Адская Академия или полукровка против!

Взбодрённая мыслью, что все еще возможно, я направилась к дорожке, ведущей к жилым корпусам старших курсов. В силу планировки, пятый и шестой жилой корпус был в отдалении от остальных строений. Может, выпускникам пытались дать больше свободы, может, просто там проще было поместить сооружения, но по сути, два пятиэтажных здания стояли в центре огромного парка.

— А вот и наша красавица! — гремучей змеей протянула Маришка, швыряя мне под ноги, какую-то ловушку. С лёгкостью увернувшись от нее, я не заметила, как следом из тени дерева, в меня полетел сгусток зеленой жижи, в которую я и вляпалась.

— Маришка, радость моя! — протянула я едко, не скрывая сарказма. — Как я рада тебя видеть. Ну и вас, шакалы, тоже, — с улыбкой поприветствовала, я стаю бестолковых неуков, вечно вьющихся вокруг Маришки.

Стайка беспокойно задергалась, но увидев знак брюнетки: 'стоять на месте', притихла в ожидании продолжения действа.

За два года учебы на одном курсе, я так и не запомнила, как их зовут. А это, что-то да значит. Вечно расхлябанные, на парах они и двух слов связать не могли, но как только их 'вожак' что-то говорила, тут же бросались подгавкивать в такт. Только вот сейчас, мне не стоило затевать с ними потасовку. Правда, кто же меня от нее удержит?

— Что, полукровка, выперли тебя из Академии? — надменно спросила Маришка, увидев сумки, летящие за моей спиной.

— Кто тебе сказал такою глупость? — изумилась я в ответ. — Переезжаю в новую комнату. В той мне тесновато стало, — пожала я плечами и попыталась сделать шаг.

Офигеть! Эта зеленая жижа затвердела, намертво припечатывая меня к каменной дорожке.

— Опять, значит, откупились, — прошипела эта гадюка. — Одного не понимаю, почему Нестеровы так держатся за бездарную полукровку.

Увидев мои попытки высвободить ноги, Маришка расхохоталась и злобно протянула:

— Далеко собралась?

— Вперед, — буркнула я. — Тебе забыла отчитаться!

Мысленно же, как мантру, я повторяла раз за разом: 'мне нельзя нападать первой!'.

— Напрасно! Нам, — обвела она рукой двух парней и трех девчонок, — по твоей вине придется ночевать в спортзале. И мы считаем, что несправедливо оставлять такое безнаказанным.

— О, так ты воспитывать меня пришла? — рассмеялась я в лицо брюнетистой выскочке, возомнившей из себя невесть что! — Ну, давай, покажи на что ты способна! — начала я открыто провоцировать Маришку на агрессию.

Если нападу я, боюсь, печать на моей руке так просто это не пропустит, а если она — самооборона. Вот в этом случае у меня будут развязаны руки, и никто не сможет предъявить мне претензии. Даже родня этой ощипанной курицы. Хотя, на данный момент она еще таковой не является, но это пока!

— Необразованная деревенщина! — выплюнула она. — Не надейся, что я буду марать об тебя руки!!! Полукровка... — прошипела Маришка, обходя меня по кругу.

— И это все? — уточнила я издевательски. — В твоем арсенале только одно оскорбление в мой адрес, — расхохоталась заливисто, приводя окружившую меня стайку в состояние растерянности. — Полукровка — для меня констатация факта, и спорить с этим бесполезно. Я приняла это — как данность и совершенно не обижаюсь. Эт все равно, что дерево называть деревянным. Как ты думаешь, оно обидится? Да, я и так была о тебе не лестного мнения, а сейчас ... — хмыкнув, окинула ее жалостливым взглядом и добила, — ты явно забилась в минуса, лузер! Забирай своих шакалов и вали восвояси. Ой, прости, в спортзал!

Вот как после этого можно вообще с ними разговаривать? Мало того, что не выполняют свои обещания, так еще порычат и убегают, поджав хвосты.

Брезгливо поморщившись, я оглядела Маришку, и даже добивать ее не захотелось. Это все равно, что лежачего пинать! Зачем? Он и так уже лежит на лопатках.

