| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Танька благодарно целует в щеку.
— Я такая счастливая! — признается. — Так бы лежала и лежала с тобой, — продолжает и потерлась щекой о мое плечо. — Сюда никто не придет? — беспокоится. — Чья это комната? — интересуется.
— Я, как и обещал тебе, договорился с моим знакомым. Сюда никто не придет, пока мы здесь. Когда мы с тобой расстанемся сегодня, я ему сообщу, — успокаиваю ее.
— Хорошо-то как! — констатирует она. — Почему женщины и девчонки так по-разному рассказывают про это? Ведь это так приятно! — непонятно интересуется Танька.
— Давай потом и об этом поговорим, — предлагаю: — Нам пора собираться.
Гляжу на часы, стоящие на телевизоре. Уже был пятый час. Пора готовиться на поезд в Москву.
Таня явно расстается со мной с сожалением. На прощание целуемся. Легко шлепаю по ее симпатичной попке. Радостная уходит через второй выход из подъезда.
Глава 4.
Июнь. Москва.
Еле допёрли многочисленные свертки до вокзала. Снова обшарпанный и вонючий плацкартный вагон. Теперь нас трое. Стаса предупредил, что ему придется ожидать нас на улице во время продаж-покупок, так как люди, с которыми нам приходится общаться против новых лиц. Стас понимающе кивнул. Фил — заметно обрадовался. По приезду сохранил наши билеты на всякий случай. Ребят предупредил, чтобы не дергались при встрече с милицейским патрулем. Часть груза пришлось оставить в камере хранения.
Соломоныч искренне обрадовался, увидев нас. Сразу вызвонил Аду Антоновну. Я посмотрел на Юрку.
— Мне что, выйти? — догадался он.
Киваю.
— Я тебя потом позову, — обещаю.
Достаю бобину с пленкой и конверт с текстами и нотами. Вопросительно смотрю на присутствующих.
— Я же говорил, что Сергей умный парень, — заявил довольный Соломоныч Аде Антоновне.
— Давай Сережа сразу определимся с твоим творчеством, — решительно заявляет женщина.
Киваю опять.
— Ты согласен предложить для продажи некоторые свои песни? — спрашивает, пристально вглядываясь в меня.
Снова киваю.
— Ты гарантируешь, что их еще никто не зарегистрировал? — допытывается.
— Возможно, зарегистрировали три мои песни. Но их среди этих нет, — трогаю бобину.
— Ты их продал? За сколько? — оживилась Ада Антоновна.
— Коммерческая тайна, — сообщаю и, улыбаясь, пожимаю плечами. "Должны же торгаши понимать законы торговли", — думаю.
Соломоныч прячет понимающую улыбку, опуская голову.
— Хорошо, — соглашается она, немного разочарованно, — за сколько же ты хочешь продать эти песни с правами на них?
— За пять тысяч рублей за песню, — открыто смотрю на нее, стараясь не проявить эмоций.
— Это не реально! — решительно заявляет. — Пойдем ко мне в кабинет, не будем здесь мешать, — предлагает, взглянув на Соломоныча.
— С нами сегодня еще один пацан. Это он под богом ходит. Та икона была его, — вопросительно гляжу на Соломоныча. — Может не стоит его держать на улице?
Соломоныч колеблется. Потом неохотно кивает и сообщает:
— Пусть заходит.
— Этим летом мне некогда будет ездить к Вам. Возможно, он будет возить товар. Парень надежный, — успокаиваю его.
— Хорошо, пусть заходит, — заявляет уже без тени сомнения.
Приглашаю ребят к Соломонычу. Передаю Филу список вещей для Маринки, а сам иду за Антоновной в глубины магазина.
Кабинет у нее значительно просторней, чем у Соломоныча и больше похож на кабинет, чем на склад антиквариата, хотя здесь тоже хватало разных артефактов.
Антоновна расположилась за солидным столом. Кивнула мне на стул возле стола для совещаний, приставленного к ее столу и начала убеждать меня:
— Сережа, пойми! Неизвестные песни неизвестного автора столько не стоят. Надо реально смотреть на вещи.
