Р.А.Ц.-2 Танец

— Но как? Стены замка имели толщину одиннадцать-пятнадцать метров, какая бомба могла бы взять их? — удивленно воскликнула онна.

Рагн пожал плечами:

— Бункерные шеститонки, я полагаю, самые тяжелые из тогдашних. Вообще-то, предполагалось нанести ядерный удар, но пилот попросту не попал. Бомба легла гораздо дальше, почти на другом конце фьорда — ты, наверное, видела покореженные скалы на западе? После этого пришлось высылать два полка ТБА. В результате замок буквально сдуло с острова. Я находил обломки клейменой кладки за полкилометра на берегу.

— Два полка? Зачем? Что здесь было такого?

— Не знаю. Кто-то тщательно подчистил все архивы, остались только косвенные следы — всякие накладные, статистика самолето-вылетов, ведомости расхода боеприпасов и тому подобное. А боевых журналов и непосредственных приказов никаких не осталось. Мне стало любопытно, к тому же, радиация уже более-менее спала, так что я поселился здесь.

— Значит, этот тоннель построен Александром Вторым Шотландским или Колином Фицджералдом?

— Да как бы не пиктами. Кладка значительно древнее самого замка, причем намного, лет этак на шестьсот — на тысячу. Я нашел его можно сказать, случайно, когда просматривал окрестности из Башни.

— Очень интересно. Но куда...

— Потерпи, немного осталось. Скоро уже придем.

Как выяснилось, немного в понимании Рагна значило гораздо больше, нежели в понимании Орхэи. Километр оставался за километром, но тоннель все не кончался. То и дело влево и вправо уходили узкие ответвления, темные и заброшенные, а основной тоннель причудливо изгибался, то ли обходя пласты твердых пород, то ли сдвинувшись вместе с недрами за минувшее время. Онне было не до археологических изысканий, она вымоталась так, что едва переставляла ноги и полностью потеряла ориентировку, но вот Рагн очень пристально всматривался в старые камни — слишком уж тоннель напоминал ему кое-что. А именно, военные фортификационные сооружения, галереи и потерны, изгибы которых специально рассчитывались на компьютерах и были предназначены для эффективного гашения взрывных волн, чтобы уберечь живых даже в случае прямого попадания. Он помнил, что фотолюминесцентное датирование показало возраст кладки примерно в полторы-две тысячи лет, и тем более жгучим вновь становилось любопытство, также не обошедшее его стороной, — какие в то время могли быть снаряды, взрывы и ударные волны?

Тоннель понемногу уводил все ниже, становилось все более сыро, кое-где со стен начала капать вода, в воздухе повисла мелкая водяная взвесь, неприятно оседающая на коже и одежде. Быстрая ходьба пока спасала от холода, но долго так продолжаться не могло. Орхэи уже начала пошатываться, когда обстановка вдруг изменилась. Сначала откуда-то повеяло сухостью и относительным теплом, от которого она встрепенулась, словно лошадь, зачуявшая воду. Еще полкилометра — и путники вышли на Т-образный перекресток. Здесь старый тоннель заканчивался, упирался в более крупный, выглядевший совершенно по-другому, современно и технологично. Впрочем, нет. Современным он был лишь в сравнении с архаизмом предыдущего, а вообще, все здесь говорило примерно о середине прошлого века. Огромный полуцилиндрический бетонный купол с еще более редким красноватым освещением, на торцевых стенах — уходящие во тьму круглые тоннели, набранные бетонными же тюбингами, с многочисленными кабельными сборками на стенах. Намертво прикрученные огромными болтами к полу рельсы, длинный перрон с ограждением и аккуратными трубчатыми калитками. На полу под каждой калиткой была нарисована широкая белая стрелка, видимо, знак мест остановки вагонов. У дальнего конца перрона, очевидно, рассчитанного на целые составы, сиротливо притулились два небольших сцепленных вагончика.

— Вот мы и на месте.