Не стерпев моего взгляда, наверное, он слишком красноречиво выдавал мои эмоции. Брюнетка подлетела ко мне, и, схватив за ворот рубашки, зашипела прямо в лицо:

— Дура! Если ты думаешь, что я не нападаю из трусости, то забери свою жалость себе! Не у всех настолько влиятельные родственники, как у тебя, а я хочу доучиться и не вылететь из Академии из-за какой-то паршивой овцы...

— О, неужели! Маришка, ты ли это говоришь? — издевательски выдала я и улыбнулась. — Не зная всех нюансов, не разбрасывайся словами. И жаль, что у нас диаметрально противоположные цели, могли бы найти общий язык! А за последнее... — подмигнула я шкодливо, — ты еще ответишь.

— Закрой свой поганый рот! — прорычала она. — Не то я тебя...

— Заплюешь насмерть? — подсказала я, шутливо вытирая лицо рукавом. — Нет, в слюне утопишь!

— Сучка! Закрой рот!!!

— Ох, боюсь-боюсь, — завыла я жалобно, похрюкивая от смеха. — Вот, уже коленки трясутся!

— Тварь! — выкрикнула она, отступая на шаг назад. — Облейте ее краской! — приказала Маришка своим шакалам.

— Э, нет, дорогие! — хохотнула я. — Погодите!

Сделав жест рукой, чтоб двое с банкой краски притормозили. Ну, обездвижила их на несколько секунд, не без этого. Сразу, резко опустила гору сумок, мирно до сей минуты висящих в воздухе, на нападающих со спины. Хоть какая-то польза с них, и на том спасибо. И недолго думая, выдернула ноги из туфель. Нет, ну наивные, приклеить к дорожке они меня приклеили, но никто же не обещался им, что я буду стоять, как овца и послушно блеять.

— Держите ее! — заверещала Маришка, увидев, что я освободилась и отошла немного в сторонку.

Но я же не собираюсь убегать. Стою и улыбаюсь, в ожидании того, что еще есть в заготовленной программе.

А Маришка, продуманная гадина — даже с места не сдвинулась.

Черт! Ну, хоть бы одна скотина чем-нибудь вдогонку запустила, да куда там, хоть бы камушком каким кинула. Тогда бы я им...эх, а краской меня марать не надо!

— Все? — расхохотавшись, спросила я. — Только и можете, что словами бросаться и меня провоцировать. Забудьте, дорогие, больше такого не будет, и никто не спрячется за мной. Отвечайте сами за свои поступки!

Хм, нашли дуру! Вот действительно, сегодня день открытий. Как я раньше этого не понимала? Они же привыкли, что я иду на поводу у своры, даю им легкую трепку, а потом получаю от директора, от отца, от преподавателей, от всех! И всюду остаюсь крайней...

Офигеть! Да я просто редкостная лошара! И чтоб понять это, надо было всего лишь раз сдержать себя и не вспылить. Нет, ну, по натуре я очень добрая и мне жаль этих убогих. Да я даже по бестолковке им надавать, как следует, не могу! Так, пару тумаков и гуляй, но выгребаю потом по самое — не балуй!

Осознав сей неутешительный факт, я задумчиво нахмурилась и оглядела толпу.

Походу, больше заготовок не было! Стоят все, ошарашено молчат, глазками хлопают. Скукота-а-а-а!

Заклинанием левитации отняла у парней банку с краской и зашвырнула ее на дерево. Ему явно не помешает подновить зелень, а то уже на верхушке листья выцвели совсем.

— Ну, что еще сегодня в программе? — выслушав возмущения Маришки и парней, по поводу того, что я тварь этакая и все такое, спросила я в надежде на веселье.

— Ребята, за домашнее задание вам сегодня два! Совсем не подготовились, — отчитала я их, и, подхватив свои сумочки, эффектненько взлетела над парком.

Ну и пусть, я опустошила свой резерв почти до истощения, зато отвисшие до пупа челюсти у моих сокурсников, того несомненно стоили! Прям на душе полегчало.

А свидетелей сей эпохальной встречи собралось немеряно, вот, за деревом парочка, еще чуть в отдалении кучка стоит, за кустиками кто-то шуршит и самое главное: никто не вмешался.

