Ветер из Междуморья. Книга 1. Джай

— Да, получил... — кивнул монах.

— И что ж это за откровения?

— Я не могу говорить, пока не обрету все семь откровений.

— То есть, пока радуга не кончится?

— Радуга бесконечна... — возвел Скайси очи горе, будто отыскивая в небе намек на эту самую радугу и окончание дождя. — Но ты прав, Джай. После зеленого — голубой — откровение о небе, потом синий — откровение о мудрости, фиолетовый — о прошлом и настоящем, и красный — о крови.

— Но ведь красный должен быть первым, разве нет?

— Радуга бесконечна... — протянул Скайси, и тут же выражение божественного вдохновения на его просветленном зеленом лице сменилось сморщенной умоляющей миной. — Ну, пожалуйста, Джай! Ну, давай переместимся!

— Чуть позже, — холодно ответил Джай и отвернулся. Если Скайси желает тепла, уюта и сытости, то ему не следовало связываться с ним.

Адонаш тоже, видимо, об этом подумав, ухмылялся, насмешливо разглядывая зеленого монаха.

Лес густел, а тропа сужалась, скоро ее вообще не станет. Джай спешился, хлопнул легонько вороного Ветра по шее, тот мотанул головой — походило на одобряющий кивок. Адонаш тоже слез с коня, внимательно осмотрелся вокруг, проверил привычным жестом, легко ли выходят мечи из ножен.

— Думаешь, он близко? — спросил Мастер тихо, но монах услышал даже сквозь шум дождя и ветра и тут же потребовал ответа:

— Кто близко?

— Кто надо! — сердито буркнул Адонаш, добавляя вполголоса: — Вот же — ушастый, сожги его кивел!

— Останься тут, а то кивелу некого будет сжигать.

— Ты хочешь, чтобы я его охранял?

— Да. — Джай сделал осторожный шаг в сторону зарослей кустарника.

— Я пойду с тобой!

— Нет, Адонаш.

— Дернул же смарг этого монаха за нами увязаться!

Джай не ответил, не стал объяснять, что в любом случае не взял бы с собой в чащу Адонаша. Это его — Джая дело. Одному проще.

Дождь усилился, переходя в ливень. Его стопы в промокших насквозь сапогах полностью утопали в воде.

Как раз такую погоду эта тварь и любит. Обычно он просыпается позже, когда деревья сбрасывают листья, а проливные дожди, вызванные не желанием Мастера Облаков, а природными особенностями здешнего климата, накрывают весь округ на целый месяц. Он вылезет из норы, скрытой под корнями какого-нибудь громадного дуба и направится, волоча по лужам скользкое тело, в ближайшую деревню за человеческими кровью и плотью... Гипок — наследие Штамейсмара. Древний давно спит, а его творения расползлись по всему востоку Астамисаса...

Джай внимательно осматривал особо крупные и раскидистые деревья: то, под которым гипок спал весь этот год, раньше других начнет сбрасывать листья, а на его коре появятся синеватого оттенка бесформенные наросты.

Вполне возможно, что тварь еще не проснулась, а тот след, что он видел три дня назад, оставили лесорубы, войлоком волочившие поваленное дерево... Но нет! Он уже две недели обильно заливает этот участок, словно поле с рисом, не мог гипок такого проспать! Джай старался аккуратно выбирать место, куда поставить ногу, но, по-видимому, не достаточно тщательно, так как сапог булькнул в яму, провалившись по самое колено и набрав полное голенище воды. Он выругался, присел на скользкий поваленный ствол, стягивая обувь...

— А-а-а! — раздался, заглушая капель, отчаянный крик с запада, откуда он только что пришел. — На помощь!!!

Сложно было не узнать тонкий и удивительно сильный голос монаха. Что там случилось, смарг их сожри? Неужели Адонаш оставил Скайси одного?

Джай отбросил сапог, так как обуться — не минутное дело, сплюнул, вскочил, и, создавая на ходу огненный меч, бросился бежать, поднимая тысячи брызг и прихрамывая на босую левую ногу, оказавшуюся короче правой по причине отсутствия подошвы и каблука. Пламя Огненосца может испугать гипока, и тот спрячется глубоко и надолго, именно поэтому Джай не спешил творить меч раньше времени, но если Скайси так верещит, значит, дело серьезное... Скорее всего, гипок нашел монаха раньше, чем Джай нашел гипока!

