Heaven: Библиотекарь. пролог, части 1-2

— Это понятно, но почему вы уверены в том, что Z-11 не разделил судьбу своего собрата?

— Просто пытаюсь рассуждать, Ангус, — Казаков налил еще водки себе и полковнику. — Все, что мы знаем сегодня о Z-11 — его официально никогда не существовало. Как я уже сказал, объект по всем документам, имеющимся в нашем распоряжении, не был запущен в срок. Более того, за два месяца до ядерной катастрофы было объявлено, что проект заморожен. Тогдашние власти России объяснили это финансовыми проблемами, а западные партнеры отказались предоставить дополнительные кредиты на окончание строительства центра. Официально объект не был запущен, как бы считалось, что его не существует. Возможно, это была стратегическая хитрость тогдашних властей России — мы ведь знаем, что случилось с Z-10. То ли намеренно, то ли по ошибке, общечеловеческий гуманитарный центр в Канаде был уничтожен прямым попаданием сверхмощной боеголовки буквально в самом начале Апокалипсиса, и только более чем сто лет спустя наши коллеги из американского командования HEAVEN смогли проникнуть внутрь уничтоженных лабораторий. Что же до Z-11, то российский центр никогда официально не существовал, и это могло его спасти.

— И где же искать центр Z-11?

— Вот этого я не могу сказать. Я очень надеялся, что в тех документах, которые ваши поисковые группы обнаружили в развалинах Z-10, могли быть упоминания о российском центре и его координаты. Однако ничего подобного там нет. А я, признаться, очень рассчитывал на такую информацию.

— Вы намерены отыскать центр Z-11?

— Именно так, Ангус. Вся эта история с Анастасией и ее стаей имеет одно-единственное правдоподобное объяснение — кто-то где-то продолжает эксперименты с генным моделированием и искусственным интеллектом. Как вы понимаете, для таких экспериментов необходима соответствующая технологическая база. Во всех известных нам уцелевших научных центрах такой базы нет. Представляете, какое значение это имеет для всех нас? Если нам удастся найти этот таинственный уцелевший оазис высоких технологий, мы получим все необходимое для новых, революционных программ по восстановлению человечества после Апокалипсиса. В генетических банках погибшего Z-10 хранилось почти триста тысяч образцов генных материалов. Думаю, в Z-11 их не меньше. Добавьте к этому уникальный термоядерный реактор, который обеспечивал центр энергией. Но главное — это "ВОС Тьютор". Если мы доберемся до него, вся наша программа клонирования выйдет на совершенно другой уровень.

— У вас большие амбиции, Евгений.

— Это не амбиции, это логика выживания. Я уже сказал, что Анастасия — это совершенно новый человеческий подвид. Она обладает мощным интеллектом, потрясающей жизнеспособностью и уникальными возможностями. Я уже сообщил верховному командованию о первых результатах изучения Анастасии, и командование очень заинтересовано в продолжении моей работы. Сам президент Воронин в курсе моих исследований. Понимаете, что это значит? Моя карьера теперь целиком зависит от того, найду я то, что ищу, или нет. Давайте выпьем за успех.

— Последний вопрос, Евгений — что вы собираетесь делать?

— У меня есть одна задумка, — тут доктор Казаков многозначительно улыбнулся. — Будем использовать то, что имеем. Пожелайте мне успеха, Ангус. Если все получится, мы с вами будем первыми, кто снимет с волны успеха все сливки. Это я вам обещаю.

ЧАСТЬ 2 Человек с севера.

1.

Надо же, чисто муравей, мать его ети, подумал Порох, глядя на одинокую фигуру, появившуюся в сгущающихся сумерках на дороге к периметру. То ли человек с рюкзаком, то ли рюкзак с человеком — не знаешь, как и сказать-то. Наверняка торговец, только почему один, без вооруженных охранников? Не боится, что ли, что обшарпают его первые встречные?

— Пустим или не пустим? — осведомился Санька Штопор, поглаживая ствол установленного на турели пулемета.

— Рюкзак у него гляди какой, — сказал Порох, наблюдая за человеком, приближающимся к воротам периметра. — Наверняка что-то хорошее есть.