Хотя, может это к лучшему? Уверенна, уже к ночи, новость о том, что Ядовитая полукровка отсекла 'воспитателей' и сама не ввязалась в конфликт, облетит всю Академию. Да, Маришка, вот и подмочила ты свою репутацию сама того не осознавая.

Впервые, за время, проведенное в подземном мире, на душе было светло. Странно, я сама не замечала, насколько меня угнетает былое расположение 'фигур на шахматной доске'.

Я же не такая! В школе, я была заводилой и центром внимания, рядом с мамой — мягкой и покладистой, с друзьями во дворе — душой компании, а тут вдруг превратилась в изгоя. В историю Академии некоторые доброжелатели вписали меня, как бич правил, чтоб в дальнейшем было кем пугать новобранцев. Хм, надеюсь, эти самые доброжелатели 'обрадуются' изменениям, которые произойдут со мной. Это я уже сама себе обещаю!

От навалившейся усталости я отвлекалась размышлениями, как могла, но когда силы перевалили за отметку: ' Deadline!!!', — я просто рухнула вниз, хорошо хоть высота была уже на самом пределе.

— Черт! — пошипела я, когда одна из сумок припечатала меня к земле. Не подпитываемое моей силой заклинание левитации рассыпалось, раскидав все мои пожитки на пятачке метров десять в диаметре.

Вот гадство! Всего каких-то пару сот метров не дотянула до корпуса. Печалька!

Растянувшись на искусственной травке, я выпрямила ноги и раскинула дрожащие от переутомления руки.

— О, тучка в форме сердечка — это что-то новенькое! — прохрипела я сдавленно и спихнула с себя черную сумку. Хорошо, хоть не книгами мне прилетело!

Разглядывая серо-голубое небо, я пыталась восстановить дыхание и хоть немного прийти в себя.

Что же так тяжело-то, а?

— Кто бы добил уже!.. — выругавшись, с трудом поднялась на четвереньки и, покачнувшись, встала. — Эк, как меня приложило-то...

Тряхнув головой, попыталась разогнать звездочки, замельтешившие перед глазами, но вместо этого, у меня закружилась голова и я присела обратно. Ну, как присела... грохнулась, и вставать больше не рискнула!

Теперь, хоть ползи до комнаты, потому что сил на то, чтоб подняться уже не осталось.

— А, пофигу, никуда я не пойду. Мне и тут хорошо! — с этими словами, подтянула себе одну из сумок, положила под голову и закрыла глаза.

Вполне себе уютненько, все равно ничего не чувствую, так зачем убиваться?

* * *

— Дан, долго ты тут отдыхать собираешься? — разбудил меня тихий, насмешливый голос отца.

— А-а-а-а? — зевнув во весь рот, потерла глаза и поняла — это не поможет. На дворе темень непроглядная, а меня уже озноб колотит от холода, к тому же, каждое мое движение отдается невыносимой болью.

— Решила: заболею и умру молодой, пусть потом локти кусают! — поинтересовался папуля, сидящий рядом, и погладил меня по голове.

У, какой он заботливый, даже плащом своим укрыл. Приятный запах свежести, с легкой ноткой терпкого аромата пощекотал нос. Папин парфюм я всегда узнаю, на нем даже самые простые ароматы пахнут по-особенному.

— Не дождетесь! — прохрипела я и раскашлялась. — Не на ту напали...

— Я слышу, — развеселился он еще сильнее. — А эта хрипотца у тебя наследственная, да?

— Все лучшее от тебя, папулек, — просипела я еще хуже, и попыталась привстать.

— И долго ты тут пролежала?

Всю веселость с его лица, как рукой сняло. Вмиг посерьезнев, он помог мне приподняться и, почувствовав, насколько я слаба, быстро подхватил на руки.

— Ты совсем уже!.. — грозно начала папуля, но наткнувшись на мой, полный отчаяния взгляд, сразу замолчал.

— Дан, что опять случилось? — тяжело вздохнув, отец начал сканировать меня на предмет повреждений и с каждой минутой его лицо становилось все мрачнее.

