Живая душа. Книга 1

Спустя пару-тройку часов пришлось снова сидеть в фургоне, сменилось 'дорожное покрытие', и мы попрятались, чтобы не глотать пыль. Я вспомнила, как устраивались в кузове бортовой машины мои студенты-туристы, расстелила на полу попоны с сидений, махнула спутнице 'делай, как я' и растянулась у её ног. Затем постаралась расслабить все мышцы, двигаясь вместе с этой шайтан-арбой и едва не задремала. А вскоре и подвинулась, когда рядом распласталась моя спутница. Она поворчала, покряхтела и мгновенно уснула. Перезагрузка системы, что вы хотите.

* * *

Поздним вечером мы прибыли в сонный городишко с блеклым именем Срединный. Фургон медленно протарахтел по самой настоящей брусчатке и встал у широко распахнутых ворот. Сразу видно, подчинённых господина Наварга тут очень хорошо знали и отчаянно боялись. Ничего удивительного, на месте хозяина я бы тоже боялась тех, кто способен выбить из врага душу одним ударом.

— Девчонку и старуху поселишь вместе, обеих отмыть, ужин им в комнаты, нам накроешь в общем зале, — отрывисто распорядился старший.

— Господин Наварг тоже здесь, мой господин? — осведомилась Муниса.

Второй номер резко обернулся в её сторону:

— Ты постараешься в дальнейшем вести себя незаметно, старуха.

С чего бы такая прыть? Как жрать наши пироги, так он первый, а по-простому слова сказать религия не позволяет? Ну и урод!

А первый номер добавил:

— И ты воздержишься от ненужных вопросов.

Муниса стремительно присела в поклоне, а у меня заледенело в груди, куда это я потащила бедную женщину?!

Эх, семь бед, один ответ!

Я не менее стремительно шагнула вперёд и оттолкнула второго охранника от испуганной женщины, закрыв её собственным телом. Мужик уставился на меня нехорошим взглядом и потянулся к плётке на поясе.

— Я научу тебя вежливости, просторождённая.

— Попробуй... — просипела я непослушными голосовыми связками.

Мужик попятился точь-в-точь как покойный Марис, попытался нашарить рукой рукоять меча, но поздно. С протестующим шипением клинок стремительно вылетел из ножен и замер на уровне глаз. Острие короткого меча недвусмысленно подрагивало аккурат напротив правого глаза хозяина. Я обалдела! Клинок висел в воздухе, как в знаменитых китайских боевичках про магов и великих воинов!

— Неплохо, девочка, — сзади раздался знакомый голос.

Извольте видеть, дорогие зрители, это никто иной, как господин Наварг, какая встреча! Он лениво цедит слова, прислонившись к косяку двери. Второй обернулся и его прямой меч с лязгом рухнул на каменный пол и как только не сломался. Я торопливо преклонила колено, а Муниса снова присела в подобии реверанса.

— Значит, говорить ты всё-таки можешь, — прищурился мой новый хозяин.

— И всегда могла, господин Наварг.

— Почему скрывала?

— Это долгая история, мой господин.

— Я не тороплюсь. Говори.

— Здесь и сейчас?

Господин маг оглядел замерших слуг и чету хозяев, удостоил благосклонным вниманием даже поварят, поспешно скрывшихся в коридоре и уставился на меня.

— Ты права, пожалуй. Здесь не стоит, а вот насчёт сейчас мы решим так: ты моешься, ужинаешь и находишь меня.

Он оборвал речь и вышел вон, а я схватилась за горло, внятная речь давалась с большим трудом. Муниса мгновенно отмерла, подхватила меня под руку и потащила прямиком к бледному, как стенка, хозяину отеля.

— Сюда, госпожа, — прокаркал бледный мужик, и мы покинули поле боя.

Помывка прошла стремительно, правда, переодеться мне было не во что, пришлось ждать, пока слуги притащат платье с плеча младшей хозяйской дочери. Вычистить мой дорожный наряд обещались к завтрему, затем хозяйка харчевни лично принесла нам ужин в комнату. И самое интересное, у двери на страже встал незнакомый тип в чёрном, а прежние наши сопровождающие куда-то делись.

