Волки Севера

Постепенно у ордена появились свои мученицы и подвижницы. Самая знаменитая из подвижниц, леди Лорейн, прославилась тем, что в трудной ситуации смогла принять очень непростое решение. Дело было так: разбитые войска герцога Бардоульфа оказались заперты в небольшой горной долине. Немногочисленные боеспособные бойцы насмерть стояли у входа в долину, а гораздо более многочисленные раненые — тихо лежали на травке и без особого интереса наблюдали за вялыми телодвижениями пятерых женщин с вышитыми на платках сердечками. Дамы были в растерянности — закончились перевязочные средства, а затыкать пальцами дырки от арбалетных болтов и закрывать ладошками резаные и колотые раны было малопродуктивно по причине малого количества милосердных рук — на всех раненых сестер явно не хватало. И тогда леди Лорейн нашла воистину гениальное решение — она начала рвать на ленты свои юбки, используя их для перевязки. Поразившись простоте и элегантности найденного решения, остальные сестры последовали ее примеру. В итоге, когда последний из бойцов был перевязан, юбки сестер были укорочены до середины бедра, а у самых милосердных — значительно выше. Этот подвиг настолько поднял боевой дух герцогских воинов, что многие раненые нашли в себе силы взять в руки оружие, и даже смогли разбить вдвое большее по численности войско противника.

Со временем удалось выяснить, что стандартные перевязочные средства весьма сильно уступают юбкам по эффективности воздействия на раненых, и даже поступали предложения полностью перейти на юбочную перевязку, но на практике это оказалось трудноосуществимым — юбки очень быстро заканчивались. Особенно учитывая тот факт, что при использовании юбок в качестве бинтов к сестрам постоянно обращались в поисках милосердия бойцы с такими ранениями, как царапина на лбу или прокушенный врагом палец. Так что в устав ордена было занесено правило — юбки использовать только при наиболее тяжелых ранениях.

Тем не менее, орден сестер Мягкого Сердца стал известен всему цивилизованному миру, и к женщинам, несущим на своих платках и одежде вышитое сердце, повсеместно относились с почтением. Независимо от того, какой длины у них юбки.

"Чем некоторые темные личности и пользуются в своих целях", — заключила Кэрита, толкнула дверь в трактир и смело шагнула в темное помещение. Постояла на пороге, привыкая к слабому освещению, и... очень сильно захотела в другом месте. Любом другом месте, не исключая лагерь рабов или клетку с дикими зверями. В трактире было полно посетителей, и все они были гутонскими солдатами.

Трактирщик Эйкен с теплотой рассматривал заполненный солдатами зал таверны и радовался тому, как вовремя он подсуетился с доносом. Мало того, что гнусного юта Бронта приговорили к пожизненному каторжному труду за пособничество бунтовщикам, так еще и его заведение перешло в достойные руки — руки честного трудяги Эйкена, который со временем смог сделать свое заведение популярным среди своих земляков, множество которых перебрались из разоренной долгими войнами Гутлэндии в мирную и благоустроенную Ютландию. Большинство гутонов привычно устроились солдатами или стражниками, остальные записались в отряды наемников, и только самые умные — вроде Эйкена — смогли завести свое собственное дело.

Дверь скрипнула, и Эйкен радостно обернулся, готовый приветствовать очередного вояку, но приветствие застряло в горле: в дверях стояла девица в платье без рукавов, которое ей явно мало — вон даже лодыжки из-под юбки торчат. Девица как-то заторможено обвела глазами слабо освещенный зал трактира и слегка отшатнулась, словно желая вернутся на улицу, но передумала и сделала крохотный шаг вперед. "Малохольная какая-то", — посочувствовал девке Эйкен, и удивился, — "странно, что солдаты никак не реагируют. Зайди сейчас в зал любая служанка из кухни — мигом бы оказалась на чьих-нибудь коленях". Однако, солдаты так и ограничились алчными взглядами на девичьи плечи, лодыжки и все, что находилось между ними, и девица спокойно доплелась до стойки. Тут было значительно светлее — над головой трактирщика висела масляная лампа — и Эйкен наконец разглядел алое сердце, вышитое на платье девицы, а также ее неестественную бледность и расширенные зрачки.

