"Здесь Куагар. Потому что он не менее любопытен, чем ты. И потом, не забывай, что Игровые миры изобрел все же он. И за случившееся на Текире ответственность несет тоже он".
"Здесь Миованна. Он, не он — что с того? Рано или поздно кто-нибудь все равно бы сообразил. Подумаешь, гений! А в социомоделировании он и рядом со мной не стоит..."
"Здесь Куагар. Ты несправедлива, Мио".
"Здесь Миованна. Я вполне справедлива! Но я не могу работать с такими... такими... неграмотными, но наглыми мальчишками, хамящими по каждому поводу! А вы, вместо того, чтобы его приструнить или хотя бы на Джа воздействовать, его защищаете! Перестройка планетарных скреп — я, формирование новых климатических структур — я, социомоделирование на Восточном континенте — и то я! У меня пятнадцать точек концентрации сознания перманентно работают, ум за разум уже заходит, и хоть бы кто каплю сочувствия проявил!"
"Здесь Куагар. Мне казалось, что мы с Веороном тоже входим в Текирскую рабочую группу и в коррекции участвуем ничуть не меньше твоего. Да и Джа с Майей на Западном континенте тоже пашут, как проклятые. Даже Камилл и тот бурчит, но помогает. Я ошибался? Кстати, если бы не, как ты выражаешься, наглый мальчишка, на Востоке давно тотальный коллапс наступил бы. Даже ты это признавала не так давно".
"Здесь Миованна. Какие же вы все занудные!.."
"Здесь Веорон. Да и ты — тоже. Чего привязалась к парню? Он работает, как умеет. Не забывай, что он еще из пеленок только-только выбрался, и возможности у него не те, что у нас, да и кругозор поменьше. Ты бы остыла, прежде чем крови требовать".
"Здесь Куагар. Верно, Мио. Чего ты раздухарилась? Если думаешь, что его нужно убрать с планеты, давай обсудим идею спокойно. Тоже мне — повод для скандала!"
Испепеляющий взгляд исподлобья, вертикальные змеиные зрачки во мраке, едва слышное шипение — и рыжая белка, увлеченно грызущая лесной орех.
"Здесь Миованна. Извините, мальчики. Всё. Уже успокоилась. Давайте-ка сначала. Итак, на мой взгляд, ситуация на Западном материке выходит из-под контроля. Неконтролируемая хаотизация грозит пойти лавиной в любой момент. Вношу предложение: нужно приступать к контролируемой хаотизации как можно быстрее..."
"Джао в канале. Привет всем. Вы галдите так, что на пол-Вселенной слышно. Если ругаетесь, так хоть двери прикрывайте поплотнее, чтобы у других уши не болели".
"Здесь Веорон. Здравствуй, Джа. Что еще скажешь плохого?"
"Здесь Джао. Мио..."
"Здесь Миованна. Джа, умоляю, не надо в тысячный раз повторять одно и то же. Я твои аргументы уже наизусть знаю".
"Здесь Джао. И не подумаю. Я ведь уже говорил, что по поводу первой части у нас расхождений нет. Неконтролируемая хаотизация на Западном континенте действительно может начаться в любой момент. У меня только одно замечание по второму положению. Мио, ты вообще представляешь себе, что такое хаос в обществе по предлагаемой тобой схеме?"
"Здесь Миованна. Джа, я сделала не меньше площадок, чем ты. Уверяю, я прекрасно знаю, о чем речь".
"Здесь Джао. Абстрактно — не сомневаюсь. И коэффициент сокращения популяции ты тоже держишь в нулевом кольце памяти".
"Здесь Миованна. Разумеется".
"Здесь Джао. И ни на какие мысли он тебя не наводит?"
"Здесь Миованна. А должен?"
"Здесь Куагар. Можно пояснить для дилетантов, какой он в нашем сценарии? Я как-то ни разу не интересовался".
"Здесь Джао. От ноль шестидесяти двух до ноль восьмидесяти четырех".
Изумленно распахнутые глаза, подламывающиеся ножки стула, челюсть черепа, со стуком падающая на пол.
"Здесь Миованна. Вот не надо здесь пантомимы, пожалуйста! У неконтролируемой хаотизации коэффициент ноль девяносто один... если не девяносто пять".
"Здесь Веорон. А ты действительно не шутишь, Мио. Ты на полном серьезе готова истребить до семи восьмых популяции, только чтобы стереть точки принуждения, оставшиеся от старой Игры?"