— Сколько же предлагаете Вы? — спрашиваю, стараясь выглядеть равнодушно.
— Пойми. Каждая из песен может стоить по-разному, — задумывается, — от трехсот до одной тысячи рублей, — предлагает. — Если действительно песня стоящая, — уточняет.
Мотаю отрицательно головой:
— Могу предложить одну стоящую песню за три тысячи, если поможете зарегистрировать в ВААПе остальные, — предлагаю.
Удивленная моей информированностью, смущенно заявляет:
— Я такие вопросы не решаю.
Впервые замечаю у Ады Антоновны эмоции.
— Твои песни надо слушать, чтобы их оценить. Здесь у меня нет магнитофона, чтобы их прослушать. Предлагаю съездить к одному знающему человеку, который сможет их оценить и купить, — вопросительно смотрит на меня она.
Пожимаю плечами:
— Если надо, поехали.
Антоновна задумчиво глядя на меня, тянется к телефону.
— Алло, это я! — ..., — приехал. — ..., — Привез, — ..., — пленку и ноты. — .... — Сколько песен? — спрашивает меня.
— Семь, — отвечаю.
— Семь, — повторяет в трубку.
Слушает:
— Так, ... так, ... поняла, ... так, ... хорошо! — кладет трубку.
— У нас есть час. Потом встретимся с одним человеком, — задумчиво сообщает мне.
Я поднимаюсь из-за стола.
— Поедем, кофе пока попьем. Расскажешь мне о себе, — предлагает мне, решительно поднимаясь с кресла.
Молча иду за ней. Выходим во двор через заднюю дверь магазина. Антоновна подходит к новой красной "шестерке". Открывает ключами водительскую дверь, садится и, перегнувшись через сиденье, открывает правую пассажирскую дверь для меня. Замечаю болтающуюся на зеркале, какую-то пушистую зверушку и наборный плексигласовый набалдашник на рычаге переключения передач.
"И весь тюнинг? — мысленно удивляюсь. "Хотя нет, что-то переключила под приборной панелью", — замечаю. "Наверное, самопальная противоугонка", — догадываюсь.
Поехали какими-то дворами, переулками. Я быстро запутался. Подъехали к кафе в каком-то тихом переулке.
"Гости столицы, явно про это кафе не знают", — мысленно отмечаю.
Антоновну здесь знали, так как она приятельски здоровалась с немногочисленным персоналом. Посетителей в кафе было немного из-за раннего времени. Сев за столик у окна, она сделала заказ для себя и вопросительно посмотрела на меня.
— Кофе со сливками или с молоком. (Сомневаюсь, что в это время найдутся сливки даже в Москве). Сахара одну ложку, — делаю заказ я.
Вижу удивленный взгляд Антоновны. "Опять эмоции вызвал!" — удовлетворенно отмечаю мысленно.
— Расскажи, пожалуйста, о себе, — предлагает Антоновна.
— У меня не богатая биография, — улыбаюсь. — Живу с родителями в рабочем поселке, перешел в десятый класс.
— От девочек, наверное, прохода нет? — провоцирует на откровенность.
— Пока справляюсь, — неопределенно отвечаю, открыто улыбаясь.
Антоновна помолчала и, не дождавшись продолжения снова спрашивает:
— Как ты песни стал сочинять?
— Давно замечал, что в голове порой крутятся какие-то мелодии, иногда со словами. Решил как-то записать. Купил и научился играть на гитаре. Ходил к репетитору — профессиональному музыканту. Он помогает с нотой записью и табулами. Недавно выступил на концерте к восьмому марта со своей песней, — привычно рассказываю свою версию.
— Кому уже продал песни, расскажешь? — спрашивает.
— Одну в наш городской ВИА, две другие для женского голоса певице из областной филармонии. Одна из них "Дальнобойщик". Вы слышали ее. Девочка, которой ее подарил, так решила, — признаюсь.
— За сколько их купили, не скажешь? — допытывается.
— Дорого, для нашего городка и областного центра, — намекаю на столичные возможности.
Антоновна обиженно поджала губы.
— Все равно, ты очень дорого запросил, — задумчиво заявляет она.
— На какой гешефт Вы рассчитываете, если не секрет? — откровенно спрашиваю.
