| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
На так называемой площади Сорбонны — французы любят давать громкие имена даже самым заурядным улочкам, Самойлович все же нашел, то что что искал. У студентов Латинского квартала были не только свои кофейни, считавшиеся "престижными" но и "обычные" заведения, где можно было дешево пообедать, те же самые харчевни. Строго говоря никто из местных поесть в кофейни и не ходил в ту пору. Они скорее служили своеобразными клубами, местами сбора и проведения досуга для студенческой молодежи и прочих бездельников. Эти кафе с низкими потолками и тесно поставленными столами, как правило, были 'курительными' то есть, по французской классификации, скорее не cafes, а estaminets: здесь пили пиво и пунш, играли на бильярде и курили сигары.
-Что нам и надобно! -торжественно провозгласил Самойлович, когда они остановились перед довольно невзрачным на вид заведением, где вместо обязательной вывески красовался большой плакат-баннер "Хлеба — вволю, бесплатно для посетителей!". Бальзак в романе 'Утраченные иллюзии' оставил колоритное описание той самой харчевни, куда привел Сашку спутник: "Фликото — имя, запечатленное в памяти у многих. Мало встретится студентов, которые, живя в Латинском квартале, не посещали бы этот храм голода и одновременно нищеты. Обед из трех блюд с графинчиком вина или бутылкой пива стоил там 18-ть су, а с бутылкой недурного вина — 22-а су. И только лишь один пункт программы, перепечатанный конкурентами крупным шрифтом на афишах и гласивший: "Хлеба — вволю", короче говоря, до отвала, помешал этому славному другу учащейся молодежи нажить огромное состояние, тогда как в других местах за одну буханку хлеба нужно было отдать целую четверть франка." Бедные студенты годами столовались в заведениях Фликото и ему подобных. К услугам более обеспеченных людей были 'табльдоты', то есть 'общие столы' или полный пансион за счет домовладельца — обычная в ту пору услуга при съеме квартиры. Позднее, Фигнеру удавалось изредка уговорить жену привратника приготовить постояльцам хотя бы суп, и то неплохо. В дешевые кабачки для простонародья соратники наведывались во время жизни в Париже редко, как правило покупали продукты у разносчиков на улице, где за 1 су торговки наливали любому желающему миску похлебки или за ту же цену подносили миску фасоли либо картошки. За три су обычно можно было приобрести длинный хлеб с куском требухи, а еще за те же деньги наливали стакан вполне приличного вина. Все это продавалось и потреблялось прямо под открытым небом невзирая на погоду. Продавцов такого товара было видно издалека в любом сборище народа. У торговки на груди висел поднос с маленькой жаровней и сковородкой, а на боку корзина с хлебом, требухой и прочим провиантом. Торговец вином носил за спиной огромный бурдюк с вином или лимонадом, а на груди и на поясе — медные кружки для клиентов.
Не то, что бы брезговали они дешевыми народными кабаками, но по странному стечению обстоятельств почти каждое посещение заведения вроде вышеупомянутого "Белого кролика" заканчивалось в итоге потасовкой. Хорошо, если удавалось отбиться кулаками, но пару раз в ход пошло оружие, правда стреляли в воздух и под ноги противникам для острастки. Еще можно было перекусить иной раз в винных лавках. Здесь за 10-ть су клиент получал полный "сервис" — бутылку недорого вина, ржаной хлеб, сыр и право присесть за стол в глубине общего зала. Таких уютных местечек, рассчитанных на самых бедных клиентов, в столице было великое множество, особенно на окраинах.
