Время Крылатых. Часть первая. Серый холм

— Посиди здесь, мне ещё четыре ловушки проверить. Нет, не далеко. Один силок я возле во-он того ясеня поставила, второй в ложбине за теми соснами, третий за валунами у ручья...

Мрита с сочувствием посмотрела на сникшую подругу.

— Устала, да? Хочешь, после костёр разведём, смородины нарвём и матар заварим?

— Поживее только. Я к полудню вернуться обещала.

Скучающая Лирна растянулась на сухой траве, и достав нож принялась покрывать хитрым узором только что срезанный ореховый прутик.

Первая и вторая ловушки оказались пустыми. В третьей Мрита обнаружила перья вяхиря, видимо унесённого куницей. Запутавшаяся в четвёртой ловушке курочка тетерева, не пожелав расставаться со свободой, отхлестала Мриту крыльями по рукам и шее, вырвалась и исчезла в кустарнике. Тяжело вздохнув, олениха огляделась. Последний силок она поставила на пригорке, возле дуба, и идти ей туда сегодня отчего-то не хотелось. Виной тому была то ли внезапно накрывшая лес непривычная тишина, то ли неотвязное чувство, что не стоило ей оставлять Лирну одну. Постояв ещё немного, она всё же решила не бросать начатое. Что бы сократить путь, ей пришлось спуститься на дно Зормова оврага, и выйти к безымянному лесному озеру. Отсюда до пригорка было рукой подать.

Тревога её моментально улетучилась, когда взойдя на пригорок, она увидела пёстрый шевелящийся комок, у корней дуба.

— Есть! — пискнула Мрита, бросаясь к дереву, — Есть...

Она замерла.

Распластав широкие пепельно-серые крылья, из травы на неё таращил жёлтые глаза молодой ястреб-перепелятник.

Мрита медленно протянула к нему руку. Ястреб растопырил перья и угрожающе зашипел. Когда он поднял крылья, Мрита разглядела запутавшуюся в силке и уже мёртвую горлицу: позарившись на её добычу, хищник попался сам.

Надо было что-то предпринимать. Мрита накрыла шипящую птицу пустым мешком, и принялась осторожно освобождать его когтистую лапу из силка. Расставаться с добычей ястреб не собирался. Он грузно ворочал тугими крыльями под мешком и возмущённо сипел, пока Мрита выпутывала из его когтей изодранный силок и липкую птичью тушку.

Прекрасно понимая, что трусоватая Лирна вряд ли оценит её добычу, она всё-таки спешила. Птица мёртвой хваткой вцепившись в полу её хурки, сверлила Мриту ненавидящим взглядом. Уже спускаясь по склону холма, Мрита услыхала, как в лесу перекликаются чьи-то голоса. С удивлением и беспокойством олениха заметила, что голоса доносятся как раз с места их последнего привала.

Мрита вышла на поляну и оказалась прямо за их спинами.

Два крупных молодых лиса. Один — в волчьей хурке и с луком за спиной, тянул лямку мешка с плеча остолбеневшей от страха Лирны, второй — невысокий, в новой кожаной хурке и с топориком за поясом, скалясь наблюдал за происходящим.

Происходящее лису нравилось.

— Да вернём мы его тебе, вернём! — уговаривал Лирну тот, что пониже ростом, пока второй лис, старательно разгибал её пальцы на лямке мешка, — Мешок точно вернём!

— Что вам от неё надо? — резко спросила Мрита, и лисы, в страхе прижав уши, обернулись.

Мрита рассчитывала, что Лирна бросится бежать, но как на зло, олениха продолжала стоять столбом.

— Что? — переспросил высокий лис. Прищурив раскосые жёлтые глаза, хищник скользнул по Мрите взглядом, видимо пытаясь определить есть ли у неё оружие, затем стрельнул глазами по сторонам, ища её соплеменников, — Что нам от неё надо? Ты спросила, что нам от неё надо? Мы второй месяц торчим на этих болотах, защищая ваши берлоги неизвестно от кого, и ты спросила, что нам надо, так?

Ястреб вертел головой, не зная в какое место ещё Мриту клюнуть.

