— Я собиралась лететь с ним снимать датчики! — возмутилась Варав.
— Первый помощник, вы не умеете управлять шаттлом?
— Умею, разумеется, — в голосе текткетки было ещё меньше интонаций, чем обычно.
— В таком случае пилот вам не нужен, — отрезал капитан. — Полетите с навигатором. А вы, пилот, займетесь разворачиванием лагеря. Инструкцию найдёте в общей системе, изучите по пути. Исполнять немедленно!
— Т-т-так т-т-точн-н-но, — отозвался бледный Марко и поспешил сбежать в доки.
А, задержись он в коридоре ещё хоть на минутку, он бы увидел, как сразу после ухода капитана на звонок из соседней каюты выглянул акватик, заметил стоящую перед ним Варав с розой, радостно воскликнул "Это мне?" и немедленно с этой розой в глубинах каюты и исчез.
Если бы Марко заранее знал, сколько шума вызовет один-единственный цветок — ни за что бы не стал связываться с контрабандой!
Женевьева не могла придти в себя от возмущения. Да как он посмел! Пришел к ней с этой дурацкой розой, ещё и растил ее, небось, заранее. Дождался, пока в коридор вывалит куча народа и... и... Сволочь! Гад! Козёл! А притворялся, притворялся-то как! Небось, и заикание у него всё притворное, разве бы заику в космофлот взяли?
В глубине души Женевьева была не так уверена в злом умысле Марко, и даже была не против, чтобы её переубедили. Ну, хотя бы попробовали переубедить, а она ещё подумает, прощать поганца или повременить. Обуреваемая этими противоречивыми чувствами, Женевьева отправилась в одну из соседних кают, к своему лучшему, как она тогда считала, приятелю.
И у этого голубого поганца тоже была роза!
Такое впечатление, что Марко успел надарить розы всем — кроме неё самой.
— У-у-у! — выдала девушка, сжимая кулаки. — Убью мерзавца!
— Жэн-Ви, ты в порядке? — встревожился Эрр-Да, как раз собиравший вещи, чтобы лететь за датчиками: легкий скафандр, зеркало, расческу.
— Нет! — и разве это было не очевидно? Девушка яростно встряхнула каштановыми кудряшками. — Уничтожу! Пусть только на глаза мне попадётся!
— Ну ты что, ты что, успокойся, — попробовал урезонить подругу акватик. — Ну, хочешь... Хочешь, я тебе розу подарю? Она мне, конечно, и самому дорога, но для тебя...
— И ты с ним заодно?! — взвыла Женевьева, раскусившая страшный заговор против неё, и выскочила из каюты.
Смена подходила к концу, не принеся с собой ничего интересного. Больных не было, и доктор Раикиар убивал время, сортируя бактерии, которые следовало выпустить на планету первыми, как только завершат свою работу тектоногеолог, гидролог и метеоролог. После того, как будет сформирован протоконтинент, в океан вытопят воду, а атмосферу насытят необходимыми газами, придет его очередь. И лишь потом за микробиологом вступят ботаник и зоолог, населяя планету видимыми невооруженному глазу формами жизни... А вот, кстати, и зоолог пожаловала. Следующая смена её, она выполняет обязанности второго корабельного врача. Доктор отодвинулся от экрана с картотекой.
— День добрый. Как обычно, ничего не было, — сообщил он и лишь потом удосужился разглядеть свою коллегу.
Девушка выглядела непривычно: раздраженные слизистые, блестящие глаза и припухший нос, обычно пышные кудри сейчас тоскливо обвисли вдоль кругленького раскрасневшегося лица. Простудилась, что ли? Раикиар не замедлил озвучить вопрос.
— Нигде я не простуди-и-илась, — непривычно протяжным тоном простонала Женевьева. — У меня всё пло-о-охо!
— Но ваш внешний вид, симптомы, — попытался объяснить свою тревогу доктор. Посторонним вирусам на корабле было не место.
— Плохо мне, говорю же, — девушка спрятала лицо в руках и абсолютно непоследовательно добавила. — Плачу я, что, не видно? Правду Дэн говорит, что у вас души не-е-ет.