Да, резерв — пуст, а на лицо полное переохлаждение организма. Не знаю, что в той сумочке лежало, но кажется, у меня еще и ребро сломано. Потому что кашлять было больно до невозможности, как и дышать в целом.

— Сейчас, я тебя в твою комнату отнесу. Жилой блок уже восстановили и...

— Не надо, — остановила я его и снова раскашлявшись, скрипнула зубами от боли.

— Вот, — медленно, стараясь не делать резких движений, я пошарила рукой в кармане брюк и, вытянув смятый листок бумаги, сунула под нос, чтоб ознакомился с предписанием.

— Что? — взвыл папуля, оскорбленный до самой глубины демонской души. — Они вообще страх потеряли! Ну, я им...

Теперь ясно, в кого у меня такая натура! Тут уж точно не поспоришь, яблочко от яблоньки...

Успокаивающе погладила его по руке, и тихо, стараясь не набирать много воздуха, прошептала:

— Успокойся, па... Мы заключили сделку.

— Что?

Ой, лучше бы я молчала! Вместо злости на дирекцию, теперь вся ярость перенялась на меня и папуля буквально пронзал горящим взглядом.

— Вот! — с трудом выговорила я, и зашипела от боли.

Черт! Надо было бросить вещи в комнате и сначала самой сбегать на разведку. Совсем расслабилась!

Папулек внимательно рассмотрел раскрытую ладонь и страдальчески закатил глаза.

— Условия? — безапелляционно выдал тиран и наконец-то начал меня лечить.

Слово в слово пересказав наш давешний разговор с директором Пирсом, после того как папуля меня подлечил, я выжидающе замолчала.

Вот интересно, что он теперь будет делать? Любопытство прям распирает.

— Па, может, отпустишь меня, а? — спросила, прерывая затянувшуюся паузу. — А то мы так до корпуса еще час добираться будем. Я уже нормально себя чувствую.

Да уж, нормально! Все болит, как будто меня каток переехал, но стоять каменным истуканом перед входом — не лучшая идея.

— Дан, вот скажи мне, я тебе раньше то же самое говорил? — оттаял папуля.

— Да! — кивнула я медленно, уже понимая, куда клонит мой дражайший родитель.

— И обещал выполнить любое твое желание?

— Не любое, — поджала я губы.

— Ну, кроме исключения из Академии, — поправил он сам себя.

— Да! — снова согласилась я, тяжело вздохнув.

— Не смотри на меня такими жалобными глазами, — отрезал папулек. — Так почему же ты согласилась на сделку с директором Пирсом, при этом полностью игнорируя мои слова? Я же все для тебя делаю!

О, чувствую задела за живое! Вот, папочка, побудь немного и ты в моей шкуре. Обидно, когда тебя ни во что не ставят и совершенно не принимают во внимание, да?

Вот, а каково было мне? Не понимал, и даже не пытался!

В слух ничего говорить не стала, только по взгляду поняла, он задумался над своими же словами и пришел к неутешительному выводу.

— В меру своих финансовых возможностей, — тихо ответила я и кивнула. — Странно, что вообще обо мне вспомнил.

Замерев, как будто я его только что ударила, папа молча опустил меня на землю, и резко развернувшись на каблуках, ушел.

Чего и следовало ожидать!

Сжав руки в кулаки, я попыталась унять бешеное сердцебиение и расшалившиеся нервы.

Нет, ну зачем он постоянно травит мне душу? Приходит весь такой заботливый, пытается строить из себя идеального отца, лезет в мою жизнь, совершенно меня не зная.

Так и не это самое паршивое! Я бы уже давно ему все простила, попытайся он хоть как-то наладить контакт. Ага, а как же, не удосужился даже поговорить со мной нормально, только упреки и нравоучения.

— Спасибо, папочка! — шепнула я грустно, вслед удаляющейся фигуре.

Потоптавшись в рассеянности еще пару минут на пороге, я отрывисто постучала в дверь, думая, как бы так пореальнее объяснить причину, столь позднего появления своему куратору.

Черт! Вот меньше всего, мне сейчас хотелось перед кем-то отчитываться.