Гиан

Книжник учил его читать и писать. Было смешно и странно смотреть на значки и... и будто какой-то голос у тебя в голове произносит сло-ва. А когда уничтожают род, свитки тоже сжигают? Или их вместе с ору-жием мужчин и украшениями женщин забирают в сокровищницу Властителя?...

...Гиан улыбнулся. Конечно, забирают. А как же иначе создаются королевские богатства. Если королевство доживает до цивилизации сред-него уровня, сокровищница становится музеем, а если нет, то гибнет вместе с королевством, в лучшем случае растекаясь по сокровищницам по-бедителей.

Как там со связью? Время ещё есть. Удивительно, как быстро в воспоминаниях проходит информация...

...Чья-то рука тронула его за плечо и откинула одеяло.

— Просыпайся, Барс. Ночь кончилась.

Он оторопело заморгал и сел, протирая кулаками глаза. Значит, он всё-таки спал? И щёки почему-то мокрые, а ресницы слиплись. Он плакал во сне? Хоть и во сне, а все равно стыд. Он не маленький. Мужчины не плачут. Он отвернулся от Айи и вылез из-под одеяла. Тот же, непонятно откуда берущийся свет, но ярче, чем вчера. Уже без её помощи он спра-вился со всеми утренними делами. Она только ему сказала.

— Не забудь вымыть руки и лицо.

Но это он и без неё знал, что дыхание ночи надо смыть. И уже без затруднений натянул комбинезон. Она оглядела его и кивнула.

— Пойдём.

В большой комнате, как и вчера, стол и два табурета. На столе посу-да. Белое, похожее на молоко питьё, кусочки варёных овощей, маленькие круглые лепёшки. И опять Айя сидела рядом и смотрела, как он ест. Он уже не предлагал ей еды и, допивая, спросил о другом.

— А вы так и живёте под землёй?

— Почему под землёй? — удивилась Айя.

— А окон нигде нет, — объяснил он, облизывая пальцы.

Овощи плавали в соусе, и, доставая их, он испачкался. Айя спокой-но протянула ему белую чуть влажную тряпочку.

— Вытри руки. А для соуса возьми вот это.

Удивительно, но когда он вытер руки, они сразу стали чистыми и сухими, испачканную тряпочку Айя отбросила на пол, и та сразу исчезла, пройдя сквозь него без следа. Он взял странный, но похожий на обычную ложку черпачок, подобрал соус и повторил вопрос.

— Мы под землёй?

— Нет, — улыбнулась Айя.

— Окон нет от врагов? — решил он уточнить.

— У нас нет врагов, — ответила Айя. — Мы никого не боимся.

Он недоверчиво посмотрел на неё.

— Так не бывает.

Она улыбнулась.

— Чего не бывает? Что никого не боятся?

— Что врагов нет. И вы боитесь, раз без окон живёте, — закончил он убеждённо.

У неё слегка дрогнула кожа у переносицы. Потом он узнал, что у дорсайцев это высшее выражение удивления. Когда его не демонстрируют чужакам, а испытывают на самом деле...

...Пискнул сигнал налаженной связи, и Гиан включил программу ви-деосвязи. На той стороне медлили, и экран мерцал россыпью зелёных и изумрудных точек. Гиан терпеливо ждал. Наконец, там решились, и точки расплылись и запестрели, складываясь в изображение.

Лиа. В бело-жёлтом элорском платье, красиво оттенявшем её зелено-ватую кожу и жёлтые глаза. Тёмно-зелёные до черноты волосы уложены фи-гурным с причудливыми заколками узлом.

— Я рад видеть тебя, Лиа, — первым нарушил молчание Гиан. Он уже всё понял и продолжал очень спокойным ровным голосом. — Надеюсь, ты здорова.

Лиа молчала, но это просто из-за отставания звука от изображения на линии.

— Да, — наконец ответила она. — Я рада, что ты вернулся живым и здоровым.

— Когда я могу приехать за Малышом?

— В любое время...

— Но лучше не затягивать, — закончил он за неё. — Что знает Малыш?

— Он будет знать то, что ты ему скажешь. И... тебе не надо его забирать. Он остаётся с тобой. И я не вправе... — она запнулась, подбирая слова, — влиять на него.

