До рассвета

Кол с дружком убавили пылу. Пленник обратился к Мэтту:

— Ты, парень, любишь свою бабенку? Сильно любишь, да? Хочешь увидеть, что с ней будет утром, когда придут наши?.. Нет? Тогда закрой пасть и дерись!

Мэтт потратил минуту, чтобы осознать ситуацию. Наконец, сообразил. Кивнул головой и пошел к двери.

Двое раненых встали у парадных окон, взведя арбалеты. Остальные четверо построились у выхода: Кол с Мэттом впереди, Инжи с ростовщиком — сзади. Анна Грета и Рина зажгли несколько факелов и расположились у окон.

— Готовы, парни?

Никто не был готов. Повисло хмурое молчание.

— Тьма вас сожри! Он один, раненый в пузо! Нас — семеро! Мы выйдем и выпустим его потроха! Да или нет?

— Да... Да...

— Заколем, как свинью! Увидим цвет его кишок! Это он, сука, должен нас бояться! Да или нет?!

— Да.

— Не слышу!

— Даааа!

— Тогда марш!

Кол стукнул по щиту.

Раненые распахнули ставни и присели, положив арбалеты на подоконники. Женщины швырнули в двор факела. Мэтт распахнул дверь и ринулся наружу. С ним — Кол, следом — Инжи и муж Анны Греты. Четверка высыпала на крыльцо и остановилась, оглядывая двор.

Два факела погасли в снегу, другие два еще горели. Багряный свет плясал на борту фургона, на кладке колодца, поленнице у сарая. Отражался в глазищах все еще запряженных лошадей, озарял кусок подъездной дороги, но до ворот не доставал. Ворота, частокол, собачья будка, конюшня терялись во мраке. Освещалось лишь пятно земли между крыльцом, сараем и фургоном. В пределах этого пятна врага не было.

— У него есть арбалет?.. — прошептал ростовщик.

— Нету, — рыкнул Кол.

— Точно?

— Точно нет, баран! Наступаем! Обходим фургон — заглядываем внутрь. Обходим сарай — заглядываем внутрь. Держимся вместе. Только высунется — порвем!

Прислушиваясь к каждом шороху, они спустились с крыльца. За их спинами хозяин трактира занял позицию в дверях, держа топор наготове. Вместе с двумя арбалетчиками он должен был остановить врага, если тот сунется в трактир.

Четверка сошла с крыльца и приблизилась к фургону. Прикрываясь щитом, Кол выглянул: за фургоном никого. Дал знак ростовщику, и тот копьем откинул полог. Кол вскинул топор, Мэтт — булаву. Внутри тоже никого, лишь тени пляшут по матерчатым бортам.

— Сарай.

Держась группой, они двинулись к сараю. На удивление, четверка вполне терпимо держала строй, только Мэтта заносило вправо, а ростовщик норовил уколоть копьем задницу Кола. Дико озираясь, пересекли дорогу, проверили поленницу, заглянули за сарай. Никого.

Распахнули дверь и озадаченно застыли. В сарае царила непроглядная тьма.

— Неси факел.

— Кто?

— Да ты неси, ты! Шустро!

Согнувшись чуть не до земли, ростовщик сбегал за факелом, принес, сунул в двери сарая. Все пригляделись, прислушались: ни тени, ни звука.

— Может, он того... совсем сбежал?.. — предположил Мэтт.

— Может. Крышу проверь.

— Что проверить?

— Крышу сарая! Лезь на поленницу и глянь!

Мэтт полез. Инжи держал наготове пару метательных ножей, муж Анны Греты выставлял копье, а Кол оглядывался по сторонам. Было тихо. Ни звука, кроме шороха ног о поленья.

— Тихо как... — прошептал ростовщик. — Аж говорить страшно...

— Так и заткнись!

Парочке тоже не нравилась тишина. Он не мог понять, в чем опасность, но чувствовал: так не должно быть.

— Я залез, — шепнул сверху Мэтт.

— Глянь на крышу.

— Просто глянуть?

— Нет, башку булавой прикрой! Баран...

Мэтт грозно поднял булаву, из-под руки зыркнул на крышу.

— Никого... вроде...

Пригляделся.

— Точно никого.

— Слезай.

И снова тишина. Только Мэтт сопит, да громко дышит ростовщик. Да у ворот звякнула цепью собака... Вдруг Парочка понял, что не так. Собака не лает! Должна бы — но нет!

