| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Стоило проживание здесь пятьдесят рублей в сутки. При средней зарплате по стране около двухсот рублей. Так что позволить себе жить в люксе несколько дней могли разве что именитые люди, партийные работники, учёные и учителя — это наиболее оплачиваемые специалисты. Конечно, я был уверен, что здесь есть прослушка, поэтому начал вхождение в номер с того, что попросил модуля пережечь всю аппаратуру любопытных ухантиков. О том, что кто-то может что-то записать не шло и речи — а значит, здесь должны были сидеть люди и слушать.
— И где ты был? — ох, сколько неподдельного интереса. И батю можно понять — для советского человека путешествие куда-то это всё равно что в космос — одинаково недоступно. Вернее, доступно лишь избранным.
— Много где. Я любил поездить, Китай, Япония, Австралия, Франция и Германия, Италия и Англия, США, конечно же, южная Америка — бразилия, к примеру. Но чаще всего просто летал на забугорные курорты России — в Турцию и Египет.
Для бати этого было достаточно, — так, батя, пора нам учить тебя водить машину. Потому что дальше на такси я ездить отказываюсь, а за руль мне чуть-чуть рано. Ещё пару лет — и можно будет сесть, а пока — рановато.
— И правда. Только где учиться то?
— Где угодно, лучше всего — за городом. Нужно только вытащить с той стороны машину и учиться. Не беспокойся, я вожу хорошо и тебя научу.
* * *
На следующий день.
* * *
Прогулки на свежем воздухе это конечно прекрасно, но я предпочитал ездить на машине. И ввиду собственного малолетства был вынужден нанимать водителя, а поиск прислуги в Москве — дело затратное, да и в её, прислуги, верности, можно было усомниться. Тем не менее, мне удалось найти нужных людей, которые уже через пару часов привели ко мне нужного мне человека — ищущего подработку водителя. Водителем оказался молодой парень о двадцати одном годе, который отучился в местном ВУЗе и теперь искал место работы, официально числился в гараже московского такси, хотя работать таксистом не хотел. Его отец — начгар одного из автопарков Москвы, можно сказать, большой человек. Поэтому мне пришлось устроить пареньку стресс-тест на вшивость — и на знание правил движения, и на знание автомобиля. Он справился, хоть и не всегда идеально, после чего Рома был принят как мой водитель на службу. Ему полагался оклад в размере тридцати рублей ежедневно, а так же машина. Мерседес 770, превосходная во всех смыслах машина. Очень красивая, мощная, самый современный автомобиль на сегодняшний день. Определённо — достижение концерна даймлер-бенц. Ну и конечно — самая комфортабельная, такой даже у гитлера был. Я конечно не гитлер, но в удовольствии себе не отказал, вытащив и изготовив машину. Рома был рад до усрачки, потому что в управлении этот мощный и красивый автомобиль на порядок превосходил модели советского производства. И комфортнее, и управлялся полегче.
Первым заданием Ромы была прогулка по Москве, в результате которой я съездил на чистые пруды. Менты при нашем приближении как-то приосанивались — видать, думали, что высокое начальство едет.
День для меня прошёл в изучении старой Москвы, фотографировании старой Москвы для истории, так сказать. Я сделал почти пятьсот фотографий самых разных интересных мест с самых разных ракурсов. Самых разных зданий и моментов. На меня ввиду юного возраста обращали внимание, порой даже пристальное, но всегда это заканчивалось ничем. Вернувшись в гостиницу, поселил рому в обычный номер и отправился работать. Работы у меня было — море. Уйма. Тонна. Килотонна. Плюс Берия позвонил наконец-то и сказал:
— Вопрос с помещением решён. С оркестром тоже договорился, дадут тебе людей сколько и кого пожелаешь.
— Отлично. Адрес?
Лаврентий назвал адрес. Это оказался ВГИК, который располагался на ленинградской тридцать два. Очень специфическое местечко и здание. Да и кинематогрофистов неизвестно почему решились потеснить.
Однако, когда я приехал на место, вопросы отпали. ВГИК не использовал несколько крупных помещений. Приехал я вместе с Ромой, который попутно служил охранником и батей. Приехали и сразу к директору, с которым удалось быстро и легко договориться — директор приказал своему заму провести нас в нужное помещение, нас и провели. Это оказалось помещение университетской аудитории, где не было парт. Но зато доска на стене сохранилась. Я осмотрел это помещение, детально и тщательно, после чего обратился к бате:
— Вот здесь нам придётся поработать. Руками и головой. Но завтра. А сейчас — в гостиницу, с утра выдвигаемся на баррикады!
Так и произошло. Ранним утром, в семь, мы с батей растолкали Рому и поехали в нашу студию. Я прошёл уже без лишних вопросов от дежурного вахтенного и оставив Романа на произвол судьбы, зашёл в аудиторию.
— Ну что, Вить, делать то будем? Ты хоть поясни, а я уж помогу чем смогу.
