Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз

— Софочка, ты дура. Ты дрянная, мерзкая и непотребная баба. Но это пол-беды. Ты — дура. Ты дура с детства. С тех пор, как пошла замуж за Андрея. За сына убийцы твоего отца. С обмана его. И братья твои — дурни. Вздумали Андрея на мякине провести. Пни лесные, а туда же — светочами разумности да хитрости себя возомнили. И батюшка твой, Стёпушка покойный — дурень. Мог же семейство с Москвы убрать, видел же — на его шею топор точат. И дед твой — дурень стоеросовый. Коли решил, что проклятия преданного им Хадоги — туманом развеются. Вы все — князьки вятические — гнилой, дурацкий род.

Пока пальчики мои, скользкие от покрывающего её масла, мяли мясцо, проникали во всякие дырочки, складочки и закоулочки, картографируя рельеф местности с его выпуклостями и впуклостями, другой сексуальный орган — язык хомнутого сапиенсом — шарашил по заплетающимся в морские узлы мозговым извилинам.

— Вот приволок я тебя сюда. Добром же просил: веди себя тихо, прилично. На других гляди, уму-разуму учись. У нас тут — не как везде. Обвыкни. Ан нет, ты ж у нас — княгиня. Свет красы и проблеск разумности. Ты зачем моих баб перессорила? Да не мычи ты так! Я и сам знаю: всё во имя человека, всё для блага человека. А звать того человека — мил дружок Ванечка. Только не надо обманывать. Ни себя, ни меня. Тебе власть нужна. Тебе главное — под себя подмять, чтобы все по твоей половице ходили, под твою дудку плясали. Дура.

Софочка несколько сбавила темп и амплитуду. Может, утомилась наконец? Или мои слова доходить начали?

Женщины, обычно, более воспринимают интонацию, чем смысл. Неужели я нашёл "верный тон"? Тогда — продолжим.

— Ты — дура. Ты так и не поняла — где твоё место. Возникла нужда в тебе — вздумала торговаться. Ставить условия. Вместо того, чтобы петь и плясать от счастья, что ты, в кои-то веки, стала нужна господину. Что сам "Зверь Лютый" обратил на тебя, старую, толстую, лживую, потрепанную шлюху, взгляд свой. Что тебе выпал счастливый случай. Пользу хозяину принесть. Хоть чуть-чуть помочь твоему повелителю. А тебе взбрендилось искать себе иную прибыль. Дура! Какая выгода может быть у тебя при моём неудовольствии? Что, в никчёмной жизни твоей, более ценно, чем моё к тебе доброе отношение?

* * *

"Святая Русь" чётко стратифицирована. Каждый "знает своё место". Все связаны отношениями "выше-ниже". Князь — выше боярина, боярин — выше крестьянина, мужик — выше бабы, старший — выше младшего. Общество состоит из "пирамидок", где роли и места каждого — от рождения. Все "рядовые члены" зависят, почти во всём вплоть до самой жизни, от "благоволения" лидера. По древнеримскому праву глава семейства может убить любого из "чад и домочадцев", включая сына. Выскочить из такой "пирамидки" — катастрофично, "изверг".

А вот торговля — действие равных. "Две высокие договаривающие стороны". Если я могу тебя заставить — об чём нам торговаться?

Софья пытается торговаться, раз за разом, ещё с Москва-реки, старается заставить меня видеть в ней человека, равного. Озаботить меня её эмоциями, мнениями, решениями.

Борциха за равноправие? Феминистка? — Нет — эгоистка. Хочет прав для себя.

Я — не против. Только у меня к "правообладателям" — свои требования. "Не навреди" — из первейших.

"Право" означает "ответственность". "Вредоносам" — "поражение в правах". В основе — моя оценка дел человека. А не его самооценка на базе родословной, сословия, способностей или близости к каким-нибудь "туземным вождям".

Вот и приходится "указывать место". Потоком словесных оскорблений. Софье, в силу её "несдвигаемости с манёвренностью" — особенно жёстко. Но без "несовместимых с жизнью" — жалко.

* * *

"Сеятель знанья на ниву народную!

