— Я знаю Виллама. Я гостил у него когда-то давно, даже до того, как получил свои силы у колодца. Продолжай.
— Словно в противовес небесам, под землей, глубже самой глубокой шахты коротышек, живет народ кроу. Темная кожа, черные как бездонные колодцы глаза. Пугливые, иногда жестокие, живущие своим кодексом чести существа, мало общающиеся с поверхностью… а вот на самом юге… Женекерс больше не могу, просто не могу…
Маг отложил инструменты и устало присел на табурет, после чего продолжил рассказ вместо Артелайл. Операция далась ему тяжело, а предстояло еще убрать, прежде чем зрение, покинувшее хранительницу от обезболивающего, вернется. Ни к чему ей видеть всю эту кровь.
— А на самом юге расположена Белая пустыня, гиблое место, куда редко какой путник забредет. Караваны и то стараются ходить западнее. Когда колодец исполнил мое желание, я понял, что могу легко сплавлять вместе маленькие кусочки металлов, выполняя настолько тонкую работу, которая и не снилось лучшим ювелирам. И при этом, мне даже не нужны инструменты. Но легче всего, мне в работе было одно единственное вещество, на котором построена вся моя магия. В моем мире его называли кремний. Оно и без того встречается часто в природе, но здесь его было больше всего и он был в наиболее удобной для меня форме, потому это и стало моим домом.
— Если это не тайна, скажи, каким было твое желание?
— Мы были на волоске от гибели, и я просил силы. Мощи, способной защитить любимую и королевство. И колодец исполнил мое желание, хоть и изменил меня. Изменил то, как я вижу этот мир, а так же превратил бесполезные знания, что были в моей памяти в страшное оружие. И я в итоге им я и спас Илейн.
— Ты заплатил высокую цену, Женекерс. Но наши жертвы стоят наших целей…
Правительница больше не смогла противостоять боли и усталости, закрыла глаза и почти сразу же уснула, так и не закончив фразы.
— Отдохни, Артелайл, — произнес маг. Еще секунду посидел рядом, а потом, убедившись что она спит, начал убираться. Предстояло много работы.
Этот сон был так реален, как никакой прежде. Смешиваясь с видениями, он повторялся вновь и вновь, возникая из темноты и никак не давая хранительнице покоя. К боли она уже привыкла, но то, что представало перед глазами сейчас, превращало физическую боль в ничто.
Уродливые создания, словно выползшие из ночных кошмаров, стройными рядами марширующие из пустыни и не щадящие никого. Огромное войско, уничтожающее все Центральное королевство, беспощадно и неумолимо. А вместе с ним и все живое на континенте. Даже бродячих собак и скот. А в центре этого торжества смерти стоял закованный в серую стеклянную броню Женекерс, все ближе продвигающийся к колодцу искаженных желаний…
Защитников больше нет, да и от Сантарина ничего не осталось, союзники пали, замок разрушен, а тот с бесконечным удовольствием вытаскивает из колодца кристалл. Зачарованные цепи трепыхаются — у них нет шансов против такого врага.
Оставшиеся в живых предпочитают умереть, лишь бы не видеть творящегося ужаса, рек крови и ужасных существ, заполонивших мир, расползающихся из пустыни и уничтожающих все живое. Царствующие безраздельно на земле, в небесах под землей и даже на морском дне.
Маг хватает ее за волосы, тащит силой к колодцу, не давая ни малейшего шанса на спасение, и одним движением перерезает горло, проливая ее кровь на кристалл. И мир содрогается от жуткого, безумного хохота. Закатное солнце, едва пробивающееся через дым пожаров порождает алые отблески на броне Женкерса, серебром сверкает на его груди амулет...
Она уже мертва, но как в наказание все же видит то, что случится после ее смерти. Небеса расходятся, судорога проходит по миру, оставляя его в агонии… и все рушится, распадается и исчезает.
