"Пионы"

— Мне не дотянуться, — солгал полицейский, протягивая антисептик и вату юноше. Тот поколебался секунду, а затем решительно шагнул вперед и взял медикаменты в руки. Осторожными бережными движениями обработал рану, после чего, под руководством Марка, наложил повязку. Когда с этим было покончено, остро встал вопрос, что делать дальше. Прежде всего, хотелось есть. Эванс пересчитал имеющуюся у них наличность, поморщился, взглянул на Шеннона и заговорщески подмигнул удивленному парню. Затем взял телефон и набрал последний входящий номер.

— Вилли, — ласково поприветствовал он друга через несколько мгновений ожидания. — Соскучился?

— Неимоверно, — буркнули в трубку. — Орать будешь?

— Когда это я на тебя орал? — искренне удивился Марк. В динамике прозвучало невнятное ругательство, а затем, откашлявшись и прочистив горло, Вилли поинтересовался:

— Так что ты решил?

— Прежде всего, Мэдисон, ты сейчас же отправляешь перевод на мое имя в эту чертову дыру. Заткнись и не перебивай. Тысяч пять, я думаю, нам хватит на первое время. Заткнись, Вилли! Я верну тебе все, когда вытрясу свою зарплату с этого чертового китайца! Эм... прости, Шеннон. Так. Вилли! Ты понял меня? Перевод, сегодня. Иначе я расскажу Кэролл, в какую авантюру ты меня втравил, и что по твоей милости меня ранили.

— Ты ранен? — в голосе друга прозвучали знакомые стальные нотки. — Серьезно?

— Пустяки, царапина, — поспешил успокоить его Марк. — Не поладил с местными гопниками.

— Эванс, мне перестает нравиться эта затея. Может, мне позвонить господину Ли?

— Охренеть, Мэдисон! Тебе перестает нравиться! Хочешь, повеселю? А я только-только вошел во вкус! И мне нравится мой отпуск, и я твердо намерен повеселиться. И Шеннон не против. Так что готовь деньги, а я перезвоню тебе и скажу точно, куда их отправлять. И еще, Вилли. Я вернусь через несколько дней, и только попробуй смыться в какой-нибудь гребанный отпуск, на гребанный другой континент. У меня к тебе будет дли-и-и-нный разговор.

Марк перевел дух и добавил уже другим тоном:

— Как мама?

— Операция прошла успешно, теперь дело за реабилитацией. Марк, я сам разговаривал с врачом, процентов девяносто, что все будет хорошо. Ты... не волнуйся, я слежу за всем.

— Спасибо, — Марк почувствовал, как разжимаются стальные обручи тревоги. — Спасибо, Вилли. И извини...

— Чего уж там, — примирительным тоном пробурчали в трубке и дали отбой.

Марк задумчиво повертел в руках телефон, а потом взглянул на юношу, сидевшего на кровати, поджав под себя ноги, и улыбнулся.

— Ну что, напарник? Прокатимся?

На следующее утро Марк чувствовал себя значительно лучше. Они сдали номер, отыскали, наконец, ту машину, ключи от которой им были предоставлены, и позавтракали в маленькой уютной забегаловке. В багажнике обнаружилась сумка с вещами, так что оба с удовольствием переоделись. К полудню, получив перевод, закупившись картами, кое-какими продуктами и заправив машину, они двинулись в путь. Старый черный "Додж" глотал колесами серый асфальт дороги, и Марк, выдворивший Шеннона за руль, как только они выехали из города, вскоре задремал, утомленный однообразностью пути. Через несколько часов они остановились перекусить в придорожном кафе, и Эванс сменил уставшего юношу. Поздно вечером они въехали в Чикаго.

— Так, запомни, ты не пьешь ничего крепче молочных коктейлей. Нам не нужны неприятности, — произнес Марк, когда они, бросив вещи в гостинице, завалились в ночной клуб. Музыка грохотала, прожекторы вырывали из темноты танцующие фигуры, и он вдруг почувствовал, как отпускает колоссальное, невыносимое напряжение последних дней. История с заложниками, увольнение, крах всей карьеры, неожиданная работа и похищение — всего было слишком много и слишком быстро. Он взглянул на своего подопечного и замер от удивления. Шеннон улыбался. Не ухмылялся, не скалился, не кривил губы — улыбался, открыто и искренне, немного неумело, как будто давно отвык проявлять положительные эмоции. Парень повернулся к нему и спросил, указывая на танцпол:

— Можно?