Внутри типичной студенческой харчевни, как и следовало ожидать обстановка была небогатой. Прокуренные, закопченные многими поколениями школяров низкие кирпичные своды, лавочки вместо стульев и тесно поставленные столы. Старые стаканы мутного стекла и тарелки испещренные трещинами, гнутые железные ложки, совсем как в убогой деревенской "столовке". Однако аппетитные груды отварного чернослива радовали взгляд потребителя, а шестифунтовые хлебы, разрезанные на четыре части, весомо подкрепляли обещание рекламного плаката. Все говорило о том, что здесь место, куда приходят утолить голод, а не пиршественная зала, нарядная и предназначенная для утех чревоугодия. Не принято тут и долго засиживаться, а следовательно меньше риск для таких гостей, как Сашка С Фигнером наткнутся на "ряженного" полицейского. Не то, что бы их тут восторженно приняли, но обслужили наравне с остальными клиентами. Разве, что только хозяин вежливо попросил "оборванцев" сесть в дальний уголок, вести себя потише и не задевать посетителей.
-Не иначе решил месье, поди мастеровшина гуляет с получки? -предположил Самойлович, -Один раз в месяц пожалуй можно сюда наведаться...
Без устали снуют между рядами столов половые в засаленных фартуках, все они заняты, все необходимы, ни один праздно не стоит. Кушанья однообразны — но это кому как, после долгой тяжелой дороги самое то, лишь бы горячее "с пылу с жару" и пожирнее. Вечный картофель — пища бедняков составляет основу и главный гарнир. Пусть не останется ни единой картофелины в Ирландии, пусть повсюду будет в картофеле недостаток, у Фликото вы его найдете все равно. Вот уже тридцать лет, как он там подается, золотистый, излюбленного Тицианом цвета, посыпанный зеленью, и обладает преимуществом, завидным для женщин: каким он был в 1800-м году, таким остался и в 1811-м. Бараньи котлеты на ребрах, говяжья вырезка и конина со специями занимают в меню этого заведения такое же место, какое у "приличных местах" отведено глухарям, осетрине, яствам необычным, какие необходимо заказывать с утра. В зависимости от сезона, то господствует говядина, в другое время свинина подается под всеми соусами. Когда марлины и макрель подходят к побережью океана, они тотчас приплывают к Фликото на кухню. Там все идет в соответствии с превратностями сельского хозяйства и причудами времен года. Там обучаешься вещам, о которых и не подозревают богачи, скучающие пресыщенные бездельники — люди, абсолютно равнодушные к изменениям в природе. Студент, обосновавшийся на период обучения в Латинском квартале, получает там чрезвычайно точные сведения о погоде и экономике: он знает, когда поспевают фасоль и горошек, когда рынок заполнен капустой, какой салат подвезли в изобилии и уродилась ли свекла в этом году.
-Мясо нынче дешево, может быть на лошадей напал мор? -пошутил Самойлович, глядя как его напарник жадно поглощает отбивную, но Сашку таким примитивным приемом уже не проймешь...
Что еще нужно человеку для счастья после длительной и тяжелой дороги, когда одежда пропиталась пылью, все тело невыносимо чешется, а про волосы уж лучше и думать... Баня... как много в этом слове для сердца путешественника во все времена.
Ну конечно же они, Сашка и его отец-командир прибыли из "чистой" России, где якобы даже у последнего бедного мужика баня в хозяйстве имелась, в "грязную" Европу, где сроду о гигиене никто не беспокоился. Вот только авторы этого мифа, все эти "лизатели попы" с научными степенями, скромно умалчивают, что для русского человека из народа у "элиты" среди прочих оскорбительных кличек — быдло, холоп, плебей, хам, существовала и такая — "чумазый". И если "быдлом" народ к началу ХХ века, особенно после революции 1905, года называть почти перестали, это поганое словечко отечественная интеллигенция возродила из небытия только после горбачевской перестройки, то "чумазые" успешно дожили до 1917 года. К великому сожалению, это прилагательное отражало реальное состояние дел, баня у крестьянина — признак зажиточности в центральных губерниях, где бесплатного строевого леса и дров не найдешь днем с огнем. За срубленную же в помещичьем или казенном лесу палку можно можно было без проблем отправится в увлекательный тур по сибирским курортам, а уж "палок" — батогов, или позднее "лозы" отвесят бы в любом случае щедро. Отопление жилища "по черному", столь широко распространенное на селе вплоть до начала ХХ века, сводило на нет любую попытку поддержать "чистоту", даже если бы мифические бани действительно имелись в каждой крестьянской семье. Доводилось Александру и не раз ночевать в "курный" избах, там хоть три раза в день мойся, один черт останешься в итоге чумазым. Сажа лезет в глаза, ноздри, волосы, противно скрипит на зубах, оседает на одежде и белье — все это необычайно "пользительно", по мнению некоторых российских знатоков старины. На недельку бы этих краснобаев с телевидения засунуть в такой дом, пусть приобретут "заряд здоровья" на всю оставшуюся жизнь, а вместе с ним и трахому в придачу. Глазные болезни среди нижних чинов еще не стали острой проблемой для российской императорской армии, поскольку целевой стрельбе людей практически не обучают. Позднее, ближе к ХХ-му веку придется формировать в полках особые "трахомные" роты и команды...
