Страна городов 2 книга

Первое время трудновато с кормежкой было — по умолчанию раньше на период инициации подростки должны были поститься, но потом мы тряхнули вождей, ненавязчиво указав им, что духам тоже лопать надо, в количестве потребном для пропитания посланных ими отпрысков — и кто лучше и вкусней накормит духов, то тем большее будет благоволение к посланцам племени в будущем. Это вылилось в поток съестного — вожди, явно рисуясь перед соседями, напоказ перли в лагерь тоннами мясо и коренья.

Сами состязания хоть и служили отдушиной для выпуска воинственных порывов, но судьям приходилось быть настороже, иначе клич "судью на мыло" мог получить буквальное продолжение. Так что стража во время встреч была начеку.

Любил народ и единоборства, но в схватки со стражей — воспитанниками братьев Ким вступал неохотно. За заведомо провальные дела и в каменном веке, выходит, браться дураков нет. Так что тут иногда проводились показательные поединки, да изредка схватывались врукопашную любители подраться, которые не переводятся во все времена. Соплеменники тети Клавы, несмотря на грозный вид и размеры, к единоборствам относились резко отрицательно — при громадной силе, гигантопитеки не отличались большой реакцией. Но к метанию камней — гиганты относились прямо таки трепетно, сделав его любимым видом состязаний, и частенько соревновались и между собой. Мы нашли способ уравнять любого участника, предлагая метнуть снаряд в одну десятую и двадцатые доли веса соперников, и дальность броска разных видов людей пришла к одному показателю, сразу исключив споры на тему того, что сила и масса соперников несопоставимы. Немало зрителей собирали соревнования по подтягиванию и бегу, короче говоря, те виды состязаний, где человек борется в первую очередь с самим собой и с гравитацией, а потом уже — с соперниками.

Злоключения гонца и неожиданная помощь.

Гонец скучал. А чего, спрашивается, не скучать? Еще вечером он несся по знакомой дороге в Академию со срочным посланием — на словах и в пакете, о предоставлении помощи Городу от Академии, путем присылки дополнительного отряда егерей, а особенно — переводчиков, на южную границу Страны Городов, так как городская стража просто не справлялась со все прибывающими стадами диких людей с побережья Каспия. Бежали сорванные с постоянных мест кочевий неандертальцы, питекантропы мелкими группами по две -три семьи.... Обездоленные, отчаявшиеся люди атаковали поселки и хутора аркаимцев, разбегаясь при приближении летучих отрядов. Особенно страдали огороды и стада. Беглецы сметали все подчистую — не хуже саранчи, и драпали дальше. Кое-кого удавалось отловить. Накормленные и обогретые, принудительно отмытые -культ богини здоровья и чистоты Гигии с легкой руки Эльвиры, которую всерьез почитали за Великую Жрицу, подобно степному пожару распространился по окрестностям Страны Городов, и теперь молитвой Богине стало торжественное ежеутреннее общесемейное омовение рук и лица, и обычай мыться и пользоваться еженедельно баней в качестве торжественного богослужения завоевал себе множество поклонников, а еще больше — поклонниц. Пришельцев, непривычных к мытью, обращали в свою веру в добровольно — принудительном порядке, удивляясь на их возмущение едучим мылом и щелоком, дравшим глаза. Но... О причинах, подвигнувших людей на такой исход, аркаимцев не ведали, а могли только догадываться. Пленники не могли ничего пояснить, а переводчиков пока не было, — ведь оседлые питекантропы и неандертальцы жили в окрестностях острова Веры, при Академии, и в районе Аркаима,помня старую вражду, появлялись нечасто, и на данный момент стража города испытывала в первую очередь нужду в переводчиках.

Из разрозненных объяснений удалось понять, что из Степи на город идет орда — неисчислимая, так как посчитать ее все равно не мог, странных людей. Этим людям служили лошади и верблюды, с ними шли стада быков. Люди поклонялись Великому Змею, кусающему свой хвост, и не щадили никого. Кто был захвачен ими в плен — приносились в жертву змею на кострах, будучи предварительно удавленными веревками из змеиной кожи — символом Змея. Орда катилась к Аркаиму — Городу Великого Неба и перед собой сметала все на пути. Обо всем этом было приказано подробно доложить вождю Академии и попросить помощи.