Почву ты, что ли, находишь бесплодную,

?Худы ль твои семена?

Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?

Труд награждается всходами хилыми,

?Доброго мало зерна!

...

Сейте разумное, доброе, вечное,

Сейте! Спасибо вам скажет сердечное

?Русский народ...".

"Спасибо" — скажет. И весь народ, и отдельные его представители.

Но некоторые — сильно сопротивляются. Не хотят, понимаешь, восприять "разумного, доброго, вечного". "Задом бьют".

Кстати о заде. Русская вековая метода так и рекомендует: "Вложить ума в зад. Чтобы в мозгах просветлело".

Я нашему народу верю. Наша народная педагогика, дамы и господа, великая наука. "Великая" — своей гуманностью. Что творилось у древних греков... Пребывание детей в школах после захода солнца было законодательно запрещено. Ввиду поползновений всяких тамошних... афинян. Даже термин есть: "Афинские ночи".

* * *

Интересно, а сломать себе она что-нибудь может? Спину её — я держу. Браслеты — мягкие, войлоком обшитые. Растяжения? Кистей, локтей, колен, тазобедренных, шейных...

Как много вреда может принести себе человек, столкнувшись с... с народной педагогикой!

— Ты была дурой, ты жизнь прожила дурой. А теперь и здесь дурость свою лепишь. "Изяслав ушёл. Нехорошо тётушку обманывать". Я не могу обмануть! Столько раз повторено, а не дошло. Дура потому что. Сынок твой полюбовался, как ты Сухана ублажала. Я ему объяснил, что тебе не впервой, что и его самого так делали. Что он не Андреевич, а Петрович. По милости матушки, курвы курвёной. Дуры неизлечимой. Предложил с тобой встретиться. Так что, твоё первое желание — я исполнил. Повстречалися вы, друг на дружку погляделися. Что ты нас, в похоти твоей тогдашней, в окошке той избушке за свечами — не разглядела... видать, сильно хорошо было. Не до того тебе. А я Изяславу предлагал. Да вот беда, сынок твой с матушкой такой — встречаться-челомкаться не схотел. Уехал немедля. А уговора силком его тащить — у нас не было.

Мой монолог дошёл до Софьи с задержкой. Но дойдя — оказал эффект. Все мои надежды, что длительное пребывание в парилке, фиксация, просто — я верхом, как-то утомили и измотали эту женщину — оказались из серии "обманутых ожиданий".

Э-эх... Мне б полсотни таких выносливых коней в кавалерию...

Софья рвалась так, что усидеть на ней я не мог. Ещё чуть-чуть и она поломает мебель, разнесёт халабуду пополам в щепочки. Пришлось прижимать сильнее.

Это оказывалось непросто: мои руки и всё тело были измазаны маслом от её притираний, я соскальзывал, очередной её рывок оказался весьма эффективным — меня скинуло назад. Пытаясь вернуться "в седло", рывком подтянулся вперёд, ухватившись за её плечи...

"И с налёта, с поворота

По цепи врагов густой..."

Кроме "цепи врагов" — всё правильно. Особенно — "с налёта".

"Подходящий рельеф", "природные неровности"... Инстинктивное стремление зацепиться... Утвердиться. Обосноваться...

Я уже говорил, что я — попаданец? Вот, опять попал. Маслице, знаете ли, скользкое.

" — Кто стрелял? — звонят из штаба, -

Кто стрелял, куда попал?

Адъютанты землю роют,

Дышит в трубку генерал".

Генерала, адъютантов, штаба и трубки — не было.

Ещё: в народе подобное действие обозначается иным глаголом, чем "стрелять". А попал я, вполне по логике траектории движения и обстоятельствам конкретного рельефа местности...

"И скоро силою вещей

Мы очутилися в Париже...".

Кроме Парижа — всё точно.

У-у-й!

Ё-ё-ё!

Факеншит! Уелбантуренный!

Пушкин — сукин сын. Потому что не предупредил.

"Там некогда гулял и я

Но Север вреден для меня".

Про Север — предупредил. А про Софочкину задницу — нет.

