Фрицы победили. Что не могло не задеть Глеба, но воевать с ними здесь и сейчас — хотя почему бы и нет? Ему требовалось прояснить ситуацию — то место, куда он угодил, и явно последовал провал во времени! Язык в качестве пленного немца — лучше и придумать нельзя. Вот только он в немецком, как свинья в апельсинах. Или макака в огурцах.
Собравшись с мыслями, он решительно двинул на поверхность, показавшись там с дальномером в одной руке и "Гюрзой" в иной. А то мало ли что — те же стервятники лишат его того, чего он тварь, подле которой и остановились фашисты без боязни, чувствуя себя хозяевами положения.
Пока один — и, похоже, что мотоциклист-водитель — занимался разделкой туши трофея Глеба, пулемётчик двинул со своим боевым оружием в руках наперевес к стервятнику.
Тот не лежал неподвижно, а трепыхался, пытаясь при помощи пробитых крыльев подняться в воздух.
— Выходит, не успел причинить особого вреда, — догадался Глеб. — Двинул разобраться окончательно и бесповоротно!
Последовала обрывистая пальба из пулемёта в упор. Пули ударили в голову крылатого монстра, и часть рикошетила. Пришлось добавить.
— Вот так тварь, — отметил лишний раз Глеб: с ними не всё так просто.
И какое бы чувство не испытывал к фашистам, а кроме ненависти ничего, поскольку корни его семьи уходили в блокадный Ленинград, где погибли родные по линии бабушки, а также иные по другим линиям во время той проклятой войны, теперь же приходилось отринуть всё прочь. Одному не выжить — требовалось найти помощь. Но опять же не у них, хотя, кто знает, что прояснит за счёт них, а выяснит, и, похоже, такое...
Гнал прочь дурные мысли. Немцев с голыми руками не возьмёшь — вооружены и опасны. Плюс приспособлены к местным условиям пекла.
Наконец и второй фриц занялся делёжкой добычи, пытаясь вырезать из туши стервятника особо лакомые куски.
То, чему далее стал свидетелем Глеб, повергло его в шок. Фашист прильнул к ране стервятника и принялся пить с жадностью, поглощая кровь или то, что заменяло крылатому монстру её.
— Неужели это единственный источник влаги в данном регионе?! — растерялся Глеб.
Вспомнилась школа жизни. Нечто подобное приходилось делать самому — и даже употреблять в пищу сырые органы зверья, всего лишь посолив, не взирая на опасность заражения глистами.
Вот и немцы довольствовались тем же меню, и в рацион питания входила кровь — и только. Куски мяса тварей они раскидали по крупным камням — запекали.
— Знать и впрямь напились, собираясь пожрать... — осознал Глеб: самое время брать их, пока они разнежились, потеряв всякую бдительность.
А тут ещё оказалось: у фрицев нашёлся "шнапс". Они напились. Жара сыграла с ними злую шутку. Их развезло. Свалив добычу в коляску, стрелок расположился позади водилы, покинув пулемёт. Из оружия карабин за плечом на спине. И пока дотянется до него, а возьмёт в руки...
Действия Глеба были решительными. Он стремглав выскочил из убежища твари, сокращая молниеносно расстояние до мотоциклета с опьяневшими немцами. Едва не упустил их. Те успели запустить магнету, и даже тронуться с места, да остановила автоматная очередь по колёсам. Одно спустило — переднее — и немцы завалились вместе с мотоциклетом.
Встать на ноги не позволил странного вида тип.
— Хенде Хох! — выкрикнул Глеб, тыча оружием.
— Найн... — заулыбались странным образом фрицы. — Гитлер капут! Их бин натюрлих? Яволь? Комрад! Но пасаран!
— Ах вам посрать! Тогда и мне на вас! Ещё одно неверное движение и расстреляю нахрен!
— Найн! — потянулся фриц рукой к карману. И вытащил оттуда не совсем белый лоскут.
— Сдаётесь? И это правильно! — уведомил Глеб, подхватив у фрица винтовку. Запретил приближаться к мотоциклу. — Шнеля!
Он погнал их в сторону логова твари.
