Книга 2. Часть 4

— То было по покону. — Нахмурившись, процедил Белов, чуть не перекусив пополам свою любимую трубку.

— А здесь? — Уже в голос взревел Грубор. — Как мы этого дана брали, не по покону, что ли? Вот зять твой, хоть и не из природных ушкуйников, а о доле призовой для ватаги, заботится не хуже иных атаманов, так что ж ты носом-то крутишь, пень соленый?!

— Грубор, ты никак палубу с кабаком попутал? — Прищурился тесть, в момент понизив голос до угрожающих интонаций. Но тут, в разговор вступила Лада. Подлезла под руку отца, глазками похлопала, что-то мурлыкнула, и морской волк словно сдулся. И куда только вся его ярость разом делась? Покрутил головой, глянул в мою сторону, да и рукой махнул.

— Где там ряд этот, давайте сюда. — Вздохнул Белов-старший.

Сделали. Теперь, кто бы что ни сказал, а по документам выходит, что отряд Особой государевой канцелярии нанял ушкуйную команду для пущей безопасности в походе и, по обычаю, определил им долю в добыче, хотя боевых действий не предвидится и поход этот насквозь мирный. Ага. Ну, совсем мирный, да...

Правда, в отношении моей доли... то есть, куска причитающегося той части абордажной команды, что не относится к экипажу Варяга, пришлось немного поломать голову, поскольку тесть наотрез отказался брать себе столь большую долю, чтобы из нее можно было выделить нашу "канцелярскую" часть. В результате, выход предложил Грубор. По количеству абордажников, экипаж и пассажиры выставили одинаковое количество людей, так что ушкуйники просто отдадут им по половине своей доли. Ну а тесть поделится своей добычей со мной. Только втихую, а то, дескать, руянское обчество не поймет такой щедрости в отношении государевых людей. Ха, да мы заинтересованы в молчании ничуть не меньше. После эпопеи с Бусом, Телепнев не постеснялся довести до всей канцелярии сведения о запрете на трофеи. Так что, охранители будут молчать о доставшейся на их долю денежке, как рыбы... на льду.

Разговор на таможенном посту не затянулся надолго. Вопреки ожиданиям тестя, Орсон оформил необходимые документы просто-таки в рекордные сроки. Так что, не прошло и часа, как Бажен Рагнарович положил в свой бювар вексель свейского казначейства на весьма кругленькую сумму. Ха, можно сказать, что затраты на этот круиз и содержание Варяга на ближайшие лет пять, я уже отбил! Замечательно!

В принципе, можно было бы отправляться в путь, но... мне еще нужно было убедиться, что дело Романа Георгиевича не останется без надлежащего контроля.

— Виталий Родионыч! — Я уже было уселся в ландо, когда показавшийся на углу залитой солнечным светом улицы, Бережной махнул мне рукой.

— Тихомир Храбрович, а ты здесь какими судьбами? — Удивился я, притормозив извозчика. Старый бретер вскочил на подножку и легкий экипаж, жалобно скрипнув, ощутимо качнулся, принимая на себя вес фехтовальщика.

— Да вот, решил прогуляться по твердой земле, пока опять в море не ушли... — Бережной бросил короткий взгляд на спину извозчика...

— Что ж, дело хорошее. — Кивнул я, поняв, что Тишила не собирается говорить при посторонних, и обратился к "водителю кобылы", — к ближайшему ресторану... поприличнее.

— Доставим, вашество. — Тут же откликнулся извозчик. Хлопнул вожжами по спинам двух индифферентных лошадок, и те, потянув за собой наш экипаж, лениво потрусили вверх по довольно узкой улице, сплошь застроенной зданиями из красного кирпича. Кстати, это самое "вашество" извозчик умудрился произнести почти без акцента.

Пока мы, в молчании, добирались до ресторана, Бережной чуть не извелся. Видно, новости уж слишком жгли ему язык. Но ничего, дотерпел...и. А что, я тоже чуть не сдох по дороге... от любопытства.

Пока я расплачивался с извозчиком, Тишила успел миновать двери ресторации и затребовать кабинет. Но тут я его притормозил.

