Воин, солдат, убийца (роман)

По грибы Блэкхокер ходил пешком, Тирик сопровождал его верхом на верлоде. На обратном пути из ездового во вьючное животное не превращалось. Корзину, что пустую, что с урожаем, нёс Рив. На манер рюкзака, закинув за спину и удерживая его за пару кожаных лямок. Для взрослого здорового мужика груз не слишком тяжелый, а вот мальчишке пришлось бы с ним повозиться. Скорее всего, именно поэтому Тирик и брал с собой верлода и пару крепких мешков, которые легко приторочить к седлу. На тот случай, если грибов будет слишком много, а раб не сможет их все унести.

Странно, но после переезда в новый оазис пацан стал чуть поспокойнее. Он уже не наказывал Рива только по собственной прихоти, по поводу и без повода. Возможно, ему это просто надоело, а возможно — перестал видеть в лааре угрозу. И вообще, десять лет — не тот возраст, когда думают только о мести или о том, чтобы кого-то наказывать. Блэкхокер заметил, что Тирик мало играет со сверстниками, они его отчего-то сторонятся. Словом, парню явно не хватало общения, и, видимо, это тоже стало одной из причин, почему мальчишка почти прекратил использовать пульт АПБ и даже начал вести разговоры с рабом. И хотя Рив был плохим собеседником — он пока еще слабо разбирался в местных реалиях, да и о жизни вне Радеса рассказывать старался поменьше — мальчишку это вполне устраивало. Пока капрал, царапаясь о колючки, протискивался между стволов и веток каула, Тирик или лежал на песке и разглядывал плывущие облака, или бродил вокруг зарослей, что-то насвистывая, или усаживался на снятое с верлода седло и ехидно комментировал действия сборщика краджа. Иногда он спрашивал капрала о чем-то, и тот отвечал, чаще всего односложно, иногда разговаривал сам с собой, а иногда хвастался, какой он ловкий и умный и что, когда вырастет, обязательно станет вождем и пойдёт войной на злобных кутао со звезд и их прихвостней — вислоусых куши и кухан, поклоняющихся голубой Ку, а не серебряной Ал...

Рив слушал мальчишку очень внимательно. В принципе, он мог сбежать из оазиса в любой день, но пока не видел необходимости. Во-первых, надо было избавиться от ошейника — всякий имеющий при себе пульт АПБ имел возможность причинить вред и даже убить капрала. А во-вторых, и это гораздо важнее, Блэкхокер хотел без проблем добраться до космодрома и договориться там с "чёрными осами". Но для этого ему требовался проводник из местных. Рив уже понял, что в одиночку до цели он не дойдёт. Обязательно станет или добычей зорсов, или заблудится среди песков, или вновь попадет в плен какому-то клану, причем, не факт, что дело ограничится только пленом. Его могут просто прикончить, как это едва не случилось при первой встрече с воинами АлТаМак.

К концу первой алы, то есть на двадцать четвертые сутки пребывания в рабстве, эти задачи Блэкхокер ещё не решил...

Начало второй алы ознаменовалось двойным полнолунием. Вечером обе луны, голубая и серебристая, светили так, что казалось, день ещё не закончился. По этому поводу Тирик, помимо лишних мешков, навьючил на своего верлода две дополнительные корзины, из чего Рив сделал вывод: сегодня он будет работать дольше и в оазис они, скорее всего, вернутся далеко за полночь. Так и произошло. Распотрошив первые заросли и наполнив только одну корзину, пацан решил поискать новый кустарник. Очередную грибную колонию Тирик и Рив нашли спустя полтора часа. Краджа там оказалось столько, что, наверное, хватило бы не на две, а сразу на пять корзин. Тирик, довольный удачной находкой, отдал Риву обе плетёные "ёмкости" и послал собирать "урожай", а сам принялся распаковывать связанные жгутом мешки.

Первого появившегося на склоне бархана зорса никто не заметил. Ветер дул от каулов к холму, и даже верлод не почуял хищника. А когда к кустам подобралась вся стая, мычать стало поздно. Как и бежать. Полтора десятка пустынных волков окружили Тирика и верлода, отрезав их и от кауловых зарослей, и от тропы. "Сидящего" в колючках Блэкхокера зорсы, вероятней всего, оставили "на закуску".