— Так, нужно сделать вот в этой части студии тихую комнату, — ткнул я на комнату, — для записи. Необходимо постелить на пол специальное звукопоглощающее покрытие и установить на стенах отражатели звука, этого добра притараним. Инструменты сейчас доставлю.
Модуль расстарался и перед нами появился большой набор инструментов ручных и электрических, всё, что нужно для ремонта. А потом — оборудование, которое нужно было установить.
И мы приступили — во-первых — нужно было отгородить тихую комнату от остального пространства. Но с этим опять же, серьёзно помог Модуль, он помог притащить, разрезать и сварить швеллеры, которые образовали металлический каркас стены, в который мы всадили мягкую прокладку из поролона и поверх него — с внутренней стены установили звукоотражающие панели. Это были обычные панельки из мягкого силикона, выполненные в виде панели с множеством пирамидальных выступов, которые нарушали геометрию распространения звуковой волны, тем самым гася звуки. При записи это критично — непрофессиональную запись, причём любую, отличает в первую очередь отзвук от стен, монитора, остальных поверхностей.
На пол пришлось постелить ковёр из похожего материала, поролоновый, волнистый, так же неплохо отражает звук. Собственно, это сделать было просто. А вот дальше мне пришлось засучить рукава и работать, следуя инструкциям и подсказкам Модуля. А именно...
В контрольной комнате установили пульт оператора. В тихой — освещение, очень хороший студийный микрофон на штативе, в операторской — цифровой рекордер TASCAN, эквалайзер, два динамика для прослушивания — звуковые колонны, а так же устройство, которое сделал, или вытащил, Модуль. Машинка для нарезки готовых пластинок или стереотипов — грубо говоря, литейных форм для изготовления пластинок. Так подумать — главное дело. Чем лучше стереотип, тем лучше получится звукозапись.
Ну и конечно — главное — это струмент. Самым сложным и главным было дать возможность в тихую комнату установить рояль, а остальное — ерунда. Конечно, я не сильно интересовался тем, что за инструменты выбрал для записи Модуль, но он утверждал, что брал только лучшие инструменты, которых в этом времени в СССР точно не найти. Я поверил на слово — от качества инструментов зависело многое.
Второй день работы над студией звукозаписи прошёл так же, в атмосфере бардака и хаоса, кое-где доклеивали отклеившиеся панели звукозащиты, я притащил сюда свой рабочий ноутбук и установил в студии двойные стальные взломозащищённые двери и решётки на окнах. День закончился впопыхах, студию доделывали. Получилось конечно халтурно, но на безрыбье... Да и вообще, мне грех жаловаться. Теперь нужно было научиться пользоваться всем этим инструментарием, весьма эффективным, чтобы создать запись нужного мне качества. На пробу взял электрогитару и сыграл на ней пару мелодий из металлики, после чего полез смотреть, что же такое получилось.
Качество записи получалось очень неплохим. После переноса его на пластинку из износостойкого пластика получилось тоже очень неплохо. Звучало конечно не так, как в цифре, но всё равно отлично, во всех частотах. Пора было приступать к работе, а работа эта была довольно... сложной. Оркестр нужно было записать, каждый инструмент по отдельности и свести звук, чтобы получилось правильно. Для этого нужно было отрепетировать общее звучание, после чего начать работать по отдельности с каждым из музыкантов.
* * *
*
А мороженое делали тут хорошее! Ну правда, более качественно, чем в привычном мне времени. Хотя, должен признать, далеко не всего это касалось — от некоторых товаров так и разило халтурой, но вот продовольствие было дешёвым и качественным. С промтоварами хуже, заметно хуже, чем должно было быть. Последствия индустриализации, быстрого и массового выпуска, зачастую в ущерб качеству. Но на это смотрели с пониманием — главное, что есть, а не то, что хреновое.
Мой мерседес и внешний вид были волшебным ключиком к любым дверям, в том числе и дверям филармонии, в которой я сидел и кушал мороженку из буфета, пока нужные мне музыканты собирались. Отбирать пришлось лично, причём самых таких, что директор филармонии бесился, но приказ есть приказ. Вопрос решался как и всегда — мздой. Директору филармонии бутылку хорошего вина — и вопрос решён, он не стал саботировать работу музыкантов.
Выезд в студию звукозаписи организовывали тройками — сколько помещалось в мерседес. Первая тройка собралась и мы выехали в студию. Первыми шли струнники — скрипачи и виолончелисты. Ну и конечно — дирижёр, пожилой дяденька с седыми волосами, зачёсанными назад и одухотворённым видом. Мода интеллигенции, вещь сильная. Мы всем кагалом завалились в студию, после чего Рома уехал в новую ходку за следующей партией, а я вместе с дирижёром, его звали Модест Леонтьевич, остался в операторской и запустил своё оборудование, после чего мы обсудили ноты и несколько раз проиграв свои партии вместе, музыканты разделились и началась запись. Ответственный момент. Я кушал мороженку и сидел за пультом, поглядывая на экраны. Запись произошла штатно — после двух попыток, с третьей, удалось добиться и нужного звучания, и отсутствия ошибок. Час у нас ушёл на запись партии скрипок, после чего пришла пора следующих музыкантов, которых я уже записывал более спокойно. Нужно было записать партии для трёх песен, естественно, не всему оркестру. Поскольку оркестр был большой, то и запись соответственно велась по одному.