— Что это?

— Скажем так, старое метро.

— И куда оно ведет?

— Зависит от нашего желания. Здесь есть выход на поверхность, причем с тамбур-шлюзом, и выход на несколько веток транспортной сети лайми. В сущности, на перекладных мы можем добраться даже до Лондона.

— Нет уж, та воронка нам не нужна, не хочу светиться в темноте. Я уже почти не могу двигаться. Или мы остановимся на отдых, или двинем по рельсам. Идти нет сил. Решай сам.

— Тогда едем. Что-то мне тревожно, и с каждым часом все больше.

— Погоня?

— Не знаю. Ничего не вижу. Но что-то будет. Ты передала весть?

— Нет. Что-то мешает, словно... туман.

— Вот и я так же. Причем мы уже далеко отошли от... места — и никаких признаков ослабления. Похоже, завеса тянется гораздо дальше.

Рагн обернулся и нажал неприметный ржавый рычаг сбоку от выхода. Вдали глухо бумкнуло, из тоннеля выскочило облачко пыли, с потолка посыпались цементные хлопья. Затем он открыл дверь мини-состава, усадил онну на жесткое сиденье переднего вагончика, включил рубильник питания и плавно нажал на педаль. На пульте зажегся тусклый огонек, и с тихим шелестом вагоны двинулись вперед. Хорошо смазанный металл нигде не скрипел и не терся, состояние техники было вполне удовлетворительным, особенно учитывая прошедшее время. Освещение осталось позади, на станции, состав въехал в транспортный тоннель, и мягкой лапой на глаза опустилась тьма. Рагн почему-то не включал фары, похоже, точно знал, куда они едут. Орхэи еще успела подумать, что хорошо знать все вокруг, после чего мгновенно уснула глубоким, очень глубоким сном. В присутствии Рагна она совершенно не испытывала тревоги, несмотря на все случившиеся события. Она даже не слышала, как мерно стучат под колесами стыки рельсов и успокаивающе гудит двигатель вагончика.

5.

Связь установилась быстро, словно абонент находился в непосредственной близости от терминала.

— Внимательно.

— Имп... Э-э, Александр Владимирович?

Тихий смешок.

— Что, все никак не привыкнешь? Владимир Павлович, пора бы уже — третий год императорствуешь.

— Для такой должности — срок малый. Есть разговор.

— Когда прибыть?

— Нет, что ты. Сам приеду. На дачу?

— Можно и на дачу. Когда?

— К вечеру буду, в семь часов.

— Принято.

Где-то на берегу неспешно текущей равнинной реки.

— Лена с Натальей пусть пока своими женскими делами занимаются, да и мясо поспеет. Давно вы так у нас не были...

— Давно... Хорошо людям — отработал смену, и домой. Вон, даже министр обороны — и то в отпуск сходил в позапрошлом.

— Не говори, я как вышел в тираж, так хоть диссертацию дописал, наконец.

— В тираж, говоришь? Ну-ну. Тут кое-что появилось...

Взгляд собеседника изменился. Вместо расслабленного пожилого человека рядом сидел собранный серьезный мужчина в возрасте, из тех, что уже не могут пробегать десятки километров наравне с молодыми, однако по-прежнему ломают кистью подкову. От него ощутимо веяло чем-то волчьим — постоянной готовностью к немедленной схватке, жесткой непреклонностью, сухой поджарой легкостью движений.

— Сначала о наших делах. Эта твоя речь насчет 'до последней особи' доставила немало проблем.

— Да. Я тогда непозволительно сорвался.

— Ты всегда был у нас ястребом. Так вот, сокращать армию после нее стало решительно невозможно, мне еле-еле удалось удержать численность на том же уровне. Расходы на защищенные статьи ГОЗ значительно затормозили открывающие проекты. А ведь мы могли бы уже на Луне гелиевый завод достраивать.

— Так.

