Непрощенные...

— Узнает враг, как земли наши топтать!

"Узри, вражина, силушку богатырскую!" — вспомнились слова из мультфильма. Из той, оставленной позади жизни...

— На восток пойдем! — вмешался лейтенант.

— Зачем?

— Там наши.

— А там? — указал я на запад.

Лейтенант смутился.

— Едем? — просветлел паренек.

— Дорогу знаешь?

— По следам гусениц пойдем!

Паренек нравился мне все больше.

— Как зовут, боец?

— Курсант Ясюченя! — вытянулся он.

— А по имени?

— Алексей!

— Молодец, Леша!

Он улыбнулся.

— Сержант Волков! — представился я. — Василий Кузьмич, — так значилось в обнаруженном мной удостоверении.

Мы, не сговариваясь, посмотрели на лейтенанта. Тот замялся.

— Младший лейтенант Паляница, — пришел на помощь боец. — Вы у нас развод принимали!

— В кармашке посмотрите! — посоветовал я, указывая пальцем. — Я тоже не сразу вспомнил.

Лейтенант торопливо расстегнул пуговицу, достал удостоверение, вперился в него глазами. Как-то весь посерел и осунулся.

— Ефим Трофимович...

— Хорошее имя! — одобрил я. — Душевное.

Лейтенант покосился, но промолчал.

— По местам! — рявкнул я. Это было не по рангу, но канитель мне надоела. Воевать, так воевать! Лейтенант послушно запрыгнул на танк, не выказав и тени недовольства. На его месте я бы не спустил. Странно...

Не успел я додумать эту мысль, как рядом с танком грохнуло. Взрывной волной снесло на землю лейтенанта, подбросило в воздух Ясюченю. Меня швырнуло на броню. На миг потемнело в глазах, во рту стало солоно от крови — губу прикусил. Я отдышался и пополз искать товарищей. Первым нашел Леху. Его затолкало под самые катки. Лицо курсанта было серым, глаза закрыты. На стриженном затылке подтекала красной струйкой свежая рана. Осколок... Или шальной снаряд, или мы долго стояли у развилки...

Я вытянул тело наружу. Послышался кашель и стон. Ко мне подполз лейтенант. Он не пострадал — только раскровянил раненую прежде руку. Вдвоем оттащили тело в сторону.

— В танк!

— А этот? — посеревший "летеха" не мог отвести взгляд от убитого.

— В танк, младший лейтенант Паляница!

Он дернулся, но полез. Я завел танк и забрался следом. Взялся за рычаги. Леша действовал так... Фрикцион отжался, передача со скрежетом, но включилась. Танк дернулся и пополз вперед. Я добавил газу: клепанная колесница побежала по грунтовке, попадая в след шедших ранее машин. Мысли о том, что вторым шансом "пожить" надо распорядиться с умом исчезли. В груди медленно разгорался огонь, застилавший глаза лихим безумием. Слюна с кровью заполняла рот. Быстрее! Давить их, гадов, давить! В фарш, в костяную муку! Втоптать, чтоб мама родная не нашла! Здесь вам не тут, суки, здесь вам не Европа, и мужики тут злые...

* * *

Ильяс болтался в тесной башне танка и скрипел зубами от злости. За что?! Почему не нормальная смерть? Чем он провинился? Он пал, исполняя долг крови. Почему не райские кущи с гуриями? Зачем его отправили на войну, где стреляют, гибнут люди? Страна, бывшая чужой Ильясу, воюет с другой, еще более чуждой, и от него требуют умирать! Еще раз! Аллах, за что?! Да, он не был ревностным правоверным, в мечеть ходил... не всегда, да и намаз творил от случая к случаю, случалось, что и выпивал... И вот... "Ефим"! Как будто издеваются... Иляс с ненавистью посмотрел на свои руки. Грубые пальцы-обрубки, белесые волосы на тыльной стороне ладони. В той жизни у него были длинные, тонкие пальцы. За что?! Может, это — испытание ниспосланное Аллахом, дабы проверить его мужество и веру? Или бред умирающего ума, и все, что он видит, ему только кажется?