Антоновна пристально смотрит на меня и задумчиво произносит:
— Евгений говорил мне, что ты очень необычный молодой человек. Теперь я и сама..., — замолчала. — Конечно, я рассчитываю на небольшой процент, — признается неохотно. — Все будет зависеть от человека, к которому мы едем.
— Чем думаешь заниматься после школы? Музыкой? — интересуется, думая о другом.
— Нет. В институт пойду, — признаюсь.
— Все, поехали, — сообщает, взглянув на часики, и лезет в сумочку за кошельком.
Достаю и кладу на стол рубль.
— Я заплачу, — нерешительно заявляет Антоновна.
Пожимаю плечами и выхожу из-за стола, "забыв" рубль на столе.
В машине предлагаю:
— Вы можете рассчитывать на десять процентов с каждой проданной песни. Или тысячу, если поможете зарегистрировать песню в ВААПе.
— С ВААПом я тебе вряд ли помогу, — задумчиво признается она. — Надо бы с Евгением посоветоваться, — решает и поворачивает к обочине, останавливаясь у телефонной будки.
Возвращается. Едем дальше.
— Евгений тоже не знает. Пообещал разузнать про регистрацию. Вероятно, потребуются немалые деньги, — сообщает, взглянув на меня.
"И здесь хотят заработать жуки!" — думаю с неприязнью.
Приехали к старому пятиэтажному дому. Дом был с всякими архитектурными изысками. Поднялись на четвертый этаж по широкой лестнице. Между лестничными пролетами было пустое квадратное пространство. "Для лифта, что ли?" — возник вопрос, "для подъема крупногабаритной мебели", — пришел ответ от памяти будущего.
На звонок открыл дверь невысокий седоватый мужчина, лет пятидесяти, одетый в халат на белоснежную рубашку с галстуком. С интересом посмотрел на меня и расцеловался с Антоновной. Она представила нас:
— Сережа Соловьев, Иосиф Аркадьевич!
Пожали руки.
"Рука мягкая, теплая", — мысленно отмечаю.
— Проходите, пожалуйста, — приглашает рукой вглубь просторной роскошной квартиры.
Не снимая обуви, проходим в большую комнату. Оглядываюсь. В углу рояль, вдоль стен вычурные диванчики и стулья. В другом углу столик с букетом живых цветов, похоже на антикварный со стульями на гнутых ножках вокруг. У входа какие-то статуи, в углах вазы. У левой стены белая мебельная стенка, в тон со светлыми стенами. Комната, да и вся квартира оформлена богато и со вкусом.
— Чай, кофе? — радушно предлагает хозяин.
— Благодарю, только пила, — отказывается Антоновна.
— Спасибо, — тоже отказываюсь.
Он приглашает нас к столику и садится спиной к окну.
"Лицо прячет в тени", — соображаю.
— Ну-с, молодой человек, говорят, вы можете удивить старика? — мельком взглянув на Антоновну, с интересом смотрит на меня, приглашая к разговору.
Пожимаю плечами, молча ожидая продолжения, и достаю из пакета бобину с пленкой и конверт с нотами.
— Вам решать, — сообщаю.
— Хорошо, не будем терять время, послушаем, — забирает пленку. — Может, сам споешь? — предлагает, не выпуская бобину из рук. — Мне сообщили, что ты хорошо поешь, — опять взглянул на Антоновну. — В живую песня по-другому звучит, — объясняет.
— Могу, — соглашаюсь с ним.
— Что тебе для этого надо? На каком инструменте играешь? — интересуется.
— На акустической гитаре, шестиструнной, — сообщаю.
Непроизвольно морщась от выбора плебейского инструмента, встает из-за стола:
— Сейчас посмотрю, где-то был этот инструмент.
Приносит гитару и протягивает мне. Пробую звук. Шикарно. Гитара эксклюзивная, концертная. Немного подстраиваю и начинаю с первой песни, записанной на пленке — "Так хочется жить".
Слушать можно здесь: https://www.youtube.com/watch?v=YLYSDVxgTaY
Во время моего исполнения Аркадьевич положил подбородок на сцепленные в замок руки и прикрыл глаза. По окончании песни задумчиво посмотрел на меня.