— Лучше стол, где-нибудь в уголке основного зала. Все видно, всех видно... — Как бы задумчиво протянул я и Бережной согласно кивнул. Действительно, кто его знает, насколько хороша звукоизоляция у этих самых кабинетов? А столик в углу гарантирует, что никто не подберется незамеченным, чтобы удовлетворить нечаянное любопытство и послушать о чем толкуют залетные гости с Хольмграда. Не знаю уж, зачем Тихомиру потребовалось разводить здесь тайны, но если человеку приспичило, то... почему бы не уважить такой пустяковый каприз?

— Следуйте за мной. — Местный мэтр принял к сведению наши пожелания и медленно и важно пошагал куда-то вглубь зала, богато отделанного деревом. Нет, ничего сверхдорогого, но... учитывая отношение местных жителей к невеликим островным рощам, подобная обстановка здесь может считаться даже шикарной.

— Итак. — Дождавшись, пока официант в белоснежной куртке расставит на столе наш заказ и уйдет, я заинтересовано кивнул Тихомиру. А тот, в ответ, только еле слышно хмыкнул, окинул взглядом сервировку и, наполнив рюмку холодной водкой, не чинясь, опрокинул ее в рот. Подцепил с тарелки ломтик ветчины, с явным удовольствием втянул носом ее тонкий аромат и отправил закуску следом за беленькой. Время тянет, бретер. Ну-ну.

Посмотрев, как довольный Бережной аккуратно вытирает усы, я не удержался и последовал его примеру, разве что, вместо ветчины, на закуску пошла, вроде бы обычная, но фантастически нежная копченая скумбрия... Вот интересно, Тихомир вообще-то говорить собирается, или он просто решил таким образом развести меня на халявный обед?!

— Они здесь. — Очевидно что-то поняв по моему взгляду, отстраненно проговорил Бережной, одновременно присматриваясь к местному деликатесу под названием "Солнце над Гудьемом". Видно изыск островной кухни не пришелся Тихомиру по вкусу, и он отложил ополовиненный бутерброд на свою тарелку. Скривился. — Хорошую закусь испоганили. Неужто, нельзя было просто селедку лучком присыпать? Всяко вкуснее было бы.

— Тихомир Храбрович... я тебя внимательно слушаю. — Пришлось выдергивать собеседника из омута дурных мыслей.

— Так, я уж все сказал. — Недоуменно пожал плечами мой визави.

— А поподробней? — Вздохнул я. — Кто "они", где "здесь", и почему этого нельзя было сообщить в менее приватной обстановке?

Бережной аккуратно вернул поднятую им крышку блюда на место, и только после этого принялся отвечать.

— Извини, Виталий Родионыч. — Развел руками Тишила и пояснил, — "лазарей" наших давешних встретил, и тоже в порту. Поначалу даже подумал, не померещилось ли мне... да вроде вчера особо на горькую-то не налегал, ну а когда один из этих "воскресших" с каким-то пьяным матросом сцепился, убедился что, то совсем не морок. У видений юшка с носу не капает.

— Та-ак. И куда они делись, Тихомир Храбрович? Неужто, не присмотрел?

— Да, куда они могли деться? — Пожал плечами Бережной. — Понабежала портовая полиция, да и повязала всю компанию.

— Так это же замечательно. — Я улыбнулся, к удивлению не понявшего такой реакции Тишилы. — А что, Тихомир Храбрович, не прогуляться ли нам до портового полицейского управления? Поинтересуемся, что за "привидения" за нашим Варягом хвостиком бегают, а?

— Хм. В случайность, стало быть, не веришь, Виталий Родионыч? — Медленно проговорил мой собеседник.

— Ну, почему же? Вот, заодно, и проверим, что здесь: случайность, совпадение или закономерность...

— И то верно. — Бережной кивнул и вновь взялся за крышку супницы. Ну да, война войной, а обед по расписанию. Тем более, если на обед подают такого каплуна... Нет, вот точно, Бережной — халявщик, самый натуральный!