— Конечно, — удивился Эванс. — Мы сюда развлекаться приехали как-никак. Только не теряйся, пожалуйста, и не сбегай.

— Не буду, — очень серьезно пообещал юноша, а затем плавным и гибким движением поднялся с диванчика, на котором они сидели. Он вышел на площадку и остался с краю, даже не пытаясь смешаться с толпой, все время находясь на виду. А потом, поймав телом ритм музыки, начал двигаться.

Танцевал он, по мнению Марка, хорошо, даже очень. В каждом жесте сквозила природная грация и отточенное мастерство профессионального танцора. Его этому учили? Вполне возможно, учитывая статус и воспитание. Отец наверняка старался дать сыну все и сразу, забывая о самом главном — собственном внимании и уважении к желаниям мальчишки. Его спрашивали, нужно ли все это? Или просто поставили перед фактом? А чего хотел он сам, чего жаждала его душа, светящаяся мягким светом на глубине темных глаз? Строптивый, упрямый, своевольный. Мечта, а не мальчишка. Марк рассеянно скользил глазами по изящной фигуре, двигающейся в изломанном ритме танца, и внезапно ощутил жгучее желание понять, что же таится за всей этой колючей броней. Не сломать ее, нет. Подобрать ключ. "Или отмычку", — улыбнулся он своим мыслям. И, подняв глаза, поймал ответную легкую улыбку.

Потом они бродили по ночному городу, любуясь на огни и сравнивая его с Лос-Анджелесом, долго сидели на набережной огромного озера, молча наслаждаясь игрой отблесков на воде — семнадцатилетний парень и взрослый, потрепанный жизнью мужчина. Один лениво потягивал пиво, второй грыз какие-то острые чипсы, раздобытые в том же баре. Им было хорошо.

Утром они двинулись дальше по сообща намеченному накануне маршруту. Шеннон, свернувшийся калачиком на пассажирском сидении, о чем-то сосредоточенно думал, а затем решился.

— Ты действительно собираешься отвести меня к проститутке? — поинтересовался он.

От неожиданности Марк чуть не потерял управление, затормозил и свернул на обочину.

— С какой стати я должен это делать? — ошарашено спросил он, повернувшись к парню. Тот пожал плечами.

— Ну, ты же там говорил своему другу, мол, провести по притонам, к проститутке... вот я и решил спросить, серьезно ты это или нет. В баре-то мы вчера были.

— Нет, — решительно замотал головой Эванс, — это была шутка, ни к каким шалавам я тебя не поведу, даже думать забудь.

— Слава Богу, — вырвалось у заметно расслабившегося парня. Странная реакция. Марк снова вырулил на дорогу, косясь на подозрительно довольного юношу. Он боролся с собой минуту, две, пять, а затем не выдержал.

— И чему ты так рад? Нет, меня, конечно, устраивает твоя реакция, просто она... настораживает. Так почему?

Шеннон помрачнел и отвернулся. Очень интересно.

— Эй, я задал вопрос!

Ноль реакции. Марк резко нажал на тормоз, снова съезжая на обочину, а затем потряс за плечо напряженного и нахохлившегося парня.

— Я к тебе обращаюсь, юноша! Чего я про тебя не знаю?

— Да пошел ты! — вспылил тот и выскочил из машины, оглушительно хлопнув дверью. Марк последовал за ним и встал перед усевшимся на капот парнем, яростно грызущим ногти.

— Шеннон, что случилось? Расскажи мне, пожалуйста.

Тот глянул на него из-под длинной челки и потухшим голосом произнес:

— Не могу. Ты будешь презирать меня... так же как и они.

— Презирать? — мягко усмехнулся Марк, пальцами касаясь его подбородка и заставляя поднять голову. — Я могу на тебя злиться, могу не понимать, но презирать... уже нет, парень. Ты доказал, что заслуживаешь другого отношения.

