Свой Среди Чужих

— Какой из меня герой, товарищ майор....

— А ордена и медали за что тогда получил? — перебил меня Васин, усмехаясь. — За красивые глаза?

— Да я даже не знаю. Может и за красивые глаза. Я же все это время в тылу отсиживался.

— Как в тылу?! — старший лейтенант резко повернул голову к майору. — Вы же мне сами сказали, Степан Трофимович, что присылают боевого офицера!

У того сначала губы задергались от смеха, потом он не удержался и рассмеялся во весь голос.

— Он... правду.... Ха-ха-ха! Говорит.... Только он... в немецком тылу сидел! Ха-ха-ха!

Не успел я прибыть в расположение и доложиться командиру роты, как тот меня сходу огорошил: — Вовремя прибыли, лейтенант. Мы уже завтра выступаем. Чистяков Николай Васильевич.

— Звягинцев. Константин. Уже завтра? Мне сказали, что через трое суток....

— Вчера вечером я тоже так думал. Что у вас за тюк?

— В политотделе дали. Листовки и газеты.

— Замполиту Семечкину отдадите. Он сейчас придет. Садитесь. Расскажите о себе.

Во время моего короткого рассказа, капитан несколько раз кивал головой, словно отмечал наиболее важные для себя детали. Так оно и было на самом деле.

— Вот что я скажу тебе, лейтенант. Фронтового опыта у тебя нет, да тебе он, вроде как, и не нужен. В атаку тебе не ходить, а вот с людьми постарайся найти общий язык. Это тебе необходимо, поверь мне. Народ у нас тут разный, дерганый и резкий, с половины оборота завестись может, поэтому гайки закручивай по всей строгости, но только не сорви резьбу. Помни постоянно, что они наши советские люди, которым Родина дала еще одну возможность искупить свою вину. Кровью. А кому и смертью. Ты, в первую очередь, об этом должен помнить. Жаль, что времени у тебя на знакомство с людьми совсем нет, а с другой стороны и хорошо! Никто на тебя зла не затаит. Вот вроде и все. Штрафники сейчас на занятиях, а вечером построение будет, я им тогда тебя и представлю.

— Я тут кое-что для знакомства захватил. Вы как?

— Узнаю руку Степана Тимофеевича, — усмехнулся капитан. — Вот где настоящий мужик! Кстати, он родом из сибирских казаков. Не знал? А насчет застолья придется погодить.... Хотя у тебя что, водка или самогон?

— Водка.

— Тогда ничего. Тогда можно.

С офицерами роты, за исключением политработника — старшего лейтенанта, которому передал агитационную литературу, познакомился только вечером, когда они вернулись с учебных занятий, проводимых с солдатами. Все командиры были молодыми парнями, правда, в своем большинстве, успевшими прослужить, кто полгода, кто год. Из необстрелянных было только два младших лейтенанта, выпускников ускоренной школы командиров. Саша Капустин и Вася Сысоев, прибывшие в часть неделю назад, купились на льготы, которые им пообещали по прибытии в дивизию. Один месяц службы — за шесть (в обычных строевых частях месяц — за три), двойной денежный оклад, досрочное присвоение званий и много всего другого. Сначала разговор крутился вокруг меня и наград, потом перешел на женщин, а уже затем все принялись обсуждать самую животрепещущую для них тему. Куда их бросят?

Кое-что я уже знал о положении, в котором находились войска Западного фронта. Несколько сорванных наступлений и понесенные большие потери, а значит, мест, где надо выправлять положение, много. Именно поэтому, сидя за столом, разомлевшие от водки офицеры, сейчас говорили (гадали) о том, куда нас пошлют. Направлений было несколько, но даже опытный Чистяков не знал, куда их роту бросят, хотя при этом большинство из них почему-то было уверено, что, скорее всего, нас бросят на штурм большого села. Синявино. Именно там фрицы за последние три дня уже две атаки наших войск отбили. Сидели бы и дальше, благо у лейтенанта Овсянникова оказался в заначке спирт, но командир разогнал всех спать.