Отвлеклись мы немного от темы, а как же обстояло дело с "банным вопросом" в Париже? Да точно так же как и в Москве, ив Санкт-Петербурге — пожалуйста к вашим услугам многочисленные общественные бани. Подобные заведения существовали в городе давно, еще с незапамятных времен. Любят у нас навешивать ярлыки на народы в целом, по французам обычно вспоминают какого-то короля Людовика N-ного, успешно загадившего Лувр... Если данный монарх-засранец и мылся два раза в жизни, то совершенно не факт, что все его подданные поступали точно также.
Самым знаменитым из этих заведений были Китайские бани, которые с 1792 по 1853 годы находились в доме номер 25 по бульвару Итальянцев. Центральная постройка в виде пагоды стояла в глубине двора, а на бульвар выходили два флигеля, соединенные крытой террасой. Помимо самих бань в том же здании работали кафе и ресторан. Вот впечатления русского посетителя Китайских бань П.А. Вяземского: 'Первою заботою моею было пойти в китайские бани на бульваре. Славно! Вымазали мне голову какою-то яичницею с eau-de-Cologne, намазали тело каким-то благовонным тестом, после намылили неапольским мылом, взбитым горою, как праздничное блюдо la crème fouettée , все это с приговорками французскими, объясняющими мне, qu'on me faisait prendre un bain de voyageur, что мне устраивают баню для путешественника. Все эти припарки и подмазки стоили мне около десяти франков, а простая водяная баня стоит около трех'. В Китайских банях желающим предоставляли даже кровать с теплым постельным бельем — для отдыха после омовения. Кроме того, можно было заказать прохладительные напитки или кофе, не выходя из воды: их доставляли клиентам прямо в ванну. А вот "девочек" похоже клиентам не предлагали, по крайней мере все источники об этом щекотливом моменте умалчивают. В атмосферу восточной неги погружались и клиенты Турецких бань, которым предлагались 'ароматические курильницы', 'розовое масло из Сибариса' и 'притирание Аспазии'. Омовения происходили под музыку, вода текла из серебряных кранов, еда и питье подавались при желании клиента непосредственно в ванну, 'столом' служила подставка красного дерева, которую клали на края ванны. Сами ванны были мраморными, их дно устилали белоснежной простыней. Приняв ванну, посетитель звонком вызывал слугу, который подавал ему специально подогретый халат, заменявший полотенце.
Хотелось бы побывать по примеру основателя Русского исторического общества в таких экзотических местах, но избранный Самойловичем "имидж" накладывал весьма значительные ограничения. Если посещение обычных горячих бань стоило от 1 до 3 франков, а чуть более комфортабельных бань Вижье — 4 франка, то восточные роскошества обходились гораздо дороже — до 20 франков. Это для людей состоятельных, а что же оставалось на долю остальных?