Именно это стало их главной ошибкой.

Ни с того ни с сего капрала вдруг окатило волной дикой почти запредельной ярости.

Как?! Как смеют эти вшивые твари лишать его законной добычи?! Ведь это же он, Рив Блэкхокер, пообещал, что сам свернет шею щенку. Он, а не какие-то ублюдочные недособаки, должен был насладиться кровью и ужасом жертвы. Её отчаянием, её желанием жить, стремлением вырваться, спрятаться, убежать...

Сжимая в руках два длинных выломанных из кауловых веток шипа, бывший десантник ринулся на окруживших верлода и мальчика зорсов. Прямо через кусты, не чувствуя ни боли, ни страха, не обращая внимания на рвущие одежду и тело колючки. Оглушительный рёв, исторгнутый из человеческой глотки, напоминал рык терранского льва, бросающегося на стаю шакалов.

Всё, что произошло дальше, сложилось для Рива в какой-то кровавый калейдоскоп из мелькающих тут и там зубов, когтей и копыт, бьющих с Тирикова копья молний-разрядов, верложьего ржания, многоголосого похожего на детский плач "волчьего" воя. Последнее, что запомнил капрал перед тем как полностью отключиться — это невыносимый смрад, исходящий из разрываемой им оскаленной пасти...

Сознание возвращалось к Риву толчками. Словно бы кто-то капал прямо на мозг исцеляющее всё и вся суперлекарство.

Застилающая глаза багровая пелена начала понемногу спадать.

Рив попытался вдохнуть, но сразу закашлялся от попавшей в горло воды.

Машинально отвел от лица какой-то бурдюк.

Моргнул пару раз.

Зрение, наконец, прояснилось.

Над капралом склонился Тирик. В его взгляде ощущалась тревога.

— Ты... в порядке?

Блэкхокер снова прикрыл глаза.

— Да.

Пацан молчал секунд десять. Затем внезапно спросил:

— Какое у тебя имя?

— Мыньк, — усмехнулся капрал, глядя в упор на мальчишку.

Тот сморщился, как будто съел что-то кислое, и помотал головой:

— Нет. Я спрашиваю, как твоё настоящее имя?

На этот раз молчал уже Рив. Молчал долго, прислушиваясь, как растекается по венам-артериям свежая кровь, как срастаются кости и сухожилия, затягиваются раны, как мышцы вновь наливаются силой...

— Рив Блэкхокер.

Капрал рывком сел и уставился на пацана.

Тирик не отшатнулся.

— Я буду звать тебя Рив и... ты не кутао...

В оазис они возвратились под утро, принеся с собой не только три корзины и четыре мешка краджа, но и семнадцать "волчьих" хвостов. Именно столько убитых зорсов обнаружили Рив с Тириком на месте ночного боя.

С этого дня для Блэкхокера многое изменилось.

Нет, его не освободили от рабства. И проводника к "Чёрным осам" он пока не нашёл.

Просто в племени АлТаМак практически все перестали смотреть на Рива, как на раба. Исключение из этого "списка" составили вождь Тан ТаМак, старик Гош и Ула, мать Тирика. Впрочем, даже они не могли не признать, что некоторое послабление капрал всё-таки заслужил.

Кормить его стали теперь два раза в день. И не объедками, а "нормальной" пищей. Лепешками, кинтами, молоком, мясом, горячей настойкой тарата. Кроме того, у Рива забрали потрёпанную дерюгу и вместо неё выдали приличный "спальник" — удобный и теплый мешок из верложьих шкур, удивительно мягкий, завязывающийся по всей длине прочными кожаными шнурками. Пусть в шатёр капрала ещё не пускали, но спать он теперь стал с комфортом. Собственно, внутрь Рив и сам не стремился, привык уже проводить ночи на свежем воздухе, смотреть на звёздное небо, любоваться обеими лунами, слушать всхрапы верлодов, стрекот цикад, шум ветра, шорох травы... В приютском детстве, да и потом, во времена службы, он просто не обращал на это внимания. Внешний мир Рив воспринимал лишь как источник опасности. Неизбежное зло, с которым приходится воевать, чтобы оно не проникло в душу, чтобы не сделало человека частью себя, чтобы всегда оставалось вовне, за гранью, там, где можно только существовать, но не жить...