"Здесь Миованна. В оптимальном варианте, на который я надеюсь — ноль шестьдесят два".
"Здесь Джао. Иными словами, двое из трех умрут весьма неприятной смертью — голодной, насильственной, от эпидемий и так далее".
"Здесь Миованна. Джа, ты думаешь, мне приятно в роли мясника выступать? Ты все расчеты знаешь и ни к одному не смог придраться с математической точки зрения. Ну да, мне их тоже жалко — но я знаю, что если не вмешаемся радикально, погибнет куда больше".
"Здесь Джао. Мио, можно, я сделаю тебе комплимент? Ты великолепный Конструктор и даже лучше меня разбираешься в социомоделировании".
"Здесь Миованна. А ты считаешь, что лучше меня разбираешься в психологических манипуляциях? Предполагается, что здесь я должна растаять и кинуться тебе на шею?"
"Здесь Джао. Нет. Просто хотелось бы указать, что все хорошие Конструкторы — и я не исключение — страдают скверным профессиональным заболеванием. Мы хорошо оперируем сухими цифрами, но как-то забываем, что за математическим аппаратом социомоделирования стоят биоформы — живые, думающие, чувствующие. Что наши решения зачастую означают для них страдания и смерть".
"Здесь Куагар. Джа, ты на редкость пафосен и убедителен. Я сейчас расплачусь. Конкретные предложения есть?"
"Здесь Джао. Есть, и вы их знаете. Дайте Тилосу шанс".
"Здесь Миованна. Ну да, ну да. Уговорить тарсаков и гуланов заняться чем-то поинтереснее резни северян. А северян — чем-то более производительным, чем священная война против Юга. Джа, Тилос — многообещающий юноша, но сейчас он не более, чем человек. А в статистике масс одиночка погоды не делает. Да ты сам все знаешь, что я тебе рассказываю?"
"Здесь Джао. И тем не менее. Мальчик знает местный социум куда лучше нас. У него ограниченные возможности, но иногда игольные уколы позволяют достичь куда большего, чем удары дубиной наотмашь".
"Здесь Миованна. К-со! Тьфу, я уже заразилась от вас местными лексемами. Джа, неконтролируемый хаос наступит максимум через планетарный год. Чтобы его избежать, контролируемый вариант нужно запускать максимум через половину планетарного года. Расчеты еще раз показать? Или ты в них сомневаешься?"
"Здесь Джао. Спасибо, они у меня есть, а сомнений нет. Хорошо, давай так. Мы даем Тилосу полгода, потом действуем по обстоятельствам. Согласна? А я тебя поцелую".
"Здесь Миованна. Ох... Джа, что угодно, лишь бы твоего занудства больше не слышать. Половина планетарного года. Максимум. Доволен?"
"Здесь Джао. Просто счастлив. И у меня еще одно предложение. Мио, ты ведь ни разу в Игре не участвовала?"
"Здесь Миованна. У меня и без нее забот хватает".
"Здесь Джао. В таком случае я знаю, как ты можешь взглянуть на ситуацию с иной точки зрения. Хочешь приобрести полезный опыт ценой минимальных затрат?.."
Элиза проснулась мгновенно, как умела просыпаться в трущобах, но несколько мгновений лежала неподвижно, с закрытыми глазами. Чужой палец снова легонько постучал ее по носу, и голос Тилоса произнес:
— Просыпайся. Время.
Элиза откинула простыню и резко села на кровати. Тело чувствовалось гибким и послушным, радостно откликаясь на движение. В глубине сердца пряталось неясное ожидание чего-то хорошего. В окно снова били косые лучи солнца — судя по всему, до заката оставалось не так и много. Она повернула голову и обмерла.
Рядом с кроватью стоял чернобородый горбоносый человек. Родовые знаки на халтоне отсутствовали, но манера держаться, богатая одежда и запах благовоний однозначно указывали на знатное происхождение. Элиза соскользнула с кровати и склонилась в глубоком поклоне:
— Приветствую момбацу сана...
— Не узнала, — широко ухмыльнулся человек. — Эх, ты, засоня. Там на столе чашка с водой, на кровати — платье. Давай, умойся и переоденься. Пора выходить.
