И теперь он ехал в Париж за волшебной палочкой и вспоминал. Размытая мешанина детских лиц и уныния — приют. Замок из снов — школа, он был прав. Зелень и серебро, добродушный толстячок Гораций, хитрец, каких мало. Компания подростков, которую он сколотил — вспомнить бы ещё, зачем... Несколько заклинаний разной сложности, сейчас почти бесполезных.
И всё. Конечно, рано или поздно он вспомнит и остальное, но пока придётся обойтись тем, что есть... и держать язык за зубами. Иначе ему очень повезёт, если он окажется в психушке, а не в секретной лаборатории, да и у магов было что-то насчёт секретности.
Магия... Подумать только, ещё вчера утром магия была для него всего лишь сказкой, до которой ему нет дела — а уже вечером оказывается, что магия абсолютно реальна, что он сам — маг, и таких, как он, многие сотни. Это открытие было шокирующим... Но почему-то не шокировало. Впрочем, Том сомневался, что в мире есть что-то, способное его шокировать — столько всего он успел повидать всего за полгода. Магия? Ну пусть будет магия...
Найти магический район Парижа оказалось не слишком сложно. Достаточно было положиться на чутьё и идти, бесцельно таращась по сторонам — и часа через полтора он был на месте. Узкий — двоим не разойтись — проход между двумя домами, который, как быстро заметил Том, не замечал никто. Люди проходили мимо, машинально отводя глаза, и не замечали ни прохода, ни, тем более, висящей в паре шагов от входа деревянной руки с волшебной палочкой, указывающей вглубь прохода.
Усмехнувшись, Том щёлкнул зажигалкой, затянулся и свернул в проулок. Десяток шагов — и каменная щель распахнулась, открыв совершенно средневековый квартал.
Каменные и деревянные дома в один-два этажа, разноцветье вывесок, изящная, словно игрушечная, ратуша, привычно монументальный Гринготтс... Знакомая и одновременно непривычная картина — Косой переулок был похож, но не так уж и сильно. Другая архитектура, другая планировка, другие люди... И следы боёв повсюду — наспех починенные окна, подпалины на стенах, щербины на мостовой и флаг Свободной Франции на ратуше — похоже, магическое Сопротивление показало себя не хуже магловского.
Том без особой цели прошёлся по площади, заглянул в банк, где обменял франки на галлеоны и отправился за волшебной палочкой.
— Здравствуйте, месье! — сверкнула улыбкой девушка за прилавком. — Хотите купить новую палочку? Или вторую — военные так делают?
— Новую, — Том улыбнулся в ответ, потихоньку разглядывая девушку. Рыжевато-каштановые волосы, милое личико, крепкая, но стройная фигурка — пожалуй, стоит познакомиться поближе... — И я довольно прилично говорю по-французски.
— Ох, это просто прекрасно! Итак, палочка... Вы её потеряли?
— Да.
— Из чего она была сделана?
— Не могу сказать, — Том развёл руками. — После контузии страдаю провалами в памяти, так что...
— Ох, простите... — девушка на мгновение сникла. — Но так даже интереснее, месье...
— Том, просто Том.
— Жаклин, — девушка кивнула. — Том, вы правша?
— Правша, хотя левую руку натренировал.
— О, это роли не играет. Теперь возьмите меня за руку... Ох! Да, вам нужна крепкая палочка... Вот, попробуйте эту — вяз и сердечная жила дракона, шедевр Гаррика Олливандера — он учился у моего дяди.
Палочка в руке Тома осталась мёртвой деревяшкой. И следующая. И ещё одна. И ещё... На втором десятке Жаклин вздохнула и достала из-под прилавка короткую гладкую палочку.
— Дуб и перо феникса, восемь дюймов, — сообщила она. — Мой шедевр... Был бы, если бы дядю не убили...
— Мои соболезнования, — Том взял палочку, наслаждаясь исходящим от неё теплом. — Шедевр во всех смыслах, сколько я вам должен?
— Смерть мерзавца по фамилии Каркаров, — почти прошипела Жаклин.