— Завтрак нам принесла? — усмехнулся лис в кожаном салакаше, — Давай его мне.

Ястреб выпростал одно крыло, хлестнул им олениху, изогнул шею и до хруста впился крючковатым клювом Мрите в левое запястье.

— Ах ты! — олениха от неожиданности отпрянула, роняя птицу. Это её спасло.

Что-то тяжело прогудело над её плечом и ударило в росшую за её спиной сосну.

— Ту держи! — рявкнул невысокий лис, бросаясь на Мриту, — Держи, говорю, сам справлюсь!

Мрита успела вцепиться в густой белый мех на горле и груди лиса, но тот легко освободился от захвата, а затем ударил! Левой — в живот, правой в голову, прямо за ухом.

Очнулась Мрита лёжа ничком на земле. Где-то рядом хрипло закричала Лирна.

— Я сказал, держи её!

Пальцы лиса рванули кожаный пояс на сакашах Мриты.

Лежащая на животе Мрита всё никак не могла дотянуться до спрятанного за пазухой ножа. Наконец её пальцы нащупали гладкую рукоять.

Мрита затихла. Она даже перестала дышать.

Озадаченный поведением жертвы лис ослабил хватку.

— Руг! — окликнул он приятеля, — Я кажись прибил эту... — он потянул её за руку.

Рывком освободив плечо от захвата, Мрита перекатилась на спину, сбросив с себя лиса. Что было сил, она ударила его ножом в бок. Нож угодил в толстый, проклепанный железом ремень. Всхлипнув, лис сложился пополам, но тут же опомнился.

Визгливо рыкнув, хищник точным ударом выбил нож и вцепился оленихе зубами в морду.

От мощного встречного удара хрустнула лисья переносица. Крепкие зубы Мриты в тот же миг сомкнулись на его ухе. Лис дико заголосил, чувствуя, как его ухо неотвратимо отделяется от черепа, вместе с порядочным клоком шкуры.

Оттолкнув орущего лиса, Мрита вскочила на ноги, схватила лежащий в палой листве нож и обернулась ко второму.

Тот натягивал лук.

За его спиной, в ельнике белой искрой мелькнул хвост удиравшей Лирны.

Стрела прошла вскользь, на мгновение оглушив её, рассекла хурку на спине, срезала клок шкуры.

Отродясь Мрита так не бегала.

Вторая стрела прошла правее и с коротким стуком засела в стволе сосны.

Лес закончился на удивление быстро.

Мрита знала, что придётся падать с обрывистого пригорка, но не ожидала, что так скоро. Упала неудачно, ушибла колено о корень. Волоча ногу, заползла в кустарник и затихла.

Прошло довольно много времени. Острая боль в колене сменилась тупой и ноющей. Жгло спину, рубаха плотно присохла к шерсти, не давая лишний раз пошевелить рукой.

Никто за ней не гнался. Никто не рыскал по пригорку, ветер не доносил до неё ни голосов, ни тревожных запахов.

Нужно было позаботиться о себе.

Всё ещё держа наготове нож, олениха осторожно выбралась из кустарника. Осмотревшись, она прихрамывая направилась в низину, прекрасно помня, что где-то там, среди россыпи замшелых камней, она прошлым летом видела родник.

Память её не подвела, родник очень скоро нашёлся. Спрятавшись за валун, Мрита принялась осматривать раны.

Левая ладонь слиплась от крови. Промыв руку в ручье, она обнаружила на запястье глубокую ранку от ястребиного клюва. Сняв хурку, Мрита морщась стянула через голову рубаху. Через правую лопатку и плечо тянулся сочащийся кровью рубец, как от удара бичом.

Поздравив себя с первым по-настоящему боевым ранением, Мрита промокнула рану рубашкой, вылизала, на сколько смогла достать языком, и надев хурку, устало присела у воды. Погони не было и, как подсказывало чутьё, не ожидалось. Её не составило бы труда отыскать по следам и запаху, но видно у лис нашлись дела поважнее.

Олениха поморщилась: во рту всё ещё стоял вкус лисьего уха. Мрита надолго припала к воде. Вспомнив про Лирну, она забеспокоилась, однако тут же прогнала дурные мысли. С Лирной всё будет в порядке. На всякий случай она прошла пару десятков шагов по ручью, и лишь затем, выбралась из оврага по стволу упавшей в ручей сосны.

