Метелица (текущая глава)

-И пока она не пролезет... — лейтенант почувствовал, как на лицо против воли наползает ухмылка наподобие той, что украшала морщинистую физиономию ирландца.

-...канал будет забит, да так хорошо, что никакое слабительное не выручит, — вновь оскалился Фруалард. — Считай они нас кем-то поопаснее таракашек — другой бы разговор пошел, да нет, снова вам, пожалуйста, второй раз на те же грабли...если я прав — а вам лучше бы молиться, чтоб так оно и было — больше половины мощностей у этой погани сейчас уходит на линкор.

-И что это нам дает? — резко произнес полковник.

-Во-первых, время. Во-вторых... — маг поскреб подбородок. — Этакая вот пакость, как я слышал, не совсем машина. Их не строят...выращивают, скорее. Не знаю уж, сколько в ней живого, да соль в другом — оно там есть. А то живое, что в их болоте уродилось, что их чары носит, что с ними самими сродни... — Гергбу помахал зажатым меж пальцев обломком. — Этому у старого Фруаларда есть чем сделать очень больно.

-Вы предлагаете...выстрелить в них этой...железкой? — с трудом дыша от нахлынувшего удивления выговорил Алеев. — Вот так вот все просто?

-Просто тебе? — огрызнулся маг. — Ну давай, дуботряс, попробуй пробегись до оконца да железкою в них засвети! Мозги фанерные, да тебя распылят там, едва морду свою болванистую высунешь! И самолет распылят, и танк! И кретина вроде тебя, что взглянешь — вроде бы еще шанс природа подарила, а как пасть откроет — так балда балдою, тряпку только что не сосет! Просто ему! Материал, баранья твоя башка, должен войти в контакт с кольцом, как минимум — со внешней оболочкой! Нагревать его нельзя, совать куда-то, как бы тебе обратного не желалось — тоже! Что глаза вылупил? Может, хочешь попробовать? Может, ты у нас прыгаешь на полкилометра, а Площадка-то и не знала? Может, ты....

-Фруалард, — в который раз вырвался из рации голос главы "Атропы". — Переходите к делу. У вас, я так понимаю, имеется некий материал...

-К делу. К делу. Хорошо. К делу, которое у нас такой табак, какой и свиньям не насыплешь. Материал, полковник, надо до кольца донести — и никаких внешних воздействий! Будь у нас времени пара недель, да пара магов из Эверланнов — глядишь, сработали бы что похитрее, а так...способ есть, скрывать не стану, но вам он сущим бредом покажется. Мне нужно...

-Фруалард...

-В первую очередь, полковник, чтобы меня не перебивали! — брызжа слюной, взревел коротышка. — Что вы...

-У нас заглохло намертво два ахеронских сектора, — в который раз оборвал мага Щепкин. — Ни крестовиков, ни конструктов в этом районе не наблюдалось. Следящие поля там полопались все и разом, словно вовсе не было. Я хочу знать...

-А я не хочу, да знаю, — Гергбу в сердцах сплюнул на пол. — Знаю, о чем речь ведете, как же мне не знать. Гости, полковник, не дураки. Наглые — да, такие, что последний стыд давно под подошвой издохнуть успел. Но не дураки.

-Наземные силы? — выдохнул Алеев.

-Они, родимые, — покачал головой Фруалард. — И не надо спрашивать, как и откуда — у этих, лейтенант, свои пути-дорожки. Руку даю на отсечение — к терминалу напрямик рвутся...

-Что будем делать?

-Ну вы, конечно, можете им в ножки пасть, а я, пожалуй, еще потрепыхаюсь для порядку, — прорычал маг. — Полковник...

-Все еще здесь. Какова их тактика? Чего нам ждать?

-Я вам что, специалист по этим выродкам? Да вы... — осекшись, маг хрипло рассмеялся. — Ч-черт, ладно, дайте подумать...

-Не торопитесь, если что. У нас совершенно точно все время мира.

-Ох, отвесил бы пинка вам, и штабу вашему всему, недоумки зашибленные, да на ваше счастье, и правда спешим...так, хорошо, хорошо... — Фруалард закусил нижнюю губу чуть ли не до крови. — Вы сейчас, небось, уже подмогу туда выслали?

-А вы что, считаете, не стоило?

-Зависит от того, сколь дороги вам лишние бойцы, — раздраженно протянул маг. — И как сильно ваше желание подарить этой мрази еще десяток-другой пускающих слюни рабов. Отзывайте всех, кого уже туда сунули, а после...