Элиза, разинув рот, смотрела на него. Действительно, перед ней стоял Тилос, тот Тилос, которого ранее она видела лишь в нищенском одеянии, с прямым носом и безбородым. Если бы не светлая северная кожа, она точно спутала бы его с настоящим гуланом, может даже с Повелителем Ветра. На улице она не усомнилась бы, что имеет дело с богатеем, у которого не грех и кошель срезать. Она молча кивнула и принялась стягивать рубаху, но замерла. При своих она привыкла переодеваться и даже сидеть нагишом по дневной жаре, но Тилос — чужак. И мужчина. И выходить он явно не собирался. Поколебавшись, она мысленно пожала плечами и сбросила рубаху и штаны, оставшись голой. Тилос даже и не подумал отвести взгляд. Однако мужской интерес в его глазах совершенно отсутствовал, словно он наблюдал за овцой на рынке. Либо он импотент, либо она сама... Вторая мысль показалась до того обидной, что додумывать ее девочка не стала.
Богатое платье в давно забытом северном стиле оказалось страшно неудобным. Оно давило, кажется, везде, где только возможно. Каждый шаг давался с заметным трудом, горячий вечерний воздух не проходил в грудь. Заметив ее затруднения, Тилос зашел за спину и что-то там сделал с застежками. Стало немного полегче.
— Терпи, красавица, — усмехнулся Тилос. — То ли еще с тобой случится! Думаешь, легко выглядеть любовницей богатея?
— Твоей, что ли? — фыркнула Элиза. — Да ни в жисть, даже и не надейся.
— И не надеюсь, — притворно-грустно согласился Тилос. — Куда мне, старику, супротив молодых да ранних. Постой спокойно, надо с волосами разобраться.
Элиза покорно застыла на месте. Старик? Ему на вид лет двадцать пять-тридцать. Не молодой, да, но она знавала и повес, в свои дряхлые сорок с лишним пускающихся по веселым домам во все тяжкие...
Какое-то время Тилос возился с ее волосами, сноровисто укладывая их в прическу. Закончив, он достал из небольшой плоской коробки какие-то краски, кисточки и долго мазал по ее лицу. Наконец, он пристроил на место женскую ареску — синюю с золотыми нитями.
— Вот так, — наконец удовлетворенно сказал он. — Хочешь на себя взглянуть?
Не дожидаясь ответа, он сунул невесть откуда взявшееся бронзовое зеркало. На всякий случай презрительно скривившись, Элиза взглянула в него — и обмерла.
Вместо трущобной оборвашки с вечно голодным взглядом на нее глядела чуть ли не дочь Великого Скотовода. Довольно смазливое в полумраке хижины личико обрамляли рыже-русые пряди волос, оттененные темно-синими с золотым фестонами нитями арески. Алые губы чуть приоткрывали два ровных ряда зубов, подведенные тенями глаза удивленно взирали на мир из-под густых темных ресниц. Платье, увешанное какими-то пышными тряпками, скрывало костлявую фигуру. Какое-то время Элиза не могла оторваться от разглядывания себя, но потом, опомнившись, сердито сунула зеркало назад.
— Понравилось! — довольно ухмыльнулся Тилос. — Скажи спасибо Мире, она у нас специалист по гриму. Вот что с пальцами твоими делать?..
Он ловко сдернул повязку с кисти Элизы. Боли не чувствовалось совсем, только слегка чесалась кожа на костяшках, но черно-синие разводы никуда не делись.
— Н-да... — пробормотал Тилос. — Выглядит страшненько. Перчатки бы тебе, но ведь не принято в здешних местах... Ну ничего. У гуланов благовоспитанной женщине полагается руки держать в складках материи, вот так, — он показал — как, — и пальчики твои скрыты от публики. А есть постарайся левой рукой. Так, теперь к делу. Сейчас, красавица ты моя Наседка, нам предстоит следующее. Мы вместе добираемся до дворца Великого Скотовода...
— Куда? — не сдержалась Элиза. — Во дворец? А нас пустят?
— Пустят, — нетерпеливо отмахнулся Тилос. — Кстати, очень прошу: засунь свои воровские привычки куда подальше. Руку тебе за украденную мелочь рубить не станут, но из дворца вышвырнут. Тогда плакали твои денежки, обещаю. И не строй иллюзий — обязательно заметят, там прислуга натасканная. Итак, добираемся до дворца. Там ты какое-то время изображаешь мою малолетнюю подружку, потом я недолго совещаюсь с группой надутых уродов, затем мы чинно, под ручку, выходим из дворца, возвращаемся сюда, рассчитываемся и так далее. План ясен?