Последнее было совершеннейшим поклёпом. Наличие или отсутствие души до сих пор являлось предметом ожесточённых споров разных учёных, но Женевьева, кажется, говорила не о научной точке зрения на данный вопрос. И одно то, что текткет не смог с ходу узнать последствия плача — просто потому что не был привычен к подобным проявлениям — ещё не значило, что он был так равнодушен к окружающим, как любил заявлять господин Семёнов.
Равнодушен к женским слезам Раикиар не был. Он просто не знал, что с ними делать.
— У вас ничего не болит? — попробовал он. Может, землянка плакала от боли?
— Не-е-ет! — донесся глуховатый вой сквозь ладошки.
Плохо. То есть, хорошо, что не болит, но плохо, что не ясна причина слез.
— Вы замёрзли? — попробовал снова угадать текткет. Комфортные для него 8 градусов в медотсеке были значительно ниже привычной для людей температуры окружающей среды.
Женевьева помотала головой и всхлипнула.
— У вас, — доктор попытался представить самое страшное, что могло с ним случиться в экспедиции. — Картотека генотипов отформатировалась?
— Что? — над сложенными руками на секунду показались круглые серые глаза. — Картотека?
— Картотека, — довольно подтвердил текткет, полагая, что угадал правильно, но вой возобновился снова.
— Не нужна мне никакая картотека-а-а!
Это было уже хуже.
— Вы что, решили подать в отставку? — ужаснулся врач.
— Ы-ы-ы, — прозвучало в ответ.
Похоже, дело было серьёзное, и главное было не навредить необдуманными действиями. Взвесив все за и против, доктор решил связаться с капитаном.
— Вы уверены? — переспросил тот. — Я ничего не знаю ни о какой отставке.
— Но она сидит у меня в медблоке и плачет, — пояснил доктор. — При этом у неё ничего не болит, её рабочие материалы в порядке... Что ещё это могло бы быть?
— А, так об отставке — это ваше личное предположение? — облегчённо уточнил капитан.
— Она сказала "Ы-ы-ы", — немного поколебавшись ответил доктор.
— Полагаю, вы неверно интерпретировали вербальную составляющую ответа, — предположил Оркана.
— Да, это возможно. На Текткете я за все 68 лет сталкивался с подобными проявлениями всего лишь дважды, и не вполне уверен, как себя вести...
— Хм, ну, — капитан задумался. — Чаем её напоите, что ли.
— Горячим или холодным? — уточнил скрупулезный Раикиар.
— Тёплым, чтобы не обожглась. И сладким. И повысьте температуру в своем отсеке градусов на десять.
— И это поможет? — в голосе текткета скользнуло недоверие.
— Я надеюсь, — с чувством отозвался Оркана. — Отбой.
Вот так и вышло, что, когда час спустя в медблок "совершенно случайно" заглянул слегка простуженный после давешнего купания Дэн, вместо скучающей Женевьевы он там застал Женевьеву, сидящую на одной из коек с кружкой горячего чая и взахлеб о чем-то рассказывающую внимающему доктору Раикиару. В другой руке у Женевьевы была печенька с тарелочки, заботливо подсунутой текткетом. Дэн моргнул и протер глаза. Видение не исчезло. Напротив, доктор привстал и подлил девушке в кружку чая. Дэн снова моргнул и решил отложить свой визит к врачу на потом. Кому рассказать — не поверят ведь.
Глава вторая — Б
Прошло несколько напряженных и безрадостных дней. Новых нападений не было, и Турмалин, осмелев, начал показываться на опушке леса не только глубокой ночью, но и в сумерки. Однажды чуть было не натолкнулся на припозднившегося грибника, но вовремя спрятался за толстый ствол дерева. Потом ещё случайно напугал какую-то девчонку у реки. Та даже посуду побросала, бросилась бежать. Подумав, Турмалин присвоил небольшой медный таз и черпак — пригодятся. Людские поселения были уже совсем неподалёку, пришлось снова соблюдать повышенную осторожность.