— Ну, дальше травить душу не буду — в аналитике все есть. Но имеется и положительный эффект. Некоторое затягивание поясов не вызвало особого негатива, наоборот, есть сильный всплеск патриотизма. За счет этого удалось частично компенсировать нехватку средств на науку.

— Нехватку? Ты же почти пятую часть бюджета направил, восемнадцать процентов, если правильно помню.

— Да, а рассчитывал на двадцать один, при сокращении военных расходов. Об этом я и хотел поговорить. Недавно поступили данные разведки насчет Джардии.

— О! Кто-то сумел обойти запрет?

— Некто Рагн, если тебе это о чем-то говорит. Пришлось прикомандировать к нему Орхэи.

— Говорит... И каковы результаты?

— Смотри сам.

Десять минут внимательного, очень внимательного чтения. Затем задумчивое:

— Вот как... Полиход — за четыре года. Истинно — Рой, хотя это и неправильно.

— Империя, как форма государственного устройства, очень хорошо позволяет консолидировать усилия общества. Атомная пятилетка там, пятилетка Мировой Сети... Но все-таки у нас продолжают существовать самые разные социальные группы с собственными устремлениями и мотивацией, что вполне естественно, мы ведь люди. У машин же, по всей вероятности, и впрямь полное единение разумов, а то и вовсе один на всех — только этим можно объяснить наблюдаемую скорость прогресса. В таких условиях технологическая гонка нами неизбежно проигрывается, сколько бы процентов госбюджета мы ни вкладывали в исследования. Да, мы пропагандируем сознательный минимализм и высокую мобильность населения, всемерно приветствуется трудовая деятельность после выхода на пенсию — но машины-то совсем не нуждаются в большей части наших затрат на социалку. Если мы в ближайшее время не придумаем что-нибудь, то быстро окажемся в положении папуасов, наблюдающих на горизонте дымы проходящей мимо эскадры линкоров.

— Почему априори предполагается агрессивность машинной цивилизации? Я вот недавно читал хороший рассказ какого-то лауреата, 'Сипящие', что ли, там изложена вполне противоположная точка зрения.

— А, читал я его тоже. Тут бабка надвое сказала, может быть и так, и этак, причем к агрессивному варианту есть вполне объективные предпосылки. В изначальной группировке абсолютно преобладающее большинство составляла боевая техника, если не считать машинокомплектов автоматических производственных линий и заводов, причем имеющая на борту самые современные на тот момент виды оружия. Затем, машинами демонстрируется прямо-таки маниакальная скрытность и секретность — установка Щита и отказ от всех видов сотрудничества и обмена информацией вызывает... обеспокоенность. Силовое пресечение попыток разведки, уничтожение зондов и прочих... аппаратов. Да и Мрак сказал, что основной алгоритм ИИ, чью базу данных мы извлекли из НИИ Спецавтоматики, сами драконы в свое время так и не решились использовать — слишком уж непредсказуемые могли быть последствия.

— По мне — притянуто за уши. Почему аналитиками в группировке учитываются лишь мобильные единицы техники? Один заводокомплект потянет на пару сотен танков — а то и пару тысяч, как посмотреть. Вообще, я считаю, что состав группировки определило то, что общая тактическая сеть есть только у армии. Не признавать же таковой сети техники сельхозпроизводителей или внутренние сети производственных линий.

— Щит... с ним сложнее, но вот Рагн особо указывает на то, что их мягко и непреклонно выпроводили, а не пытались уничтожить — причем они знали, что проникшим удалось собрать кое-какую информацию. Потому я бы охарактеризовал наших... соседей как самодостаточно-неагрессивных. Мол, не лезьте особо к нам — и мы вас не тронем.

Лантир откинулся на спинку скамьи, сосредоточенно обдумывая сказанное. Его, в общем-то, не удивило, что прежний Император получил доклад пары Рагн-Орхэи чуть ли не раньше него самого, а вот сделанные умозаключения стоили самого тщательного рассмотрения. Наконец, он открыл глаза:

— Неплохая вероятность того, что ты прав. Но я не могу принимать решения на этой основе. Сам ведь учил, что оперировать нужно возможностями, а не вероятностями. 'Есть сомнения — сомнений нет'.