Потом пошли барабаны и духовые инструменты — самая сложная часть из-за того, что духовики допускали больше всего ошибок и в их работе главное было представлять, что надо сыграть.
К концу рабочего дня у меня было две дюжины дорожек и, похоже, даже юное тело не справлялось с нервными нагрузками — на меня напал жор. Жор, который был побеждён только фисташками в больших количествах — килограмм я точно сожрал перед тем, как лечь спать с гудящей головой.
Утром вставать из тёплой кроватки ну очень не хотелось, а надо было. Погода как назло испортилась, пришлось двигаться перебежкой до машины и сразу в студию, пока Рома вёз музыкантов, я поспешно настроил аппаратуру и прослушал вчерашние записи. Можно было бы их записать вместе — в оркестровом, так сказать, варианте, но в этом случае настраиваемость записи была минимальной, а мне нужна была возможность микшировать все играющие инструменты, потому что в гимне союза добиться нужного эффекта можно только так. Иначе будет кака.
Ну хоть девушки сегодня приехали симпатичные, и на меня поглядывали с недоумением. Я с усталым видом выдал ноты, дал послушать готовый вариант гимна, минусовку, после чего мы с Модестом Леонтьевичем приступили к работе. Модест Леонтьевич оказался натурой творческой и лучше меня разбирался, как должны играть музыканты, постоянно их поправлял, я не успевал отбраковывать обрывки записей. А Модест был счастлив, потому что звукозапись в это время — процесс куда более муторный, чем у меня, по техническим причинам. Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы удержать его в узде и не дать бежать тут же всем разглагольствовать про мою маленькую студийку, чтобы не похерить все полимеры.
В общем, процесс пошёл, мне было сложнее всего. Скрипачка оказалась клаустрофобкой и в тихую никак не хотела заходить — пришлось уговаривать её и в итоге — убрать с записи, потому что в таком состоянии она играть не могла. Расстроенную девушку Рома увёз обратно в филармонию, пришлось её партию сыграть подруге, ничего, справилась.
Должен отдать должное технике — благодаря ей процесс был не такой... ужасающий. Да и мне приходилось изрядно потеть, чтобы вникнуть во все тонкости процесса. Модесту было проще.
На второй день у меня уже развился нервный тик, на этот раз каждой тройке игроков мы давали по три часа на все три трека — Модесту не приходилось торопиться и качество записываемого материала значительно возросло.
Собственно, так я и стал звукорежиссёром-любителем. Неделя работы проползла мимо — потому что казалось, она никогда не закончится. Когда отыграли последние инструменты — треугольник, то я уже с большим удовольствием выпроводил Модеста и его художественную шоблу из своей студии и сел за микшер, не таясь открыл большой стальной сейф, достал из него компьютер, два дополнительных монитора, и начал работу по сведению всей этой какафонии в единый и очень патриотичный трек. Нужно было сделать фонограмму, которую потом можно использовать и в записи, и в исполнении вживую. Именно такой вариант, хор запишем позднее, да и без него музыка должна звучать идеально.
Вот тут то я и хлебнул горя целый лапоть — по отдельности инструменты звучали знакомо, а при сведении вместе — превращались в какафонию звуков, которые очень отдалённо напоминали желаемые песни. Легче всего было с "с чего начинается родина" — там только немного гитары и прочих струментов, а вот гимн... С гимном было полный аншлаг, звиздец и кукареку.
Батя конечно же хотел послушать — я ему и включил, он только недоумённо посмотрел на меня. И пришлось начинать работу, ту самую, за пультом с огромным количеством ползунков. Убирая громкость одного канала и прибавляя другого. Распределять звучание не только статично, но и по времени, в каждый отдельный момент менять звучание инструментов. Практически играть музыку.
Первой в работу пошла фанера на "как молоды мы были", музыку удалось относительно легко свести, добавил пару звуковых эффектов для полного фарша, по-моему, с современными и хорошими звуковыми эффектами звучало куда лучше, чем без них. Голос при этом я старался подобрать под Хворостовского. Уж очень хорошо он пел. Великий был певец.
В общем, два трека отработали от и до, а вот дальше начался авралище, потому что записать по отдельности струменты — много ума не надо. А превратить это в музыку — задача сверхсложная. Поэтому я просидел за работой долбанных три дня, делая примерно по две минуты в день — нужно было тщательно обработать каждый инструмент и чтобы оно не выбивалось, ещё отредактировать скорость, убрать кое-где ненужные шумы и кое-где подрезать лишние милисекунды записи, чтобы тютелька-в-тютельку.
В общем, через три дня, когда я практически закончил работу, мне позвонил Берия.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