Трещали подброшенные поленья в печках-буржуйках, и едва было слышно, как шумели на ветру сосны. В офицерском бараке установилась тишина. Несмотря на выпитую водку и усталость сразу заснуть мне не удалось. Не нравилось мне мое положение — и все тут! До этого времени моя жизнь в большей или меньшей степени меня устраивала. Работа в группе Камышева давала определенную свободу действий и возможность проявить инициативу, да и методы ведения войны были несколько схожи с теми, что мне пришлось вести в свою бытность наемником. Да и война меня не напрягала, так как была работой, которую я привык хорошо и качественно выполнять. Еще мне здорово повезло с командиром, который в отличие от многих других офицеров, был опытным разведчиком и диверсантом, успевшим повоевать в Испании и Финляндии. Вот только все разом поменялось, и я оказался на передовой. Хотя многие считали, что я еще хорошо отделался, мне самому так не казалось. Устав никто не отменял, но отправлять профессионала на фронт, а я считал себя таким, было то же самое, что забивать микроскопом гвозди. Это неожиданно больно ударило по моему самолюбию.

"В принципе, со мной сделали то же самое, что тогда с нашей группой. Если там, нас, группу спецов, просто послали на смерть под видом подвига, то теперь из меня хотят сделать... нечто вроде... ассенизатора при куче отбросов. Да и хрен с ними. Как был

чужим среди своих, так им и остался. Но думаю, что уже пора,... пора начинать искать свою дорогу в жизни".

Хотя хмурые, черно-серые тучи висели прямо над головой, дождя не было. Не выспавшийся, так как наши посиделки закончились ближе к полуночи, я стоял и смотрел на штрафников, ежившихся на сыром и холодном ветру, при этом ловя на себе их ответные взгляды.

— Строиться!!

Штрафники наспех делали по две-три короткие и быстрые затяжки, и становились в строй, возбужденно перешептываясь, гадая о том, куда их пошлют.

— Отставить разговоры! — послышалась команда.

Спустя десять минут капитан Чистяков, получив рапорты командиров подразделений об их готовности, подал отрывистую команду:

— Справа по четыре! Вперед — марш!

Колонна тронулась. Обогнув развалины кирпичного заводика, наша рота, вышла на залитую жидкой грязью проселочную дорогу. Все время нас гнали ускоренным маршем. За все время только дважды были остановки. Последние два часа до места прибытия мы шли под проливным дождем. Когда мы прибыли на место, многие штрафники после команды "Стой!", просто садились на мокрую землю, хрипя и тяжело дыша. Нас уже встречали. К командиру сразу подошли два офицера и несколько сержантов. После короткого разговора, наш капитан скомандовал:

— Командирам подразделений развести людей по землянкам, после чего собраться в штабном бараке! Звягинцев, иди сюда!

Сержанты-квартирьеры, не теряя времени, повели подразделения штрафников к месту их расположения. Как мне потом стало известно: с жильем нам сильно повезло. Оказалось, что до недавнего времени эти землянки занимала войсковая часть, два дня тому назад ушедшая на передовую. В чахлом мелколесье и кустарниках по обе стороны дороги прятались рубленые служебные бараки и добротные солдатские землянки, которые теперь использовались для размещения подтягивавшихся к фронту подразделений.

Я подошел к офицерам. Майор и капитан. Только я кинул ладонь к фуражке, как майор заговорил первый, не дав мне отрапортовать: — Костромин забирай своего лейтенанта, а я с командиром роты — в штаб.

Перед входом в барак мне была вручена длинная щепка, которой я счистил со своих сапог полкилограмма жидкой грязи, после чего капитан показал мне на стену, где была прибита доска с крючками. Вешалка. С большим удовольствием снял вслед за хозяином тяжелую, отсыревшую шинель и повесил ее на крючок. Только успел развернуться, как наткнулся на удивленный взгляд и неожиданный вопрос: — Тебя откуда перевели к нам, лейтенант?

— 4-е управление НКГБ.