И вот, пока я прижимаю её "бело личенько, чёрны бровеньки, кари глазыньки" и прочие... разные и разноцветные... к банной лавке, стараясь оптимальным образом совместить "принуждение к покою" с отсутствием членовредительства, тут такое вредительство получилось...! Причём — моего... э... дорогого приятеля. А что м-м-м... детородный приятель... или правильнее — детоделательный?... у меня несколько отличается от мизинца... Мама моя дорогая! В разы! И суставов-то нет! Гнуться, извиняюсь за подробности — нечему!

Я, вроде бы, никогда по этому поводу не грустил. А уж тем более в части превышения. Но тут... приёмное-то — не рассверлено! Не развальцовано! Не раскернено! О-хо-хо... Даже, толком, не растянуто... Вы зрачок глаза видели? Так вот он — самопроизвольно в четыреста раз. А тут... совсем неглаз.

* * *

" — Ух ты, голая задница!

— Доктор, а вы точно проктолог?

— Нет, я окулист. Проктолог напротив. Но спасибо, что зашли. Я так устал от этих глаз".

* * *

Ох же ж божечки... Что ж за женщинка?! Как ни... состыкуемся — всегда больно. Какая бы поза не была, кто бы инициативу не проявлял, а мне каждый раз... И ведь же не собирался и не планировал! А всё едино — попал. Судьба-судьбинушка...

Нет, мне эта красотка противопоказана. Не знаю почему — но... нет.

Есть, знаете ли, такие дамы. С виду вроде ничего, а как подойдёшь... Или кошелёк отберут, или морду набьют, или машину поцарапают... Одни говорят — кармические торнадо, другие — подводные рифы судьбы. Как торнадо могут быть рифами — не знаю. Но болит от них... как от рифов с торнадами.

Вот стою я в раскарячку... над этой... и думаю — а не дурак ли я? Потому как... некоторые называют это клинч... Это когда перерыв в мордобое. У нас — не мордо... но — тоже больно. И, что самое противное — гонга не будет.

И чего делать? Торчать так... утомительно. И ей, похоже... не комильфо. Можем, поговорим? Раз уж... попал. Раз уж обстоятельства так сложились, то надо... сделать вид, что... что "так и надо".

"Попав на минное поле — сделайте хорошую мину".

Надо "сохранить лицо". И — не только. Опять же — наша, исконно-посконная педагогика... мудрость народная... а вдруг поможет... мозги еёные вправятся и правильно расположатся...

Старательно не смещая нижнюю часть своего многострадального тела, я всунул руку под её прижатую к лавке морду лица, нащупал там мочалку, выдернул...

Зря.

Несколько осипший от переживаний женский голос обрушил на мою голову такой набор цветистых выражений, что я даже растерялся. Из самого мягкого:

— Идиот! Придурок! Женилку вырастил, а куда тыкать — не понял! Чтоб тебе всё оторвало! Опухло и отвалилось! Бревно! Тупица! Слезь с меня, скотина безмозглая!

Как скотину, она сравнивал меня с Валаамовой ослицей. Причём сравнение, особенно в части интеллектуальной, было не в мою пользу.

* * *

Мне же вспомнился один голландский бычок. Из сочинений вождя и теоретика натуралистического движения французской культуры второй половины 19 в., центра той ещё, Парижской и классической, литературной жизни:

"В одном из углов стоял черный. с белыми пятнами голландский бык, вытягивавший морду в ожидании предстоящего дела.

Едва его спустили с веревки, Цезарь медленно вышел... Колишь, повернув к быку свои большие глаза, уставилась на него и тихонько мычала.

Тогда он подошел к ней вплотную и положил быстрым и резким движением голову на ее круп. Его язык отвисал книзу, он отодвинул им хвост коровы и начал лизать ее бедра. Она же, не мешая ему, по-прежнему не двигалась и только вздрагивала...

Когда Цезарь почувствовал себя готовым, он вскочил на Колишь таким тяжелым прыжком, что содрогнулась почва. Корова не подогнулась под ним, и он сжимал ей бока обеими ногами. Но она, котантенка, была для него, мелкого быка, настолько высока и широка, что ему ничего не удавалось. Он почувствовал это, хотел подтянуться, но безуспешно.