Он не успел ничего сказать. Раздался звук, от которого кровь застыла в жилах. Истошно, кошмарно заржала лошадь.

— Конюшня! — заорал Кол.

Он ринулся туда. Мэтт сиганул с поленницы и побежал следом, а Инжи — за ним, забыв о собаке. А ростовщик вопил: "Куда?.. Куда?!", а лошадь все ржала, надрываясь от ужаса, и остальные вторили ей. Упряжная пара рванула с места, дернув фургон. Инжи едва не попал под колеса, отпрыгнул, налетел на Мэтта.

— Конюшня горит!..

Верно: в щелях плясали огоньки, отовсюду валил дым.

— Он там! Хочет сжечь лошадей, чтобы мы не сбежали!

Кол первым подлетел к дверям конюшни. Ему хватило ума откинуть засов и сразу прыгнуть в сторону. Створка распахнулась под ударом копыта. Обезумевшие кони вырвались во двор, понеслись, не разбирая дороги. У одного пылала грива — он унесся во мрак, заходясь воплем от ужаса...

Но Кол сумел сохранить хладнокровие среди этого хаоса. Едва последняя лошадь умчалась из конюшни, он поднял щит и встал перед дверью.

— Теперь выйдет этот гад — или сгорит заживо! Мэтт, ко мне!

Крестьянин встал возле дезертира. Им в лица дышало пламя, бушующее в конюшне. У врага не оставалось иного пути, кроме как выйти им навстречу.

— Что тут случилось?! — испуганно спросил кто-то.

Парочка оглянулся, ожидая увидеть мужа Анны Греты. Но то был плюгавый хозяин трактира.

— О, боги! Кони живы?!

— Да живы, но почему ты здесь? Ты должен стеречь вход!

Возможно, плюгавый смог бы объяснить свой поступок, но не успел. От колодца отделилась тень, за секунду преодолела десять футов и встала в полный рост за спиной хозяина.

— Обернись!.. — крикнул Инжи.

— Куда?.. — удивился хозяин.

Враг дал ему целый лишний вдох — видимо, счел это забавным. Хозяин трактира разглядел лицо Инжи, прочел испуг в его глазах. Наконец, понял, и начал оборачиваться... Вот тогда острие меча выросло из его груди. Исчезло, выросло снова. Исчезло. Плюгавый рухнул на колени. Враг — черный силуэт в отблесках пламени — занес клинок и одним ударом снес голову хозяина.

Прежде, чем тело упало на землю, Парочка метнул нож. И второй. И третий.

Враг отбил мечом первый и второй. Ножи искрами разлетелись в стороны. Отшатнулся от третьего. Бросил руку на пояс...

Инжи прыгнул в сторону, и кинжал свистнул у самой щеки.

Нога подвернулась, он едва устоял. Враг зашагал к нему, небрежным движеньем поднимая меч.

Инжи взвесил на ладони четвертый нож — последний. Взмахнул рукой — обманка! Враг вскинул меч для защиты, Инжи метнул нож левой, снизу, от колена, целя под нижний краг кольчуги.

Враг споткнулся, ухватил рукоять кинжала, засевшего в бедре.

— Ааааа! Сдохни, сука!

Мэтт и Кол налетели на него с дикими воплями. Атаковали с двух сторон, обрушили град ударов булавы, топора, щита. Он попятился, согнулся, неуклюже поднял меч, спасая голову. Получил свирепый удар, упал в снег.

Инжи позволил себе выдохнуть, усмехнулся в усы. Хорош был боец, да отвоевал свое. Как там его звали — Лед?..

Кол нагнулся над врагом, чтобы взмахом топора довершить дело. Но вдруг как-то странно дернулся, выронил оружие. Неуклюже побрел в сторону, шатаясь на каждом шагу. Руки он прижимал к животу.

— Ой... — сказал Кол. — Ой...

Заметив Инжи, Кол двинулся к нему. Парочка попятился.

— Ой... Мама... Ой.

Дезертир разжал ладони. Внутренности высыпались из распоротого брюха.

Не зрелище привело Парочку в ужас — человечьей требухой Инжи Прайса не напугать. Скорость — вот что было жутко. Он даже не заметил удара, вспоровшего Колу живот! Смотрел прямо туда — и не заметил! Боги, никто не может так быстро!..

