армейский меч не защищена. Если меч заказной, то размер перекладины гарды и медного помпона на рукояти рассчитывается кузнецом специально под владельца. Кулаком, сжимающим рукоять, можно ударить о стену, словно в греческом боксе. При этом кулак совершенно не пострадает. Ни одна из костяшек пальцев не коснется стены, ибо гарда и помпон выступают ровно настолько, чтобы упереться в стену перед ними.

Соответственно, при вражеских ударах щитом, Брут долбил кулаком в скутум противника как в боксерскую соломенную грушу с неистовым ожесточением. Помогало это мало, ибо спустя всего несколько ужасных ударов центуриона, после которых Брут был уже просто не в состоянии шевелить левой рукой, его щит раскололся на две корявые половины.

Последовала еще одна атака в голову, которую Брут парировал мечом. Но как только правая рука поднялась для отражения удара, центурион обрушил на юношу скутум, который уже нечем было отбить.

Оглушенный тычком огромного щита, Брут повалился на пол.

Висок и щеку залила горячая кровь. Рука юноши все еще сжимала в пальцах клинок, но оба бойца понимали — их поединок окончен. Бездоспешный мечник, лишенный щита, не мог противостоять легионеру в полном вооружении. Тот просто забьет его нижним краем скутума, прижмет щитом к земле и заколет гладием как жертвенного барана! Долю секунды, противники смотрели друг другу в зрачки. Потом центурион воздел меч и ... упал на Брута всем телом!

* * *

— Я вижу, ты славно развлекся, мой господин, — сказал Эномай, неожиданно оказавшийся в поле зрения. Он протянул руку своему юному хозяину и тот поднялся, с трудом шевеля пострадавшей левой рукой.

— Ты тоже, как я погляжу, — ответил Брут-младший, с некоторой дрожью в голосе.

Мертвые противники Эномая лежали в противоположных угла атриума. Один держался за живот, из которого медленно вываливались кишки, другой сидел с отрубленной головой. Могло показаться странным, что легионеры, легко уничтожившие троекратно превосходящего врага, не смогли справиться лишь с двоими. Но это была иллюзия. Во время битвы легионер превращался едва не в бога: когорта римлян могла разогнать армию, пара опытных легионов — покорить огромное царство . Но в схватках один на один в свободном пространстве, обычный строевой легионер — стоивший в массовой битве десятка воинов, — оказывался ничем против натасканного гладиатора.

Брут с Эномаем, однако, не праздновали триумф.

Подойдя к куче трупов, оставленных нападавшими в углу двора, они без труда отыскали то, ради чего возвращались.

Децим Юний Брут Старший лежал мертвым на кожаных носилках и бок его сильно кровоточил. Рядом лежала его супруга, надменная госпожа Сервилия, ослепительно прекрасная даже в смерти! Ее волнистые черные волосы спускались вниз, на оголенные плечи. Тонкое тело, застывшее в нелепой позе, казалось, как и при жизни, изысканной статуэткой.

Кинжал, которым убили отца, торчал у нее в груди.

Брут понял, что видя гибель телохранителей и не желая быть заколотой мечами презренных помпеянцев, Сервилия прикончила своего мужа, лежащего без сознания. После этого — заколола себя. Это был мужественный поступок, вполне достойный римской матроны.

Наклонившись над матерью и едва сдерживая слезы, молодой человек вытащил лезвие кинжала из груди Сервилии и, неожиданно, услышал слабое дыхание, прерывающееся бульканьем крови в легких.

От резкой боли Сервилия пробудилась!

Вцепившись в сына дрожащей рукой, она внезапно поднялась на локтях, выкашливая горлом воздух, смешанный с кровью. Заливая тунику Брута густеющим красным, из последних сил она что-то каркнула, но Брут не расслышал, ибо речь умирающей была ему непонятна.

— Мама ... Мама ... — едва слышно прошептал он.

Но вдруг, в ответ раздался прежний надменный голос!

— Отыщи Цезаря, маленький недоносок! — прозвенел во лбу голос матери, звучавший громко и четко, словно она не лежала перед ним бездыханной. — Отыщи его, слышишь?! Я приказываю тебе!!!

С неописуемым ужасом Брут отодвинул от себя лицо матери, но увидел лишь закатившиеся глаза и ужасный рот, заполненный кровью.

Брут мог поклясться: в таком состоянии она не могла говорить!

Резко подскочив на ноги, Брут со страхом посмотрел на мертвое тело. Оно больше не двигалось — Сервилия испустила дух. Обернувшись, Брут взглянул на своего телохранителя. Тот выглядел озабоченным, но судя по лицу, не слышал ничего.

С трудом сдерживая дрожь в коленях, Брут в спешке обыскал родительский дом, собрал фамильные драгоценности, достал из отцовского шкафа деньги и вернулся в сопровождении Эномая к оставленным лошадям.

Последний раз перешагивая через порог родительской виллы, юный аристократ задержался только на миг. На ступенях лестницы, ведущей из атриума в подвал, в разорванной тунике и с окровавленными бедрами, лежала знакомая Бруту девушка.

То была Лея, наложница, согревавшая его этим утром.