Он провел ладонью по лицу, вытирая пот. Надо что-то сделать. Ущипнул себя. Больно! Попробовал спеть песенку. Колыбельную песенку про козлика и волков. Одними губами, чтобы не выдать себя попутчику. Слова родного языка выходили коряво, он не мог их правильно выговаривать. Тело будто сопротивлялась желаниям нового обладателя.

"Кисмет!" — как сказал бы отец, судьба. Старик в нее верил. Однако за свою короткую жизнь Ильяс усвоил точно: человек сам выбирает свои пути. Есть законы, есть понятия, есть привычки, но судьбу, ее повороты, мы избираем сами. Ты, если захочешь, можешь идти туда, куда нужно тебе и только тебе, наплевав на то, что требуют окружающие. Он не сумел отказаться от навязанной мести кровнику (а следовало!), и вот он — результат! Может, это кара за то, что слаб духом оказался?

Танк мотнуло на повороте, Ильяс приложился локтем о какую-то, выступавшую внутрь железяку — руку словно из пистолета прострелило, и сердито зашипел. В следующий миг танк ухнул в яму, Ильяса подбросило, и он стукнулся макушкой о верх башни. Из глаз брызнули искры. Аллах, милостивый, за что?

— Ты там не заснул, лейтенант? Немцев не видно?

Ильяс с ненавистью глянул на затылок рыжего. Сержант, а ведет себя, как генерал какой-то. Ильяс, пусть не в своем теле, но все-таки офицер. Хотелось осадить, но... Он вспомнил трупы у ног, смерть паренька-курсанта. Одному здесь не выжить. Все чужое, все!

Он посмотрел в щель.

— Нет! Никого нет!

Сержант что-то буркнул, Ильяс продолжил наблюдать. Впереди, утопая в садах, зеленел хутор. Дом, пара сараев, сеновал тянулись вдоль проселочной дороги. Справа на небольшом холме расположился двор фермы, высилось длинное здание коровника или конюшни. Слева и далее простиралось поле. За ним, примерно в километре, виднелись заросли кустарника. Ильяс всмотрелся в дорогу, уходящую вдаль. Она ныряла вниз и терялась в густых зарослях. Наверняка, водоем... Точно, вот и блики от воды. Длинный, болотистый пруд упирался в песчаную насыпь, разбитую техникой. Дорожка перебегала насыпь и уходила в лес, поворачивая в обход холма. За холмом, судя по канонаде, шел бой.

Танк доехал до первого плетня, увитого зеленью, и остановился.

Авианалет не пощадил этот клочок земли. Все здания зияли разрушенными крышами, над сеновалом подымался дым. Обитатели или убежали в лес, или остались погребены под завалами.

— Лейтенант, ты из пушки стрелять умеешь? — обернулся сержант.

— Почему вы ко мне на "ты" обращаетесь?! — вспылил Ильяс. Пора поставить наглеца на место!

Рыжий недобро зыркнул глазами:

— Виноват... Товарищ младший лейтенант, вы хорошо знаете этот вид орудия?

— Я... по другой части, — увял Ильяс.

Сержант вздохнул, втиснулся в узкое пространство башни и стал объяснять. Каким маховичком поднимать ствол, как двигать башню в стороны. Как наводить и заряжать. Ильяс кивал, думая, что сбежит при первой же возможности. Бросит танк, сержанта, эту чертову войну... В голове крутились обрывки знаний об этом времени. Чем он здесь сумеет пригодиться, какие знания, полученные в институте, можно применить? Системы автоматического бурения? Рано. Практика разработки месторождений? Теплее. Аппараты глубокого бурения? Пожалуй, можно. Что еще?

— Вы слушаете, товарищ младший лейтенант? — прервал его размышления грубый окрик. — Вид у вас отсутствующий.

— Куда целить и где снаряды лежат, разберусь! — отрезал Ильяс.

Хотелось добавить на родном наречии. Чтобы от души. А лучше — дать в морду нахалу! Но он сдержался. Понять — не поймут, а вопросы появятся. Рыжий тоже не мальчик, за ответом не постоит, значит, придется разойтись. Воевать рядом уже не получиться. Что ему делать, одному, в чистом поле, да еще и в ожидании бундесов?

Сержант пожал плечами.

— Раз так, то минуту на перекур и двигаем за холм. Там бой.

Может, сбежать сейчас? Двинуть рыжего по башке и уйти? Подальше от этого ада? Затеряться в новом мире?