Парочка побежал. У конюшни еще длилась схватка. Мэтт замахнулся булавой, лежащий враг пнул его по коленям, отбросил, встал. Пошел на крестьянина, тесня назад — прямо в бушующее пламя. Но Парочке не было дела. Он мчался к спасительным дверям трактира, моля богов дать ему добежать до цели. На подъездной дороге поскользнулся, упал в пятно теплого и мягкого чего-то... Каша из плоти, ткани, костей. Все, что конские копыта оставили от мужа Анны Греты. Парочка завопил, оттолкнулся, взрыл ногами кровавый снег. Взбежал на крыльцо, спотыкаясь о каждую ступень, влетел в дом, захлопнул дверь, навалился всем телом. Задвинул щеколду — и сполз на пол.

— Что там? Что там?! — закричала Рина, тормоша его за плечи.

— Всем конец.

— Что с Мэттом? Скажи, где Мэтт?!

— Ты глухая, что ли? — подтащив Рину к себе, Инжи проорал ей на ухо: — Всееем конееец!

Крестьянка потемнела лицом, отпрянула, задохнулась. Лишь тогда Инжи заметил, что Рина в прихожей одна.

— Где арбалетчики? Почему не стреляли?

Рина не ответила. За секунду Инжи сам понял. Из-за шторы, отделяющей зал, донеслись весьма выразительные звуки: удары ног о человеческую плоть.

* * *

Одного дружка Кола звали Джоном. Имени второго Парочка не запомнил и все не удосуживался спросить. Теперь, очевидно, можно было уже не заботиться об этом. Второй дружок Кола лежал перед камином, его лицо имело цвет сливы, зрачки закатились, а огромный язык — размером с кулак — вывалился изо рта.

Куцый брат хозяина и ростовщица Анна Грета занимались избиением пленника. Били самозабвенно, вкладывая душу в каждый удар. Били носками и каблуками, подпрыгивали от усердия. Охаживали по ребрам, животу, голове; по скрещенным рукам, которыми пленник прикрывал лицо. С размаху лупили прикладами арбалетов. Переводили дух, утирали пот со лба — и возвращались к делу. Их лица румянились, глаза горели. Видимо, ни куцему, ни Анне Грете прежде не доводилось вымещать чувства насилием — и новое занятие пришлось обоим по душе.

Крошка Джи вжималась в половицу за креслом, белая от ужаса.

Заложив пальцы в рот, Парочка пронзительно свистнул. Когда экзекуторы заметили его, спросил:

— Какого черта вы делаете?

— Он убил того парня! — куцый ткнул в колова дружка.

— Как убил?

— Застонал, будто подыхает. Тот пошел посмотреть — а этот гад накинул ремень ему на шею и задушил!

— И вы решили запинать его до смерти?

— Он — это — заслужил! — раздельно произнесла Анна Грета, при каждом слове опуская каблук на ребра пленника.

— Пусть подохнет, гад! — куцый огрел его прикладом.

— Вы должны были стоять с арбалетами у окон и стрелять во Льда, если тот появится. Представь себе, он таки появился.

— Брат пошел к вам на помощь! — огрызнулся куцый. — Уж впятером вы как-нибудь...

Осекся. Заметил, наконец, что Инжи вернулся один, а Рина плачет навзрыд.

— Что случилось?

— Твой брат на Звезде, — сказал Парочка. — Там же, где и муж Анны Греты.

— Как — на Звезде?..

Они уставились на Инжи, забыв про избиение.

— Так, — отрезал Парочка.

До смерти хотелось пить. Он открыл бар, взял ханти — самое крепкое пойло, что здесь имелось, — налил в стакан. Опустился в кресло, сделал большой глоток. Люди по-прежнему таращились на него.

— Ну, чего смотрите? Я неясно выразился? Все померли. Так яснее?

Куцый ляпнулся задницей на пол, обхватил голову руками и завыл. Анна Грета зло прошипела:

— Вы впятером не смогли?!

— Выйди и сама попробуй, коль такая умная... — Инжи хлебнул еще.

— Не мужики, а тряпки!

— Ты, смотрю, не больно убиваешься по мужу.

— Не твое дело, старый козел!

Парочка потерял к ней интерес. Придвинулся к пленнику, что корчился на ковре. Ему крепко досталось: лицо разбито в кровь, руки опухли от синяков, ножевая рана вновь открылась.