— М-м-м.... И как такого героя к нам занесло?

— Попутным ветром, товарищ капитан.

Тот покачал головой: — Ну-ну. Значит, я так понимаю, в нашем деле ты ни ухом, ни рылом. Курсы?

— Нет. Прямо направили в действующую армию, а затем в штрафную роту.

— Я так понимаю, что ты по немецким тылам ходил.

— Вроде того, — неопределенно ответил я.

— Понятно. Тебя хоть немного просветили, чем заниматься будешь?

— Со мной беседовали майор Брылов и старший лейтенант Васин.

— Тогда будем считать, что курсы переподготовки ты прошел. Я так понимаю, что немецкий язык ты знаешь?

— Знаю.

Капитан задумался, потом вскинул на меня глаза, словно впервые увидел:

— О, черт! Не представился. Заместитель начальника контрразведывательного отдела дивизии. Костромин Сергей Васильевич.

— Звягинцев Константин Кириллович.

— Садись, лейтенант. Сейчас чай пить будем и разговоры разговаривать.

С наслаждением сел, радуясь теплу и сухости. Хозяин быстро залил заварку горячим кипятком, придвинул один из стаканов мне, потом достал из стола блюдечко с колотым сахаром и две пачки печенья, после чего крикнул: — Коломиец!

Дверь открылась, и на пороге вырос солдат.

— Ужин тащи лейтенанту.

— Есть!

Спустя несколько минут передо мной стояла полная миска каши с тушенкой и толстый ломоть хлеба. При виде еды я чуть слюной не захлебнулся. Капитан чуть улыбнулся, увидев, с какой скоростью я замахал ложкой, после чего сказал:

— Ты ешь-ешь, а я тебе про обстановку расскажу.

Когда он закончил краткий рассказ, начиная с нюансов моей работы и кончая положением на фронте, я все съел, допил чай с печеньем и стал чувствовать себя, если можно так сказать, довольным жизнью человеком.

— То, что ты прямо сейчас прибыл, это хорошо. Надо оформить передачу трех штрафников в дивизионную разведку, под ответственность начальника дивизионной разведки, майора Ершова.

— Разве так можно? — удивился я.

— Нет. Но.... Лучше я тебе все расскажу, меньше вопросов будет. Ершов у нас язвенник. Ну и скрутило его недавно, попал в госпиталь. А его заместитель, бывший штабной офицер, в свое время окончил курсы переподготовки и был направлен к нему замом, остался за него. Именно он отправлял разведчиков в поиск, которые потом у тебя в штрафной роте оказались. Когда поиск сорвался, он испугался, взял и бумагу на разведчиков накатал. Дескать, они виноваты, товарищей на нейтралке бросили, а сами сбежали. Дело у следователя вопросов не вызвало, так как разведчики свою вину признали, и поэтому их сразу сунули в штрафную роту. Через несколько дней Ершов вернулся в дивизию. Узнал про эту историю, первым делом набил морду своему заместителю, потом попробовал вернуть своих разведчиков. Вот только у нас вход — копейка, а выход — рубль. Может этим дело и закончилось, только вот наше командование готовит наступление, а у немцев неожиданно были замечены какие-то хитрые перемещения в тылу. Срочно понадобился "язык", причем не унтер с передовой, а офицер из штаба. Вот такое разведке поставили условие. Узнав об этом, майор Ершов пошел к комдиву с рапортом, в котором сказано: дескать, "языка" с него требуют, а в поиск отправлять некого, так как трое его самых опытных разведчиков сейчас находятся в штрафной роте. В это время в штабе находился член военного совета фронта, прибывший к нам с инспекцией. Узнав об этом, он дал разрешение: взять трех штрафников-разведчиков в поиск, а если сумеют притащить нужного языка, то это дело им зачесть и вернуть в свою часть.

— Ясно. Так что за бумагу писать нужно?

— Да я уже написал. Тебе осталось только переписать своим почерком и подпись поставить. Теперь следующее. Знай, что ответственность, если что-то пойдет не так, ляжет на всех.