Чем ближе он подходил к горным воротам, тем сильнее становились опасения. Это значило, что задуманные меры против "своих" надо было принимать в самое ближайшее время. Тем более, что и чужим на глаза тогда будет не страшно показаться.
Беспокоило лишь то, что эти пресловутые меры Турмалин лишь проходил на уроках, и только один раз инструктор устроил им практическое занятие. Было очень забавно, всем понравилось настолько, что Обсидиан даже прикрикнул на веселящуюся молодежь и велел им не пользоваться полученными знаниями самостоятельно. Не шутки всё-таки, а самая что ни на есть военная тайна! Тем более, что состав снадобья придуман не так давно, и его влияние на организм до конца не изучено. Наблюдатели, конечно, пользуются — как без этого. Но при постоянном воздействии вещества на организм возможны страшные осложнения. А уж если о самовольном применении секретной техники узнает Мать Александрит, глава всей Тайной Службы, то по сравнению с её гневом любые осложнения покажутся сущим пустяком, не стоящим внимания.
Всё это пугало Турмалина. Тем более, он даже не был уверен, что зелье получится, и он не перепутает последовательность компонентов, не споткнется где-нибудь на этапе обработки или смешивания.
Впрочем, сначала нужно было найти хорошее убежище, где его никто не побеспокоит, и где не страшно развести огонь. Для этого Турмалин снова забрался поглубже в чащу и устроился между поваленными деревьями. Здесь пахло грибами, и не только пахло — то тут, то там виднелись яркие шляпки, но кристаллия не знал, которые из них можно есть. То ли дело в Горе! Грибы там по виду были совсем другие, но там-то уж легко было определить, какие едят, из каких опьяняющий настой делают, а какие собирать не стоит, потому что горькие и невкусные. Хотя, сейчас он бы и невкусных съел... Сглотнув слюну, Турмалин приступил к делу. Сначала найти сами компоненты — благо, с этим проблем не было. Кераника росла повсюду, где солнце проглядывало сквозь сень листвы. Невзрачная голубая чуть кисловатая ягодка, от которой язык становился синим. Многие даже не считали нужным собирать её, ведь садовая кераника была гораздо вкуснее и крупнее лесной. Но для голодного путника все эти дни она служила завтраком, обедом и ужином. Теперь же её ожидала иная участь. Турмалин собрал горсть ягод, выбирая самые крупные и аккуратно, чтобы не помялись, сложил их на заранее расстеленный плащ. Потом сходил за водой и наполнил таз. Заодно помыл склянку, в которой уже не осталось противоожоговой мази. Если все получится, то и мазь ему больше не понадобится. Ну, по крайней мере, какое-то время.
Вернувшись в своё временное пристанище, он расшнуровал кожаную жилетку, закатал когда-то светлые, а теперь перемазанные травой и лесной глиной рукава, оторвал кусок нижней рубахи, сложил в него ягоды, и принялся выжимать сок в склянку. Кераника была суховата, но половину склянки всё же удалось наполнить. Этого должно хватить. А пока — ещё две травки. Одна тоже растёт повсюду, типичный сорняк. Никому и в голову не придет, что у желтого ползунца есть какие-то полезные свойства. Вторую найти чуть сложнее, горький темпан растет только во влажных низинках или у воды, а собирать надо лишь мужские соцветия — без пестиков, но со взъерошенными хохолками.
Всё это Турмалину удалось найти в нужном количестве. Не долго думая, он разделся до пояса, чтобы не запачкать одежду, мелко изрубил кинжалом стебли ползунца, подождал, чтобы они дали сок, и смешав с речной глиной, нанес толстым слоем на волосы — пусть теперь сохнут. Потом развел огонь и поставил кипятить воду. Когда мелкие пузырьки со дна стали подниматься к поверхности, он накидал в таз соцветия темпана. Теперь нужно, чтобы зелье кипело в течение трех часов, и при этом не забывать его непрерывно помешивать, иначе ничего не получится. Благо, времени у Турмалина было много, и он с энтузиазмом принялся ворошить густое варево наспех обструганной палкой.