— Э-э-э... леди заболела? — осторожно поинтересовался трактирщик.

Девица помотала головой, сдавленно пискнула, откашлялась, прикрывая рот ладошками, и наконец смогла внятно ответить:

— Леди устала. Очень долго шла и устала. У вас есть свободная комната?

— Конечно. Сейчас я позову помощника, он вас проводит, — тут в голову Эйкена пришла мысль, что помощник может не сообразить поселить эту больную целительницу в самую дальнюю комнату, а селить ее близко опасно, может кого-нибудь заразить, и он торопливо поправился, — Я сам вас провожу.

Трактирщик протянул гостье руку, на которой она немедленно и повисла. "Ох ты, кажись, у нее уже и глаза закатываются", — встревожился Эйкен, схватил девку за первое попавшееся и поволок в комнату. Первое попавшееся оказалось округлым и норовило выскользнуть из рук, так что по пути трактирщик изрядно взопрел. Толкнув спиной дверь, он затащил болезную внутрь, и по возможности аккуратно уложил ее на кровать. Помявшись немного рядом, Эйкен неуверенно спросил:

— Может это... нужно чего-нибудь?

— Все хорошо, — загробным голосом пробормотала девица, не открывая глаз, — я буду отдыхать.

"Отходит", — догадался Эйкен, печально вздохнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 6. Рождение Волка

Просидев целые сутки в полной темноте, Ярослав несколько затосковал. Боги не снисходили до беседы с княжичем, готовящимся стать Волком, духи предков тоже не спешили загружать его ценными советами. "А ведь раньше, Всеслав рассказывал, перед посвящением испытуемого держали в изоляции целых девять дней", — вспомнил Ярослав, — "интересно, им действительно Боги являлись, или это они от голода и тоски начинали голоса слышать?"

Узнать ответ на этот животрепещущий вопрос княжичу не удалось — дверь землянки открылась, и на пороге в лучах невероятно яркого закатного солнца возникла человеческая фигура.

— Глаза прикрой, пока не привыкнут, — посоветовала фигура голосом Звенимира, — и молчи, ничего не говори, пока тебя не спросят. Давай руку, я тебя отведу.

Ярослава схватили за локоть и повели... куда? "Интересно, можно ли с закрытыми глазами определить, в какую сторону света я иду?", — мелькнула мысль, и тут же сменилась другой, более зрелой, — "А впрочем, какая разница? Ветки по морде не хлещут — уже хорошо..."

Глаза скоро привыкли, и Ярослав смог наконец обозреть окружающую действительность. Действительность ничем не удивила — самый обычный лес. Средней дремучести. Звенимир вел княжича по звериной тропе на закат, вслед за солнцем. Наконец, очередной поворот тропы вывели их на лесную поляну, и по ряду косвенных признаков Ярослав понял, что путь закончен. Первым из признаков был здоровенный идол Велеса, волчьего пастыря. А всеми остальными — толпа людей в одинаковой, явно ритуальной, одежде. В центре поляны горел костер, недалеко от которого и стояли люди.

— Я привел нового волчонка, — доложил Звенимир.

— Добро, — кивнул седой головой мужчина, в котором Ярослав с некоторым удивлением узнал Всеслава, — ступай, брат Звенимир.

Княжич впервые увидел волхва одетым не в длиннополую рубаху из некрашеного льняного полотна, а в нечто более... дикое. Впрочем, все остальные были одеты так же — короткие безрукавки из волчьей шкуры, не сходящиеся на груди, штаны из тонкой кожи, меховые наручи и поножи, и кожаный ремешок на лбу, удерживающий волосы. Ярослав был уверен, что вся эта одежда изготовлена из волчьих шкур. Впрочем, собравшихся мужчин объединяла не только одежда. Среди них не было чрезмерно тучных или болезненно худых людей, не было горбатых или хотя бы просто сутулых. Все они были воинами, и находились в полной готовности к бою. Больше всего они напоминали хищную стаю, каковой, в сущности, и являлись. Глаза всех присутствующих были направлены на княжича, и отблески пламени костра порождали в них какой-то голодный блеск...