Джай споткнулся о толстый корень, выпирающий из земли, но скрытый под лужей воды. Кувыркнулся, собирая лицом и волосами размокшую грязь, выругался шепотом. Меч, соприкоснувшись с сырой землей, сердито зашипел. Поднимаясь, Джай понял, что нашел, наконец, то самое дерево, под которым спал гипок — кора обильно покрыта синеватыми наростами, источающими неприятный запах. Он поспешно стащил второй сапог и побежал дальше, шлепая по лужам босяком, но уже не хромая.

Скайси пронзительно орал откуда-то сверху. Задрав голову, Джай обнаружил его на двадцатифутовой высоте, сидящим, оседлав тоненькую веточку. Он, свесив голые ноги (балахон задрался до самых голеней), прижавшись к стволу, зажмурившись, вопил во всю силу монашьей глотки. На гладком, мокром от дождя стволе высоченного бука ниже той самой веточки, на которой восседал монах, совершенно ничего не росло... Как он туда залез?

На поляне под буком, извиваясь и похрюкивая, ползал гипок. Здоровенный — футов сорок длинной, но еще достаточно худой после спячки — не больше пяти футов в обхвате. Твари ничего не стоило, просто приподнявшись, стянуть с дерева Скайси, но она этого еще не сделала — мешал Адонаш. Острые и проворные мечи Мастера, против гипока были, что прутики против льва, но отвлечь червя он таки сумел. Адонаш заскочил чудовищу на спину и, удерживая равновесие с изяществом канатоходца, предпринимал попытку за попыткой найти на гипоке место, уязвимое для его клинков. Джай знал, что такого места нет. Даже глаз червя защищен толстой прозрачной броней.

Гипок то и дело вставал на дыбы, пытаясь сбросить наездника, две пары из шести его коротких лап оказывались при этом в воздухе и комично подрагивали. Но тому, кого он умудрился бы достать этой своей пародией на конечность, несдобровать — там крючкообразные пятидюймовые когти, покрытые ядовитым веществом.

Джай разогнался, оттолкнулся, заскользил по размокшей жиже, ноги поехали вперед, подныривая под вздыбившуюся в очередной раз переднюю часть туловища гипока. Инерции разбега хватило, чтобы проехаться на боку вдоль всего тела твари, полосонув ее огненным мечом. Он тут же создал воздушный заслон, отталкивающий брызнувшую из раны синеватую жидкость — если этот аналог крови попадет на тело, никакое исцеление не поможет.

Он откатился в сторону, подальше от подыхающего, изворачивающегося в агонии и поливающего все вокруг своей ядовитой кровью, гипока. До Скайси не достанет, а вот на Адонаша может попасть. Джай спеленал друга воздушным коконом, поднял и осторожно положил рядом с собой. Тот беззвучно открывал и закрывал рот, таращил на Джая удивленные глаза, и только оказавшись на земле, призвал свойственное Мастеру Смерти самообладание, принял бесстрастный вид, вскочил на ноги, и вложил в ножны свои мечи.

Гипок последний раз дернулся в агонии и замер бесформенной смердящей грудой на земле

— Осторожнее, — предупредил Джай, убирая огненный меч, — не касайтесь его крови, не вступите ненароком — она ядовита!

Пола его верхней длинной туники оказалась полностью синей, и Джай, сообразив, наконец, что окрасило его одежду, ругнулся и отсек ее небольшим кинжалом, который всегда носил в рукаве, по пояс. Один гипок стоил ему новой туники и пары неплохих, еще не сношенных, главное — удобных сапог! Вспомнив о Скайси, Джай хотел было снять того с дерева, но монах, по-паучьи ловко перебирая ногами и руками, был уже почти у самой земли. Соскочив со ствола, парень указал на мертвую тварь трясущимся пальцем и воскликнул то и дело срывающимся на писк голосом:

— Что это было? Что это за тварь?.. Никогда такого не видел! Оно же сожрать меня хотело!!! Клянусь, потухни мой огонь! Оно собиралось меня сожрать!!!