Почти три недели Рив, можно сказать, наслаждался своим новым "социальным положением". По утрам, как и раньше, он чистил "посуду", но уже не голыми руками, а специальной перчаткой. После обеда "толмач" Джаяр обучал его верховой езде. Ближе к вечеру капрал с Тириком седлали верлодов и отправлялись в пустыню на сбор краджа. И хотя ошейник с лаара-раба так и не сняли, за всё время, прошедшее от схватки с зорсами, никто ни разу не "активировал" пульт АПБ. Более того, с Блэкхокером стали здороваться, спрашивать "как дела?", а кое-кто даже приглашал в гости. Бывший десантник за приглашения благодарил, но отказывался, поскольку видел, что его "всё ещё хозяевам" Уле и Гошу категорически не нравится такое отношение к чужеземцу.

"Идиллия" кончилась, когда серебристая Ал начала расти, а более "быстрая" Ку снова вступила в полную фазу. К Риву неожиданно подошёл Гош и впервые за полтора месяца обратился к нему напрямую.

— Ты больше не будешь собирать крадж, — сообщил он капралу. — Теперь ты будешь заниматься таратом.

Что значит "заниматься таратом", Рив выяснил в тот же день.

Сразу после обеда Ула, одетая по-походному, приказала Блэкхокеру:

— Седлай верлода, готовь трёх вьючных. Поедешь сегодня со мной.

Вместе с ними в пустыню поехали ещё две женщины, Лиара и Мина. Обе, насколько было известно Блэкхокеру, такие же вдовы, как и его "хозяйка". Только мужей они потеряли чуть раньше и не в бою, а в результате болезни и несчастного случая на охоте.

Риву, кстати, ездового животного не досталось. Он шёл пешком, ведя в поводу шесть верлодов, навьюченных большими корзинами.

На место небольшой караван прибыл только к утру, отмахав, по прикидкам капрала, не меньше сорока миль. Во время ночного марша все три женщины, как истинные кочевницы, спали прямо на ходу, не слезая с седла, поэтому, в отличие от сопровождающего их мужчины, к концу пути выглядели сравнительно бодрыми. Блэкхокер же буквально валился с ног и чувствовал себя смертельно уставшим.

На отдых ему дали всего полчаса. За это время женщины успели позавтракать, расседлать верлодов и подготовить "рабочие места" и для себя, и для Рива. Как объяснила Ула, тараты, или "радесские кактусы", следует заготавливать днём, пока светит Ра. Под его лучами кожа растений-грибов подсыхает и отделять её от мякоти становится легче. Хотя "легче" не значит легко. В этом капрал убедился достаточно скоро.

Дамы, вооружившись широкими большими ножами, принялись отрезать-отпиливать верхние сочные части таратов, а Рив собирал срезанное, относил к краю "плантации" и, используя нож поменьше, сдирал с "кактусов" колючую шкуру. Сок он сливал в выставленные рядком кувшины, а мякоть делил на куски и складывал в корзины. В принципе, работа несложная, если бы не одно "но". Кожа таратов мало того что имела колючки, при снятии она выделяла какое-то жгучее вещество, от которого не спасали ни одежда, ни плотные рукавицы. Уже через час с небольшим руки, лицо и шея капрала покрылись язвами и нарывами. Благодаря быстрой регенерации они заживали минут за пять-семь, но на их месте тут же образовывались новые. Раны болели, жгли, не давали спокойно работать. Некоторое облегчение наступило после полудня, когда женщины сами решили передохнуть. Ничуть не смущаясь Блэкхокера, они скинули с себя "рабочие" халаты и со смехом принялись обливать друг друга водой из привезённых с собой бурдюков.