Причина для скуки у гонца была основательной — она расположилась внизу, под сосной, на которую белкой взвился гонец, спасаясь от небольшой компании волков — голов, этак в пяток — старики натаскивали на охоту подросший молодняк. Серые бандюги в предвкушении сытного пиршества расселись внизу, и облизываясь, ожидали когда добыча, как созревший плод сама упадет к ним в пасти. Однако Бегущий Сайгак — так звали гонца за быстрые ноги, не торопился разнообразить собой меню семейства, и продолжал скучать на ветке. чуть выше, на развилке ветвей дымилась приготовленная для подобных этому случаев, дымовая шашка — трубка бересты, набитая смесью мха и каких — то порошков, дающая при поджигании устойчивый вонючий дым, черного цвета, не рассеивающийся и в дождливую погоду. Вонючка могла коптить хоть полдня, и с ближайшего поселка, ее вполне могли заметить, и прислать помощь. Поселки "академики" заложили на расстоянии дня пути один от другого по дороге в Город из Академии, и гонцам было где отдохнуть, и партиям охотников остановиться. Уже не одному незадачливому посыльному эти незамысловатые сигналки серьезно помогли. А пока что и поскучать можно — ничего не поделаешь. Для развлечения Сайгак швырялся шишками и мелкими ветками в любителей свежатинки, и жалел только о том, что выронил при внезапном нападении свой лук, — был бы он при нем, то он, конечно, задал бы хищникам жару, а швырять нож в серых разбойников значило просто потерять оружие, которому можно найти лучшее применение. Перекусив кусочками пеммикана, который научили готовить из мяса, орехов, ягод и сала людей Города академики, незадачливый посланник стал вырезать из облюбованного им толстого сука приличных размеров дубину, надеясь с помощью этого незамысловатого средства все-таки убедить плотоядное семейство в том, что он — не лучшее украшение для их стола. Пока придет помощь — надо же чем — то заняться. А не придет — мало ли что — с помощью дрына придется выпутываться самому. Дубина получалась, но не с той скоростью, которую хотелось достичь — нож было б неплохо наточить, но малый нож, входящий в комплект кхукри, больше годился для доводки лезвия, а не для грубой заточки, или как кресало для добычи огня. Но, с другой стороны, все же не так скучно — занять себя надо же чем — ни будь! Сайгак не заметил, как всерьез увлекся своим занятием. Уже в руках был не кусок толстой ветки, а очень даже приличное оружие. Нынче такого не делали — люди повсеместно переходили на легкие и прочные изделия оружейных цехов Города и Академии, особенно Академии — они были удобней и прочней, но позволить их себе могли только лучшие охотники и, конечно, Лесная Стража — тем они просто выдавались, без оплаты. Но лет десять назад дубина была единственным аргументом, способным хоть как — то сбить аппетит у хищника, решившего разнообразить свое меню первобытным человеком. От такого изделия, что постепенно образовывалось в руках гонца, не отказался бы, скажем, и такой охотник — вождь, как, допустим, лично ему знакомый, Бурый Мамонт, предводитель бывших охотников на мамонтов, а теперь глава охотничьей бригады, отлавливавший молодняк бизонов и лошадей на просторах Степи, которому не раз носил он депеши из Города. Не отказался бы... Пять лет тому назад — не отказался. А теперь — пренебрежительно хмыкнул бы, и показал бы на стойку с великолепными копьями с мечевидными наконечниками, или целую коллекцию замечательных боевых кхукри, с лезвиями в локоть — вождь охотник был не только за всяческой дичью, но и, да же больше того — за необыкновенным оружием. Поэтому Бурый старался любые излишки, возникающие в хозяйстве, обратить в эти, несомненно, необходимые вещи. Мнение супруги — матери племени, он, разумеется учитывал, но не более. То есть — покупал не больше, чем ему представлялось нужным, из иголок, котлов, посуды, вяло отругиваясь на упреки: "Будет оружие — будет что есть, и что надеть. Не будет— нас с тобой слопают. Саблезубому, к примеру, если явится к дому, ты тазик на башку оденешь? То-то же. Молчи, женщина!" Жена в контраргументах возражала, что если благоверный такой умный, то она готовить будет шашлыки на острие копья, а на кашу и хлеб он пусть не рассчитывает — ибо для них нужны котлы, для каждого свой. И одеть ему выдаст вонючую шкуру, которую нельзя обработать без скребков из чистой, красивой меди, и.....