— Собиралось, Скайси... — рассмеялся Адонаш, и, проходя мимо, потрепал невысокого монаха по лысой голове и торчащей на макушке косичке, ярко-рыжей сейчас — дождь смыл краску, оставив природный цвет.

— Что? Оно собиралось меня сожрать?.. — теперь Скайси был удивлен.

— Разве не об этом ты только что кричал? — усмехнулся Мастер Адонаш, затем повернулся к Джаю. — Может, прекратишь этот дождь? Лошади разбежались, нужно их найти.

Джай разогнал облака, только ласки теплого солнца они так и не почувствовали, потому что светило клонилось уже к закату, занырнул за вершины деревьев. Теперь можно было бы и переместиться, но Ветра он не хотел здесь оставлять — привык к лошади.

Только сейчас Джай в полной мере ощутил всю "прелесть" хождения босяком по холодным лужам — ступни скрутило судорогой. Мокрая одежда липла к коже, Джай понял, что стучит зубами, а еще он понял, что на него нахлынул отток Силы. Так порой бывает после работы с огнем: сильная штука... Он сейчас даже маленького костерка не разожжет при помощи Дара.

Адонаш ушел в лес, разыскивать лошадей. Мастер отменный следопыт — найдет их обязательно. Скайси, прекратив, наконец, пялиться на дохлого гипока, подошел к Джаю и принялся что-то рассказывать, а у Джая в глазах расплывался мокрый, начинающий желтеть лес, синие пятна крови убитой твари на деревьях и траве, рыжая косичка и круглая мальчишеская физиономия монаха. Он рухнул на колени, а затем и на бок, думая, что этот отток необычно сильный, забываясь...

Телега

1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина.

Джая встряхивало и подбрасывало. Бока ощущали твердые доски под собою, а солома была подстелена столь тонким слоем, что больше колола, чем смягчала. Он разодрал веки, приподнялся на локтях. Мучила жажда, и первое, что он увидел перед собою — это протянутая рука Адонаша с флягой. Друг знает, что нужно. Как его угораздило — такой отлив Силы из ничего... Джай жадно напился, прикрыв глаза от удовольствия, и лишь после этого стал осматриваться.

Они в движущейся телеге. Адонаш полулежил рядом, грызя соломинку и щурясь от солнца. Скайси сидит на козлах около плотного, чуть сгорбленного седого мужчины, управляющего парой лошадок. Ветер, Вершок и кобыла Адонаша — Миси, привязанные, плетутся за телегой. Джай вздохнул с облегчением, увидев притороченную к седлу Ветра свою лютню в чехле — не потерялась.

Припекало солнце, а значит прошла ночь, и наступил следующий день. Одежда Джая высохла — это утешительно, а вот ноги по-прежнему босые — что огорчает. Сапоги он себе справит, вот только новая обувь всегда жмет, да и прежних жаль, их он приобрел в Бильде у лучшего сапожника, каковыми славиться тамошняя земля.

— Куда это мы едим? — спросил Джай.

— Ото, гляди! Синица мне в глаз! Чумазой, кажись, прокинулся! Заверни его смарг у двурогий бублик! — весело заорал их возница, сдобрив свою речь еще парой-тройкой отборных и непонятных Джаю ругательств.

— Этот добрый человек пригласил нас в свою деревню, — откликнулся Скайси, щеголявший вновь зеленой косичкой.