И потом только пустота, которая растает только для того, чтобы это видение в очередной раз повторилось с самого начала.
Тишина. Машинные залы подземелий Женекерса не были похожи ни на подземелья коротышек, где жарко, дымно и шумно, словно в аду, ни даже на стройные ряды шкафов из его родного мира, где стоял гул тысяч лопастей, охлаждающих столь горячие куски кремния скрытые под слоем железа.
Здесь было тихо. И прохладно. Женекерс не выжимал из маленьких кусочков кремния максимум, сокращая срок их службы. Он брал количеством, располагая их на колоссальных площадях своих подземелий. За исключением пары хранилищ и нескольких сборочных цехов — километры коридоров были пусты. Попавший сюда мог бы бродить часами, в поисках... да хотя бы Евклида, но так и не найти его. Зная, как много вреда может нанести здесь враг, случись ему сюда проникнуть — Женекерс сделал одну хитрость — размещал все в стенах, реже в запечатанных помещениях, дверей в которые не было в принципе. По корридорам его царства вечно гуляли едва заметные сквозняки, исправно отводя лишнее тепло.
Здесь думали сами стены. Покрытые толстым слоем стекла, они жили своей жизнью. Когда мимо кто-то проходил, под стеклом загорались огни, освещая дорогу. Из-под стекла смотрели любопытные глаза, запоминая и анализируя каждый шаг, каждую деталь. Именно по стенам бескрайних тоннелей его крепости были распределены почти все его вычислительные мощности.
И тут было пусто.
Пустота всегда давила на людей, сводила с ума. Дом Женекерса не был предназначен для человека, поэтому дверь в это царство редко открывали для кого-то, кроме него самого. Широкий туннель закончился внезапно. Вдали в компании нескольких странных существ показалась сгорбленная человекоподобная фигура. Когда-то злейший враг Женекерса, желавший уничтожить хранительницу и колодец, предатель, пустивший в страну степняков. И в прошлом — верховный маг королевства, и наставник Женекерса.
Некогда ухоженная борода висела на мертвенно бледной коже непонятным пучком, волосы представляли собой жалкое растрепанное зрелище. В нем не было сейчас почти ничего человеческого. Почуяв Женекерса, он отвлекся от работы и невидящим взглядом посмотрел на когда-то врага.
— Наверное, стоит тебе вспомнить, кто ты, — решил стеклянный маг.
Одной команды было достаточно, чтобы взгляд его бывшего противника вновь обрел осмысленность.
— Ты вернулся, — в голосе, хрипящем с того самого момента, как его горло пронзил стеклянный клинок, мелькнуло злорадство. И боль, — Каково тебе жить без нее?
— Было бы плохо. Если бы я чувствовал. Но, увы.
— Она мертва. Это было давно. Отпусти меня. Прикажи мне убить себя. Я отмучился свое и отплатил тебе. Ты повелеваешь всем, тебя испугалась даже Илейн, раз сломала собственное чувство и упрятала в склеп. Зачем тебе останки тщеславного колдуна?
— Когда-то я пообещал хранительнице, что желающие королевству зла будут страдать. Пока жив я. Тогда это было обещание. Теперь для меня это правило. Потому я не растворил твое сознание полностью, не уничтожил тебя, как твоих учеников и помощников. Тебе, Лиерки, смерти не видать еще очень долго. Как и сумасшествия. Ты так и будешь строить эти туннели, пока существует моя воля. Хотя бы потому, что Евклиду нужен обслуживающий персонал, способный заменять вышедшие из строя кусочки и создавать новые.
— Зачем тогда ты отвлекаешь меня от работы?
— Твоя ненависть ко мне позволяет лучше помнить, как сильно я любил Илейн.
— Тогда мои страдания ничто по сравнению с твоими, — равнодушно заметил бывший маг.
— Разница лишь только в том, что ты их чувствуешь. А я нет.