и.....и.... Вечный спор между мужчиной и женщиной, одинаковый в любом времени, причем обе стороны — правы, как ни странно. Жене — главное уют в доме, неважно каков он — пусть, хоть, шалаш, хоть полуземлянка, да хоть небоскреб. Мужик за новый убивающий девайс наизнанку вывернется. Впрочем, тяга к колюще — режущему живет в каждом нормальном мужчине — хоть он только выполз из детской колыбельки у домашнего очага, или уже у того же очага греет старые кости, рассказывая внукам о своих былых охотах, поучая их и готовясь уйти в края Великой Охоты сам. Возникшая будто ниоткуда Академия, притянула к себе окрестные племена и семьи на много дней и месяцев пути вокруг, показала им новые приемы жизни и охоты, обучила сажать растения и получать урожай, показала, что необязательно высунув язык гоняться за зверями по Великой Степи и Лесу, а вполне можно приманив их к жилью, в обмен на соль, еду и безопасность, получить от стад лошадей, бизонов, оленей, верблюдов и баранов, шерсть, молоко, шкуры, мясо, и помощь в работе. В домах зажглись — небывалое дело, лампы из глины и слюды, и ночью стало можно работать! Грели дома уже не примитивные костерки и очаги, а печки. Людям Академии многое стоило только показать, а народ вокруг не глупый, выгоду видит сразу — и от бани, и от храмов Гигиены, и от нового оружия. "Академики" делились и охотно делятся всем, что знают, и уважение к ним только повышается год от года. Люди стали добывать больше, чем могут съесть за год сами, и появилась возможность посылать детей на Остров, в Академию, где ребят научат лить металл, ухаживать за животными. Лучшие охотники племен расскажут про то, как легче добыть зверя, и какие повадки животных. Учителя научили племена обмениваться говорящими письмами. Теперь не страшны стали и плохая охота, и недород — склады Города и Академии полны, но и учителя подскажут всегда, что лучше посадить в этом году и на этом месте. Соседи стали встречаться теперь не за тем, что бы отобрать лучшие охотничьи угодья и женщин. Совместный труд нескольких племен над тем, что бы запрудить речку под рыбный пруд, или расчистку полей, или зимняя охота с целью заготовки мяса.... Никогда об этом никто не слыхал. А оказалось — что так можно делать. Выгода от всего этого — огромная, а те же академики никого за собой не тащат. Вот люди Страны Городов и делают свой выбор сами. Пойдите, найдите сейчас того, кто скажет, что раньше было лучше — ему в лучшем случае посоветуют сесть в углу пещеры на кучу навоза и накрыться гнилой шкурой, взяв для полного эффекта гнилую сушеную без соли рыбу на обед, из тех, что теперь даже собакам не дают — что бы разницу, так сказать, почувствовали, между прошлым и настоящим. Но таких и нет, собственно говоря. Удивляет народ Городов непонятная любовь учителей к лесным людям и народу Камней — они их называют неандертальцами и питекантропами. Даже племя великанов с ними появилось — голов пятьдесят, если не больше на Острове живут. Всех Учитель Род привечает. Ну, и ладно, кому от этого хуже? Учитель со всеми общий язык находит — даже саблезубы у него, как собаки около людей живут, и ничего, никого еще не съели. А великаны, они вообще незаменимые, если чего своротить,ну и, построить нужно — силищи немереной, чудовищной просто. Но в общении посмотреть — тоже люди, только говорят плохо, а вот понимают — все, что только ни подумал. Так что, лучше при них и о них плохого не думать, ага. А вообще на Острове здорово — и покормят всегда, и с уважением относятся к гонцам, и песни послушать можно, и танцы красивые... Девчонки из окрестных, что к племени Рода, что на Острове сейчас, прибились — красавицы, только нос больно задирают... С собой не заберешь, еще ни одна с Острова не ушла... Что им там, медом намазано? А может быть, и намазано... столько меда, сколько на Острове производится, гонец нигде еще не видел, только там. И, что интересно — племя к себе никого не тянет и не зовет специально. А вот год от года все увеличивается и увеличивается.