ПЕРГАМЕНТ ВТОРОЙ

МАСКИРОВКА

Оставив благородного Брута-младшего в столь незавидном положении, я позволю себе увлечь вас несколько в сторону от предместий Вечного города немного севернее и ... дальше.

Италия, которая походит на сапожок, если смотреть на нее с высоты небесного свода, имеет Рим, Капую и Неаполь в качестве великолепных застежек, но отвороты ботфорт (если принимать Италию именно за ботфорт) украшает величественный Милан.

В отличие от юного Брута-младшего, я находился в момент начала нашей истории как раз в Милане, почти у отрогов Альп.

Скажите мне, чем, спустя две тысячи лет с момента диктатуры Помпея, способен заниматься в Милане дряхлый, парализованный инвалид?

Ответ очевиден: разумеется, служить в армии!

Лишь те, кто имеет специальное образование, могут позволить себе в дни полного торжества науки нечто большее. Например, учить детей в школе, заполнять бумаги или управлять орбитальными станциями — то есть использовать для пенсионной работы разум.

Но неучи вроде меня годны лишь на одно.

Каждое утро ко мне в палату приходит механик из пенсионного клуба. Он с отвращением смотрит на дряхлое неподвижное тело и мои слепые глаза. Наклонившись, он подносит к моему лысому черепу аппарат сканера и считывает память о каждой последней ночи. Смешно, но неподвижное гниение в пенсионной капсуле считается таковой.

В том, что записывает сканер с остатков моего мозга, нет визуального ряда и нет звуковой дорожки. Ведь я очень давно ничего не вижу и практически не говорю. В цифры сканера переводятся только чувства, очень куцые у парализованного старика. Боль в немеющих членах, шум в ушах, чувство постоянного голода, которое испытывает человек, подключенный к автомату питания; нудное желание чесаться, испражняться, а также ощущение мерзости, охватывающее при указанных актах неподвижное существо.

Чуть позже мне вкалывают снотворное, и я засыпаю на целый день. Электронная почта транслирует данные сканера в машину к работодателю. Пакет распечатывается и добавляется к тому, что считается копией моей личности.

Память обновлена!

* * *

Когда срабатывают цифровые пароли, я открываю глаза и встаю во весь свой гигантский рост.

Мое новое тело большое. Выше двух с половиной метров. В ширину я чуть меньше, охват плеч, возможно, всего метр-полтора. Даже сервоприводы стонут, поднимая массу стали и проводов. Чуть горбясь и сгибая колени, я прохожу сквозь грузовые ворота и чувствую, как под стальными ногами дрожит многослойный бетон.

Голова у меня очень маленькая — пригибать ее не обязательно. Компактный компьютер, с копией личной памяти, находится под броней черепа, причем глубоко внутри. Свинцовый короб защищает его от излучения генератора, расположенного чуть ниже, в области сердца.

Новый внешний вид напоминает человека весьма отдаленно. Скорее, я похож на жуткое нечто, состоящее из мощных коротких ног, длинных рук, могучего железного тела и крохотной головы. Горилла из стали. Танк с руками. Башня на двух ногах — вот на кого я похож.

В броневой череп вмонтированы крошечные видеокамеры. Два подвижных шарообразных крепления вместо глаз дают возможность смотреть в стороны, вниз и вверх. Динамик, расположенный на месте рта, позволяет мне говорить. Почти на всех языках, включая латынь и древний иврит. Они не нужны, но стандарт программного обеспечения — слишком громоздкая вещь, чтобы менять ее ради такого ничтожества, как испытательный бот.

Когда вам стукнуло сто девяносто, и вы являетесь парализованным инвалидом трудно найти работу. Дряхлость тела — проклятие стариков.

Хотя современная медицина поддерживает жизнь в наших усталых человеческих оболочках, эта процедура просит регулярной оплаты. А чтобы платить, необходимо работать. Как работать, если тело не двигается?

Ответ найден давным-давно.

Пенсионный фонд предоставляет инвалидам механические тела. Сканер памяти позволяет нам в них 'селиться'. Ночью мы живем как растения. Но днем превращаемся в чудовища из железа.

Увы, за содержание второго тела тоже нужно платить. За энергию, ремонт, обслуживание, изношенные запчасти. А главное — за покупку. Очень немногие инвалиды могут позволить себе личного рабочего бота. Именно поэтому, большинство из нас берет стальные тела напрокат.

Вот, например, я сам.

* * *

Я сам выхожу на площадку закрытого плаца, распрямляю стальные руки и потягиваюсь, словно живой человек. Суставы мои не хрустят, сталь конечностей сверкает в электрическом свете. Солнца нет, я стою внутри большого ангара. Ангар предназначен для испытаний.

Не подумайте, я вовсе не гладиатор. Лишь на мгновение кажется, что бетонные стены кружат вокруг меня словно ярусы Циркус Максимус . Железные балки, вмонтированные в бетон, вздымаются вовсе не ради зрителей. Я вижу за ними лишь массивные серые плиты — молибденовую броню.

Я готов!

— Испытательный армейский бот Beretta-ASB16, — представляет меня жирный полковник, кивая в сторону бритым черепом. — Модель немного устаревшая, зато наша. Сделано в Италии, черт возьми!

Собеседник полковника, узкоплечий гражданский в белом халате, долго не отвечает, тыкает ногтем в мигающий наладонник.