Женекерс мысленно махнул рукой, и глаза предателя вновь погасли. Ни ненависти, ни ярости, ни сочувствия... вид этого жалкого существа не порождал. А должен.
Бывший маг вернулся к своей унылой работе: пластинки кремния аккуратно взлетали в воздух и он устанавливал их на поверхности стены. Далее в ход шел мельчайший медный порошок, крупицы которого медленно сплавлялись образуя тончайшие металлические дорожки. Спустя секунды установленная и подключенная пластина покрывалась толстым слоем стекла.
Способных творить с песком практически тоже, что и Женекерс, существовало немного, и все они работали здесь. Лиерки и двенадцать его бывших учеников — все были здесь, занятые бесконечным строительством связанные древней клятвой. От них не осталось ни воспоминаний, ни сознания... Лиерки был уникален тем, что смог сохранить после принесения клятвы свое прежнее "я". Почему? Женекерс не знал, но предпочел приписать эту заслугу себе. От остальных же остались только никому не нужные воспоминания, да тела, хранящие остаток магического дара и оттого оказавшиеся способными создавать на пластинах кремния придуманный Женекерсом узор. Способные повторять, но не создавать.
Кроме этого было еще четверо пособников Лиерки и особенно сильные шаманы варваров, но они были заняты в производственных цехах, где такой аккуратности не требовалось. Лишь наиболее сильные из них могли немного самостоятельно мыслить, сохранив остатки былой личности. Но так везло далеко не всем. Большинство были безынициативными и безвольными рабами, способными лишь выполнять приказы.
Женекерс развернулся и продолжил свой путь по коридору. Открытым оставался вопрос будущего хранительницы. Операция с ногами Артелайл выдалась крайне тяжелая и последствия были мало предсказуемы.
Хотелось верить, что полученные когда-то целительные способности, ровно как и информация из старых книг сделают свое дело. Распространение яда удалось остановить, но вот сам яд... Он убивал. Природа вещества была столь непонятна и ужасна, что от ступней и до колен девушки все было мертво.
Маг не сдавался до последнего, но у полученной когда-то силы были свои пределы. Потому, пришлось воспользоваться старыми книгами коротышек и заменить мертвые ткани протезом, в точности следуя их науке.
Подобным протезом владел и он сам. Но сможет ли она ходить после этого? Свыкнется ли ее тело, не обладающее от природы его силами, с этим инородным предметом или отторгнет его? Этого, увы, Женекерс не знал. Но шансы были хорошими.
В конце концов — хуже уже не будет. А как говорят хранительницы — лучше неизвестность. Оценив риски, Женекерс пришел к выводу, что "неизвестность" была здесь допустима. Так у нее будет больше шансов выжить.
За очередным поворотом мага ждала дверь. Достаточно было лишь сосредоточиться, чтобы на серой поверхности стены вспыхнули символы, и дверь приветственно распахнулась. Внутри в огромном зале один за одним, загорались яркие огни, освещая тела сотен существ, словно заснувших на месте. Самые разнообразные черви, твари с крыльями, похожие на рептилий, создания с колесами вместо ног... Все здесь было сделано из лучшей стали коротышек, а внутри содержало созданные им пластины кремния, дающие им подобие жизни. Это была его армия.
— Евклид!
— Да, Женекерс.
— Отчет.
— Задания по производству выполнены. Все системы функционируют нормально. Периметр не нарушался...
Женекерс внимательно слушал монотонный голос, словно исходящий сразу отовсюду и сопровождающийся ворохом данных, всплывающих в мыслях. При этом он еще умудрялся думать о чем-то своем, продолжая путь к лаборатории.
В лаборатории его ждали три трофейных иглострела. Взяв инструмент, Женекерс приступил к разбору неизвестного ему оружия. Штампов оружейных мастеров на их деталях не было. Женекерс снял выточенный из дерева приклад, открутил несколько креплений. Слезы пустыни располагались в небольшой капсуле снизу, и вращали барабан. В движение иглы приводила "стальная мышца" коротышек. Намного тоньше тех, что он когда-либо видел или использовал.