— Найн! Нихт шизен... — занервничали фрицы. Они-то решили: незнакомец стремиться расправиться с ними — добыть тварь, окопавшуюся там. Столкнул, и сам подался следом.
— Ун партызан? — выдали немцы.
— Ага, типа того, — уверил Глеб.
Немцы повеселели, опустив руки без разрешения.
— Хенде Хох!
— Хо-хо... — посмеялись они, оценив юмор незнакомца.
— Фашисты! Ещё и издеваются!
Глеб выстрелил в потолок, пугнув пленников. Те переглянулись меж собой. Похоже, до них дошло, что произошло. Кивнули следом наверх.
— Их бин яволь цурюк?
— Яя, — подтвердил Глеб.
— Их — Ганц. Яволь — Фриц...
— Ну точно, фашисты! Одно слово — фрицы!
Те пытались заговорить с ним.
— Толком скажите: где я? Куда попал? Ну! Ферштейн?
— Яя... — подтвердили Фриц и Ганц кивками одобрения — тем, пока было чем, не собираясь терять. — Пекло! Ад!..
— Ещё скажите: преисподняя сродни чистилища...
— Яя... Натюрлих...
— Ну да, так я вам и поверил — небось, Египет и 1943 год?
— Найн...
— А если пристрелю — выстрелю! Чё тогда скажите?
Немцы в недоумении пожали плечами.
— Будет гнать, русская речь вам знакома не понаслышке! Вы взяты мной в плен! Я — русский офицер! Правда из иного тысячелетия и... А... Что с вами говорить — только мучатся! Как отсюда выбраться?
— Найн...
— Вы иные слова знаете на своём языке, пока не вырвал вам, и сами являетесь ими для меня! Ферштейн?
Немцы заговорили наперебой по-немецки. Ни одно слово не было знакомо Глебу.
— Не тот я иностранный язык изучал в своё время в школе! Знал бы, усиленно корпел над немецким! Швайн!..
— О, яя...
Немцы вспомнили про тушу твари.
— Типа она и есть, когда сами! То моя добыча! А ваша — стервятник, если на то пошло!
И немцы пошли.
— Стоять — бояться! Куда собрались?
Немцы вновь переглянулись. Незнакомец пугал их, опровергая собственные высказывания, меняя мнение столь быстро, что они терялись в догадках, чего ещё ждать от него, но то: ничего хорошего — очевидно.
Глеб решил уступить, не став тупить, однако оружие экспроприировал, заставив немцев восстановить мотоциклет. Те занялись починкой — замены пробитого колеса на запаску, прикреплённую с обратной стороны коляски.
Работа затянулась. Жара сделала своё дело. Палило нещадно, а точнее беспощадно. Глеба так и подрывало обменяться с фрицами их амуницией, поскольку те чувствовали себя в ней, точно рыба в воде, а сам, как она же, но на льду — точнее сковороде.
Когда с работой было покончено, он занял место пассажира позади водителя, загнав стрелка в коляску, попутно заставив выкинуть все съестные запасы.
Ганц заартачился.
— Найн...
Но толку — всё без толку. Всё оружие сейчас было у незнакомца, так и не представившегося им, и продолжавшего грозить расстрелом на месте. Уступил.
Пулемёт девать было некуда, пришлось Глебу вернуть его стрелку, и держать на мушке "ВАЛа".
— Даже и не думай — убью! — предупредил он его: если что — тот попытается направить против него — кончит на месте без суда и следствия с соответствующими летальными последствиями.
— Яволь... — закивал одобрительно Ганц.
— А ты чё стоишь — погнали! — наехал следом Глеб на Фрица. — А куда — и сам знаешь! Хотя...
Глеб призадумался: к немцам ему не хотелось ехать.
— Где тут у вас русские люди? Везите меня к ним! И не дай вам Бог обмануть!
Фашисты перекрестились на манер католиков.
— Хм, надо же, христиане! А ведёте себя точно нехристи! Папы на вас нет! То бишь Сталина!
— Гитлер капут! Гуд?
— Ага, я для вас — типа Робина! Но русский, а не натовец! От винта!
Рука не опускалась с пускового механизма — ладонь, как обхватила рукоять "ВАЛа" — так и палец с курка.