Подумав, Ильяс отверг соблазнительную мысль. До родных мест путь не близкий, и любой патруль, любой заслон ФСБ ("НКВД!" — поправился он) возьмет его в оборот — ни знаний местных реалий, ни имен, ни уклада жизни. Любой бытовой казус — и вот он, "японо-немецкий шпион".

Тянуло курить, но с этим наблюдалась засада. Его предшественник в теле, по-видимому, был равнодушен к табаку. В карманах не нашлось ни спичек, ни папирос, ни махорки. Да и легкие при первой затяжке зашлись кашлем. Поэтому предложение сержанта подымить он с сожалением отверг и занялся изучением пушки. Сбежать он все равно сбежит, но если свалятся немцы, надо стрелять. Плохое дело — гибнуть в первом же бою.

Ильяс приник к окуляру, всматриваясь в густые заросли кустарника. Ему кажется, или ветки колышатся? Точно! Едет кто-то или что-то.

— Сержант! Эй! Там!

Рыжий уже и сам заметил. Бросил окурок и запрыгнул в люк.

— Пустите-ка меня к орудию, товарищ лейтенант!

Это была не просьба — приказ.

Ильяс посторонился и шмыгнул на водительское место. Спорить глупо. Волков (или как его там?) приник к окуляру, уперся спиной, закрутил башню.

— Идут... Один, два... пять танков. И грузовик с пехотой. Вроде, "35-ки" — легкие, броня клепанная и откатник над стволом. У двух последних на прицепе пушки. В тыл к нашим прут, сволочи!

— Прямо к нам?

— Стороной... К дороге и на насыпь. Там, наверное, брод или мост.

Ильяс выдохнул. Хорошо, что мимо. Сад густой, танк маленький, не заметят. Как немцы скроются, стоит поговорить с рыжим об отступлении на Восток. Как помнил Ильяс, приграничные силы в этой войне долго не выстоят, они или в плену или на том свете окажутся. Перспектива нерадостная, Аллах свидетель.

Пушка над головой вздрогнула, грохот выстрела ударил по ушам. От кислого дыма, наполнившего танк, запершило в горле. Уши заложило, Ильяс не слышал, как гильза, вылетевшая из казенника, зазвенела по полу.

Звук окружающего мира вернулся также внезапно, как и исчез. Сержант что-то радостно орал.

— Да ты!.. — вскинулся Ильяс. — Аху... Охренел?

Рыжий осклабился.

— Попал! Точно под кормовой бронелист! Горит, сука! Это тебе не Франция!

— Зачем стрелял?!

Сержант, всадивший новый снаряд в пушку, не ответил. Приник к окуляру, замер. Новый выстрел уже не показался Ильясу громким. Только после этого сержант ответил на вопрос. Промычал, скользнув на место мехвода:

— Потому что война! Меняемся местами, лейтенант!

Двигатель взревел. МС-1 дернулся и сдал назад, уходя за дом. Почти сразу же на месте, где они стояли, вспух взрыв. Комья земли и ошметки плетня ударили по броне.

— Не зевай!

Ильяс скользнул в башню, довернул ее и стал осматриваться.

Немцев перед ними не было. Одинокий подбитый танк, пылающий разорванным боком, раскуроченный грузовик, из которого выпрыгивали фигурки в сером, заваленная на бок мелкая пушчонка — вот и все, что видел Ильяс. Остальные танки, прибавив скорость, завернули влево, обходя хутор. "Если ворвутся сюда, будет совсем плохо". Ильяс закрутил маховик пушки.

— Заряди сначала!

Ах да!

Он выхватил из боеукладки снаряд и бросил в ствол. Казенник закрылся автоматически. Приник к окуляру.

— Где они?

Рыжий снизу что-то насвистывал. Вагнера? Точно — "Полет валькирий"!

— Где ОНИ?!!

— Сейчас подам вперед, высунемся. Пушку сейчас поверни и приготовься. На выстрел будет пару секунд, пока немцы не очухались . Постарайся не промахнуться.

Движок взревел. Танк чуть клюнул носом и поехал.

— Справа на два часа!

— Какие "часы"?

— Там!

Ага, вот! В окуляре пляшут вытянувшиеся линией силуэты танков. Они уже метрах в двухстах. Ильяс покрутил башню, подгоняя целик к крайнему правому.