— Так можно и бесплатно взять, — ухмыльнулся Санька.

— Тебе лишь бы пострелять, — ответил Порох и направился к лесенке.

Он спустился с наблюдательной вышки над воротами как раз в тот момент, когда гость постучал в железную калитку. Вышел наружу, навстречу незнакомцу, держа автомат под рукой — на всякий случай.

— Кто такой? — спросил он холодно.

Неизвестный остановился, опустил закрывавший рот респиратор.

— Здравствуйте, — сказал он и улыбнулся.

— Здоров, здоров, — Порох окинул незнакомца долгим изучающим взглядом. Да, похоже, это торговец. Одежда хорошая, хоть и ношеная — армейская утепленная куртка, камуфлированные зимние штаны, ботинки-берцы, трикотажная шапочка. Но вот оружие... Только полный псих рискнет шляться по этим местам с одним "Макаровым".

— Торговец? — спросил Порох.

— Нет, — незнакомец снова улыбнулся. — А что?

— А то, что рюкзак у тебя дюже здоровый. Что там у тебя? Жратва, спирт, патроны на обмен имеются?

— Нет, — странный мужик виновато развел руками. — Я ж говорю, не торговец я. Книги у меня в рюкзаке.

— Книги? — Порох был удивлен. — Полный рюкзак книг?

— Полный рюкзак. Могу показать, — неизвестный ухватился за лямки, крякнув, скинул свою ношу на дорогу и начал расстегивать ремни рюкзака. Порох не удержался, заглянул в рюкзак — точно, книги! Полный рюкзак книг. Что за хрень такая?

— Это ты их откуда тащишь, мил человек? — не удержался он.

— Издалека, — усмехнулся незнакомец. — С севера я иду.

— С севера? И что там, на севере, интересного?

— Ничего. Пустыня там, только земля и небо. Я в последний раз с людьми восемь дней назад общался, с тех пор ни одного не встретил. Даже зверья никакого нет.

— А Дикие?

— Им тоже в тех местах делать нечего. Ни добычи, ни поживы.

— Так ты все это время один по внешнему миру пилил?

— Получается, что так. Это что за город?

— Это свободный поселок Зарубино, мужик, — сделав самое многозначительное лицо, ответил Порох. — А я в Зарубино командир отряда самообороны. Отвечаю за порядок и безопасность граждан, понял?

— Конечно. А я могу у вас в городе немного отдохнуть?

Порох ответил не сразу. Еще раз оглядел блаженного, шастающего по внешнему миру со старым пистолетом на поясе и огромным рюкзаком бесполезного барахла за плечами. На психа вроде не похож. С виду нормальный здоровый мужик — высокий, крепкий, правда, поддошел в дороге, но полным доходягой не выглядит. На вид лет пятьдесят, и сивая щетина старит его еще больше.

— У нас тут не проходной двор, понимаешь, — сказал, наконец, Порох. — Мы к себе только торговцев пускаем, а так... У тебя курить есть?

— Ага, — мужик достал из кармана куртки смятую пачку сигарет "Ява", протянул Пороху.

— Можно, несколько штук возьму? — спросил Порох.

— Бери все, у меня еще есть.

— Ну вот, а говоришь, ничего нет на обмен, — сказал ополченец, закуривая. — Ух ты, хорошие сигареты! Где взял?

— Это еще со старых припасов, — неизвестный залез в свою рюкзак и, покопавшись, извлек еще две пачки, одну протянул Пороху. — Вот, держи.

— Благодарю, — Порох был удивлен такой щедростью. Махоня, рожа кусошная, за пачку таких сигарет пять патронов к автомату как пить дать запросит, и торговаться не станет, а этот блаженный просто так их отдает, без всякой платы. Будто цены таким вещам не знает. Чудеса, ей-Богу, чудеса!

— Только ты не думай, что я сейчас растаю и тебя в город пропущу, — заявил Порох. — У нас чужакам места нет. Хотя... Ты вообще что умеешь делать?

— Ну, я ученый. Специалист по...