— Он слишком уж мал, — сказала Франсуаза.

— Да, невелик, — согласился Жан. — Но ничего, войдет помаленьку.

Франсуаза покачала головой. Так как все усилия Цезаря были безуспешны, она решилась:

— Нет, надо ему помочь... Если он плохо войдет, тогда все пропало, она не сумеет удержать.

Невозмутимая и сосредоточенная, как будто ей предстояло сделать нечто очень важное, она подвинулась вперед. На ее серьезном лице глаза казались еще более темными, губы полураскрылись. Она решительно подняла руку и охватила всей ладонью член быка, подняла его кверху, и тот одним усилием вошел внутрь до самого конца. Затем снова вышел наружу. Дело было сделано.

Корова приняла оплодотворяющую струю самца не пошевельнувшись, так же бесстрастно, как принимает в свои лона животворные семена щедрая земля.

...

Жаклина опять уже стояла на пороге и весело, с характерным для нее воркующим смешком заметила:

— Э, да у тебя руки наловчились на этих делах! Видно, твой любовник тоже довольно слеп с этого конца!

Жан громко расхохотался, а Франсуаза внезапно покраснела".

* * *

Глава 465

Софочка — не Иван Тургенев. В том смысле, что с Эмилем Золя за одним столом не обедала, с французской классикой не знакома. Но мысль о том, что без какой-нибудь опытной "Франсуазы" мне к ней впредь и пытаться подойти — не стОит, а то и вовсе "не стоИт" придёт, внушалась мне громко и образно.

— Болван придурочный! Оглобля плешивая! Слезь с меня! Немедленно!

Вот кто бы возражал...

Но...

"Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?"

Вот уж нет! Не робок, не слаб! Раз уж... попал, то... То нужно использовать это неожиданно возникшее положение с максимальной пользой! Ванька! Итить тебя колотить! Если уж "сила вещей" привела вот в это место, да ещё так болезненно, то используй! Не страдай даром! Страдай с прибылью! По Некрасову:

"Сейте разумное, доброе, вечное,

Сейте! Спасибо вам скажет сердечное..."

Скажет. Ну, или какое другое доброе тихое слово. Почва-то тут вовсе не "бесплодная". Главное — "доброе зерно". Которое надо правильно "заронить".

— Это твоё желание?

— Да! Гадёныш безмозглый! Слезь!

А и не очень-то хотелось.

* * *

Два лучших средства против эрекции: холодная вода и холодная партнёрша.

Ещё, говорят, помогает повторять в уме таблицу интегралов. Но тут я не уверен, у меня, помнится, результат был обратный: выходить к доске при решении задач на интегрирование... и даже на дифференцирование...

Мне потом один доктор объяснял — условный рефлекс называется. И очень советовал не вплетать в ассоциации этого направления — нашего замполита. А то, знаете ли, конфуз может получиться. С подтекстом.

* * *

Что у мужчин хорошо — при первой же опасности всё сразу... п-ш-ш. Теряет размер, форму и... и консистенцию. Очень полезный защитный механизм. С точки зрения спасения... э-э-э... самого дорогого и любимого.

И почему эволюция такой механизм на черепную коробку не подцепила? Как у черепахи. Быстренько втянул — и никаких проблем. "Я — в домике". В смысле — в животике. Проковырял дырку и подглядывай. Через пупок. А не через то, про что вы подумали — панорама... не та. Увы, эволюция, или ГБ, кому как нравится, голову человека — "особо ценным органом" не считает.

Я отделился от Софочки, и, как тот спускаемый аппарат, пошёл искать свою орбиту. В смысле: а где бы тут холодной водицы... а, нашёл.

Сухан, так и простоявший весь эпизод у меня за спиной в нашей парилке, равнодушно рассматривал открывшееся ему зрелище. Мда, всё-таки я, даже и с маслицем... Как там народная мудрость насчёт "красного платежа"? Народ — прав. Наш народ — прав всегда. Но бабу — жалко. Бедненькая. Хорошо хоть "свет в конце туннеля" — не видать.