Они говорили на общезвёздном языке, хотя Гиан владел элорским вполне достаточно для разговора на таком уровне, и она знала это. Но...

— Хорошо. Я буду завтра вечером.

Лиа кивнула.

— Я скажу Малышу, что ты приезжаешь, — и, помедлив, закончила. — До встречи.

— До встречи, — кивнул Гиан.

Выключили связь они одновременно.

И только сейчас Гиан ощутил живое тепло на шее и плечах. Золотин-ка незаметно и неслышно подкралась и легла на его плечи, ободряюще ут-кнувшись носиком в его висок. Гиан поднял руку и погладил её по голо-ве...

... — Одному тяжело.

Он поднимает голову и внимательно смотрит на Вьера.

— В экспедиции одиночества нет.

Вьер качает головой в общепринятом жесте отрицания.

— Каждый из нас одинок в своём теле.

Они вдвоем в своей каюте. Редкое время отдыха, и тратить его на пустые разговоры он не хочет. Но Вьер — его сосед и напарник: надо уживаться. Вьер кат, у катов очень сложная система отношений и родства, и к простоте звёздников Вьеру приспособиться сложнее, чем ему к Вьеру.

— И какой выход, Вьер?

Вьер улыбается, показывая клыки.

— Каждый ищет его сам, Гиан. Для многих эниф, для ещё многих друг, для ещё ещё многих семья. Жена, дети, родители, родичи... Одино-чество тяжелый груз, Гиан. Он ломает многих.

— Но не всех.

Вьер улыбается ещё шире.

— Всех, Гиан. Но некоторые успевают умереть раньше осознания своей сло-манности. Я правильно сказал?

— Главное, что я понял. Но я не согласен.

Вьер удовлетворённо фыркает, усаживаясь поудобнее.

— Давай поспорим. Люблю формальную логику.

Он смеётся в ответ.

— А чем тебя не устраивает ассоциативная?

— На ассоциативную не хватит времени. Не успеем выспаться.

— Ладно. О чём спорим?

Вьер выпускает на левой руке длинные загнутые когти и задумчиво оглядывает их.

— Ну, хотя бы... Ладно, предлагай ты.

Он кивает и описывает рукой фигуру, означающую у катов благодар-ность. Конечно, неуклюже, у него нет когтей, но Вьер понимающе кивает...

...Вьер был прав. И ошибался. Эниф, жена, сын... и с чем он остаётся?

Гиан ещё раз погладил Золотинку и встал. Надо собираться и ехать, если он хочет поспеть к завтрашнему вечеру. А мужчина всегда держит слово. Смешно, что по планете перемещаешься медленнее, чем между звёз-дами. Но ни звёздолётом, ни переходником не воспользуешься. Только пешком, верхом, в "капле", ну, в крайнем случае, в винтолете. Даже махолё-ты здесь не в ходу.

— Ну что, Золотинка? В дорогу?

Золотинка, по-прежнему сидя у него на плече, изогнулась, загляды-вая ему в глаза...

...Когда он доел, Айя встала.

— Идём. Я тебе покажу...

Она сделала паузу для вопроса, но спросил он о другом.

— А мой нож?

Она понимающе кивнула, но спросила.

— Зачем он тебе?

У него задрожали от обиды губы: неужели она считает его таким маленьким, но ответил он ей спокойным терпеливым тоном, как объясняют непонятливому. Да и Сумеречные же торговцы, откуда ей знать, что такое оружие.

— Я мужчина. Если кто нападёт, я тебя защищу.

— Никто не нападёт, — возразила она.

Но отвела его в ванную и достала из странного сундучка его пояс с ножом и мешочек с оберегом. Но сказала, что брать это с собой не надо. Пусть лежит у него в комнате.

Они вернулись в комнату, где он спал. Странно, но постель была на месте, а он уже привык к мгновенно исчезающей мебели. Айя прямо из стены вытащила полочку у его изголовья, и он положил туда пояс, нож и оберег.

— Идём, — повторила Айя.