— Ученый? — Порох хмыкнул. — Понимаешь, брат, у нас в городе требуются рабочие руки, а не ученые. Нам вот сейчас в городскую котельную слесарь нужен, наш слесарюга Романыч от рака помер. А ты не слесарь, жаль.

— Я и руками кое-что делать умею, — улыбнулся неизвестный. — Могу врачом работать.

— Э, врач у нас есть! — Порох резко мотнул головой: еще чего не хватало — свояку Тимке, зарубинскому фельдшеру, конкурента черт послал! — Так что про врачевание забудь. Еще что умеешь делать?

— Да что скажут, то и буду делать. Может, я еще в вашем городе и не останусь надолго. Так, отдохну денек и дальше пойду, на юг.

— Понял, — Порох почесал переносицу, еще раз придирчиво оглядел собеседника. — Ладно, хватит тут на холоде стоять, трындеть. Пущу я тебя в город, уговорил. Только запомни — у нас тут борзых не любят. Начнешь голос повышать, быстро для тебя патрон отыщем, понял?

— Яснее ясного. А где тут у вас остановиться можно?

— Сейчас зайдешь, иди прямо, к главной площади. Там дома стоят, в одном наше начальство сидит, в другом как раз бар и гостиница. Хозяин там Махоня. Если деньжата или барахло на обмен имеются, он тебе лежак на ночь выделит и пожрать сможешь. Только за твои книжки он ничего тебе не даст, сразу говорю.

— Спасибо, — ответил незнакомец и начал надевать рюкзак.

— Погоди, тебя как звать?

— Платов я, Андрей Иванович Платов, — ответил странник. — А вас как величать?

— Зови Порохом. Ладно, шуруй, гражданин Платов и помни, что я тебе сказал — без художеств!

2.

Найти заведение, о котором говорил Порох, оказалось делом несложным. Махоня устроился в одном из двух уцелевших в поселке двухэтажных особняков из красного кирпича, некогда, наверное, роскошных и нарядных, но теперь потерявших всякий вид. В другом особняке, как раз напротив, была городская мэрия — об этом сообщала надпись, сделанная красной краской прямо на проржавевшей металлической двери. Эту надпись высвечивал единственный на весь городок фонарь, тусклый и постоянно мигающий. У двери в мэрию стоял, раскачиваясь, какой-то набравшийся в хлам мужичок в собачьем полушубке и рваных валенках. Он пытался шагнуть, не опираясь при этом на стенку, но у него ничего не получалось. На Платова мужичок посмотрел взглядом, в котором не осталось ничего человеческого.

Внутри питейной Махони было темно, горела одна-единственная маломощная лампа, запитанная от генератора. Окна были заколочены листами ржавого кровельного железа. От густой смеси самых разнообразных неприятных запахов у Платова перехватило дыхание. Здесь было что-то вроде бара — по залу были расставлены разноцветные пластиковые столики и стулья. Все сделанное из дерева тут давно пустили на топливо. Народу было немного — два человека сидели в углу и что-то поглощали из алюминиевых мисок, еще один стоял у стойки со стаканом в руке. Сам Махоня, низенький щуплый альбинос в бесформенном свитере из собачьей шерсти сидел за импровизированной стойкой, грубо сваренной из все того же кровельного железа, с горящей сигаретой в руке. На новоприбывшего он посмотрел с любопытством.

— Торговец? — осведомился он, глядя на Платова. — Подходи, поговорим. Чем торгуешь?

— Я не торговец, — ответил Платов, подойдя ближе. — Мне сказали, тут можно переночевать.

— Можно, если есть чем заплатить. У тебя есть что-нибудь? Спирт, патроны, консервы, курево?

— Сигарет есть две пачки.

— Это хорошо, — Махоня уже дружелюбнее посмотрел на гостя. — А в рюкзаке что?

— Книги.

— Иди ты! Полный рюкзак книг?

— Полный.

— Покажь.

Махоня заглянул в рюкзак, вытащил одну из книг, полистал, ища картинки. Картинок в книге не было, и на лице альбиноса появилось разочарование.

— Не, такой товар я не возьму, — сказал он, возвращая книгу Платову. — Разве только на растопку.

