Весь день Элла провела в тревоге. То, что было ей открыто прошлой ночью, вовсе не вязалось с обычными представлениями о мире. Ей казалось, что она вдруг очутилась в собственном сне, который длится по своим законам, над которыми она не властна. "Но даже если это всего лишь сон, — думала она, — я не хочу просыпаться". Ей вдруг страшно захотелось найти способ помочь Раду, вернуть его в настоящую жизнь, или самой остаться в ночи. Его слова, его голос, казалось, западали в самое сердце, волнуя его и привязывая к Радему с каждой минутой их общения все больше. "Неужели я влюбляюсь? — подумалось Элле. — В него, не-человека, "дитя ночи", как он сам о себе говорит? Или это чувство возникло лишь от одиночества и отчаяния, еще тогда, когда я заметила его впервые? Но оно не имеет ничего общего с тем чувством, которое я испытывала по отношению к Яну".

Она с таким нетерпением ждала наступления ночи, что даже не заметила, как за окном стемнело. На этот раз Элла увидела Раду у калитки и обрадовано окликнула. Он не спеша поднялся по ступеням и вошел в дом.

— Сегодня чудная ночь, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы наша беседа проходила под открытым небом. Ты не против провести это время в саду?

Элла согласно кивнула, и они вышли в сад. Расположившись в беседке, Раду некоторое время молчал, глядя на Эллу.

— Ты ждешь продолжения? — спросил, наконец, он. — Можешь не отвечать, я знаю. Что ж, слушай. Итак, я выяснил, что со мной произошло что-то странное. Я готов был даже заплакать от собственного бессилия и безысходности, как внезапно услышал голос матери. "Раду, сынок", — позвала меня она. Приглядевшись, я различил ее силуэт. "Мама, что со мной? Я умер?" — спросил я ее. "Нет, — ответила она. — Но на тебе лежит проклятие Кародрона, он отправил тебя в мир проклятых, детей ночи, неумерших и неживущих, существующих лишь под покровом темноты, ибо солнечные лучи обращают их в горстку пепла. А душа тогда умчится во мрак. Я бы хотела помочь тебе, сын, но ты совершил преступление, и моих сил не хватит, даже если я стану умолять Хранителя Равновесия". "Я стану Безликим?" — спросил я в ужасе. "Нет, Раду, — мать даже рассмеялась. — Твой отец очень хотел бы этого, чтобы ты был слепым исполнителем его воли, его рабом, как он сам был рабом своего Господина. Но Хранитель оставил в тебе душу, потому что твое сердце сберегла любовь. Ты волен странствовать по всему свету, но Дэммерунг не отпустит тебя никогда. Где бы ты ни был, каждую тринадцатую луну ты будешь держать ответ о своих поступках. А теперь прощай, сынок, мое время истекло. Я не могу ничего сказать тебе больше. Опасайся Кародрона. И помни меня..." И прежде, чем я успел что-либо сказать, она растаяла в дымке. Сколько я ни звал ее потом, мне отзывалось лишь собственное эхо.

Я никогда не забуду свой первый рассвет. Солнца еще не было видно, но казалось, что его жар пронизывает мое новое тело до костей, срывая кожу. Как сумасшедший, я кинулся рыть землю руками, чтобы скрыться от неумолимого светила. К моей радости, сил у меня прибавилось, и земля поддавалась так легко, будто была морской пеной. Яма еще не была достаточно глубокой, но она уже могла вместить меня. Я лег, укрылся землей и впал в забытье. Я не мог шевелиться, но слышал все, что происходит вокруг — и плеск волн, и даже шуршание крыл бабочек. Подземная прохлада успокоила жар, я и спал, и не спал. Перед глазами проплывали картины последних мгновений моей земной жизни...

— Ты... вампир? — робко спросила его Элла. — Носферату?

— Что? — Раду рассмеялся. Он встал, прошелся как самый обычный человек, а потом вдруг оказался позади Эллы. Наклонившись, он обнял ее и прижался губами к ее шее. Элла вздрогнула.

— Да, я вампир, и я выпью всю твою кровь, но буду пить по маленькой капле, потому что она нужна мне, чтобы жить, а жить я хочу долго, — понизив голос, сказал он.

