Вселенная шай-ти: часть 3

— Разве это не основа основ нашего мира?

— А ты-то как думаешь?

Ашай молчал долго-долго, Соня даже испугаться успела, но объятье Ашая вокруг ее плеч не ослабевало, и она незаметно для себя успокоилась. Неожиданно пришла мысль, что страшное осталось позади, сейчас уже не повернуть назад, что бы не говорила Атли-э.

— Как я думаю, ты и сама знаешь. Доброго дня, — Ашай чуть склонил голову, прощаясь, — и отвернулся от когда-то родного дома, направившись к ти-ди, так и не спустив Соню с рук. Девочка поверх его плеча взглянула на шокированную Атли-э и довольно улыбнулась. Та выглядела так, словно ее ударили.

— Ашай!

— Я не откажусь от собственного выбора, махара. Даже если ты считаешь его сказкой, а мой свет недостойным твоего гостеприимства.

— Ашай, немедленно вернись!

— Никак не могу. Мы прошли границу, и сквозь нее меня провела Соня. У моей семьи больше нет власти надо мной, — усмехнулся Ашай. — А с моим светом, боюсь, договориться не выйдет, не так ли, Соня?

— Абсолютно точно не выйдет, — согласилась Соня, сползая с рук и забираясь в 'пчелу'. У нее было потрясающе хорошее настроение, с души словно камень свалился. — Ты мой. А еще я хочу есть и домой. И спать. Можно в произвольном варианте. Оно реализуемо?

— Безусловно, — Ашай устроился за приборной панелью, заменяющей здесь руль, и мягким перебором — почти как на пианино играть — активировал системы. Мотор мерно и довольно заурчал. — Любое твое желание — закон.

Соня спиной чувствовала пытающиеся прожечь в ней дыру взгляды родителей Ашая и очень старалась не рассмеяться.

День определенно удался.

* * *

Соня ходила по дому — квартирой это огромное пространство с зимним садом не назвать — и рассматривала все, что на глаза и под руку попадалось. Прикасалась к вещам, проводила рукой по стенам, заглядывала в ящики, считала ступеньки лестницы на второй, спальный, ярус, изучала вышивку на покрывалах и упорно молчала. Граф, заглянувший буквально на минутку, назвал ее своей родственницей на двух ногах и опять умчался куда-то по своим делам. Соня даже слова в ответ сказать не успела — только вздохнула и принялась спускаться вниз, на кухню.

Ашай следил за ее действиями тревожно нахмурившись, пытаясь понять, что именно смутило Соню в квартире, а потом неожиданно предложил:

— Если хочешь, мы можем переоборудовать одну из комнат.

— Что? — вынырнула из мыслей Соня, так и не поняв до конца смысла предложения. — Зачем?

— Тебе стало... неудобно в спальне. Не стоит стесняться, если тебе нужна отдельная комната, то...

Соню обожгло обидой.

— ... тебе нужно было лишь попросить... — Ашай замолк на половине предложения, разом забыв все, что хотел сказать. — Соня?

— Я... мешаю?

— Нет. Никогда, — уверенно ответил шай-ти. — Мне показалось, это я тебе мешаю, мой свет. И заставляю чувствовать себя некомфортно...

Ашай нахмурился, вслушавшись в Сонины эмоции.

— Я ошибся?

Соня кивнула: ошибся. Она не хотела ничего менять — привыкла за время пути, что он рядом с ней спит, к звуку чужого дыхания. Без Ашая ей теперь совсем не спалось.

— Я понял, — спрятав лицо в ладонях, тяжело вздохнул Ашай. — Извини.

— Все нормально, — Соня, к собственному удивлению, нашла в себе силы улыбнуться: проехали и забыли, — Я не обижена. Уже — нет.

Ашай решил не спорить, и Соня ему за это была искренне благодарна. Однако вслух уточнила:

— Значит, решили — спим как привыкли.

Соня задержалась взглядом на стене-витраже, разделяющим кухню с гостиной: сломанный калейдоскоп, а не витраж... Гении кубизма записали бы мастера, создавшего сие произведение, к себе в клуб и никогда бы оттуда не выпустили. Но на полу разноцветные блики смотрелись очень красиво.