Горячие бани "для простого народа" нередко располагались на барже, пришвартованном к причалу, так проще и дешевле — бесплатная речная вода рядом. По некрутой лестнице и изящному мостику клиенты переходили с берега, засаженного цветами и плакучими ивами, на судно — своего рода 'плавучую виллу'. Здесь каждый мог принимать ванну в отдельном или общем помещении в зависимости от толщины кошелька. Ковров, зеркал и вышколенной прислуги нет и в помине, но так ли уж нужны все эти излишества? Выпивка, закуска — всегда к услугам моющейся публики, можно даже было и основательно подкрепится обедом. После всех дорожных треволнений так приятно посидеть в цинковой ванне с горячей водой, отпарить всю собранную в дороге грязь, жаль только сауны или парилки в таких местах не заведено, а вот "специфические услуги" — пожалуйста. Как только хозяин заведения понял, что Фигнер и Сашка желают получить отдельный номер, так сразу и последовало заманчивое предложение... от ласк парижских "нимф" в этот раз они отказались. Помылись вволю, попили молодого вина, посмотрели на Сену, поспрашивали у рыбаков с удочками окупировавших борт плавучей бани, что и как здесь клюет.
После трех дней отдыха они приступили к "делу", ради которого и проделали столь необычное путешествие. Фигнер где-то раздобыл плохонькую карту города, все же лучше чем ничего, и принялся отмечать возможные места, где с разной вероятностью можно было встретить "Его". По имени, фамилии, и даже по прозвищу императора Франции они еще в дороге условились не упоминать никогда в деловых разговорах, мало ли кто из местных случайно подслушает. Говорили всегда или "Он", или "Наш", сторонний человек вряд ли поймет о ком конкретно идет речь. Лист бумаги потихоньку заполнялся различными квадратиками, прямоугольниками и стрелками, привычкой рисовать схемы капитан видимо заразился от своего напарника. Лувр, Мальмезон, Тюильри, Фонтенбло, Елисейский дворец, улица Шантерейн, где до сих пор в некоторых домах проживают многочисленные родственники и земляки "корсиканца", и еще, и еще... мест, где в теории можно застать императора в Париже и его окрестностях немало.
-Не то брат, все не то..., к лешему сии дворцы. Я слово Барклаю дал, что никто из родни "Его" от наших с тобой рук не пострадает... -процедил сквозь зубы склонившийся над планом города Самойлович, -Ловить этого черта надобно или в пути, или в разных присутственных местах. Должен же "Он" появляться в посольствах, Главном Штабе, министерствах, Военной школе, да и в Опере хоть изредка?
-А если... -попытался было спросить Сашка но напарник его тотчас упредил ответом.
-Охранников, прислугу, военный конвой, чиновников — ради бога, за этих нам ничего государь не скажет. А ежели часом отправим на небеса заодно с "Ним" еще и кого из маршалов или генералов, так только дополнительная благодарность выйдет.
На практике все оказалось намного сложнее, так почти все перечисленные дворцы, дома и резиденции императора хорошо охранялись. Собственно на эти задачи и "тратилась" почти вся более-менее квалифицированная парижская агентура Фуше, поскольку об условии поставленном Александром Первым Барклаю французы не знали. Всех лиц, кто имел хоть косвенный "доступ к телу" тщательно проверяли до седьмого колена и держали под неусыпным наблюдением, плюс сами соглядатаи следили еще и друг за другом. Поэтому попасть хоть в одно из вышеперечисленных мест без длительной подготовки и наличия связей среди ближнего окружения Наполеона было абсолютно нереально. Пока об этом обстоятельстве неопытные террористы еще не знали, на начальном этапе операции Фигнер мыслил порой категориями 1800-го года, когда первого консула можно было запросто застать гуляющим на бульваре. Все эти скучные, но столь важные технические детали им еще предстоит выяснить, осознать и "принять к сведению", на это занятие уйдут как минимум две недели из оставшегося скудного запаса времени. Механизм подготовки к войне уже давно запущен и до июня 1812 года остались считанные месяцы.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