— Почему?! За них теперь майор Ершов будет отвечать.

— Да потому что есть особый циркуляр, согласно которому отправлять штрафников в тыл врага категорически запрещено. Вдруг сбегут? Кто отвечать будет? В первую очередь, конечно, майор Ершов, но при этом нас с тобой точно не забудут.

— Так вроде все согласовано наверху? Или я что-то не понимаю?

— Похоже, не понимаешь. Если эти трое не вернутся, то майор Ершов первым пойдет под трибунал, но следователи, которые будут заниматься этим делом, обязательно спросят меня: если вы знали про циркуляр, то почему допустили подобное? Как вы, опытный контрразведчик, не сумели разглядеть в них врагов? И так далее. То же самое, ждет тебя, лейтенант. Те же вопросы. Так что ты уже сейчас думай, как на них отвечать будешь.

"Интересное дело, получается.... — но додумать мне не дала неожиданно открывшаяся дверь.

В комнату вошел подполковник. Капитан нахмурился, но уже в следующую секунду вскочил, вытянулся, а за ним, следом, я стал по стойке "смирно". Судя по застывшему лицу капитана, гость был незваный и... опасный.

— Товарищ подполковник.... — начал докладывать он, но сразу был остановлен небрежным жестом, после чего тот прошел к столу, на ходу осмотрелся, потом прошелся быстрым и цепким взглядом по капитану, а потом по мне. Неожиданно взгляд задержался на моих наградах, при этом что-то мелькнуло в его глазах. В свою очередь, я насколько мог оценил его личность. Лет сорок. Подтянутый, плечистый. Лицо каменное, глаза холодные, ничего не выражающие, словно у змеи. Он повернулся к хозяину кабинета, достал красное удостоверение "Смерш".

— Подполковник Быков. Из ОКР наркомата внутренних дел. Вам, капитан, должны были обо мне доложить!

— Так точно, товарищ подполковник! Получил приказ оказывать вам всяческую помощь!

— Вот и хорошо. Вы кто? — вдруг неожиданно спросил меня майор.

— Лейтенант Звягинцев. Назначен оперуполномоченным ОКР "Смерш" в отдельную армейскую штрафную роту.

— Орден "Красного знамени" за что получил?

— За успешное выполнение боевого задания в тылу противника! — отчеканил я.

— Четвертое управление?

— Так точно!

— Когда прибыли в расположение дивизии?

— Вместе со штрафной ротой, товарищ подполковник. Час назад.

— Свободны, лейтенант!

— Есть!

Натянув сырую шинель, я вышел под моросящий дождик, в кромешную темноту. С трудом нашел барак, который определили для офицеров штрафной роты. К моей большой радости в нем было так же сухо и тепло, как у капитана-контрразведчика. По углам стояли две печки-буржуйки, раскаленные докрасна, а в шаге от двери лежали заготовленные дрова, сложены в небольшую поленницу. Парни, собравшись в группу, сейчас что-то оживленно обсуждали. Стоило им увидеть меня, как раздались веселые возгласы. Только успел снять шинель и отчистить от грязи сапоги, как вспомнил, что не забрал бумагу, которую мне надо переписать.

"Хрен с ним! Все завтра!".

— Звягинцев! Костя! Есть новости?! Чего тебе твое начальство сказало?!

Я присел на топчан, сделал серьезное лицо и сказал: — Трех штрафников, которые разведчики, переводят обратно в разведку.

Если на остальных лицах проступило явное удивление, то командир роты только усмехнулся. Он, похоже, уже эту новость знал, но промолчал. Не его это дело, понятно. Сразу посыпались вопросы, на которые я быстро ответил, затем спросил сам:

— А у вас какие новости?

У парней были две новости. Штурмовать рота будет поселок Синявино, как они и раньше думали. Меня удивило только одно: им в смертельный бой идти, а они радуются этой новости, но спустя какое-то время понял, что не новости радуются, а какой-то непонятной мной определенности в их судьбе.