Муниса подавленно молчала, я тоже не торопилась беседовать, мне было о чём подумать, а думала я о случившемся ранее. Хорошо, с летающими железками всё понятно, это я едва не убила Мариса теми клятыми вилами. Но куда делись следы от воткнувшихся в дерево толстых зубьев? И это бы ничего, но как мне удалось выдернуть у чёрного его оружие? Ножны даже не шелохнулись, а металл среагировал, как живой. Посттравматическая немота прошла от всего лишь небольшой встряски. Почему сейчас? Ведь случались и более напряжённые моменты в прежней жизни месячной давности, достаточно вспомнить издевательства кухарки. Так почему сейчас, а не тогда, когда боль и ненависть, казалось, кипели в крови? Не сдержав стона, я прикрыла глаза, и тут же невольная спутница накрыла мою руку тёплой ладонью.

— Не стоит жалеть о сделанном, — прошептала она, — как случилось, что ты заговорила, детка?

— Я за тебя испугалась, — голос пока не восстановился, это не скорое дело.

— Ты бы видела себя... — Муниса передёрнула плечами.

Я пошептала ей на ухо:

— Поговорим позже.

Она покивала и громким, размеренным голосом продолжила:

— Ты мало ешь, детка, вот ещё кусочек ветчины. Осилишь?

Осилю, куда я денусь, ибо силы мне явно понадобятся.

... Едва поднос отправился на кухню, я нехотя встала из-за стола, ныне надлежит мне идти на ковёр к господину Наваргу. Идти не хочется, но кто тут интересуется моими желаниями? Решено, надо собраться с силами и... Муниса задержала меня уже у двери.

— Подожди, детка, я тебя причешу. Для традиционной причёски волосы коротковаты, но коса получится.

Что там у неё получилось, я так и не увидела, зеркал нам с Мунисой не положено. А вот попытка выйти из комнаты не засчитана, охранник в чёрном преградил дорогу, едва я высунула нос за дверь:

— Вернись в комнату.

Ну и рожа у него, слова через губу цедит, левая рука на рукояти кинжала, тёмные глаза угрожающе сощурены. И кинжал необычный, синее марево над рукоятью призывно замигало, я протянула руку и клинок послушно вылетел из ножен! Резко отшатнулась в испуге, но рукоять ткнулась в руку и мне пришлось взять её прямо из воздуха. Хозяин кинжала замер, а затем угрожающе качнулся в мою сторону.

Я выпала из реальности. Отсекая происходящее, сознание заполнила непроницаемая для звуков тишина, а время замедлилось. Я и владелец кинжала заворожённо смотрим на чёрную сталь клинка, она переливается оранжевыми сполохами, далёкое эхо приносит многократно повторяемые, но неразличимые слова... в них чувствуется угроза и обещание. И я уже в который раз ощущаю, как нестерпимо чешется левая щека.

— Экрима! — резкий окрик вырывает меня из транса,

О, чёрт! Забыла совсем, что здешние господа не любят ждать и догонять! Торопливо преклоняю колено, так и не выпустив кинжала из рук. Платье узковато в подоле, так что полноценный поклон не удаётся.

— Встань и следуй за мной! — голос господина Наварга прохладен, но гнева вроде не чувствуется.

Его 'номер' в этой харчевне разительно отличается от нашего, ну ещё бы, владетель здешних земель имеет право на самое лучшее. Не Эрмитаж, понятное дело, но вполне на уровне гостиницы 'три звезды', большое ложе, два кресла, камин, а на полу красивый, но слегка потёртый ковёр, в стороне серебро и стекло накрытого и уже разорённого трапезой стола.

— Насмотрелась? — сам хозяин уже в кресле, потягивает винцо из прозрачного бокала.

Таких бокалов в моей бывшей таверне не было.

— Подойди. Можешь сесть.