— Я убил его позапрошлой ночью, — Том поднял палочку, — и в том клянусь.
Жаклин резко выдохнула, перегнулась через прилавок и поцеловала Тома.
Том лежал, закрыв глаза, и прислушивался к мерному дыханию спящей рядом девушки. Когда он в последний раз мог вот так расслабиться?.. Пожалуй, что и никогда — во всяком случае, он такого не помнил. Новый и весьма приятный опыт, не чета борделю или... Как там звали ту девку с Хафлпаффа? Том не помнил имени, да и лицо толком вспомнить не мог — и был уверен, что забыл её, едва расставшись. Жаклин... Жаклин он забыть не сможет. Никогда... И вернуться к ней он не сможет. Они слишком чужды друг другу — но никто и ничто не отнимет у них ещё одну ночь...
— Ты уезжаешь завтра?
— Восьмичасовым поездом, — кивнул Том, — и сегодняшний день в нашем распоряжении.
— Тогда давай потратим его на прогулку по Парижу, — предложила Жаклин. — Я иногда выбираюсь вот так, без особой цели побродить... Выбиралась — при бошах, сам понимаешь, не до того было. Дядя возглавлял ячейку Сопротивления, и я была связным... Моталась по всей Франции, несколько раз уходила только чудом — а для дяди чуда не нашлось... Ох, давай не будем о грустном — ты ведь раньше не бывал в Париже? Тогда пошли! — Жаклин буквально потащила Тома на улицу.
Война не обошла Париж стороной, её следы были видны тут и там, но город почти не пострадал по сравнению с Ковентри или Сталинградом, виденным Томом в хронике, и теперь торопливо возвращался к мирной жизни. Пожалуй, даже слишком торопливо — но трудно винить людей, четыре года проживших под оккупацией, в желании скорее забыть нацистское владычество. Парижане радовались жизни — и Том не мог не разделить эту радость.
Жаклин оказалась прекрасным гидом — нашлось немного мест, которых она не знала и в которых с ней ни разу ничего не случалось. Том внимательно слушал — было интересно, да и тактику Жаклин понимала на уровне инстинкта, выдавая порой гениальные идеи... В конце концов они остановились в каком-то кафе, и Том, изучая меню, задумчиво произнёс:
— Довольно странно обсуждать на свидании тактику малых групп, тебе не кажется?
— А почему бы и нет? Ты парашютист, я — подпольщица... А если серьёзно, то эта война нас ещё долго не отпустит. Не знаю, как ты, а я ещё долго буду высматривать в толпе гестаповцев... Прекрасно понимая, что их там нет и быть не может.
— Знакомо, — Том покачал головой. — Но у нас всё-таки свидание, так что давай лучше про что-нибудь мирное... Про Шармбатон, например — ты же там училась? А то у нас про него столько всякой чепухи болтают...
— Ох, ты бы слышал, что у нас про Хогвартс говорят, — фыркнула Жаклин. — Ну, слушай...
За кофе и болтовнёй парочка просидела до вечера. О войне не вспоминали, благо, и без неё было о чём поговорить. Жаклин интересовало вообще всё — от теории магии до эволюции Вселенной, в магловском мире она ориентировалась не хуже, чем в магическом... и бомбы рядом с ней не взрывались.
С ней было интересно и весело, она была страстной — но всё же они оставались друг другу чужими. Оба прекрасно это понимали — и не вспоминали об этом. В конце концов, у них впереди ещё целая ночь...
— Ну что, пойдём? — предложил Том, выглянув в окно. — Темнеет уже.
— Пойдём, — согласилась Жаклин.
Открыв глаза, Том несколько минут просто лежал, прислушиваясь к дыханию девушки. Затем нашарил часы на столике, прищурился, вглядываясь в светящиеся цифры. Семь часов, пора вставать... И хорошо бы не разбудить Жаклин.
— Уже уходишь? — девушка приподнялась на локте.
— Да, — отозвался Том. — Прости, что разбудил.