— Какого ты рода? — равнодушно спросил Всеслав.

— Я ушел из рода, — выдавил Ярослав из внезапно пересохшего горла.

"Вот и все. Кончился княжич. Странно — вроде бы готовился к этому с детства, а все равно — жаль...", — отрешенно подумал Ярослав.

— От лица родственников по отцовской линии свидетельствую, что у ушедшего нет долгов, и клянусь за него не мстить, — сообщил Всеслав, обращаясь вроде как к костру.

— От лица родственников по материнской линии свидетельствую, что у ушедшего нет долгов, и клянусь за него не мстить, — эхом повторил вставший рядом с волхвом мощно сложенный мужчина, в котором Ярослав с удивлением узнал Таислава.

"Надо же, и его впервые вижу без длиннополого халата... А как он вообще сюда попал? Ведь не меньше недели пути от Города!", — удивился Ярослав, но вслух, естественно, ничего не сказал, и вообще, постарался сделать морду лица такой же потусторонне-мрачной, как и у всех окружающих. Всеслав шагнул вперед, схватил Ярослава за руку и с силой потащил за собой. Не то, чтобы Ярослав сильно упирался, просто так было положено — в новый род человек не должен бежать радостно, его требуется именно заставить, чтобы духи предков его прежнего рода не были в обиде.

— Ступай сюда, — велел волхв, указывая на стоящий перед костром сапог весьма немалого размера.

Сапог, само собой, был сделан из волчьей шкуры, причем из лапы. "Здоровенный был волчара", — отметил Ярослав, засовывая в сапог правую ногу, и с силой надавливая на подошву. След должен быть четким...

Повинуясь жесту волхва, двое незнакомых мужчин подхватили Ярослава, аккуратно вытащили его из сапога, отволокли поближе к идолу Велеса и усадили на землю. Сняв с костра котел — Ярослав готов был поклясться, что еще десять ударов сердца назад никакого котла там не было — один из них перелил содержимое в деревянную чашу и сунул в руку Ярославу:

— Пей.

Варево пахло мясной требухой и лесными травами, но доминировал в букете ароматов запах свежей крови. Отхлебнув, Ярослав убедился, что вкусовые ощущения подтверждают обонятельные, но оголодавший за время сидения в землянке желудок требовал пищи, и варево пришлось выпить полностью. По телу тут же растеклась волна тепла, чувство голода и усталости исчезло, а также возникло ощущение присутствия кого-то чужого, опасного, но настроенного не враждебно. Оглядевшись по сторонам, Ярослав заметил, что у подножия идола Велеса лежит добрая дюжина матерых волков, посматривающих на человека с ленивым пренебрежением. Присутствие людей и жарко горящий костер волков явно не смущали...

Тем временем Всеслав сунул ногу в тот же сапог, задумчиво постоял, вынул ногу и отошел в сторону. К сапогу подошел Таислав, а волхв повернулся к Ярославу и другим, спокойным и твердым тоном сказал:

— Я, вожак волков Артании, Куявии и Славии, ввожу этого волка в стаю. Даю ему право умереть в борьбе с врагами Волков Севера. Даю ему право защищать друзей Волков Севера. Даю ему право убивать врагов Волков Севера. Даю ему право помогать другим Северным Стаям. Даю ему право требовать помощи у любой из Стай Севера.

Когда Всеслав закончил, все собравшиеся успели примерить сапог и заметно подобрели. Вставь вокруг костра, они дружно подтвердили:

— Новый Волк вступил в наследство.

Всеслав задумчиво кивнул, взглянул на солнце — оно как раз поспешно прятало за край земли свой последний луч — и вновь обратился к Ярославу:

— Теперь, Волк, тебе предстоит найти свою тень. Только тогда ты сможешь получить имя, — посмотрев с некоторым сомнением, словно сомневаясь в выполнимости этой задачи, волхв наконец ткнул пальцем в северном направлении и скомандовал, — беги. Беги до рассвета не останавливаясь. Днем спи, потом снова беги. И так, пока не найдешь то, что ищешь.