— Кстати, раз уж мы начали обсуждать важные вопросы — где мне лучше ничего не трогать?

— Соня...

— Да нет, ты не понял! — перебила она его. — Своя территория должна существовать у любого. Ну, или зона, называй как хочешь. У меня, например, дома была своя беседка с игрушками. И все знали, что там ничего нельзя трогать, и убиралась я сама. Это, — Соня пощелкала пальцами, пытаясь подобрать определение, — что-то вроде места, чтобы подумать или поработать?

— Но зачем такие сложности, мой свет?

— А вдруг у тебя будут бумаги важные лежать на столе, а я их куда-то переложу и забуду?

В московской квартире — маленькой, это не дача с огромными пространствами — у нее места своего не было. Соня жила сразу во всех комнатах, что безумно раздражало. Все — мама, папа, бабушка — вечно прибирались и в процессе перекладывали, прятали, а иногда и выкидывали важные для нее вещи. И ее порядок никогда не считался порядком ни для одного из взрослых.

— Мне будет спокойнее, если в доме будет место, где есть вещи, которые лучше не трогать, — сдалась Соня.

— Но ты не в гостях.

Тут ей стало смешно — скажет тоже, как будто она не знает!

— Считай я, что нахожусь в гостях, сидела бы на диване, пила чай и никуда не ходила, не лезла и не спрашивала, — Ашая почти передернуло от представленной картинки, а Соня, оценив реакцию, продолжила, — Смотри... Вот тебе же не понравится, если Фенх, например, придет и все переставит, как ему хочется и удобно?

— Нет, конечно, я же потом ничего не найду!

— А теперь замени имя 'Фенх' на мое и дай мне ответ. Ашай вскинулся было, чтобы заспорить, но потом застыл и задумался над словами Сони. В конце концов он нашел 'свою' зону:

— У меня есть кабинет. Если тебе так хочется, то вещи, находящиеся там, лучше не трогать и не передвигать. Но смысла я все равно не вижу.

— Через неделю — максимум, две — поймешь, — улыбнулась Соня: теперь он жил не один и к этому тоже необходимо привыкнуть. И ему, и ей.

— Если ты так говоришь, мой свет.

— Угу, говорю. Именно.

Во время разговора они незаметно переместились в кухню. С местной плитой, духовкой и холодильником Соня успела познакомиться еще час назад, а теперь изучала посуду. Сейчас она крутила в руках большую круглую чашу, сделанную из толстого прозрачного стекла, и в ее душе росла уверенность: не ваза это, совсем не ваза, хотя и похожа.

— Она для готовки, — поймав заинтересованный взгляд, объяснил Ашай.

— Суп варить или мясо тушить, да?

— Да.

— А если я обожгусь?

— Что ты, мой свет, у нас в доме нет ничего, что способно ее расплавить! — рассмеялся шай-ти. — Стенки всегда будут холодными, даже если внутри кипяток.

— Оно, конечно, удобно, — согласилась Соня, отмечая про себя, что плоское блюдо, стоявшее на правой нижней полке, вполне могло оказаться банальной сковородкой. — Но ты мне лучше объясни, что это такое было в доме твоей махары?

Ашай мгновенно напрягся, помрачнел. Но Соня не жалела о заданном вопросе.

— Что именно ты имеешь в виду? — Ашай аккуратно поставил стеклянный горшок на место, после чего сложил руки на груди: закрылся.

— Почему там было настолько плохо? Словно давило что-то, и сил становилось все меньше с каждым шагом? — упрямо вскинула подбородок Соня.

— Атли-э слишком давно мечтает о том, чтобы я занял место тьмы Тай-до-ко. А ты... одним своим появлением обратила все ее мечты в пыль. Вот она и пыталась заставить тебя отказаться от меня принудительно. Всеми доступными для нее способами.

— Если бы из-за простого недомогания люди лежали и ничего не делали, то давно бы вымерли! — почти зашипела Соня, окинув Ашая подозрительным взглядом. — Надеюсь, ты не думал, что я от тебя откажусь?