Перезарядив один из иглострелов и проверив его, Женекерс пришел к выводу, что такая конструкция эффективна на расстоянии не более двадцати, максимум — тридцати метров. Даже легкая броня стражников способна остановить эти иглы даже с нескольких шагов. Этот недостаток с лихвой компенсировался скорострельностью и боезапасом. В магазин можно было заправить до полусотни этих ядовитых игл и отправить их все полет за несколько секунд.
Магазин был снабжен острой иглой. Именно через нее подавался яд, и смачивал сразу все иглы. Значит, это оружие специально изготавливалось под этих... ядовитых. Ведь яд это, по сути, их кровь. Женекерс отметил эту особенность и продолжил беглый осмотр.
Механизм подачи снарядов порождал жуткий при работе жуткий визг, что легко выдавало расположение стреляющего врагу.
Женекерс отложил иглострел и двинулся к выходу.
Самозарядный арбалет коротышек был бы более смертельным, точным и тихим оружием, способным пробить любую броню, особенно в условиях тесных коридоров сантаринского дворца. И был более доступен. Почему именно неизвестная доселе конструкция?
Оставив этот вопрос на будущее, Женекерс перешел в другую комнату, куда уже был доставлен один из трупов. Предстояло сделать вскрытие и изучить чем именно они отличаются от людей.
— Ну что же, ты выбрался, — Это был чужой голос. Он внезапно раздался где-то в самой глубине сознания. Голос, которого он не слышал очень долгие годы — Наконец-то.
Кажется, с магом захотел поговорить сам колодец. Или дух колодца. Опять. Словно и не было этих веков. Имеющиеся в его распоряжении знания были противоречивы. Он ничего не мог сказать о том, кто это существо и какие оно преследует цели. А самое главное — зачем оно когда-то четыре сотни лет назад даровало ему эти силы.
— Выбрался, даже не знаю, к твоему счастью или горю.
— Хранительница в твоих руках. Ты знаешь, что надо делать.
— Нет.
— Один раз ты уже не решился на это, в итоге потерял четыре сотни лет. Такой шанс редко выпадает дважды. Решайся.
— В моем мире все изменилось за это время, мне некуда и незачем более возвращаться. А здесь есть более приоритетные задачи.
— Как знать, возможно, там время течет иначе. Разве ты не хочешь домой? Разве ты не хочешь все изменить и исправить ошибку?
— Хочу? Странный вопрос от того, кто лишил меня большинства желаний. Хотя, кое в чем ты прав, — отметил Женекерс.
— Уже лучше, — в этот раз голос явно был доволен.
— Ошибку надо исправлять. Я не могу поступить так же, как поступил тогда. Возможно, именно из-за этого я, скорее всего, потерял Илейн. Надо проверить эту гипотезу.
Больше не обращая внимания на надоедливый шепот колодца, маг направился в покои, где спала хранительница.
Впрочем, она уже не спала. Лежала на самом краешке небольшой кровати, лишь недавно бывшей операционным столом, глядя в пустоту впереди себя невидящими глазами. Зрение вернется к ней позже. Сейчас различить их с Илейн было практически невозможно. Тот же профиль, красивые, утонченные черты лица, хрупкая и одновременно женственная фигура, длинные золотисто-рыжие волосы, вечно закручивающиеся на концах. Когда-то эти черты казались Женекерсу безумно красивыми. Теперь же... теперь ему было без разницы. Красота для него отсутствовала как понятие.
Женекерс сделал еще шаг, и она обернулась, словно заранее ждала его. Для нее он, скорее всего, все еще был мутной тенью.
— Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, наверное, лучше. Зрение возвращается — Голос дрожит. Страх? Боль? Или это лишь усталость после тяжелой операции.