И на этот раз он послушался. У выхода она взяла его за руку, при-косновением ладони открыла дверь-дыру, и они вышли в коридор. Как и вчера, пустынный. Идя рядом с Айей, он оглянулся, пытаясь запомнить узор вокруг быстро затягивающейся дыры, и не сразу заметил, что сегод-ня они пошли в другом направлении. Прошли между блестящими колоннами — он ещё не знал, что это аэраторы, — потом через небольшую ярко-красную арку — его на мгновение обдало холодным колючим воздухом, чем-то похо-жим на "злую" воду в душе — и новая стена, к которой Айя приложила ла-донь. Уже знакомая чёрная расширяющаяся дыра.

— Идём.

Он шагнул за Айей, и на него обрушились свет, краски, запахи, свисты, чириканье... Он даже зажмурился на мгновение, но тут же — Айя даже не заметила ничего — открыл глаза. Они были... в саду? Или это лес такой? Но в лесу не бывает таких аккуратных песчаных дорожек. Тра-ва, деревья, кусты, цветы и надо всем небо! Ярко-синее, без облачка, светящееся. Он закинул голову, подставив лицо небесному свету. Отпустила его Айя, или он выдернул руку, но вдруг он оказался один среди зелени и птичьих голосов. Кажется, он кричал и бегал между стволами, не разбирая дороги. Айя не мешала ему, да он бы сейчас и не заметил чьей-то помехи. Но потом он отдышался и стал оглядываться уже по-ино-му, уже не только смотря, но и видя. И первое, что он подумал: где Айя? Её он нашел сразу. Она сидела прямо на траве под деревом и, улыбаясь, смотрела на него. Её улыбка ему казалась уже совсем человеческой, видно, привык. Он подошёл и сел напротив.

— Айя, где мы?

— Это сад, — сказала она, внимательно глядя на него.

— Всё другое. Где мы? Это твой мир? Сумеречные здесь живут, да?

— А что другое? — помедлив, спросила Айя.

— Всё, — пожал он плечами, — трава, цветы, листья...

— Это другой мир, — Айя говорила медленно, явно стараясь, чтобы он её понял. — Тебе здесь нравится?

— Да, — сразу ответил он, разглядывая севшую на носок сапожка Айи бабочку, чёрную и пятикрылую.

Айя заметила его взгляд.

— Это грушевая бабочка, — объяснила она и удивилась. — Как она здесь оказалась?

— Грушевая? — переспросил он.

— Да. Ты вчера ел чёрные груши. Помнишь?

— Это как сгоревшее мясо? — уточнил он.

— Разве они похожи на мясо? — удивилась Айя.

— С виду. А так они вкусные, А она, — взглядом он показал на бабочку, — она тоже их ест?

— Нет. Она такого же цвета.

Он кивнул и осторожно потянулся к бабочке, но схватить её не успел. Айя рассмеялась.

— Не пытайся. Ещё никто не поймал грушевую бабочку руками.

— А чем их ловят?

— Их приманивают приятным запахом.

— Приманка — это надежно, — солидно кивнул он и вскочил на ноги не в силах больше сидеть.

Айя не удерживала его...

...Так он начал знакомиться с новым миром. Малышу будет легче. Все-таки... звёздник во втором поколении. Этот мир его с рождения.

За всеми этими рассуждениями и воспоминаниями Гиан переоделся для дороги с верховой ездой и отправил посылку-пакет с парадной формой — что бы ни было, но хотя бы из вежливости он предстанет перед Лиа в надлежащем блеске. Золотинка, сидя на своем домике, внимательно наблю-дала за ним.

Гиан застегнул замшевую куртку, оглядел себя в услужливо выдви-нувшемся из стены зеркале и лёгким щелчком отправил его обратно. Золо-тинка в один прыжок пересекла комнату, оказавшись на его плечах.

— Поехали, — весело сказал Гиан.

А чего грустить? Он знал, что этим закончится, знал с их первой встречи. Ну не совсем с первой, но до их свадьбы точно. Лиа из Старой Семьи. Не королевских кровей, но несомненной аристократии, высших каст Элора. А он... безродный чужеземец, звёздный ублюдок, спасёныш. Разу-меется, Семья не возражает, чтобы молодежь развлекалась. Экспедициями, любовью, даже семьёй, вернее, игрой в семью. Пока Семья, подлинная семья, не призовёт исполнить долг. Ей и так дали шесть лет. Малышу уже пять, может учиться в подготовительном круге. Весьма благородно.