Элла почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Неожиданно Раду вновь звонко рассмеялся и, легко перемахнув через спинку скамейки, на которой сидела Элла, сел с ней рядом.

— Вампир! — смеясь, повторил он. — Чего только люди не придумают! Я слышал эти сказки, еще когда был ребенком. Вампиров не существует, крошка! Это-то я точно знаю! Сама подумай: как можно пить кровь и никуда ее не девать потом? Как должен быть устроен организм вампира? Ты когда-нибудь наблюдала за летучими мышами, которые сосут кровь?

И он снова засмеялся. На этот раз Элла тоже улыбнулась.

— Тогда как ты живешь? — спросила она.

— Я не живу, — не дав ей договорить, грустно ответил Раду. — Я лишь существую. Я могу покончить со своим существованием, дождавшись восхода солнца. Но разрушение моей оболочки не принесет ничего, кроме новых мучений. Бесконечных мучений.

Элла погладила его по голове. Раду перехватил ее руку и поцеловал. Неожиданно он поймал себя на мысли, что чувствует ее, чувствует так, как чувствовал бы любой живой человек на его месте. Он улыбнулся и сказал:

— Мне приятны твои прикосновения. Как бы я хотел быть просто человеком, просто любить тебя и просто быть рядом, всегда быть рядом...

— Ты не похож ни на одного человека, которого я знала раньше... Расскажи, как ты... как ты был все это время? И как так случилось, что старый Дэммерунг был восстановлен?

— Как? — Раду встал, тряхнув волосами. — Я лежал, укрытый землей, и думал, думал, думал... Знаешь, я даже не вспомню сейчас, о чем... День закончился, и спустилась ночь. Мне не хотелось выходить из своего укрытия, но неожиданно я услышал голоса. Я прислушался к разговору, и понял, что речь, как ни странно, идет обо мне. "Радем, — позвал меня мужской голос. — Радем, выходи, ночь открывает нам дорогу..." "Радем, — вторил ему женский голосок. — Выходи, не бойся, мы такие же, как ты, дети ночи". Я выбрался из своего укрытия неожиданно легко и быстро. Передо мной стояли два человека с очень бледной кожей, настолько бледной, что она казалась светящейся в ночи. Наверное, у меня такая же? Но тогда я не видел себя со стороны. Они оба были невысокого роста, стройны и чрезвычайно похожи между собой. Одеты они были в странные белые одежды, а их золотистые волосы были перехвачены голубым шнурком. "Меня зовут Адель, — представилась девушка, — а это брат мой Митхель. Наша родина на севере, но вот уже ровно три года и десять лун мы скитаемся по земле. Теперь ты стал одним из нас, Радем. Но это не страшно. Можно ходить где угодно, пугать людей и здорово веселиться. Главное, скрыться под землю перед рассветом. Но здесь у вас так много пещер, что можно не беспокоиться". Она неловко пожала плечами, засмеялась и, подхватив подол длинного белого платья, побежала к морю. Митхель, тяжело вздохнув, покачал головой. "Извини ее, — сказал он. — Она сошла с ума с тех пор, как стала такой. Ночью она веселится и радуется, как ребенок, но я слышу, как она плачет, когда укрывается под землю. Я присматриваю за ней, чтобы она не натворила того, за что может быть навечно заключена во мрак". И он поведал жуткую историю о том, как разлученные в детстве брат и сестра встретились взрослыми и полюбили друг друга. Но их счастье было недолгим, потому что страшная правда не заставила себя долго ждать. Адель носила под сердцем преступный плод их преступной любви, когда узнала, что ее муж — ее же родной брат. Не в силах перенести это, она бросилась со скалы в ущелье. Митхель, обезумев от того, что стало ему известно, а еще больше от потери любимой, пронзил свою грудь мечом. Они надеялись, что их мучения закончатся с их смертью, но, к сожалению, это было не так. Они скитаются гораздо дольше, чем мне сказала Адель, и в каждом селении, где бы они ни появились, на них начинается охота.