— Том... — Жаклин смотрела куда-то мимо него. — Мне было хорошо с тобой, но... Пожалуйста, не возвращайся. Ты ведь и сам уже всё понял, правда?.. Мы слишком похожи, чтобы ужиться, и слишком чужие друг другу, вот и всё. Я никогда не забуду тебя, но прошу — не возвращайся! Смотри вперёд. Иди вперёд. Промедли — и ты состаришься. Остановись — и ты умрёшь...
— Что ж, — печально улыбнулся Том, — спасибо тебе за всё, Жаклин... И прощай.
Последний поцелуй — и Том шагнул за порог. На миг захотелось остановиться, сказать, что они оба ошиблись... Но нет. Всё правильно — хоть от этого и не легче. Он никогда не забудет её... И никогда не вернётся.
— Прощай... И будь счастлив, — едва слышно прозвучало за спиной.
Протяжный гудок, шипение пара в цилиндрах — поезд тронулся, унося Тома на фронт. Снова война... И пора уже задуматься о том, что будет после.
До сих пор Том не задумывался о послевоенном будущем — прожить бы день — но ведь надо же когда-то и начать? Конечно, он всё ещё может не дожить до конца войны, но если доживёт... Первым делом он займётся своим прошлым. Пройдёт по местам, которые вспомнил, найдёт людей, заглянет в Хогвартс... И выкинет к чертям все скелеты из всех шкафов, а то, похоже, их там многовато накопилось. А дальше — по результатам...
Приняв решение, Том расслабился и закурил, глядя в окно и насвистывая песенку про Томми Аткинса. Жизнь продолжается, война никуда не делась, бог в небесах и в мире всё в порядке...
4. Light in the Black
Остаток зимы пронёсся быстрее нового немецкого истребителя, занятый бесконечными вылазками в тыл и охотой на разбегающихся эсэсовцев. Вроде бы только что закончилась мясорубка в Арденнах — а Союзники уже форсировали Рейн...
Отряд Тома так и остался в подчинении у Прюэтта, выполняя всё более странные задачи... То есть, ликвидировал немецких магов. Такими темпами Прюэтту скоро придётся объясняться — и Тому было очень интересно, как он это будет делать.
Очередная вылазка закончилась не то чтобы полным провалом — цель всё-таки ликвидировали — но удачной она явно не была. Двое убитых, поймавший "Конфундус" Джерри, а венцом всему стал развалившийся в воздухе "Шторьх". Хорошо ещё, успели снизиться... Но падение с трёх метров в мартовский Рейн здоровья не прибавляет, и Зим слёг с тяжёлой пневмонией... И отчитываться пришлось Тому.
— Что ж, вашей вины тут нет, — подытожил доклад Прюэтт. — Прямой, во всяком случае. А теперь... Полагаю, у всех вас один вопрос: "Что за чертовщину мы видели?", не так ли? Я могу ответить на него — но не прежде, чем вы дадите подписку о неразглашении.
Подписка оказалась стандартной, Том расписался, представил, что сказал бы на это Диппет, и хмыкнул.
— Итак, — начал Прюэтт, убрав документ в папку, — видели вы именно чертовщину. Магию, если говорить серьёзно.
Он извлёк палочку и продемонстрировал несколько заклинаний — с такой скоростью, что Тому оставалось только завидовать.
— Существует магическое сообщество, — продолжил Прюэтт, — которое по некоторым причинам не афиширует своё существование — однако Его Величество, Правительство и высшее командование в курсе. Вы показали себя с наилучшей стороны, притом неоднократно, и командование решило поставить охоту на магов основной задачей нашего отряда. Дело это, как вы понимаете, добровольное, кто не хочет — тому аккуратно сотру память о нашей беседе, и вы с повышением перейдёте, куда захотите... Исключая сержанта Аткинса, который тоже оказался магом. Вопросы?
— А нам дадут шляпы, как у Соломона Кейна? — ну конечно, заткнуться вовремя Фарли не способен...
— Вместо парашюта, — предложил Прюэтт. — Что, не устраивает? Тогда замолчите, наконец! Осмысленные вопросы будут?
— Сэр, если все маги такие крутые, как вы, что мы можем им сделать? — поинтересовался Мейсон.