Идея, конечно, хороша. Вот только, я не подумал об одной вещи. Если на Руяне, я мог бы просто продемонстрировать канцелярский "глаз", чтобы получить нужную мне информацию в любом учреждении, то на Борнхольме принадлежащем Свеаланду, такой возможности у меня нет... Какое дело свейским бюрократам до заштатного коллеги из Руси?

Но попробовать надо... И мы, пообедав, выдвинулись в порт.

Как и следовало ожидать, в полицейском управлении нас встретили... да никак не встретили. Пустой холл, да одинокий дедок в потертом мундире, притулившийся за маленьким столиком в углу. Естественно, первой проблемой стало мое полное незнание свеона, так что пришлось многоопытному Тишиле брать на себя всю тяжесть переговоров с дряхлым представителем борнхольмской полиции. И вот тут нашла коса на камень. Нет, поначалу, дедок кивал и даже благожелательно улыбался. Затем нахмурился и вызвал по телефону начальство, оказавшееся его полной противоположностью. Молодой офицер в новенькой отутюженной форме, появившийся в холле спустя несколько минут, был изначально хмур и неприветлив. И беседа "высоких договаривающихся сторон" началась заново. Естественно, снова через Тишилу.

— Извините, господин Старицкий, но я не могу предоставить вам эти сведения. — Бубнил Бережной, переводя резкий говор лейтенанта. — Честь имею.

Сказал, развернулся и ушел. М-да, переговоры выдались недолгими. Я переглянулся с Тишилой.

— Ну что ж. Не пускают в парадное, пойдем через черный ход, так Тихомир Храбрович? — Поинтересовался я у спутника, едва мы покинули здание портовой полиции.

— Это как? — Заинтересовался Бережной.

— Ну, будем надеяться, что господин Орсон окажется более благожелательно настроен в отношении нашей экспедиции, нежели этот полицейский фертик. — Я щелкнул было портсигаром но, опомнившись, вернул его во внутренний карман пиджака. Не принято здесь дымить на улице. Уж если хочешь потравить легкие, будь добр, устройся в собственной гостиной или курительной, или на худой конец, в ближайшем кафе или ресторации, и дыми, сколько хочешь. А вот на улице... моветон, господа, такого себе даже завсегдатаи плотненских кабаков не позволяют. А уж они-то и вовсе босяки из босяков.

— Уверен, Виталий Родионыч?

— Надеюсь, Тихомир Храбрович, надеюсь. Но, думаю, для верности, стоит подождать, пока у нашего знакомца закончится рабочий день и он вспомнит русскую речь.

Бережной, в ответ, гулко хохотнул. Историю моего знакомства с Орсоном, он знал не хуже прочих. Отсмеявшись, Тишила высвистал извозчика и мы, устроившись в ландо, отправились к стоянке Варяга, поскольку бить ноги пешком по огромному порту, то и дело уворачиваясь от разнообразных грузов, и плутать среди лабиринтов тюков и ящиков, совсем не хотелось. Проще взять экипаж и объехать портовую зону вокруг.

Как оказалось, мои опасения, касающиеся избирательной памяти господина помощника капитана порта на языки, были беспочвенными. Сегодня, господин Орсон должен был править вахту в портовом управлении в ночь, что, естественно, не добавляло ему добродушия, но даже дурное расположение духа не помешало ему заглянуть на Варяг перед заступлением на пост. Очевидно, талант Лейфа-повара, нашел себе еще одного поклонника, что, право же, не удивительно.

— Герр Старицки, объяснитье мнье, зачьем вам это понадобилос? — Выслушав мою просьбу, проговорил помощник капитана порта и недовольно поморщился.

— Видите ли, господин Орсон, я очень не люблю неясности, а этих людишек, наш Тихомир Храбрович еще на Руяне заприметил, да узнал. Учитывая историю, что поведал мне господин Бережной как о них самих, так и об их "подвигах", я счел необходимым присмотреться к нашим случайным попутчикам.

— Вот как? — Бьорн задумчиво погладил подбородок. — И что же за истории, рассказал ваш друг?