— Я... опасался, — признался шай-ти, отводя глаза. — В конце концов, ты имеешь право не хотеть, чтобы я был твоей тьмой.

— Дурак! Да лучше бы ты тогда оставил меня в клетке, если так считаешь! — в голосе у Сони зазвучали слезы. — Зачем забирал тогда, возился...

Соня почувствовала, что еще немного — и она сорвется, наговорит обидного, попытается ударить побольнее. И от этой мысли стало настолько плохо, что она замолчала, повторяя про себя отчаянно: нет, она не заплачет, это просто усталость, слишком много впечатлений, нового и непонятного. Но когда вокруг нее сомкнулись в объятии руки, Соня поняла, что дрожит и все-таки плачет.

— Прости, — тихо попросил Ашай. — Я не думал, что настолько важен тебе...

Сил произнести сейчас хоть слово у Сони не было, и она молчала.

— У нас связь света и тьмы нужна тьме больше, чем свету. Я не понял, что для тебя она звучит иначе: так же, как и для меня. Соня?

— Дурак.

— Ты повторяешься, — мягко указал Ашай.

— Все равно, — уткнулась лбом в живот шай-ти Соня. — Ты же эмпат, слышать должен, что... я без тебя уже не могу. Совсем не могу.

— У тебя очень яркие эмоции. И их непривычно много, — крепче обнял девочку шай-ти. — У меня не всегда получается разобраться в их причинах.

— Путаю я тебя, да?

— Временами, — согласился Ашай.

— Почему было настолько важно представить меня твоей махаре именно там, а не у нас? — продолжила прерванный разговор Соня.

— Считай это традицией. Да и границу пришлось в итоге чинить не нам.

— Границу? — не поняла Соня.

— Ну да.

— Что такое граница?

Ашай удивленно на нее посмотрел, а потом фыркнул.

— Ты так хорошо держишься, мой свет, что я уже начал забывать, что тебе все в новинку. И что наши прописные истины тебе знать неоткуда.

— Эм...

— Я тебе сейчас все объясню, только, может, на балконе посидим? Стоять себе самим памятниками, выражаясь твоим языком, не очень-то удобно. А разговор предстоит длинный.

Соня согласно кивает: мудрое предложение. Тем более, что их балкон был вовсе даже не балконом, а оранжерей. При осмотре квартиры Соня успела найти низкий резной диван с подушками и такой же столик, скрытые за цветами в горшках, а еще — небольшой фонтан.

Здесь они и устроились: Соня подобрала под себя ноги, а Ашай, удовлетворенно застонав, растянулся на пестром покрывале во весь свой немаленький рост.

— И прежде чем начнется серьезный разговор, сообщаю, что обед сегодня готовлю я, — произнесла внезапно Соня.

— Мой свет, ты не обязана...

— Но я хочу.

Ашай слушал ее уверенность, задумчиво глядя в потолок, а потом кивнул, улыбнувшись светло и радостно.

— Но я тебе помогу, хорошо?

— Можешь разговором развлечь, — предложила девочка, — если силы будут. Или просто рядом посидеть и поподсказывать, что и где лежит и какие продукты и для чего используются. Я хоть и многое запомнила, но далеко не все.

— Договорились.

Ашай молчал минут десять: Соня не торопила его, понимая, что ему надо собраться с мыслями. Вместо этого она начала складывать из захваченных с кухни фруктов башню, прикидывая какое цветовое сочетание будет лучше — фиолетовые груши с малиновыми яблоками или желтый виноград с зеленым баклажаном?

— Из того, что ты не слышишь и только предполагаешь, что это такое, я делаю вывод, что подобного дара лишена вся твоя цивилизация? Я прав?

— Можно и так сказать, — оторвалась от своего занятия Соня. — У нас об эмпатии можно прочитать только в сказках.

— Ммм?

— Эмпатия — это умение чувствовать или видеть чужие эмоции. И в действительности люди ей не владеют.

-Ты так думаешь, или озвучиваешь научный факт?