— Книги не продаются, — ответил Платов. — Уж извините.

— Это где ж ты столько этого барахла набрал?

— Это мои книги. Больше у меня ничего нет.

— Ты сказал, у тебя сигареты есть, — напомнил Махоня.

Платов кивнул, полез в рюкзак и долго копался в нем, наконец, извлек из-под книг сверток, аккуратно упакованный в черный пластик. В свертке, кроме пяти пачек сигарет, оказались набор медицинских инструментов, коробка с медикаментами, мешочек с солью и стопка бумаг, перевязанная крест-накрест тонким капроновым шпагатом.

— Продаешь? — Махоня немедленно схватил медицинский набор, раскрыл футляр, разглядывая содержимое.

— Нет, не могу, — мягко ответил Платов.

— Ты что, врач?

— Да как сказать? Я ученый, биолог.

— Так, а здесь что? — Махоня, не дожидаясь разрешения Платова, открыл коробку с лекарствами.

— Антибиотики, противорадиационные таблетки, иммуностимуляторы, еще кое-что.

— Продашь?

— Ну, кое-чем могу поделиться.

— А пободрее веществ у тебя нет?

— Пободрее? — не понял Платов.

— Ну, промедол, первитин, тарен, морфин.

— Ах, вы об этом! — Платов помолчал. — Нет, таких медикаментов у меня нет, хотя... Там у меня вроде должен быть афин. Две ампулы. Посмотрите в оранжевой коробочке.

— А, есть! — обрадовался Махоня. — Продаешь?

— Вообще-то антидот мне нужен, но... Что за него дадите?

— Двое суток можешь у меня гостить, пойдет такая плата?

— Ладно, — вздохнул Платов. — Выбора у меня все равно нет.

— Люблю покладистых людей! — Махоня мигом достал откуда-то из-под стойки бутылку с прозрачной жидкостью, плеснул понемногу в два грязных стакана, один из них придвинул Платову. — Пей, согреешься малехо.

— Спасибо, — Платов взял стакан, понюхал: жидкость крепко припахивала керосином и еще чем-то тошнотворным.

— Те пей, не дрейфь, — заявил Махоня и показал пример, залпом выпив свою порцию. Платов решился. Алкоголь ободрал горло, огнем протек в желудок, но очень скоро Платов ощутил приятное тепло во всем теле.

— Сам откуда будешь? — поинтересовался Махоня.

— С севера. Есть такое место, Белая гора, может, слышали?

— Нет, не приходилось, — Махоня долго размышлял, налить ли Платову вторую, но желание выпить и поговорить с гостем из внешнего мира пересилили жадность. — Тебя как величать-то?

— Андрей Иванович я.

— Иваныч? — прыснул Махоня. — Насмешил, честное слово! У нас в городе никто друг друга, как при царе Горохе, по батюшке давно не зовет. Меня вот Савелием назвали, а все зовут Махоня, это потому что фамилия наша Махонины. У нас даже мэра просто Немец кличут, о как.

— Немец?

— Немец он по национальности из этих, из пришлых. Слышал небось, что когда Исход из убежищ начался, куча народу к нам в Россию из Европы подалась? Вот и Немец из них. Жить в Европе невозможно, радиация везде осталась сильная, вот и бегут к нам. А что, я не против. Земли у нас много, мне не жалко. А ты чего с насиженных мест ушел?

— Ищу я одного человека, — Платов достал из внутреннего кармана куртки потертый кожаный бумажник, а из бумажника фотографию. Фотография была цветной, но цвета пожухли, поблекли. На снимке была изображена обнявшаяся молодая пара, снятая на фоне стеллажа с цветочными горшками.

— Никак ты? — Махоня поднял свои красные глаза на Платова. — Не узнал бы. Знатно тебя жизня эта говеная помяла. Это сколько лет этой фотографии?

— Почти восемнадцать.

— А это твоя жена, я так понимаю?

— Да.

— Миленькая. Ее ищешь?

— Верно. Не приходилось видеть?

— Нет, точно не видел. Я бы запомнил, серьезно говорю. Давай еще по одной?