В серых глазах мелькнуло какое-то неуловимое чувство, а затем они загорелись мрачной решимостью. Он дернул головой, отстраняясь, и нарочито бодро произнес:

— Отлично! Хотел знать — слушай. Мне, видишь ли, не нравятся женщины. Вообще. Я предпочитаю парней, именно поэтому и напрягся, когда подумал, что ты собираешься отвести меня к этим... В общем, вот такой я урод.

— Ты... серьезно? А ты в этом уверен? — потрясенно спросил Марк, пытаясь собрать мысли в кучку. — Может тебе только так кажется?

— Не может. И не кажется, — раздраженно ответил Шеннон, накручивая на палец прядь волос нервным дерганым жестом. — Я влюблялся в парня и даже спал с ним, представляешь? Чуть меньше двух лет назад.

— Тебе же тогда п-пятнадцать было, — охрипшим голосом произнес Марк. — Это же... это...

Слова наотрез отказывались подбираться. Юноша смерил его презрительным взглядом.

— Ты отстал от жизни и не знаешь, что творится в современных школах. Там нет таких... последних оплотов нравственности, как ты.

— А что произошло дальше? — вспомнил о главном Эванс. Шеннон скривился и замолчал, глядя в сторону, а затем тихо произнес:

— Он был старше меня. Красивый, интересный. Я с ума сходил. Признался ему, а он не оттолкнул. Мы... мы переспали. Я так счастлив был, ты не представляешь. А он... высмеял меня перед всеми, рассказал обо всем, что было, — речь становилась все более отрывистой, и Марк инстинктивно стиснул его плечи, желая успокоить. — Первые несколько месяцев было очень тяжело. Я просил отца перевести меня в другую школу...

— А он?

— Он сказал: "Это хорошая школа, которая даст тебе лучшее образование и это..."...

— Не обсуждается... — закончил за него Марк. — Почему ты не объяснил отцу все как есть?

— О да! Вот так пришел и сказал: "Папа, я имел глупость переспать с парнем, а теперь у меня проблемы в школе!"

— Да уж...

— Да уж... Потом стало легче, стали подзабывать. Но с тех пор я прокаженный. И ты вот теперь тоже...

Марк обхватил вздрагивающие плечи парня, прижимая его к себе, баюкая как ребенка, пытаясь унять "сухую", а потому еще более болезненную истерику. Тот давился безмолвными рыданиями, пряча лицо на груди мужчины, шептавшего ему какие-то безмерно важные глупости. Постепенно он расслабился и просто молча стоял, прижавшись к тому, кто выслушал, а выслушав — не осудил и не отвернулся.

Ужинали они в Айове.

— Ты сказал, что заправка будет через сто километров, — раздраженно произнес Марк, когда на следующий день они "обсохли" посреди абсолютно пустынной дороги. Насколько хватало взгляда, вокруг не было никаких сооружений, и Эванс с легким холодком вспомнил, что ни на встречу, ни по пути последние пару часов им не встретилось ни одной машины.

— Она и должна была быть, — ответил Шеннон, тщательно изучавший карту. — Только мы, похоже, свернули не там. Вот, смотри.

Марк кинул взгляд туда, куда указывал пальцем юноша и покачал головой. Надо же было так промахнуться! Машина стала бесполезной грудой металла, а им предстояло пройти километров пятнадцать до ближайшей цивилизации. Но делать было нечего. Прихватив деньги, документы и канистру, они двинулись в путь.

Жара стояла страшная, и постепенно голова начала немного плыть. Наверное, поэтому, опасность Марк заметил не сразу. Хотя, это ничего бы не изменило — скрыться им было негде, кругом лежала степь. Гул множества моторов ударил по ушам, а затем, замерших в напряженных позах путников, окружили не менее тридцати мотоциклов. Лица их владельцев выглядели недружелюбно.