Еще совсем недавно, до прихода Учителей, племен, и не было — объединялись по нескольку семей в род. Больше двух-трех рук людей не могла прокормить даже самая богатая земля -люди начинали голодать — не хватало съедобных корней, от мест, где селились люди, уходили животные — даже чуткие лесные олени и мелкие хищники — лисы и барсуки. Крупного зверя люди уничтожали сами — ни властелин живого — мамонт, ни угрюмый носорог не могли ничего противопоставить объединенным силам мелких по сравнению с ними, но хитрых, упорных и неутомимых охотников, взявших в союзники самого страшного врага всего живого — огонь. Ловко разожженный, он загонял и мамонта, и носорога в приготовленные в ложбинах ловчие ямы, таившие под слоем ветвей невидимые острые колья. Степь оглашалась жалобным ревом умирающего исполина, а люди праздновали удачную охоту — наедались про запас, пока мясо было пригодно в пищу, отгоняя мелких падальщиков, и снова уходили охотники в степь, обрекая семьи на долгое ожидание, а порой — голодную смерть детей, не выдерживающих долгого отсутствия пищи.

Люди не представляли, как можно заготовить еду впрок, а более того — как можно вырастить для себя растения — все давала природа, и щедро. А если щедрость ее кончалась — значит надо было идти в новые земли, оставляя за собой могилы родичей на пути. Поэтому роды были небольшими, и оставались на одном уровне по числу — две — три руки, не больше. Маленькие дети редко доживали до взрослых лет, выкашиваемые злыми духами болезней, стариков убивали, когда те становились беспомощными, много молодых мужчин гибло от когтей и клыков. Вокруг стоянок людей всегда крутились приживалы — падальщики — гиены, шакалы, дикие собаки и волки, для которых всегда находилась пожива, и так было всегда.

Люди с Острова показали, что можно жить по-другому, и окрестные племена, вначале недоверчиво, но потом со все большим энтузиазмом стали тянуться к поначалу непонятным и чуждым, а со временем — ставшим своими пришельцам, заслужившим искреннее уважение. Они учили охотиться и приручать животных, делать ткань и инструменты, плавить металл, учили беречь природу и сохранять добытое тяжелым трудом, лечили, никому не отказывая в посильной помощи. У них было много удивительных вещей и обычаев. С теми, кто приходил к ним с открытым сердцем они щедро делились знаниями, и вчерашние дикие охотники или вливались в могучее племя, уже не испытывая недостатка ни в чем, или основывали поселения, которые начинали быстро расти — дети росли крепкие и здоровые, матери не умирали от родов. Нашлось дело и старикам — оказалось, что немощные на охоте, рыбалке и в лесу люди прекрасно могут ухаживать за ребятишками, передавая повзрослевшим свой опыт, а так же заниматься необременительным трудом — плести корзины, обрабатывать кожу и убираться дома, да много еще чем помогали роду. Раньше о таких делах никто и не знал, а сегодня...Кто бы мог подумать, что на малом рынке у Острова, коробы — корзины, с кожаными лямками на плечи для удобства переноски за спиной, найдут такой спрос, и на них можно будет выменять так много полезных вещей! А корзины эти плели старики племени и совсем маленькие дети, под руководством еще не очень старого охотника — Хитрого Лиса, отошедшего от дел, по причине раненой на охоте ноги.