Добираться он решил на "капле". Быстро и необременительно. На стоянке как раз на его глазах опустилась одиночка, из которой легко выпрыгнул молодой с ещё не почерневшей шерстью на голове кат.

— Свободна? — окликнул он ката на общезвёздном.

Кат утвердительно фыркнул в ответ и на неплохом общезвёздном по-желал лёгкой дороги.

Все движения знакомы и привычны до автоматизма, не требуют ни внимания, ни раздумий...

...Айя не мешала ему, но как-то всё время оказывалась рядом и молча внимательно смотрела на него, и по её неподвижному белому лицу было не понять, одобряет или осуждает она его. Он не знал, сколько они пробыли в саду: чувство времени у него ещё не было развито, но долго, а свет... свет оставался прежним, и почему-то не было теней. Он не сразу обратил на это внимание, а, заметив, обернулся к Айе.

— Айя, почему?

— Что почему?

— Светло, а тени нет, — он огляделся, — ни у чего нет.

Нянька бы ему ответила, что раз так, значит так и надо, Книжник — что такова воля Творца, Дядька — что воину нечего об этом думать, это хорошо, что тень тебя не выдаст, а почему и думать нечего, а что ответит она?

— Это...

Следующего слова он не понял и переспросил.

— Что-что?

— Ну... здесь всё небо светится. Не одно солнце светит, а всё небо.

Он кивнул и попытался повторить непонятное слово: аэрофлуоресцен-ция. Она будто не услышала его попытки и не поправила, хотя он и сам слышал, что ошибся. И тут ему пришла в голову новая мысль.

— Айя, а бывает не одно солнце?

Она улыбнулась.

— Бывает.

— Ты мне покажешь?

На этот раз она ответила с явной заминкой.

— Может быть...

... Теперь он понимал, что именно тогда решалась его судьба, и заминка Айи была как раз и вызвана тем, что она не знала решения. Не знала, куда его отправят из Резерва. И её отчёты значили очень много, но не всё. И хорошо, что он тогда не знал этого. А просто жил.

Гиан заложил лихой вираж, выруливая на скоростную трассу: передви-жение в любых измерениях и плоскостях должно регулироваться и подчи-няться правилам. Впереди несколько часов лёта над океаном, а потом, потом верхом. Выигрыш не так во времени, как в удовольствии. А ездить верхом он любил...

...Высокий боевой конь с сединой на морде неподвижно стоит, опустив голову. Дядька подхватывает его под мышки и поднимает.

— Цепляйся.

Он сам ухватывается за седло и, подтянувшись, усаживается уже плот-но. Берёт поводья.

— Пошёл.

Молодой воин берёт коня под уздцы и ведёт по двору. Дядька идёт рядом, чтобы подхватить его, если он начнет падать.

— Я сам, — протестует он.

Дядька кивает, и воин, ухмыляясь, отпускает повод. Конь сразу оста-навливается. Он пытается послать его вперёд, дёргает повод, бьёт пят-ками, но конь, не обращая на его усилия внимания, начинает дремать. Воин хохочет от души, ухмыляется и Дядька, смеются — он знает это — глазеющие из окон слуги. Ну почему пони его слушаются, а боевой конь, хоть и старый, а не хочет? Наконец удачным ударом ноги, но, кажется, помог и Дядька, пнув коня в зад, ему удается сдвинуть коня с места.

— Давай, давай, — кивает Дядька. — Заворачивай.

Он дёргает поводом, пытаясь отвернуть коня от дверей конюшни, и опять Дядька, шлёпая коня по щеке, помогает ему...

...Связавшись с конюшней и договорившись об аренде, Гиан выключил связь. Верховая прогулка совсем не плохо. И Малыш будет в восторге. Его самого посадили верхом намного раньше, но здесь всё-таки не там...

...Сильный хорошо выезженный боевой конь идет ровной рысью. Он уже не клонится в седле и не сползает на бок. Стремена подтянуты ему под рост почти к седлу, но он уже упирается в них и может достать пят-кой бок коня. В бою руки заняты оружием, и надо управлять только нога-ми, но бросать повод нельзя: конь должен чувствовать руку всадника. Дядька едет рядом на своём коне.