-И на каком основании я должен...

-На таком, пенек туполобый, что их при первом же контакте чарами перевяжут, как котят! — взревел, явно будучи не способен более сдерживаться, Гергбу. — И будут, как котята, на четырех лапках ползать и в ножки гостям тыкаться! Да поймите же, наконец, это вам не нашего брата гонять, и не кровососа какого! Про защитный механизм слыхали? Один зверь в листве запрячется, другой мертвого изобразит...да только когда они манят — любая тварь на смерть свою выбирается! Радостно! Покорно! И мы для них — такое же зверье, не лучше ничем и не умней! Эти...чары, этот...шарм, не знаю, как и назвать-то вам, слов нет в языке человеческом для этакого паскудства...первейшая сила их, и в том она, чтобы слабость любому в башку втемяшить! Они — боги, ты — дерьмо, и далее все те же песни! И если не готов, не знаешь, чего ждать, то и подергаться не успеешь, проглотишь все как миленький!

-Что вы предлагаете?

-Никого туда не посылать — это наперво, — уже чуть спокойнее произнес маг. — Спасать, боюсь, там уже некого, а вот за остальной Ахерон мы еще с вами поборемся. Двигаются они быстро, и далеко не так, как мы с вами привыкли — старые тропы подняли или новые протянули — гадать не берусь, да и неважно это сейчас. Ход быстрый, да, и на марше этом скотов не подловишь, но разок-другой головы высунуть им все же придется. Могли бы сразу за наши спины скакнуть, так мы давно бы уже мертвые лежали, но чем дальше, тем больше чар накручено — вот там-то им вылезать и придется.

-Вы говорите...

-...о секторах с самой сильной магической защитой. Вы номера лучше знать должны, я только те помню, над которыми сам горбатился. Там им придется остановку сделать — от полей не только в нашем мире головки болят да лопаются, им тропы тоже разматывать сложновато будет. Пока выскочат, пока заслоны прорежут...минуты две-три на сектор, если постараются. Вот туда...

-Уже понял. Мы...

-Ни черта вы не поняли! Использовать только машины — танки, вертолеты подымите, если еще целые остались...до всех донести — кто жить хочет, наружу ни шагу! Сгореть лучше, чем этой заразе попасться! Чем больше железа вокруг, тем жирнее шансы — пусть вызубрят, как устав не учили! Тех, кто в воздухе, точно не достанут...и вот что...после конструктов осталось еще, чем сектор-другой пропахать?

-На наш век хватит. Снаряды?

-Любые. О том, что удастся им в лоб засадить, даже не мечтайте, сразу говорю. Сорвутся на тропы, едва вдалеке загремит. Другое нам нужно — заслон, стена железная. Как поля сбоить начинают, осколочными по краям проходитесь, да не прекращайте, покуда машины пополам не треснут. Напрямую вряд ли кого свалим, но чем больше железа, тем шансы выше, сказал уже. Создать концентрацию надо — и давить, давить, покуда будет, чем. Продавит железо им защитные оболочки — все, тут-то и лягут господа да дамы... — утерев пот с лица, Фруалард поспешил продолжить. — Ах да, едва не забыл. Я, конечно, знаю, что вы карты попридержать любитель, но уж поверьте — не дернете сейчас эту из рукава, вам руку вместе с головой оттяпают. Знаете, о чем я, небось...

-Догадываюсь, — протрещала рация. — И хочу заметить, что он...

-...нужен нам вместе со всей сворой, прямо сейчас. Будите Печального, полковник — если кто и может этот свинарник на замок запереть, то он.

-А мне...

-Ты еще здесь, обормот? — взвыл, рывком обернувшись к едва успевшему закончить пару слов лейтенанту, маг. — Ты еще стоишь, раздумывая, можешь ли стать еще бесполезнее? Уверяю тебя, тебе придется для этого постараться, например, пойти посадить грушу во дворе в слой бетона, подождать, пока та прорастет, даст плоды, после чего начать околачивать ее своей дубовой головой! Разве я тебе не сказал, слабоумный выродок хромой, глухой и слепой системы, которой я по какому-то дьявольскому недоразумению согласился служить, бежать к полковнику с...

-Вообще-то, вы так и не отдали мне обломок, — тихо проговорил Алеев.

-Что? Ты, дубина, смеешь... — переведя взгляд на собственную руку, Гергбу только недоуменно хрипнул. — О. И правда. Держи. И пулей к полковнику, пулей, скотина, если не хочешь получить ее в зад!