Трясло. Кругом бездорожье. И хорошо ещё, что поверхность без особых рытвин и выбоин.
Немцы смотрели в оба глаза — каждый, не забывая о том, что творилось не только в округе, но и над головой.
Стервятники продолжали кружить над ними. И становилось их всё больше. Один раз Ганц обернулся назад, и не на незнакомца. Волновали трофеи. Там уже объявились падальщики.
Глеб лишний раз отметил про себя: вовремя они снялись оттуда, иначе бойни с тварями и монстрами не избежать.
— Вот попал, так попал! Это ж надо было так согрешить...
В голову лезли дурные мысли. Пустыня напоминало пекло, о котором упомянули фашисты и даже в некотором роде ад.
— Что-то будет дальше, а такое...
Глеб не сомневался: всё самое интересное, оно же ужасное — у него впереди. И долго им даже втроём не продержаться. Накаркал. Немцы занервничали. Послышалась их речь меж собой скороговоркой. И оба по остановке мотоциклета уставились на незнакомца. Им требовалось оружие, а соответственно разрешение на его применение.
— Ну смотрите, фрицы и ганцы, ежели шо — я вас из-под земли достану! — положил Глеб демонстративно руку на гранату. — Чая не предлагаю, но "лимоном" накормлю вдоволь!
— Яволь! Яя... — утвердительно отреагировали немцы. И показали куда-то вдаль, полагаясь на бинокль, заинтересовавшись аналогом незнакомца. Ещё бы — лазерный дальномер превосходил их оптику, и имелась на автоматическом оружии. Так что оспаривать превосходство оснащения незнакомца в вооружении не требовалось. Попутно немцы опасались не столько его, сколько здешних монстроподобных обитателей.
Видно было: они ждали встречи с чудовищем. Гигант и появился на дальнем горизонте. Остановился, всматриваясь и принюхиваясь ко всему, что привлекло его внимание. Быстро сфокусировался на троице оседлавшей мотоциклет. Двинул к ним неспешно, а затем значительно ускорился.
Ганц что-то закричал Фрицу, и тот рванул с места, выбрасывая из-под колёс мотоциклета раскалённую крупку.
— Гони! Газу! Ходу... — был того же мнения с ними Глеб.
Далеко они не уехали. Снова остановились. Чудовище не отставало от них. Надежда на то, что оно отвлечётся от них на их трофеи, терзаемые падальщиками и стервятниками, не увенчалась успехом.
Стало очевидно: без боя никуда. Он приказал немцам развернуть мотоциклет пулемётом на чудовище, сам приложился к оптическому прицелу "ВАЛа" одним глазом, иным не стал зажмуриваться, а скосил на фашистов. Тем было не до него. Цель изначально определена — и угроза исходила от зверюги-гиганта.
— Эх, ща бы сюда гранатомёт, али реактивный огнемёт... — вспомнился Глебу арсенал Лопухина. — За них! За братьев по оружию!..
Он выстрелил, целясь в морду чудовищу, надеясь угодить по злобным очам, налитым кровью. Туда же всадил и Ганц. Чудовищу хоть бы хны. Калибр коим обладали люди не остановил зверюгу. Гигант продолжал нестись, не замечая града пуль, барабанящих ему по черепной коробке — плющились и отлетали рикошетом в стороны.
— А-а-а... — разошёлся не на шутку Ганц.
Подстать ему валил из карабина Фриц. Даже Глеб расстрелял одну обойму на 20 патронов впустую. Наказал покинуть мотоциклет.
Немцы не послушались, не желая расставаться с техникой. Без неё тут и впрямь никуда — туго. Но намного ли хватит бака с горючим. Туда Глеб и сунул чуть погодя гранату, отпрянув в сторону и падая в иную нору, куда провалился Фриц, а Ганц следом за ним спеша на выручку.
Взрыв нарушил планы гигантской твари, а иная — людей, оказавшись на месте в логове.
Кругом смерть и царила в пекле.
— Фриц! — зашёлся Ганц.
— Га-а-анц... — оборвался голос Фрица.
Тварь в логове пожирала его на глазах у напарника с Глебом. В неё и выстрелили, не сговариваясь, а заодно и Фрица, умертвляя вперёд пожирателя, избавляя от лишних мук.