Когда всё было готово, он поставил темпановое зелье остужаться, а сам закапал в глаза сок кераники и пошел к реке — смывать с волос глиняную броню.
Если бы сейчас кто-нибудь узрел травника-самоучку , то уже вряд ли признал бы в нем кристаллию. Но всё равно испугался бы. Длинные — почти по пояс — платиновые волосы обрели золотистый оттенок, жёлтые, как у пещерного кота, глаза начинали голубеть, но кожа всё ещё оставалась зеленовато-бледной. Теперь, пожалуй, сходства с ходячим мертвецом было куда больше.
Турмалин со вздохом глянул на своё отражение в воде и, вздохнув, принялся снимать штаны. Он едва дождался, пока темпановое зелье остынет и тряпочкой стал осторожно наносить его сначала на руки, потом на лицо и уже после на всё тело. Процесс этот требовал небывалого сосредоточения. Стоит только нанести раствора чуть больше, чем нужно, и кожа пойдет некрасивыми пятнами, а то и вообще начнёт шелушиться.
Достаточно долго ничего не происходило, и Турмалин испугался, что что-то сделал не так, перепутал компоненты, или плохо мешал... Но потом появилось знакомое лёгкое жжение, и кожа стала едва заметно темнеть. Через четверть часа он смыл остатки зелья в реке, и снова глянул на своё отражение в водной глади. Результат получился чуть ли не лучше, чем на практических занятиях. Из речки на Турмалина смотрел самый настоящий светлый эльф — извечный враг кристаллий. Новая внешность обязывала. Про недругов, умудрившихся подло начать войну и выиграть её, в Горе ходили разнообразные слухи — один гаже другого. Но будущих наблюдателей учили отделять правду от вымысла. Ведь если придется внедряться в среду, нельзя позволить себе попасться на обидной мелочи. Жаль, что во время войны секретную технологию перевоплощения ещё не открыли. Иначе, кто знает, чем бы закончилось дело. Да и теперь маскировку не использовали для диверсий, боясь лишиться пусть призрачного, но всё же преимущества. Турмалин, помнится, безумно возгордился, став носителем военной тайны. Пока не понял, какая это ответственность. Большинство кристаллий не подозревали, что изменить внешность так просто. Даже от армейских это держалось в секрете, и тому, кто проболтается или попадется, грозили не тюрьма или рудники, а мгновенная смерть от защитного заклинания.
Турмалин осознавал, что играет с огнём. Он очень жалел, что не захватил с собой конспектов по светлоэльфийской истории и генеалогии, но кто же знал.
Пришлось напрягать память, вспоминая какой-нибудь не самый значительный род, к которому можно примазаться без опаски быть пойманным на лжи в первые пять минут беседы. Род Ночной Камелии показался ему наиболее привлекательным. Не один из Великих, и даже не их прямой вассал. Не очень крупный, как и все семьи светлых, но и не вымирающий. Главное, не натолкнуться на "родственника", который точно знает, сколько у дядюшки было сыновей, а сколько братьев, а так — всё очень удобно. Теперь оставалось придумать длинное и витиеватое имя на три-четыре строки (светлые обладали странной фантазией в вопросах именования своего малочисленного потомства) и не забыть про клановые татуировки. Нос повыше, плечи расправить, выражение лица попрезрительнее, губы поджать — и вот он, настоящий светлый. Ещё бы голубой лак добыть, которым эти задаваки так любили подкрашивать ногти. На вопросы людей можно просто не отвечать, в крайнем случае фыркать, на встречных серых эльфов поглядывать свысока и обращаться "эй, ты". Вроде всё просто.
Сложнее всего оказалось придумать имя так, чтобы самому запомнить весь этот пафосный бред.
— Утренняя Роса... тьфу, то есть, Утренняя Луна, Прячущаяся За Облаками, Несущая Чушь... то есть, Облаками, Несущими Белые Лепестки. Из рода Ночной Камелии. Уффф...