"Пойди туда, не знаю куда", — тоскливо подумал Ярослав, но послушно подобрался и рванул в темноту.

Ветки то и дело шлепали по лицу — Ярослав развил хорошую скорость, и не успевал их рассмотреть при свете луны. Под босыми ногами время от времени что-то с хрустом ломалось. Плохо. Много шума. Но как можно бесшумно бежать, если невозможно рассмотреть, что под ногами? Стоп. Босые ноги? Не сбавляя ход, Ярослав кинул взгляд вниз и убедился, что не только бос, но и гол, как в момент рождения. Подумав, пришел к выводу, что так и должно быть, и выбросил из головы ненужные мысли. Надо бежать.

Неподалеку завыл волк, приветствуя нарождающуюся луну, и Ярослав подавил зарождающееся в горле рычание. Нельзя сейчас ссориться с хозяевами леса. Нет времени.

Бежать неожиданно стало легко — ноги перестали цепляться за каждый корень, ветки разочарованно шелестели над головой, не в силах дотянутся до лица. Уши и нос рисуют объемную картину окружающего мира. Глаза тоже передумали слепнуть — вполне четко различают палую листву и подлесок на достаточном расстоянии, чтобы уверенно ставить лапы. Стоп. Какие лапы? Глупый вопрос. Самые обычные лапы. Надо бежать — до цели еще далеко.

Глава 7. Будни сестры ордена Мягкого Сердца

— Живот крутит, сил никаких нет, — жалобно простонал стражник.

Кэрита тяжко вздохнула. "Чем же тебя накормить, скотина?". Руки сами собой тянулись к вытяжке из корней аколита, но девушка решительно запихнула пузырек поглубже в сумку. "Зачем мне труп в моей комнате? Надо найти что-нибудь безобидное..." Наконец отыскав неведомо откуда взявшийся засохший лист подорожника, она решительно сунула его болящему:

— Жуй.

Стражник с благодарностью захрустел угощением.

— Надо бы сходить за травами, — вслух подумала Кэрита, — мои почти закончились. Тут есть лавка травника или придется по лесам бегать?

Торопливо сглотнув прожеванный подорожник, стражник доложил:

— Есть лавка, тут неподалеку, сразу за поворотом на ярмарочную площадь. Только она уже пару лун закрыта — хозяина отправили на каторжные работы.

— Ну и зачем мне закрытая, и наверняка разграбленная лавка? — поинтересовалась девушка, угрюмо добавив про себя, — "Вас бы всех, гутонов, вместе с хаттами, отправить в каменоломни..."

— Ничего не разграбленная — мы за порядком бдим, — возмутился стражник, — да и это... кому эти травы нужны-то?

— Полегчало, бдительный ты наш? — заботливо спросила Кэрита, многозначительно покосившись на дверь.

Стражник поспешил заверить лекаршу, что ему настало полнейшее облегчение, и торопливо выскочил за дверь.

— Пива сегодня не пей! И вообще, до следующего утра не ешь ничего! — крикнула вдогонку Кэрита, после чего присела на кровать и задумалась над философским вопросом, а именно — как же она дошла до жизни такой.

Когда Кэрита, продрожав в кровати до утра, наконец решилась выползти из комнаты, в которую ее поместил трактирщик, она чувствовала себя как пленник южных варваров, брошенный в клетку со львами. Однако, гутонских солдат в трактире не было — очевидно, они собирались ближе к вечеру — а трактирщик настолько обрадовался тому факту, что гостья передумала помирать, что бесплатно накормил ее завтраком. А подумав, и разродился идеей — предложил ей бесплатно жить и кормится в его заведении при условии, что к ней будут обращаться те, кто нуждается в услугах лекаря. Обдумав предложение, Кэрита решила, что стоит попробовать — в конце концов, кто будет искать опасного преступника в самом логове блюстителей порядка? К тому же, большого наплыва "клиентов" ожидать не стоит — едва ли народ станет со страшной силой ломится на прием к никому не известной лекарше.