-Фруалард...

-Да, полковник, я все еще здесь. И хочу от вас следующее, если только вы не готовы смириться с тем, что треклятое колечко наших дорогих гостей продолжает нам воздух пачкать. Во-первых, установите связь с этими рассевшимися на самоходной льдине олухами — как угодно, хоть забирайтесь на крышу и машите флажками, пританцовывая на пятке, но чтобы я мог сказать пару ласковых господам интервентам. Во-вторых...

-Я не думаю, что...

-Обещаю, я буду предельно взвешен и лаконичен во время переговоров. Помимо того мне понадобится нож, желательно, протертый спиртом, потому что я не желаю отправиться к праотцам от какой-нибудь ничтожной болячки после того, как спасу ваши жирные зады и вшивые головы, мозгов в которых, если собрать со всего штаба, не наберется даже для того, чтобы соревноваться с одним цыпленком. Мне также понадобится большая чистая емкость и пара малярных кистей. Мне будет нужен истребитель, полковник — желательно, целый. И самый сумасшедший пилот, какой только у вас есть.

-Я требую внимания, господа оборванцы, остолопы и бездари! Доколе вы, драть вас в три хвоста и три гривы плетью из шкуры лернейской гидры и зубов Цербера, вы, коим не хватило бы мозгов осознать собственное скудоумие даже в том случае, если бы жизнь подарила вам столько голов, сколько первой и за каждую сгнившую от непроходимого, закупоривающего намертво каждый нерв и каждый сосудик идиотизма, сравниться с которым не в силах ни одно создание, рождавшееся когда-либо под этим солнцем, тут же растила бы десяток новых, будете рваться вперед не то, что с закрытыми — с заросшими за ненадобностью кожей глазами? Когда окружающая меня со всех сторон дубовая братия перестала вычеркивать клеточку за клеточкой с воплями "Не попал!", в сравнении с которыми блеянье ведомых на бойню овец является, вне всяких сомнений, ангельскими хорами и хранит в себе куда больше глубокого смысла и осознания событий, творящихся вокруг, вдруг вспомнила на краткий миг, что по недосмотру природы уродилась кем-то, отдаленно смахивающим на людей и решила это доказать, вдарив со всех орудий по весьма яркой и очевидной даже для лежащего в пыли булыжника, будь он обучен военному делу, цели, я было на краткую долю ничтожнейшего мгновения, за которую свет не успел бы дойти от кончика моих почтенных седин до воротника, уверовал, что очи ваши наконец прорезались и истекли мешавшим им всю сознательную жизнь жиром, что из новорожденных котят вы сделали первый шаг к зрячим новорожденным котятам, но нет! Задыхающиеся от жадности свиньи с одной стороны и упертые бараны с другой не хотят, даже не помышляют разобраться с тем, что играючи расколет, как дятел гнилой орешек, по отдельности и тех, и других и третьих! И правда, зачем? Зачем вообще дергаться, зачем пытаться? Ведь гораздо веселее вскрывать друг другу глотки, пропуская мимо ушей, что твою самую пилят прямо сейчас от одного из этих ушей до другого! Куда уж старому маразматику Фруаларду до ваших молодежных развлечений! За века моей славной жизни, каждый год которой включал больше достойных дел, чем вся история смердящей на целый мир навозной ямы, более известной как Ассоциация и священного вертепа, чьи опухшие от алчности царьки все еще цепляются за выданное самим себе в горячечном бреду право вязать, решать и кромсать большим ножом все, что косо смотрит на их не влезающие в сутаны животы и задницы, под которыми треснет со стоном любой престол, будь он трижды святым и семижды позолоченным, ничего, ничегошеньки не поменялось, как не менялось и тысячи лет до нее, чтоб вам всем было так же пусто, как в ваших черепных коробках!

Молчание, повисшее в командном пункте "Левиафана" прерывалось единственно тяжелым дыханием. Герхард, смеяться у которого сил уже не осталось, только приоткрывал немного рот, втягивая немного воздуха, и, словно решая приберечь заготовленные слова на время более позднее, оставался нем. Маршал Лароз промокал лицо платком с монограммой, лорд-надзиратель курил, медленно, с силой, затягиваясь.

-Дьявол знает что такое! — тишину разорвал голос епископа Верта, что обходил стол уже, кажется, третий раз кряду. — Как этот крикливый мерзавец вообще сумел выйти с нами на связь? Что ему от нас...