Рив отвернулся. На обнаженные женские тела он смотреть не хотел. С некоторых пор они вызывали лишь отвращение и досаду...

Всё началось семь лет назад, на Рангуле. Охранные войска Лиги бросили на подавление вспыхнувшего там мятежа. Бои шли тяжёлые и упорные, но до определенного момента батальону "Рыжие псы" просто везло. Общие потери не превышали пяти процентов и были в основном санитарными.

Количество и соотношение убитых и раненых изменилось не в лучшую сторону, когда "псов" передислоцировали в столицу, в один из самых беспокойных районов. Всего за неделю батальон потерял безвозвратно двадцать шесть человек, больше половины из них — от снайперского огня. А ещё через несколько дней от пуль неведомого и "невидимого" стрелка погибли Родригес и Чако — оба, как и Блэкхокер, служили раньше в космодесанте и были, наверно, единственными во взводе, с кем Рив считался и кого действительно уважал.

Спустя сутки после их гибели, ничего никому не сказав и никого не предупредив, капрал вышел в город на собственную войну. Его целью был снайпер-убийца. Рив чувствовал... нет, точно знал, что тот действует в одиночку. Поэтому и охотиться на ублюдка тоже решил один, без помощников.

Двое суток боец потратил на то, чтобы понять, как мыслит противник, где и как он организует огневые точки, кого выбирает в качестве очередной цели, куда отходит после успешной акции... На третий день Рив наконец вычислил снайпера. Правда, за время охоты тот успел подстрелить ещё двоих из батальона Блэкхокера. Спасти их капрал не сумел. Всё, что он смог — это просто добавить пару нулей в счете, который рано или поздно, но всё-таки будет предъявлен убийце.

Засаду на снайпера Рив устроил на чердаке старого дома. Именно здесь находилась самая первая лёжка противника, и капрал каким-то шестым чувством понял, что тот обязательно сюда вернётся. Вернётся сегодня. Нагло. Нахально. Словно бы говоря этим действием: "Вы все слабаки. Поэтому я и дальше буду безнаказанно вас убивать, а вы никогда меня не поймаете".

Рив не ошибся. Враг и вправду пришёл. Вот только оказался он не снайпером, а снайпершей. Смазливой девицей лет двадцати, вооруженной крупнокалиберным "Тигром-127" с интеллектуальным прицелом и пламегасителем. В другом месте и при других обстоятельствах Блэкхокер, возможно, счёл бы её даже красивой, но здесь, во враждебном городе он видел в ней лишь убийцу своих товарищей, бешеную самку собаки, которую не стоит жалеть и которая обязательно должна заплатить за все свои преступления. Заплатить страшно. Так, чтобы даже смерть казалась ей избавлением.

Пока Рив проверял винтовку — любые сомнения в виновности подозреваемой следовало исключить — привязанная к кровельной балке красотка грязно ругалась, брызгала в капрала слюной, грозила жуткими карами и обзывала его и всех солдат Лиги бессильными злобными импотентами, напрочь лишёнными не только человеческого, но и мужского достоинства. Зачем она это делала — в надежде на лёгкую смерть или просто по глупости, Блэкхокер не знал и узнавать не хотел. А ещё — не собирался делать ей скидку на возраст и ум. Учёл только пол и, исходя из этого, немного подкорректировал тип наказания.

Три с половиной часа он её насиловал и пытал, пытал и насиловал. А когда всё закончилось, почувствовал лишь опустошение и усталость. После свершённой казни ему самому не хотелось жить. Глядя на растерзанную девицу, Блэкхокер вдруг понял, что внешний мир гораздо страшнее, чем думалось, а он, до этого дня обычный солдат, тоже теперь стал его частью, убийцей и зверем, плюющим на ханжеские добродетели, уверенным в своём праве рвать и кромсать любого, кто когда-либо встанет у него на пути.

Труп капрал расчленил и выбросил в протекающую в городе реку. В расположение батальона он возвратился вечером, а в качестве доказательств принес с собой оружие снайперши, её ухо и указательный палец правой руки.