Отсюда, Элла, наверное, и рождаются сказки о носферату. Мы действительно неумершие, но с нашим телом нам не нужна пища. Днем мы впитываем силы из земли, а ночью пытаемся найти путь назад в мир живых. Адель и Митхель пробыли со мной совсем недолго. От них я мало что узнал, они живут своей любовью и своей болью. Но знаешь, Элла, даже среди проклятых ходят легенды. Так, ходит легенда, что ты можешь вернуться в мир живых, если живой примет тебя таким, какой ты есть, полюбит без оглядки и согласится разделить твою участь, не побоится нарушить равновесие мира живых и мира мертвых ради любви, то ты сможешь снова смотреть на солнце и прожить новую жизнь. Я уцепился за эту идею, как хватается утопающий за соломинку. Конечно, у меня была жена, которую я любил и которая, как я думал, любит меня. Естественно, я не стал бы тревожить ее покой, если бы не было надежды. Две ночи я добирался к ней. Если б я знал, что меня ждет! Пробираясь незаметным странником к нашему дому, я услышал разговор двух солдат. "Лола-то, наша вдовушка, весело живет", — говорил один. "Она бы хоть людей постыдилась, еще и месяца не прошло с тех пор, как Радем сгинул!" — говорил второй. Я не стал слушать дальше и помчался к дому, но замер у окна. Я видел, как моя жена лежала под другим мужчиной! Видел, как томно закрывались ее глаза и дыхание теснило грудь, видел, как порхали ее ручки, лаская его, видел, как напрягались его бедра, пронзая ее... Слышал их прерывистое дыхание и ее полудетский лепет. Слышал те же слова, что говорила она мне... Я чувствовал, как вонзают нож мне в спину, как достигает он сердца и поворачивается там... Я бы умер, если бы был жив! Не в силах больше выносить это, я запрыгнул в дом.

— Лола! — окликнул я ее. Она вскрикнула и оттолкнула от себя мужчину. Он вскочил и, пятясь и даже не собирая разбросанные вещи, выбежал за дверь. Лола, завернувшись в простыню, зажалась в угол кровати.

— Ты жив? — испуганно спросила она меня.

— Жив, — эхом повторил я и добавил, заметив, как она потянулась к свече: — Не зажигай огня! Свет режет мне глаза.

— Это не то, что ты подумал, — вдруг плаксиво пролепетала она. — Он... Он заставил меня, силой овладел мною, я не могла сопротивляться... Радем... Я... Я так переживала, когда узнала, что случилось в Дэммерунге... Ты, наверное, голоден? Подожди, я сейчас...

Она не успела встать, как я оказался рядом с ней. Увидев мое лицо вблизи, Лола закричала.

— Я шел к тебе за помощью, — спокойно сказал я. — Надеялся найти здесь человека, который любит меня. Так же, как я любил тебя, Лола... Любил, но сейчас во мне ничего не осталось, кроме горечи.

— Уходи, убирайся прочь! — вскричала она, и ее лицо исказила гримасса отвращения, будто она увидела что-то гадкое. — Я никогда не любила тебя, я вышла за тебя, потому что отец хотел, чтобы его дочь была царицей! Ненавижу! Убирайся!

Она оттолкнула меня ногой, но упершись лишь в сгусток материи, а не в мясо и кости, закричала и лишилась чувств от ужаса. Снаружи послышался шум. К нашему дому сбегались люди с факелами в руках, привлеченные криками Лолы, а еще более — сбивчивым рассказом горе-любовника. Я вспомнил Адель и Митхеля и поспешил скрыться.