-Ему надо, чтобы вы прикусили языки и не булькали, покуда не дадут слово! — рявкнула рация так, что Юлиан непроизвольно дернулся. — Уж насколько мои старческие кишки не переваривают ни пустое, не подкрепленное даже каплей разумения, самодовольство башенной и прочей псевдоаристократической швали с портками цвета застарелого детского испуга, которые, готов поспорить на последний волос с головы одного знакомого мне полковника, изрядно отяжелели после появления в небе некоего предмета, что совсем не стоило принимать, даже будучи такими беспомощными тупицами, как вы, за веселое колесо обозрения, принесенное в дар добрыми человечками из сказочного мира, ни ставшее второй натурой лицемерие престарелых мешков гноя, отмеченных крестом и еще при рождении твердо ставящих крест на любой мало-мальски сознательной деятельности, мнящих себя повелителями судеб стада агнцев, но не желающих познавать на своих спинах кнутов пастуха и зубов сторожевых псов, ни твердолобое упрямство товарищей, которым хоть кол теши на голове, хоть сотню, до серого вещества не пробурить ни в жизнь, тех самых, что окопались в бетонном оммаже греческому Аиду, успевшему за годы достроек и нововведений превратиться из оммажа в чистой воды извращение, подобно остальным их проектам, но у меня есть ко всем вам гениальное, как и следует речам успевшего пожить на свете немного мага, в своей простоте предложение. Слушайте в оба уха, сыны недостойных матерей и отцов!

-Да он издевается над нами, — выдохнул Лароз. — Епископ, я предлагаю отключить уже это посмешище и заняться выработкой надлежащей...

-Поддерживаю, — кивнул Каранток. — У нас не так много времени, чтобы...

-Я бы хотел выслушать его предложение, — подал голос Герхард. — В конце концов, ситуация, господа, складывается таким образом, что мы точно ничего не потеряем, если дадим ему высказаться. Хуже, чем нам сейчас, уже сложно сделать.

-Тогда пусть тарарторит фоном! — рявкнул Верт. — Нам надо что-то срочно предпринять касательно этих выродков в небе, пока они не решили, что самое время дать второй залп! Я не желаю, знаете ли, повторять судьбу тех несчастных, что размещались на "Нарциссе"!

-Если ты, жалкий плевок гнилозубой римской пасти, посланный в адрес сохранившей остатки рассудка части человеческого вида, еще раз позволишь себе, нет, только помыслишь о том, чтобы раскрыть уже свое рыло и что-то протявкать, то твоя судьба станет неизмеримо горше! — взорвался очередным воплем прибор. — В сей прекрасный в своей кровавости день, когда обе стороны теряют своих подчиненных и подопечных во имя низменных целей рассевшихся в Лондоне и Ватикане начальников, чьи желания, равно как и все остальное, давным-давно пожрали без остатка сифилис и проказа, я, Фруалард Теаилла Гергбу, предлагаю вам, отставшим от поезда развития на сто тысяч и одну станцию, следующее. Вы, деточки, прямо сейчас прекращаете выковыривать друг другу глаза совочками, поворачиваете свои деревянные головушки и обращаете внимание на больших учеников средних классов, которые вовсю рушат ваши убогие песочные замки и втаптывают игрушки из дешевого пластика в землю! На одни сутки — Господи, да что я хочу-то, вы ведь и сутки не протянете — нет, хотя бы на одну ночь, на полночи вы понимаете и принимаете, что ваша мышиная возня закончится раз и навсегда, если вы прямо сейчас не встанете и не разберетесь с авангардом обиженного собственным существованием Прекрасного в своей никчемной уродливости Народа! Выродков, чуждых как Земле, так и любому другому месту, где эти отрыжки глубокого космоса, чьи стремления, желания и амбиции суть уродливая копия ваших же мелочных страстишек, раздутая до величины вашего же эго и обращенная единственно против всех нас, изволят показать свои морды! На одну ночь — на полночи, ради моих бедных голосовых связок — вы возьмете и отбросите прочь свои мелкие, поистине детские обиды с претензиями и встанете единым фронтом, единой стеной, вспомнив, наконец, своими куцыми умишками о том, что объединяет всех, здесь собравшихся в это чудесное время — и самозваных спасителей человечества, что не видят дальше бельма, и жадных до собственной жадности магов, и церковных недоумков, и таких прозорливых старцев, что устали уже все время быть правыми, как я! Объединяет души всех до последнего кретина, наподобие тех, к кому я сейчас веду речи, перетруждая глотку, сколь бы ничтожны они ни были!