— А шо это ты, чумазой, так долго оклематься не могишь? Хильнул лишку? Да? — хозяин телеги выкрутил шею, явив Джаю хитрые прищуренные глаза, крупный нос, подбородок, поросший редкой растительностью, и оскаленные белоснежные зубы — в отличном состоянии, хотя лет ему, на вид, было уже за пятьдесят. — Эт, ты нашенской вуривихи не куштувал! От нее и у смарга беньки на макушку выскочат! Вот, чтоб мне воробей у рота залетел и тама нагадил, — говорю те — выскочат! А конь твой? Гарный конь!.. Давно такого гарного коня не видал! А если конь твой, то и сбруя твоя, а значит и брынькалка — тоже твоя! А ты, стало быть — певун бродячий! Так? — Не дожидаясь ответа и подтверждения верности выстроенной им логической цепочки, он продолжал. — Знаю я, как вы, менястрели, до этого дела падкие! Ну до выпивона, а не то, шо ты думаешь, хоч... — он на мгновение сердито сдвинул брови, — до того дела — до баб, то есть, тоже вы падкие... Наделай мне аист на телегу! Ох ты и налакался, менястрель!.. Это ж надо так измараться — с головы до ног! Вот у меня хряк такой был! Как жонка моя сделает вуривиху, а отжим ему кинет — тот наглотается, а после, пока усю грязюку на пятак на свой свиной не назбирает, так до дому не повернет! Смарг его поросячью родительницу...

Джай громко кашлянул, сравнение с хряком было ему не по душе, но мужик не малейшего внимания на его обиду не обратил.

— Так вот шо кажу! На шо те, менястрелю, такой гарный конь? Продай его мне!

— А тебе он на что, хозяин? — Джай окончательно пришел в норму, чувствовал себе он неплохо, поэтому поднялся и оказался рядом с возницей, оттесняя Скайси.

Монах не стал возражать, возмущаться, а смиренно перебрался назад к Адонашу, и Джаю даже показалось, что облегченно при этом вздохнул.

На селянина Джай решил не обижаться: пусть себе чешет языком, какое-никакое — развлечение.

— Да ужо сгодится! А тебе, чумазой, я в обмен складную кобылку дам ... Ну, доплачу, конечно... Вот не нужон тебе такой конь и усе тут!

— Чего ж это не "нужон"?

— А вот гляди: завтра Мастер твой Адонаш пойдет на восток, а ты — на запад и встретятся тебе вежливые робята, нож к горлу приставят и скажут, мол, слезай с коня! И ни обмена, ни искры, ни пламени, не предложат, от шоб меня галка склевала! А ты шо?

— Что?

— Шо, шо... А ты брынькалкой разе отобьешься? Не-е! А будет у тебя моя кобылка — никто не позарится. А она тебя не хуже жеребца твого отвезет да хоть на край света, пущай и не такой она дорогой породы!

— Так у вас разбойники промышляют? — усмехнулся Джай.

— Кто? Ну, не в нашенском краю, синица мне в глаз! Их Истребитель быстро поперевешает — хай только объявятся! Дерев-то в нас хватает! А от отъедешь чуток дале, так там тебя сразу и сцапают — хватает бандюг, шоб им с самой синею смертью ночью лягти, а утром не прокинуться! А шо тебе те разбойники, ты вот нашенской вуривихи нализаешься и никакие разбойники не нужны будут — конь сам убягит. А жалко такого гарного коня!

— А тебе, дядя, конь мой, стало быть, для разводу?

Возница глянул на него прищуренными глазами, хмыкнул:

— Ох и хитер же ваш брат! Ты вот как беньки свои разлепил, так я сразу понял, кто ты есть! А то за грязюкой ни волос ни пики не разглядишь, а очи такие токмо у междуморца можуть быть! Прав я али не прав?

— Если прав, дядя, то тебе всей вуривихи в твоей деревне не хватит, чтобы выманить у меня коня. Да и вообще, дернул тебя смарг со мною торговаться — я ж тебя как липку обдеру, даже если буду пьяным! Или ты мало о нашем междуморском брате слышал?

Позади раздалось сдавленное хихиканье монаха. Хозяин сник, почесал затылок, обмозговывая слова Джая: междуморцы и в самом деле слыли непревзойденными торгашами и хитрецами.

— Да... не настоящий ты междуморец... — Теперь мужик не был так уверен. — Вот, колесо мне в задницу, — не настоящий! Я слышал, что ваш брат могет бочку в себя влить — и не в одном глазу! А ты вот — наклюкался, что свин! Наделай мне в ухо ворона!

— А ну тормозни, дядя! — воскликнул Джай, заметив у дороги небольшой ручеек — шагов пять-семь шириной. Если они едут в деревню, что следует привести себя в благопристойный вид, прежде, чем являться перед людьми.