— Некрасивые истории, господин Орсон. Очень некрасивые, большего, уж извините, сказать не могу, ибо права такого не имею. А люди те, тати и душегубцы. Вот и волнуюсь я, с чего бы нашим дорожкам с ними пересекаться... А ну как, они за старое принялись, да к Варягу присматриваются?

— То ясно. — Кивнул Бьорн. Ему явно не понравилось, что я не собираюсь распространяться об истории "лазарей" и не желаю рассказывать, откуда их знает Бережной, но вот беспокойство мое Орсон понял. — Вот только одного не пойму, герр Старицки, чем вам лицезрьение этих... татьей, да? Чем оно вам поможет?

— А я их образы сниму, да всем членам нашей экспедиции продемонстрирую, чтоб запомнили, да береглись, коли кого похожего увидят. — Ответил я.

— Хм. — Орсон на миг задумался, покрутил в ладонях толстопузый бокал для коньяка и, вздохнув, решительно кивнул. — Гут. Хорошо, Витали Родионович, я понимаю ваше беспокойство и... постараться вам помочь. А сейчас... будтье любезен, одьелите еще толикой этого чудного напитка!

Вечер в салоне Варяга прошел уже вполне привычно. Наши высоколобые энтузиасты, отыскав себе очередную головоломку, наполнили помещение гулом спора, Бережной и Грац устроились в креслах в углу, прихватив с собой, для душевности беседы, бутылку так понравившегося Орсону коньяка, Лейф сосредоточенно внимал отцу, а Лада молча устроилась рядом со мной на диване, положив голову мне на плечо. И было что-то уютное и домашнее в воцарившейся в салоне яхты обстановке.

Но как бы ни был приятен и долог вечер, он закончился. Солидные, сияющие надраенной медью часы отбили полночь, и народ потихоньку потянулся к каютам. Разве что, Меклен Францевич решил выделиться, и вышел через распахнутые стеклянные двери на кормовой балкон яхты... подымить на свежем воздухе перед сном. Сумрачная, но романтичная немецкая душа нашего "штатного патологоанатома" порой нуждается в лицезрении бескрайнего ночного неба и молчаливом диалоге с подмигивающими звездами. Сам он, разумеется, ни за что в этом не признается, ну да его никто и не заставляет, не так ли?

Утро. Нет, на самом деле, ночь еще не закончилась, более того, часы еще даже не пробили четырех часов, а я уже вынужден был выбраться из-под теплого одеяла. И все из-за того, что пять минут назад на борт Варяга буквально взлетел запыхавшийся посыльный и, мешая русские и свейские слова, объяснив вахтенному, что его прислал помощник капитана порта с запиской для владельца яхты, протянул матросу огромный журнал.

Лешко, за очередной какой-то влет оставленный вахтенным на "собаке", расписался в гроссбухе посыльного и тут же отправился будить адресата. Скажу честно, просыпаться в четвертом часу ночи, для меня удовольствие невеликое, хотя на "том свете" не такое уж редкое, но вот... расслабился я здесь, что ли?

В общем, прошло добрых десять минут, прежде чем до меня полностью дошел смысл записки, переданной Бьорном Орсоном ни свет ни заря. Хорошо еще, портовый чиновник не пошел на крайность и не стал писать свое послание на свеоне. Будить Ладу, ради прочтения его эпистола, я бы точно не стал.

Окончательно проснувшись и разобравшись в завитушках стремительного почерка Орсона, я тяжко вздохнул и принялся одеваться. Утро все-таки началось, и оно... отвратительно.

— Ты куда, Витушка? — Сонный голос Лады остановил меня уже на пороге.

— Дела, милая. Дела. — Я обернулся и, извинительно пожал плечами. — Наш новый знакомый прислал записку, зачем-то я ему понадобился.

— Но ведь еще даже не рассвело? — Бросив взгляд на иллюминатор, проговорила Лада.

— Знаю. Как ты помнишь, у господина Орсона сегодня ночная вахта. Не знаю, что там произошло, но очевидно, что-то важное. Иначе бы, Бьорн не стал тревожить нас столь рано.

— Ладно, иди, только... — Лада на миг замялась, и я понимающе кивнув, на миг распахнул полу пиджака, так что стала заметна сбруя барринса.