— Быстрее! Не забудь упреждение взять!

Один из танков притормозил и жахнул огнем. Ильяс дернулся. Пушка вильнула.

— Не бзди, лейтенант. Наугад палят!

Будто опровергая слова сержанта, крайний танк противника притормозил и повел стволом. Выстрел! Рядом с "МС" вспух фонтан. По броне застучали комья земли.

— Быстрее!

Ильяс нажал кнопку. Мимо!

Сержант чуть слышно ругнулся. Танк завыл движком, отходя за дом.

Ильяс торопливо заряжал.

— Дай мне еще раз!

— Не кипиши, лейтенант! Меняем дислокацию.

В перископ Ильяс увидел, как стал разлетаться от разрывов снарядов дом. Вовремя они ушли.

Двигаясь задним ходом, танк отъехал в сад и завернул за дальний сарай. Слегка подался вперед, вползая в заросли сирени. Большая часть корпуса оказалась прикрыта зданием, а башню маскировали кусты. Но и обзор ухудшился: Ильяс не видел врага.

— Жди! — успокоил сержант. — У тебя будет выстрел. Скорее всего, один.

Сержант не лез меняться с ним местами. "Понимает, что уходить надо быстро", — догадался Ильяс. Он стал вспоминать местность. Куда они отступят? Задом сдавать, так там — чистое поле. Пока доберутся до балки, идущей вдоль пруда-озерца, из них решето сделают. Если тут останутся, то много ли навоюют? Одни против четверых танков? "У немцев еще пушка!" — вспомнил Ильяс.

Он навел ствол на дорогу, обходящую дом. Фашисты не спешили. Неужели решили пройти справа?

Он стал разворачивать башню, как сержант зашипел:

— Жди! Не дергайся. Хорошо стоим.

Внезапно часть дома обвалилась, из пыли и обломков вынырнула тупая башня. Ильяс, довернув башню, загнал целик точно под нее и нажал кнопку на маховичке. Выстрел! Вражеский первопроходец будто споткнулся и ткнул стволом землю.

— Попал! Мама дорогая! — зарычал Ильяс и добавил что-то на родном языке, как грубая рука схватила его за отворот гимнастерки и рванула вниз. Распахнулся люк, и они вылетели наружу.

— Зачем?..

За спиной жахнуло, горячая волна обдала затылок, толкнула вперед. Грохот обрушился на барабанные перепонки. Он оглянулся. Еще выстрел. МС дернулся, проворачиваясь вокруг оси, и задымил.

— Сзади обошли, — сержант пихал его, пролезая сквозь заросли малинника. — Я мельком заметил. За дом, там попробуем...

Что он собирался сделать, Ильяс так и не выяснил. Из-за здания коровника на холме загрохотали выстрелы. Спустя несколько мгновений оттуда показалась четверка высоких быстрых танков со звездами на башнях. Танки разворачивалась в линию.

Немцы отступали. Из троицы, зашедшей им в тыл, один уже дымил. Второй, потеряв гусеницу, крутился на месте.

— А где их пушка?

Выстрел за спиной. Вот и она. Один из советских танков дернулся, но не остановился. Два из четверки развернулись к врагу и помчались, поливая поле перед собой из пулеметов. Два продолжили атаковать последнего из фашистов. Тот тоже выстрелил, промазал... и получил два снаряда в лоб. Еще выстрел и крутящийся на месте танк вспух взрывом.

— Боеукладка, — зашипел рядом сержант. — Молодцы "бэтэшки"!

Пушка выстрелила еще раз и снова попала. Один из БТ-2 вильнул в сторону, теряя гусеницу. Второй ускорился и с лету прошелся по маленькой пушчонке. Расчет попытался убежать, но не успел. Немецкая пехота у леса, увидев судьбу артиллерии, бросилась в заросли.

— Вот и все!

Над полем боя вился дым от горящей техники, но выстрелы и крики прекратились. Выжившие экипажи подбитых немецких танков и остатки десанта или зализывали раны, или уползали в сторону леса. Раздавившая артиллеристов "бэтешка" вернулась к подбитому товарищу, охраняя кипучую работу по восстановлению ходовой. Вторая пара "БТ" двинулась к застывшему "МС".