Я отправился в горы, те самые, возле которых сейчас стоит твой дом Элла. Там действительно много пещер. Мне не хотелось ничего, мое сердце было разбито, я искал причины произошедшего в себе... Я звал свою мать, но тщетно... И тогда я зарылся, закопался в землю надолго, так надолго, что не помню, не знаю, сколько времени пробыл во чреве гор. Никто не беспокоил меня, хотя минуло много лун. И я не хотел выходить. Но однажды я почувствовал, что должен выйти. И я вышел, долго скитался по свету, но сердце всегда звало меня обратно, на ту землю, где я родился и где потерял все. Меня потянуло в мир людей. За время моего затворничества многое изменилось. После того, как старый Дэммерунг поглотило море, войны прекратились, но люди уже не могли жить как прежде. Гартен, тот самый Гартен, что поднимал восстания против Кародрона, появился вновь. Он завоевал власть и объявил себя королем Дэммерунга. Под его присмотром люди отстроили новую столицу, тоже названную Дэммерунгом. И все словно возвратилось во времена правления Кародрона. Я не знаю, каким образом Безликие остались на этой земле и почему они примкнули к новому королю. Знаю только, что веками они охраняли покой их величеств. И только нынешний король Дэммерунга, Гартен XV, так их боится, что отдалил от себя, отправив их под начало Тайной Полиции. Границы королевства так и остались закрытыми. И свобода людям Зерлихьта так и не была дарована. Дэммерунжцы совсем выродили их. Однако остались редкие потомки жителей предзакатной страны... В их зеленых глазах отражается море, а в русые волосы вплетены лучи солнца.

Раду улыбнулся и посмотрел на Эллу. Она смущенно опустила глаза, не зная, что сказать. Он продолжил:

— Мне безумно хотелось влиться в людскую жизнь. Сначала я просто бродил темным призраком среди людей, наблюдая и запоминая. Но мне хотелось большего. Чем дальше, тем активнее люди начинали осваивать ночь. Я тоже не зря скитался в горах и бродил вдоль моря. Как видишь, моих находок хватает на вполне безбедную жизнь. Драгоценные камни всегда были в цене. И поверь, далеко не всех скупщиков интересует, кто им их принес. Со временем я даже сделал себе документы и открыл счет в банке. Но чем ближе я становился к людям, тем более одиноким себя чувствовал. До тех пор, пока не увидел тебя. Ты мыла полы в магазине, а я смотрел на тебя, как завороженный. Потому что никогда не видел ничего более прекрасного. Я слышал твой голос, как ты пела. Слышал, как тебя окликнули, и запомнил навечно твое имя "Элла". А потом ты вдруг посмотрела через витрину и улыбнулась мне. Я стал ходить за тобой по пятам, чтобы ты в безопасности добиралась домой. Узнал о тебе все. И что ты замужем — тоже. Мне просто хотелось тебя видеть. Но видеть счастливой. Когда я понял, как ты несчастна с мужем, что для тебя тоже твоя жизнь скорее напоминает лишь мрачное и безысходное существование, мое сердце перевернулось. Я не знал как помочь тебе, как просто сказать, что я чувствую... А я чувствую, Элла! И сам не верю тому, что происходит...

— Раду, — наконец, произнесла Элла. — Я готова разделить с тобой твою жизнь...

— Элла, — торопливо прервал ее он. — У этой легенды проклятых есть и обратная сторона, которой так боятся живые. Есть поверье, что полюбивший проклятого сам становится проклятым. А дать свободу темному можно только ценой своей жизни...

Она приложила пальчики к его губам, не дав ему договорить.

— Ты же не за тем рассказал мне все, чтобы я сбежала от тебя? — улыбнулась Элла. — А что значит "тринадцатая луна"?

— Это время, когда каждый из нас дает ответ Хранителю Равновесия. Говорят, что совершивших тяжкое преступление отправляют во мрак, — мрачно улыбнулся Раду. — А еще говорят, что в одну из таких лун может решиться твоя судьба... Следующая тринадцатая луна совсем скоро, всего через одну луну... Неужели ты и вправду готова?

— В моей жизни не было ничего, о чем бы я могла сожалеть, — ответила она и вдруг вздрогнула: — Раду, звезды гаснут! Тебе пора...

— Пора... — эхом повторил Раду...

* * *

Элле не спалось в тот день, несмотря на бессонную ночь. Она все думала: неужели то, что сейчас происходит с ней, происходит в действительности? Весь порядок обычной жизни, все, что происходило с ней до этого, во что она верила и не верила — переменилось вдруг. Да, она знала, что есть те, кто не живет и не умирает, как это знали все жители Дэммерунга. Но никто не верил в то, что Безликие были людьми. Казалось, что эти сущности были всегда, и только Гартенам удалось их приручить. Но Раду! Раду?.. Что она чувствует по отношению к нему? Она сказала Раду, что ей не о чем сожалеть в ее жизни. И не солгала ни одним словом...