От увиденного ей стало не по себе. Мрита стояла на ничьей земле, к востоку от Рамира. Сутки пути и ты в Олоре.

Олор...

Это было прошлой зимой. В гости к Аресу заявился гепард Фархад, как говорят, важная шишка в Рамире. Арес, понятное дело, выпроводил Мриту чистить снег. Но ей удалось подслушать самую интересную часть их разговора. Арес рассказал гепарду о лагерях подготовки наёмных убийц в горах Северного Гутлаха.

Мрита оглянулась на ходу.

Вон они, эти горы. Узкая чёрная кайма еле видная из-за сосен. Зимой горы становятся непроходимыми, но летом и осенью, спускаются оттуда страшные чёрные нукархи.

Откроет любой замок без ключа, взберётся по крепостной стене без верёвки, переплывёт ров с ледяной водой. Если надо — будет терпеть голод и жажду, лежать в засаде пожираемый гнусом, стоять в выгребной яме по горло в дерьме, годами притворяться твоим лучшим другом, ради того чтобы нанести один единственный смертельный удар.

Шилом в затылок.

Штопальной иглой в сердце.

Локтем в горло.

Выбросить из окна.

Столкнуть с крепостной стены.

Похитить детёныша из-под носа задремавшей матери. И унести в мешке в Гутлахские горы, где в неприступных, похожих на брошенные орлиные гнёзда крепостях, год за годом терпеливые наставники будут ковать из него чёрного нукарха. Для того что бы когда потребуется было кому открывать замки, взбираться по стенам, убивать без оружия, похищать детёнышей... Терпения им не занимать. Времени, судя по всему, тоже.

Фархад конечно посмеялся над Аресом, но Мрита брату поверила.

Хрустнувшая слева ветка заставила олениху сойти с тропы и затаиться в кустарнике.

Шаги. Мрита задержала дыхание.

Пятеро или шестеро стремительных и лёгких зверей, пробежали только что мимо неё, по дну оврага. Не смотря на любопытство, Мрита ни за что не решилась бы сунуть в овраг нос, но тут её выручил ветер. Он принёс густой запах мокрых шкур, дыма, кожи и железа. Сухо хрустнула ветка под чьей-то ступнёй, кто-то кашлянул, и над оврагом вновь повисла тишина.

Олениха облегчённо вздохнула, подползла к краю оврага, вновь прислушалась и нервно провела языком по носу. Овраг пролегал по ничьей земле, как раз между границами Форна и Олора, а значит, идти по нему мог кто угодно. Например, наёмники Мигроса...

Мрита всё же пересилив себя, заглянула в овраг.

Никого, но поросшие чахлой травой склоны оврага были испятнаны свежими следами.

Она съехала по склону, отряхнула сакаши, огляделась, осторожно прошла по следам до зарослей волчатника и заглянула в кустарник.

Первое, что она увидела, это была натянутая поперёк оврага верёвка, а на ней...

На верёвке, нанизанные точно рыбёшки на кукан, болтались отрезанные языки.

Пятясь, Мрита выбралась из кустарника, повернулась и побежала по дну оврага, прочь от этого места.

Силы оставили её на закате.

Споткнувшись о корень, Мрита упала на мягкую лесную подстилку, полежала и осторожно поднялась на ноги. Перед ней расстилалась большая поляна. Вдали, на западе темнел незнакомый ельник, и багровое солнце не спеша опускалось за его зубчатую стену.

В рощу она вернулась на рассвете, едва переставляя ноги от усталости. Утро было пасмурным и безветренным, но Мрита всё же почуяла едва заметный запах дыма.

Не смотря на усталость, олениха прибавила шаг, затем побежала.

На перекрёстке троп, она заметила сидящего на макушке камня нахохлившегося ворона.

Своего ворона.

Птица шарахнулась прочь, едва Мрита протянула к ней руку.