— Хочешь?.. — Инжи показал стакан.

— Угу.

Он приподнял голову пленника и помог выпить.

— Зачем ты убил его?

— Хотел забрать нож, что у него на поясе.

— Резонно, — согласился Инжи и взял себе кинжал мертвеца. — Ты думал, мы убьем Льда?

— Вы?.. Льда?.. — беззубая усмешка пленника была весьма красноречива.

— Тогда зачем ты рисковал? Мог просто подождать, пока Лед разделается с нами и освободит тебя.

— Ты не понимаешь...

— Объясни, я уж постараюсь понять.

— Зачем оно тебе?

— Хотя бы затем, чтоб не помирать в неведении.

— Думаешь, лучше сдохнуть умным, чем дураком? — ухмыльнулся пленник.

— Обидно быть мертвым, согласись. А уж мертвым дураком — вдвойне обидно.

Пленник хмыкнул.

— Дай еще.

Парочка влил в него несколько глотков.

На крыльце за входной дверью послышались шаги. Шорох, скрип, стук. Все оцепенели, с дрожью ожидая продолжения. Инжи вознес себе хвалу за то, что задвинул засов. И хозяевам трактира — что снабдили решетками окна первого этажа.

Звуки утихли. Лед оставил дверь в покое.

Анна Грета подошла к Инжи, уперла руки в бока.

— Чего расселся, старик? Ишь, сопли развел! Давай думай: что нам делать?

— Я должен думать? — уточнил Инжи.

— А кто? Ты остался один здоровый мужчина!

Отчего-то Парочке стало весело. Он подмигнул пленнику:

— Слышишь: дамочка желает знать, что нам делать.

— Гы-гы. Мой совет ей не понравится.

— Мой тоже.

Анна Грета рассвирепела:

— Идите в задницу, козлы душные! Хотите — подыхайте! Но от меня не дождетесь!

Она схватила за плечи Рину, стала тормошить, тормошить до тех пор, пока крестьянка не подняла голову.

— Ты женщина или нет? Кончай рюмсать! Мы должны спастись! Мужики пускай все передохнут, а мы найдем выход!

Пленник глядел с мрачным любопытством: какой еще выход? Парочка тоже заинтересовался: какой?

Анна Грета заметалась взглядом по залу, дверям, окнам, потолку. Остановилась на пленнике.

— Значит, так. У нас есть он — заложник. И деньги есть. Запрем двери и ставни, все замуруем, чтобы мышь не пролезла. Все ценное стащим сюда. Дождемся утра. Как придут они — кем бы они ни были — предложим обмен! Этот парень плюс деньги — за нашу свободу!

Рина смотрела тупо, ничего не видя от горя. Анна Грета вздернула ее на ноги.

— Только послушай! Мы — бабы — ни в чем не виноваты! Хотят мстить — пускай мстят мужикам. А мы невинные, и у нас заложник! Отдадим ихнего парня — и пойдем себе! Главное — не попасться этому Льду. Он совсем свихнутый. А придет их командир — с ним договоримся!

— Договоритесь? — хохотнул пленник.

— Заткнись! Заткнись, урод!

Пленник умолк. Анна Грета ухватила Рину за руку и поволокла наверх. Зачем?.. Баррикадировать окна, наверное. Зачем еще?..

— Мама... — шепнула крошка Джи. — Мне страшно!

— Сиди и терпи! Не до тебя сейчас.

— Мама, где папа!

— Он тебе не папа. Я тебе не мама.

Обе женщины исчезли. Крошка осталась среди трех мужчин. Все моргала, моргала, силясь выбрать: разрыдаться или стерпеть?.. Парочка подозвал ее и обнял. Сказал то, что сказал бы дочке:

— Все будет хорошо.

"Ни черта не будет хорошо", — мог бы ответить пленник, но почему-то смолчал. Долго смотрел на Инжи, утешающего девчушку. Потом спросил:

— Как тебя зовут?

— Инжи Прайс, — ответил Инжи. — А прозвище мое — Парочка. Иные обижаются на прозвище, но я свое люблю.

— Я — Ребро, — сказал пленник. — Зачем ты здесь, Парочка?

— Да вроде, затем же, что и остальные.

— Ты не такой, как они. Они — сброд, мусор. А в тебе есть опыт. Мог бы быть с нами, сложись судьба иначе.

— Сказать тебе правду?