Пулемёта немца хватила за глаза. Он в первую очередь лишил хищную тварюгу зрения, а начатое им довершил Глеб.
От Фрица осталась верхняя половина туловища, нижняя исчезла в сомкнутой пасти. И не разжать, как не старался Ганц. Логово послужило одному из них могилой, благо не всем троим. В то время как на поверхности продолжало твориться нечто невообразимое. Оттуда доносились душераздирающие рыки в сопровождении со скрежетом сминаемого металла. Чудовище рвало мотоциклет на части, смыкая на нём с завидным постоянством клыки.
— Пс... — поманил Глеб Ганца, увлекая за собой — перебрался через тварь с Фрицем. За ней и укрылись. Вовремя. Вскоре чудовище занялось ими, принявшись за раскопки логова.
Хоронить Фрица не пришлось, зато самим и за тварью, которой почему-то побрезговало чудовище. И осталось загадкой. Ганц ничего толком не смог прояснить, а может попросту не хотел, потеряв напарника.
Глеб понимал его, разделяя те же чувства, и были сопоставимы с тем, когда он терял бойцов собственного отряда. Несчастье объединило непримиримых врагов. Отныне предстояло держаться друг за друга, а иначе никак и не выжить в этом аду.
Пекло получило свою очередную жертву — твари, насылаемые на людей неизвестно кем и откуда, а являлись отовсюду.
— Как же так, а попал, и сюда? Но опять же куда? — множились вопросы у Глеба, а ответа ни на один не находил.
Перестав сходить с ума, отвлёкся на Ганца, удружив карабин Фрица. Пулемёт вещь надёжная, но таскать его по жаре без воды и еды нерентабельно. Да и кидать просто так за глаза — чревато. Дождавшись стервятника, они пополнили запас провизии.
Теперь уже Глеб сам уподобился кровопийце, припав к ране крылатого монстра, и лишь затем удосужился рассмотреть его. Вместо перьев повсюду чешуя, подобно пластинчатому панцирю и довольно прочная, как броня. Даже возникла идея содрать её с него и попытаться сделать нечто взамен бронежилета. Не хотелось тратить драгоценного времени и тем более сил. Вскоре здесь объявятся те, с кем уже не раз познакомились, а пришлось пострелять и повоевать. Да и боеприпасы требовалось беречь не меньше собственной жизни. Пистолет разве что пригоден застрелиться от безысходности. Не тот калибр — пробивная мощь. А ослепить тварь в ближнем бою не факт — и удастся отбиться или лишить жизни, скорее она стрелка, прежде чем сдохнет сама.
...Глеб не помнил, сколько уже времени провёл в неведомом ему измерении и куда вёл Ганц — нынче всё равно, хоть к фашистам, хоть ещё к кому. А тут очередная новость, благо, что не напасть, хотя как знать. Те, кто повстречался им издалека, мог запросто напасть.
— Люди... — не поверил Глеб своим глазам — прозрачные стёкла могли врать, поэтому дополнительно положился на лазерный дальномер, приставив к очкам. — Финиш...
Он уяснил: они пришли.
— Доходились мы с тобой, аки доходяги... — проступила полная растерянность с прострацией в словах и действиях незнакомца. Рука с дальномером опустилась сама собой.
Глеб даже не удосужился иной взяться за "ВАЛ". Смысл? Такое узришь нечасто. И...
К ним приближались воины древности, гремя щитами и латами, а также копьями и мечами в ножнах. Ноги были заключены в сандалии.
— Ромеи... — выдал Ганц.
— Вот и мне показалось: они — римляне... — согласился Глеб. — Легион...еры...
Заметив противника, они перестроились на ходу, выставив вперёд щиты, укрываясь за ними, и пиками с длиной лезвий в локоть. Да ещё поблескивая металлическими шлемами, на фоне коих выделялся один своей поперечной щёткой.
— Центурион!? — удивился Глеб.
Когда чему тут поражаться? После тварей даже рад был бы тем самым боевикам, с коими не удалось окончательно поквитаться за отряд. То, что было ранее — осталось в прошлой жизни, а в этой всё внове и жизнь в чудовищном мире с адскими порождениями диктовала свои законы.