Марк сделал шаг вперед, отпихивая Шеннона себе за спину, и внимательно оглядев байкеров, безошибочно выделил главаря — высокого парня, с волосами, выкрашенными справа в белый цвет, и темно-синей банданой на голове. Облик дополняли классические драные джинсы и не менее традиционная косуха, местами выпачканная маслом. Все они были молоды, не старше двадцати пяти лет, их глаза горели азартом и жаждой развлечений. А способом развлечься, очевидно, должны были послужить те двое, что имели несчастье попасться на их дороге.

Вожак, не слезая с байка, сделал знак рукой здоровому парню, остановившемуся рядом с Марком. Тот спешился и вразвалочку, не спеша, неприятно улыбаясь, подошел вплотную к полицейскому.

— Закурить есть? — произнес он сакраментальную фразу, с которой начинается добрая половина драк на всех континентах. Эванс молча достал пачку из кармана и протянул ее байкеру. Тот, бросив на нее косой взгляд, резко ударил по протянутой руке, так что сигареты, описав дугу, шлепнулись на асфальт. Толпа одобрительно загудела.

— Такое дерьмо не курим, — процедил крайне довольный собой верзила, сверля глазами невозмутимого Марка. А тот прикидывал, сколько он сможет дать времени Шеннону, чтобы убежать, до того, как его закатают в эту дорогу. Выкрики становились все агрессивнее, смех все громче...

— Ты так двигатель сожжешь, — раздался из-за спины спокойный голос. Марк потрясенно оглянулся, а Шеннон, сунув руки в карманы, уже дефилировал прямо к вожаку банды, обалдевшему от такой наглости. — Классная машина. Марк, смотри, это Yamaha R1, стоит, между прочим, тысяч двадцать. Полуторалитровая, сто семьдесят восемь лошадей. За четыре секунды до сотни.

Парень, присев на корточки, что-то выглядывал на кожухе движка, потом склонил к нему ухо, прислушиваясь. Выпрямился и, отряхнув руки, произнес:

— Только гробишь ты ее, приятель. Смотри, у тебя масло подтекает, да и звук... не слышишь, что ли?

— Ты... что несешь? — ошарашено спросил главарь байкеров. — Слушай, ты что, шаришь в этом?

— Нет, блин, просто так языком чешу, чтобы тебя повеселить, — вспылил в привычной манере Шеннон. Марку стало нехорошо, но истинный шок он испытал, когда вожак в свою очередь нагнулся к двигателю, и они с юношей перешли на совершенно непонятный ему язык, обсуждая возможный полевой ремонт. Через несколько минут, довольный и улыбающийся байкер, выпрямился и протянул Шеннону руку.

— Митч. А это — "Гончие".

— Шеннон. А эта статуя — мой друг Марк. Он умеет разговаривать, просто стесняется.

— Откуда... откуда ты все это знаешь? — отмер Эванс. Юноша усмехнулся.

— Ты — не первое воплощение навязчивой идеи моего отца. До тебя был Кевин, а он в юности был байкером. Какая у него была Honda! Он весь движок, все до мельчайших деталек сам перебрал. И меня научил. Я аж заболел тогда мотоциклами, все отца упрашивал купить.

— Отказался? — понял Марк.

— Конечно. Слишком опасно. А уж когда я на кевиновской Хонде перевернулся — так и его уволил, и меня под замок посадил.

— Слыш, парень, — дернул его за рукав футболки Митч. — А что вы тут посреди дороги делаете?

— У нас бензин кончился, а машина во-о-он там. Вот и идем. С канистрой, — кивнул в сторону Марка Шеннон.

Митч помялся, а затем предложил:

— Так давайте, я за бензином человечка отправлю, потом до вашей машины вас подкинем, а ты движок посмотришь. Че вам тут одним шляться, еще напоретесь на придурков каких.

Себя и свою банду он, конечно, таковыми придурками не считал. Марк взглянул в смеющиеся глаза Шеннона, в которых читался немой вопрос и махнул рукой.

— А у нас есть выбор?

— Вот и отлично, — повеселел байкер. — А мы и поляну накроем, у нас тут и закуска и выпивка имеется...

— Никакой выпивки Шеннону! — поднял голову долг в сознании Марка. На его плечо тут же упала тяжелая рука стоящего рядом верзилы.