По заросшей бурьяном низине она подобралась к Оленьему Двору. Из-за частокола в хмурое осеннее небо поднимался столб дыма. Мрита отыскала щель между брёвен и припала к ней. Горела крыша её землянки, но собравшиеся вокруг жители посёлка, почему-то не собирались её тушить. В толпе Мрита разглядела Ареса в окружении воинов. Голова брата была повязана чёрной лентой. Такие же ленты она заметила у многих, в том числе и у стоявшей поодаль Лирны...

Вудул — старый, белый от седины олень Лахар, в расшитой рунами хурке, что-то чертил углём на дымящейся двери её жилища.

Происходящее в посёлке напугало Мриту до зуда в пятках. Стараясь не шуметь, олениха попятилась к кустарнику.

Придти без приглашения на похороны в её роду считалось очень плохой приметой, а уж явиться на собственные...

Именно так олени хоронили пропавших без вести, замученных или обесчещенных — раздавали ближайшей родне нажитое, а жилище сжигали, чтобы неупокоенный дух, или как его здесь называли 'мёртвыш', не возвращался и не тревожил живых.

О том, что произошло бы, объявись она перед жителями — Мрита боялась и представить. Зная нравы родного посёлка, она не была уверена в том, что суеверные олени не затолкают её в пышущий жаром сруб. Поди и Арес образумить никого не успеет.

На холме олениха остановилась. Посмотрев последний раз на поднимающийся над деревьями столб серого дыма, она направилась на север.

3.

Рамир.

Рощей оказался чахлый осинник, растущий на плоской макушке невысокого холма.

Перк всю дорогу угрюмо молчал, да и у Рохома пропало желание вести беседы.

Рябые здесь, в предгорьях Быхар. Вчера такое и представить себе было немыслимо. Рохому прежде никогда не доводилось видеть пятнистых степных собак, и с каждым шагом в направлении мельнице, желание не видеть их и впредь только усиливалось.

— Перк, — шёпотом окликнул он гризли, — может, Бальдир напутал чего? Может то и не ликаоны были?

— Ничего он не напутал. — проворчал медведь, — Весной в крепости говорили, что с плато Орфа, в сторону предгорий откочевало стадо лиргов, голов так в семьсот. Не удивлюсь, что ликаоны по их следам к нам и пожаловали. Им ведь тоже мяса хочется вволю пожрать. Хоть к крепости не лезут, выбирают места глухие, вроде этого. Но посмотреть на них всё же надо.

Не-е надо было сюда с децом явиться...

Рохом подумал то же самое, но промолчал.

Роща заметно поредела. Вскоре, впереди и слева, среди деревьев, наметилась редкая поросшая низким кустарником опушка. Заросшая ивой сырая ложбина вывела их к ручью, что шумно клокотал и пенился в размытой плотине. На противоположном его берегу, посреди вплотную подобравшегося к воде молодого ельника, стояла бревенчатая избушка с простой двускатной крышей. Обросшее водорослями, почерневшее мельничное колесо, сорванное лежало в воде.

Постояв немного в ложбине и проследив за ветром, они решили подойти к мельнице, перейдя через ручей за плотиной.

Подобрались к двери.

Рохом потянул из ножен меч. Сколько раз он проделывал это, оставаясь один в собственной пещере, но в этот раз восторга от мягкого шелеста, покидающего ножны клинка, не испытал. Барс покосился на медведя.

— Давай Перк, ты...

— Что, я?

— Заходишь...

— Куда?

— В дупло к могильным зайцам! — потерял терпение Рохом, — На мельницу заходишь, а я за тобой...

— Ага... — медведь отступил на шаг, — Я что, мельник?

— Ты же децар!

— Децар децом командует а не по мельницам шастает! — убеждённо прошептал гризли, — Так, что вперёд, я прикрою в случае чего.

Скрипнув от злости зубами, барс приник ухом к влажным холодным доскам. Тихо.

Рохом осторожно налёг на дверь плечом.

— Заперто...

— Уф... — с облегчением выдохнул гризли, — Ушли, значит? И нам пора...

— Куда! — барс крепко, до треска ухватил Перка за ворот салакаша, — Никто никуда не уходил! Смотри!

У порога, на влажной глине чётко отпечатались следы обутых в чукаши ног.