Сбитая с толку Элиза лишь кивнула. Во дворец? Да кто же такой Тилос, что сначала раба изображает, а потом вот так запросто во дворец пройти может? А вдруг Великий Скотовод сейчас там, собственной персоной? Вот бы хоть глазком...
— И еще, пташка моя, — вкрадчиво проговорил Тилос. — Как-то неудобно тебя при людях Наседкой называть. Как твое имя? — Его голос, внезапно заледеневший, хлестнул по ушам словно зимний ветер.
— Элиза... — машинально проговорила девушка и тут же выругала себя за длинный язык. Впрочем... почему-то не ответить или солгать она бы не сумела.
Тилос на мгновение застыл, глядя на девушку странным взглядом.
— Элиза! Как давно... — Пробормотал он, но тут же осекся и кашлянул. — Ладно, пошли.
Мясной базар встретил их вонью разлагающегося мяса и потных человеческих тел. Пока Тилос искал наемный паланкин, оставшаяся у входа Элиза успела отшить по крайней мере двоих ухажеров, по виду из богатых торговцев-гуланов, и дать по шее пацаненку, попытавшемуся сорвать с ее головы ареску. Не ожидая подвоха, она почти упустила его, но успела ухватить за волосы. Пацаненок попытался заверещать, но наткнулся на бешеный взгляд в упор и сник. Пожалев, что под рукой нет хотя бы завалящего ножа, Элиза отобрала злосчастный головной убор и дала воришке сильного тычка, сопроводив несколькими словами на трущобном языке. Тот мгновенно растворился в толпе. Тяжело дыша от злости, Элиза пристроила ареску обратно на голову и начала поправлять волосы, но тут появился паланкин, и Тилос, высунувшись из-за занавесок, поманил ее.
— Тяжко по другую сторону баррикад, верно? — весело спросил он, когда паланкин, покачиваясь, поплыл по улицам города. — Раньше ты грабила, вот теперь тебя грабят...
Элиза, не ответив, надулась.
Путь до дворца занял немного времени. Стража у внешней дворцовой ограды упорно не хотела пускать паланкин внутрь. Потом подошел высокий иссиня-черный сапсап с искрящимися бриллиантами пальцами, заглянул внутрь, почтительно поклонился Тилосу, внимательно осмотрел Элизу, и стража нехотя раздвинула длинные копья. Носильщики не спеша протрусили внутрь, и тут же упал скоротечный закат.
Когда паланкин, наконец, добрался до входа, небо уже сияло сгустками звезд. На западе еще играли краски уходящего дня, а на востоке разгоралось зарево, предвещая восход Огненного Пруда. Заметно посвежело.
Тилос выбрался из паланкина, помог спуститься неловкой в своем платье Элизе и расплатился с носильщиками.
— Запомни, как этот гроб выглядит, — заметил он. — Обратно на нем же отправимся, им заплачено ждать до полуночи. Ну, милая, давай, изображай...
Он шутливо хлопнул ее по затылку и подставил согнутый кренделем локоть. В другой раз Элиза не преминула бы обидеться, но сейчас она ошарашено рассматривала вблизи настоящий дворец Великого Скотовода, и сил ни на что другое не оставалось. Вспомнив, как шалавы из борделей таскались с клиентами, она продела свою руку в руку Тилоса, не переставая озираться.
А посмотреть имелось на что.
Огромные минареты дворца, казалось, сияли собственным светом в наступившем сумраке. Тут и там горели филигранные масляные светильники из начищенных меди и серебра, соперничая своим светом с редкими еще звездами, подсвечивая фонтаны, высокие стрельчатые арки, играя отблесками на золотых куполах. Вокруг выложенных камнем дорожек, где прогуливались редкие прохожие в одеждах с богатыми вышивками, шумели рощицы из непонятных в темноте кустарников и деревьев, меж них прятались смутно-белые беседки. Далеко внизу поблескивали фонари, отражающиеся в водах благословенного Кронга. Чуть слышно доносились переборы струн гайнуров и мандолин, грустно пела флейта. Музыке вторили сладкоголосые соловьи. Заметно посвежевший вечерний воздух — еще немного, и по коже начнет пробегать озноб — наполняли чудесные запахи цветов и благовоний. Сказочный вечер вступил в свои права.