Опускаюсь на краешек табурета, спину держим ровно, дыхание спокойное. От всей русской души надеюсь, что выражение отмытого личика вполне верноподданное. Я молчу и смотрю на свои руки, благовоспитанно сложенные в замок.

— Рассказывай.

— С чего прикажете начать, господин Наварг?

— Мой господин.

Мне достаточно короткого взгляда на его шевельнувшиеся руки, чтобы исправиться:

— Прошу прощения, мой господин.

Я набрала в грудь воздуха и начала неспешный рассказ. И, разумеется, говорила чистую правду: как очнулась под телегой, как спасалась от побоища, кто первый меня нашёл... Рассказ затянулся, ибо маг заставлял повторять каждый эпизод по три-четыре раза, выслушивал мои комментарии и ответы, придирался к словам. А уж вопросов он задал, дай бог каждому особисту так работать. Кто был главой каравана? Какого цвета чепраки у конных охранников? Какого плетения были кольчуги? Кто командовал нападением? Где ты очнулась в первый раз? Кто нанёс тебе разноцветную татуировку? В какую сторону завивалась верёвка на твоей шее? Чьи трупы там остались лежать? Разбойничьи? Только ли разбойничьи? Кто твои родители? Откуда ты родом? Кто может подтвердить твой рассказ? Сколько правды в рассказе того смерда, что так быстро расстался с жизнью по приговору моего мага? Что от тебя хотели маги главенствующей церкви? Почему ты молчала? Почему вдруг заговорила?

И снова, и снова, и снова одно и то же по десятому разу!

Во время допроса я на всякий случай не смотрела ему в глаза. Нашла яркое пятно на его наряде, зафиксировала взглядом серебряную пряжку ремня и не сводила с неё глаз.

— Интересный рассказ, — пробормотал господин Наварг, — как ты сказала? Травматическая немота? Пока можешь идти отдыхать.

— Доброй ночи, мой господин.

Он отпустил меня движением кисти. Как на мои глаза, такому нельзя научиться, как нельзя научиться летать. Разве что сорок поколений твоих предков по праву рождения получили не только само право повелевать, но и возможность применить это право. Полагаю, что и специализированное воспитание тут играет не последнюю роль. Одно движение длиннопалой ладони и человеку понятно — его место даже не на коврике у двери, а хорошо если не у помойки. И сразу стало понятно, что для этого господина моя значимость, как индивидуума, никакого значения не имеет, а само существование стоит ровно столько, во сколько господин маг соблаговолит оценить мою никчёмную жизнь. И много чего ещё было сказано слабым движением руки. Я побыстрее ретировалась от греха и практически выпала за дверь, где меня мгновенно перехватил тот самый охранник и не слишком вежливо препроводил к двери в нашу с Мунисой комнату.

Я не стала возмущаться и спорить, ибо смысла не было. Смысл действия обретут не раньше, чем я пойму на какой ступени социальной лестницы мне определили место. Усевшись подле Мунисы, расположившейся почивать, я поднесла палец ко рту, призывая к молчанию. Понятливая компаньонка покивала, но всё же приподнялась на локте, беззвучно вопрошая 'как дела'.

— Всё в порядке, Муниса, наш господин был милостив ко мне.

— Вот и хорошо, детка. Укладывайся, отдохни. Меня предупредили, что выезжаем рано, вскоре после завтрака.

Я склонилась к её уху:

— Сейчас лягу с тобой, надо поговорить. Не исключено, что нас подслушивают, поэтому говорить будем шёпотом.

Она покивала и вслух сказала:

— Ложись, малышка, на тебе лица нет.

У меня теперь много чего нет. Мы разговаривали, шепча слова практически в ухо друг другу. И кое-что интересное я о себе узнала. Оказывается, меня нашёл вовсе не покойный Марис, а принёс пожилой мужчина в чёрном, подобравший несчастную девочку на дороге. Оказывается, я ползла вдоль обочины с упорством маньяка и без остановки плакала. Грязная, опухшая от слез, покрытая поверх грязи ещё и слоем рыжей пыли... Можно представить, как обрадовались хозяева таверны такому подарку! Но тем не менее не добили, отмыли, одели в лохмотья, дали чуток отлежаться и приставили к делу. Собственно, это всё.