— Этот принцип может завести очень далеко. К тому же, он лишь один из многих равнозначных. В том и состоит мудрость Государя, чтобы точно знать, когда какой применять.

— Хорошо, я подумаю. Слушай, сейчас ведь почти девять?

— Да, пятьдесят две минуты. Хочешь посмотреть на астероид? Идем в беседку, там есть экран.

Собеседники поднялись и направились к дому. Они не торопились, но и не мешкали, так что подошли к уютной узорчатой деревянной беседке в аккурат к началу выпуска новостей. Жены уже были там. Вступление диктора уже прошло, и экран показывал вид с камеры какого-то спутника. Левую нижнюю часть кадра занимала легко узнаваемая черно-голубая Земля с линией терминатора, делящей Африку и Европу пополам. На ночной стороне за линией зажигались гроздья огней городских агломераций, кое-где сливающиеся в сплошные озера света. Под символом канала в углу горела синим короткая строка 'Запись от ...' В эфире, звукоряд которого пустили на канал, царила сдержанная рабочая неразбериха, суровые мужские и мелодичные женские голоса обменивались сжатыми до полной непостижимости для постороннего фразами. Сленг звучал загадочно и весомо, создавая обстановку торжественной деловитости.

Вдруг экран разделился на две части. Одна продолжала показывать вид с орбиты, на другой появилось изображение — компьютерная реконструкция Солнечной системы, вид сверху. Камера плавно пошла вниз, одновременно поворачиваясь в плоскость эклиптики, масштаб начал расти, окружности планетных орбит одна за другой выходили из поля зрения. Виртуальный зонд по очереди пронесся мимо всех внешних планет, заложил лихой вираж вокруг Юпитера и устремился далее, к Солнцу. При создании ролика использовались настоящие кадры, полученные межпланетными станциями, поэтому космические виды получились просто потрясающими. Особенно хорошо вышли газовые гиганты. Подбоченившись, они величественно проплывали в кадре, окруженные свитой спутников и колец. 'Облет' Юпитера производился с хорошим приближением к планете, его полосатая шкура заняла целиком все поле зрения, отчего он стал похож на падающую на наблюдателя стену. Оператору в полной мере удалось создать впечатление чудовищной огромности, невероятных исполинских размеров гиганта — наверняка не один восторженный зритель ахнул у экрана при виде Большого Красного Пятна, в котором с легкостью могли поместиться три планеты размером с Землю.

Далее последовало сравнительно долгое движение в космической пустоте, которая оказалась совсем даже не пустотой. На предполагаемой скорости зонда межпланетная среда становилась уже заметной, наглядно иллюстрируемая сполохами столкновений с частичками вещества — пылинками и газом. Наконец, впереди показался какой-то объект. Система захвата очертила его квадратной зеленой рамкой и не выпускала при любых эволюциях камеры. Вот объект все ближе и ближе, и постепенно становится ясно, что это глыба твердой материи, бугристый, похожий на картофелину кусок камня, сверкающий в окружающей черноте острыми изломами и сколами. Астероид. Наложенная координатная сетка дает представление о его размерах — примерно полтора километра по большой оси. Некоторое время камера облетает каменюку и демонстрирует ее со всех сторон. Потом сбоку в кадр выкатывается Земля, камера рывком отдаляется, и тонкая красная удлиняющаяся стрелка траектории упирается точно в бок планеты.

Те, кто придумал ролик, не стали рисовать картины столкновения, их ход был гораздо лучше. Облет астероида дал полное впечатление его брутальной массивности, чудовищной скорости и тяжести этого космического снаряда — и воображение само легко воссоздавало возможные последствия его удара в такой хрупкий, тонкий, беззащитный бело-голубой серп Земли.