— Я не буду сомневаться в твоем авторстве, хотя твой возраст и эта песня не соответствуют друг другу. А исполнение у тебя дворовое, — сообщает. — Эта песня первая на пленке? — интересуется и снова берет бобину.
Киваю. Он встает, идет в стенке и, открыв одну из дверок умело заправляет пленку в большой магнитофон. Марки не вижу. По комнате разносятся из невидимых динамиков звуки синтезатора Павла и мой голос. "Вроде неплохо получилось записать", — мысленно отмечаю.
— Кто играет? Не ты? — останавливает магнитофон по окончании песни и спрашивает меня.
— Один профессиональный музыкант, — отвечаю.
— Хм, не плохо, — признает, — давай тогда и другие песни на пленке послушаем, — принимает решение и запускает магнитофон.
"Не вдохновился моим исполнением", — догадываюсь.
Аркадьевич, отойдя от магнитофона, прослушивает все записи, выключает и поворачивается ко мне.
— Какие разноплановые песни. Все твои? — не выдерживает он.
Молча смотрю на него и киваю.
— Я бы не решился показывать их профессионалам, если бы это был плагиат, — наконец сообщаю ему.
— Спой под гитару про коня, — предлагает он.
Пою "Коня", потом и другие песни по его просьбе. Наконец он подходит к главному вопросу:
— Сколько ты за них просишь?
Передаю слово в слово то, что уже озвучил Аде Антоновне.
— Ого! — восклицает и, обращаясь к ней: — Ничего себе аппетиты у современной молодежи! — Зачем тебе столько денег? — спрашивает, хитро глядя не меня.
— Овес нынче дорог, — отвечаю репликой Бендера.
Аркадьевич тонко захихикал. "Тоже знает Ильфа и Петрова", — мысленно отмечаю.
— Я могу тебе заплатить тысячу рублей за все песни, — предлагает.
Встаю, задвигаю стул и беру со стола конверт с нотами.
— Извините, что отнял у Вас время. Пленку отдадите? У меня в Москве еще много дел, — смотрю угрюмо на него.
— Пленку-то отдам. А если эти песни прозвучат потом где нибудь? Что будешь делать? — хитро сморит на меня.
— Я могу даже оставить пленку и уйти без нее и без денег, но обманув меня сейчас, в будущем Вы потеряете больше. Я не злопамятный, но память о зле у меня хорошая. А жизнь сегодня не заканчивается, — сверлю его взглядом.
Некоторое время меряемся взглядами. Наконец он отводит взгляд. Антоновна сбоку облегченно выдыхает, чуть скрипнув стулом.
— Не собираюсь я никого обманывать, — буркнул он в сторону. — Кто же так торгуется? Сразу собираешься уходить, угрожаешь, — возмущается, видимо забыв, что только что сам угрожал кинуть меня.
— Не люблю торговаться, — сообщаю, — я знаю настоящую цену моим песням. Она значительно больше, чем прошу я.
— Откуда ты можешь знать? Я предлагаю тебе реальную цену, по две тысячи за первую песню и про коня, за остальные по пятьсот рублей.
Начался конструктивный торг. В результате пришлось скинуть свою цену. Сошлись на четыре тысячи пятьсот рублей за "Так хочется жить", "Коня" и "О той весне", после того, как я объяснил концепцию песни о войне — несколько детей в касках и солдатских скатках поют на фоне военной кинохроники. Остальные четыре песни ушли по три тысячи за каждую. Согласился с дополнительным условием Аркадьевича, привезти ему еще песен. Вижу довольство в глазах Антоновны.
— Не споешь ли те песни, которые уже продал? — спрашивает она.
— Кофе можно? — интересуюсь, наглея.
— Иосиф Аркадьевич, у Вас сливки найдутся? — улыбаясь, спрашивает в спину, отсчитывающего деньги Аркадьевича.
— В холодильнике посмотри, — отмахивается он.
Через некоторое время отхлебываю ароматный напиток и берусь за гитару. Пою "Дальнобойщик", "Маленькую страну" и "Все пройдет".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