Немая, бестолковая, забитая, несчастная девочка, оказавшаяся неожиданно упорной, умной и очень злопамятной. Но сутки назад оказалось, что эта замарашка ещё и может повелевать железом. Оказывается, есть тут такие маги, именуемые повелителями чего-либо, скажем, воздуха. Наличествуют ещё и огненные маги, повелители огня. И повелители воды есть, но этих мало. И совсем редко встречаются повелители металла. И сами маги, как правило, люди подневольные, ибо всем правят и володеют исконные владетели — сыновья и дочери таких же владетелей, вот так! И кстати, повелители камней тоже есть, это всегда мужчины. Существуют маги разума, способные распознать и ложь во всех её проявлениях, и много чего ещё они умеют, наш-то хозяин как раз из таких.

Таким образом, я лицо подневольное, и стало быть, господин Наварг в полном праве меня наказать, убить и ему ничего за это не будет. Здесь никто и не слышал о правах женщин, зато они могут владеть личным имуществом, а также имеют возможность развестись с мужем, если он бесплоден или вообще не способен выполнять супружеский долг. Словом, безраздельной власти мужчины вроде не имеют и слава богу.

И на закуску, почти засыпая, я поняла отчего меня так испугались оба персонажа, то есть дохлый и ныне здравствующий охранник. Серая и невзрачная девочка ни с того ни с сего обзавелась татуировкой на лице, присущей только магам металла. А это разноцветная змея, изображённая в броске на зрителя. Получается, что тату проявляется в момент сильнейших эмоций?

Многое неясно, но для разбора задач, не имеющих решений, время ещё будет, а пока я пожелала Мунисе спокойной ночи и впервые за месяц уснула в тепле и покое.

* * *

... Я проснулась рано. Небольшое окно являло тьму, уже начавшую потихоньку сереть. Рядом спала Муниса и её лицо, белеющее в темноте, казалось смутным пятном. Я замерла на краю ложа, рассматривая частый переплёт окна, ощупью оделась и выскользнула в коридор. Нужный чулан нашёлся сразу справа от двери — привилегия 'господского' этажа, вот спасибо вам большое, что далеко бежать не нужно.

Спать не хочется, поэтому тихонько спускаюсь по лестнице на первый этаж, не навернуться бы со ступеней, выглаженных множеством ног. Главное, ничего не задеть в темноте, тут кругом столы, лавки, деревянные стулья... О, и свет в конце туннеля! Кухня там, что же ещё и пекари суетятся. Точно, как в старой таверне господина Йарина, хлеб ставят в печь в середине ночи, а вынимают рано утром, чтобы успел остыть под полотняными накидками. Запах стоит умопомрачительный!

Осторожно заглядываю в освещённый проём двери, так и есть, хлебы вынуты из форм, накрыты, а кухонные тётки вытянулись на жёстких лавках, отдыхают. Ещё бы не отдыхать, покрутись-ка полночи у горячей плиты, да поворочай чаны с тестом, да вымеси каждый хлебушек. У господина Йарина пекари еле ноги волочили к утру и тоже уходили спать с рассветом.

Тихонько возвращаюсь в темноту коридора, кушать хочется, но беспокоить старух не буду, совесть тоже надо иметь. Прокралась к выходной двери, эх ты... заложена на засов, понятно. Не выйти. Ладно, топаем назад, глаза уже привыкли к темноте, медленно шагаю по лестнице вверх, четырнадцать ступеней скрипят на разные голоса.

Я плетусь по коридору к своей двери и неожиданно упираюсь лбом в стену. Тьфу ты, холера! Прошла весь коридор насквозь... И где тут моя дверь? Вот же чёрт, не помню! Если лицом к лестнице, то она слева, но какая именно? До рассвета ещё часа два, не меньше, придётся сидеть на ступенях лестницы, дожидаясь пока господа путешествующие не проснутся. А что делать, если мозгов не хватило запомнить, где именно поселили немолодую тётку с девчонкой.