— Думаю, — призналась Соня. — Но и наукой эта способность не зафиксирована. Разве что... Бывает, когда человек очень-очень тебе близок и дорог, ты можешь почувствовать, если с ним что-то плохое случилось. Даже если между вами тысячи километров.

— Значит, какие-то зачатки у твоей расы есть, как я и думал, — удовлетворенно заключил Ашай. — Это хорошо.

— Почему?

— Потому что если бы было иначе, то границу в доме моей махары ты даже не почувствовала. Тебе бы просто стало плохо, на ровном месте. Неуютно. А объяснить, и уж тем более, что-либо сделать с ней, ты не смогла бы.

Против воли вернулась память о пережитом дне. Махара была права лишь в одном: он бы сумел сам провести Соню за собой и представить, как должно, — только потом бы слег дней на десять, если не больше. И Фенх бы орал сначала на него, потом на Соню, а затем заявился бы на правах лекаря в дом Ли и высказал его родителям все, что он о них думает. На эмоциях он и не на такое вытворял. Но так — уже не стало. И там, в бывшем родном доме, ему не пришлось вести их обоих на одном себе — Соня пошла сама, не отступив ни разу, и сказала все верно.

— Это ты про ощущение вязкости и лишних пятидесяти килограмм на руках и ногах? — вспомнила Соня.

— Оно для тебя так выглядит? — приоткрыв правый глаз, Ашай внимательно осмотрел Соню с макушки до пяток. — Я бы скорее описал границу как метр сжатого горячего воздуха между холодными потоками. Предметы, находящиеся за ней, всегда не совсем четкие, словно размытые. Побочный эффект, если граница проходит по саду, а не стенам.

— Стоп, — пытаясь свести озвученное в одну картинку и ухватить мелькнувшую на этом фоне мысль, остановила Ашая Соня. — Стоп-стоп-стоп... Ты хочешь сказать, что подобная граница есть в каждом доме?! И у нас?!

— Именно. Но наша граница для тебя иначе чувствуется. Может быть, как прикосновение легкой скользящей ткани? Я не уверен.

— Как теплое одеяло, — удивленно подтвердила Соня. — Когда я зашла в дом, мне показалось, что меня завернули в теплое одеяло... И здесь безопасно.

— Да.

— Выражение 'мой дом — моя крепость' только что обрело для меня новый смысл, — заключила Соня, думая, что она живет в безмерно странном мире. И дальше он будет еще странней. — А если границы нет? Тогда что?

Ашай вздохнул, перевернулся набок и подгреб к себе девочку. Соня коротко вскрикнула от неожиданности, недовольно засопела, а потом расслабилась и сползла ниже.

— И все-таки? — Это плохо, мой свет. В такой дом может зайти кто угодно с недобрыми намерениями. Болезнь, несчастье и горе, тяжелая утрата — от них почти не будет защиты, — ответил Ашай. — Свет моего деда выросла в доме без границы. Она... у нее долгое время было очень слабое здоровье. И после встречи с дедом — тоже.

— То, что ты сказал, звучит как суеверие. — Соня вспомнились рассыпанная соль, черные кошки и проходы под лестницами, но мысль, что все не так просто, исчезать никуда не собиралась. — Но человек же болеет от вирусов, усталости, а несчастья — просто случайности и стечения обстоятельств... — Или ты имеешь в виду что-то другое, да?

— Да. Есть, конечно, и вирусы, и генетические болезни, и последствия собственных не-действий, но есть и другое. Как Темные дни, когда мы не выходим без веской причины за порог своих домов, — попытался объяснить Тай-до-рю Соне. — Это другая, более тонкая грань мира, которую далеко не всегда получается увидеть. Но она существует.

Ашай замолк, зарываясь пальцами в мягкие Сонины волосы и словно бы что-то сопоставляя.

— Ты знаешь, о чем я говорю, мой свет. Иначе не передергивалась бы на ровном месте, как будто до тебя кто-то дотронулся. И не всматривалась бы в темноту каюты, ожидая не то нападения, не то удара. Я видел, еще на корабле.

— А на сквозняк или нервное ты мое поведение почему не списываешь? — спросила Соня.