— Господь создал больших и маленьких людей, — ответил Прюэтт, — а полковник Кольт создал револьвер... Вам ясно?
— Так точно, сэр!
— Рад за вас... Итак, поскольку желающих уйти нет, начнём. У нас есть приказ ликвидировать вот этого деятеля, — на стол легла фотография. — Антонин Долохов, русский эмигрант, поручик РОА.
— Что это, сэр?
— Русская освободительная армия, — поморщился Прюэтт. — То есть банда дезертиров, перебежчиков, эмигрантской швали и прочего отребья. Если бы Долохов не знал кое-чего интересного, мы бы его просто оставили русским... В общем, имейте в виду. Где он прячется — неизвестно, так что просто смотрите по сторонам... Свободны до завтра!
Отряд новость воспринял настолько спокойно, что Том было усомнился в собственном душевном здоровье... и только потом сообразил, в чём дело.
В SAS не брали дураков — и его товарищи имели широкий кругозор (иногда даже слишком) и умели наблюдать и анализировать. Разумеется, им давно было ясно, что мир не ограничивается школьными учебниками и вечерней газетой... И, столкнувшись с магией, они воспринимали её ещё одной гранью мира, а не чем-то сверхъестественным. Есть люди, которые могут ходить по раскалённым углям или считать быстрее электрического арифмометра — почему бы не быть людям, способным превращать пистолет в вазу? В конце концов, как сказал однажды Зим, как только ты решил, что всё знаешь, попадается какая-нибудь мелочь — и оказывается, что не знаешь ты почти ничего.
Гораздо больше всех интересовали практические возможности — и Тому пришлось попотеть, отвечая на множество самых разных вопросов... Которые, несмотря на всю свою очевидность, ни разу не приходили ему в голову! И ладно бы только ему — Том не помнил, чтобы этими вопросами задавался хоть кто-нибудь, и дело тут явно не в контузии... С этим определённо следовало разобраться как следует. Для начала — хотя бы убедиться, что память его всё-таки не подводит.
Вечером Том поймал Прюэтта, высказал свои соображения — и смог наблюдать столкновение капитанского лба с капитанской же ладонью.
— Мы все — идиоты, — сообщил Прюэтт, не убирая руку. — Вообще все. Никто ни разу ни о чём подобном даже не задумывался... Да уж, похоже, мы и впрямь застряли в Средневековье...
— Я это ещё в школе заметил, сэр,— согласился Том. — Особенно на Слизерине это хорошо видно — если у тебя нет кучи золота и родословной длиннее, чем у жеребца с аскотских скачек, то ты для них пустое место, а если хотя бы полукровка — тебя и за человека считать не соизволят!
— Вы учились на Слизерине, сержант? — неожиданно спросил Прюэтт.
— Так точно, сэр.
— Да, всё сходится. Я был на седьмом курсе, когда на Слизерин распределили приютского мальчишку... Ригл, кажется, была его фамилия...
— Риддл, сэр, Томас Марволо Риддл, — имя вскрыло последние тайники в памяти. — Сэр, разрешите вернуться в казарму?
— Отдыхайте, сержант, — кивнул Прюэтт.
Том лежал на койке, таращился в потолок и пытался осознать вернувшиеся воспоминания. Осознавать не хотелось — очень уж было стыдно за собственный кретинизм. Мало того, что он скатывался на уровень даже не эсэсовцев, а лагерной охраны — это казалось ему совершенно нормальным! А нелепая идея с хоркруксами? Хорошо ещё, что успел создать только один, да сам же его и угробил... Правда, как именно — вопрос, потому что последний день он помнил очень смутно.
Утром у него возникла какая-то мысль, которую он решил проверить, запустил в дневник несколько диагностических заклинаний для артефактов... И всё — следующим воспоминанием идёт больница. Что он ухитрился наворотить — так и осталось загадкой, но хоркрукса больше не было.
Прежнего Тома Риддла этот факт напугал бы до истерики. Нынешнего — абсолютно не волновал. Слишком близко он познакомился со смертью, чтобы её бояться...
